Мужик с седьмого этажа вылетел - и даже не чирикнул

Помимо очевидного вреда (пробуждение не­детских интересов, близкое знакомство с пато­логией, погружение в преступную стихию и прочее), бульварная пресса таит в себе и другие, не столь заметные опасности. Тон публикаций там обычно ернический, разухабистый, «кру­той». Делается это специально, чтобы смягчить шокирующее впечатление и ослабить психоло­гическую защиту читателей, ведь смешное уже не кажется нам запредельно страшным. На­глядная иллюстрация этого — цитата из одной такой публикации, вынесенная в подзаголовок.

Те же «крутые» интонации часто звучат и в рекламе. «Оттянись!», «Оторвись с друзья­ми!» — призывают с рекламных щитов юные оторвы, больше похожие на чучела, но зато одетые по последней моде.

И подростки быстро перенимают эту «кру­тизну», которая раньше безо всякого романти­ческого флера называлась приблатненной рас­хлябанностью.

Безусловно, относиться к этому можно по-разному. Кому-то из родителей, вполне вероятно, по вкусу подобный типаж. Никто же не заставляет их делать четырехлетним сыновь­ям нелепые, зато модные стрижки с косичкой или покупать первоклашкам сборники анекдо­тов с «черным юмором». Это их собственный свободный выбор. Но опять-таки полезно заг­лянуть на несколько шагов вперед и предста­вить себе плоды такой ориентации.

А. С. Макаренко, которого теперь снова все чаще и чаще стали поминать добрым словом, поскольку выяснилось, что лучше него никто так и не научился справляться с беспризор­никами, придавал огромное значение подтя­нутости своих воспитанников. Когда они пе­реставали быть внешне расхлябанными, он понимал, что дело идет на лад. Постепенно внешнее становилось внутренним: «блатная» походка вразвалочку менялась на спокойную, уверенную поступь, из речи исчезали воровс­кие словечки; «наплевизм» (теперь говорят грубее — «пофигизм») уступал место чувству дружбы и любви.

Это путь очеловечивания. Если же поощрять внешнюю расхлябанность (особенно в ее приблатненном варианте), то со временем она ста­нет внутренней, и произойдет расчеловечива­ние. Недаром синоним расхлябанности — рас­христанность. И это обязательно рикошетом ударит по родителям. А они, как показывает опыт, не будут готовы к столь крутому пово­роту событий.

Глава 7. Конь-огонь, или гиперактивный ребенок

 

Когда родители жалуются на неуправляемость своих детей, мне в большинстве случаев хо­чется им сказать (что я обычно и делаю): «Да вы просто не видели по-настоящему неуправ­ляемых и потому не понимаете, как вам по­везло».

...Этот ребенок промчался по реабилитаци­онному центру, как ураган. Казалось, он од­новременно присутствует в 3-4-х местах. Он лез повсюду, хватал все, что попадалось под руку, задавал вопросы и, не дожидаясь отве­та, несся дальше. Особенно приглянулся ему черный факс, стоявший на столе у директора. Факс был новый, и директор им очень доро­жил. Когда ребенок потянулся к факсу в де­сятый раз, директор не выдержал и прикрик­нул. Малец кинулся на него с кулаками.

У мамы в глазах навсегда застыл испуг, и она только страдальчески повторяла: «Вале­рик, не надо! Валерик, поди сюда! Валерик...»

Это, конечно, крайний случай. Хотя тоже небезнадежный. Совместными усилиями с врачом-психоневрологом нам удалось достаточ­но хорошо скорректировать поведение несчас­тного мальчика. Полгода он занимался по ин­дивидуальной программе, затем прошел занятия в психокоррекционной группе. И хотя поведение его небезупречно, это небо и земля по сравнению с тем, что было на первичном приеме. Когда он впервые появился на нашем горизонте, Валерику уже исполнилось семь лет. Он умел читать и считать, но ни о какой школе речи, естественно, идти не могло, ведь Валерик был неспособен спокойно просидеть и двух минут. Теперь он учится во втором клас­се. Детей там, правда, всего семь или восемь, но раньше-то Валерик и при одном ребенке приходил в такое неистовство, что его было не унять. А сейчас он высиживает по четыре урока и по мере сил старается общаться с детьми.

 

Хочет, но не может

Между спокойным, покладистым ребенком и тем неукротимым ураганом, который являл собой на первом приеме Валерик, конечно же, существует масса градаций. И большинство родителей, записывающих своих строптивых детей в неуправляемые, ошибается. Управлять строптивцем нелегко, но и не так сложно, как

Очень многие резвые, шустрые дети, на которых учителя и школьные психологи спе­шат навесить ярлык гиперактивности, тоже вполне управляемы. Хотя и требуют опреде­ленного подхода.

Как же отличить просто активного ребенка от гиперактивного? И неуправляемого — от своевольного?

Кратко я бы ответила так: гиперактивный ребенок искренне хотел бы сдержаться, но не может. В его поведении нет злонамеренности. Он собой действительно не владеет. ИМ ВЛА­ДЕЮТ. Владеют противоречивые желания, не­осознанные влечения, хаос, тревога, страх, аг­рессия. Он подобен щепке, влекомой куда-то бурным потоком страстей. То есть при всей своей внешней активности, внутренне он со­вершенно пассивен. Куда его понесет — туда и понесется.

Конечно, каждый ребенок может войти в раж и на какое-то время стать неуправляе­мым, но для гиперактивного ребенка это не редкие эпизоды, а привычное состояние.

Своевольные дети вполне могут сдерживать­ся, но не считают это нужным. При незнако­мых людях они обычно ведут себя гораздо спокойнее, чем с домашними. А если распоя­сываются (например, в магазине, когда им отказывают в какой-то покупке), то это зна­чит, что они абсолютно уверены в своей без­наказанности: мама при чужих не посмеет их отшлепать. Получив решительный отпор, строптивцы быстро «входят в разум».

Гиперактивные дети, наоборот, на людях ведут себя хуже, чем дома, поскольку контак­ты с чужими действуют на них растормажи-вающе. В отличие от своевольных детей, мас­терски умеющих манипулировать родными, неуправляемый ребенок не преследует цели повыкаблучиваться и добиться-таки своего. Строптивец НЕ ВЕРИТ в то, что его плохое поведение может повлечь за собой какие-то неприятные последствия. Гиперактивный ре­бенок этого НЕ ПОНИМАЕТ. Он часто совер­шает какие-то опасные поступки (например, хватает острые предметы, выбегает на проез­жую часть дороги), но делает это из-за своей неспособности прогнозировать, что будет даль­ше, а не потому, что ищет приключений или хочет пощекотать кому-то нервы.

Очень четко выявляется разница между действительно неуправляемыми и своевольны­ми детьми на психокоррекционных занятиях по нашей методике с И. Я. Медведевой. Сво­евольный ребенок не желает показывать себя с плохой стороны (скажем, отказывается ра­зыграть сценку, как у него испортилось на­строение, поскольку тогда придется продемон­стрировать свои капризы). Он прекрасно пони­мает, что поступает нехорошо, и ему стыдно. В лучшем случае, можно уговорить его разыг­рать подобную историю не про себя, а про какого-то другого мальчика или девочку. Или про зверька.

Гиперактивный же ребенок не даст отрица­тельной реакции на такое задание, а с удо­вольствием зайдет за ширму. Через минуту он, правда, может выбежать оттуда, но не из чувства стыда. Просто его понесло дальше. У такого ребенка снижена самокритика. Скла­дывается впечатление, что он не отдает себе отчета в своих поступках, охотно показывает драки, не может остановиться, быстро теряет сюжетную нить.

Двигательная расторможенность сочетается у гиперактивного ребенка с пониженным вниманием. Оно хаотично переключается с одно­го предмета на другой, которые случайно ока­зываются в поле его зрения. Такое поведение специалисты называют «полевым». Он хвата­ется за то, за это, ничего не доводит до кон­ца. Часто отвечает невпопад, не вдумываясь в смысл вопросов. В группе постоянно выскаки­вает вперед, а выйдя выступать, — не знает, что говорить. Не слушает обращенную к нему речь. Ведет себя так, будто рядом никого нет. С детьми играть не умеет, пристает к ним, чуть что — начинает драться.

Шлепки, окрики действуют на него нена­долго (если действуют вообще). И немудрено, ведь, повторяю, такой ребенок действительно НЕ МОЖЕТ сдерживаться. Кричать на него — все равно что пытаться остановить криком разбушевавшуюся стихию.

 

Кто виноват?

Когда в семье рождается больной ребенок, родные обычно задаются вопросом: «В кого он такой?» А за ним явно или скрыто просмат­ривается вопрос: «Кто виноват?»

Гиперактивным детям обычно ставят диаг­ноз ММД (минимальная мозговая дисфунк­ция). Это остаточные явления органического поражения головного мозга, возникшего либо когда ребенок еще находился в утробе матери (например, при тяжелом токсикозе или резус-конфликте), либо при родах, либо из-за тяже­лых заболеваний в первые месяцы после рож­дения.

Так что наследственность тут, судя по все­му, ни при чем. А поиск виновных, даже если они были (скажем, неопытная акушерка), ни к чему конструктивному в данном случае не приведет. Родным лучше не перекладывать вину друг на друга, а сплотиться вокруг «трудного» малыша и сделать все, чтобы он выправился.