Культ личности и культ Ленина

В Советском Союзе «ленинская скромность» вошла в пословицу. Бесконечно занятый и деловой до мозга костей, Ленин, вероятно, действительно был довольно равнодушен к византийскому фимиаму хотя бы уже потому, что не имел досуга им наслаждаться.

Казалось бы, после смерти Ленина совсем уж не было нужды создавать его культ, тем более, что Сталин, который только благодаря параличу и смерти Ленина удержался на благодатном посту Генерального секретаря ЦК, не испытывал к покойному ничего, кроме своей обычной ядовитой ненависти. И, однако, именно после смерти Ленина культ его личности стал расцветать. Сталин сразу выступил в роли главного глашатая и толкователя ленинизма, который он определил как «марксизм эпохи империализма и пролетарских революций». Позднее, когда мощный хор льстивых голосов блудливо воспевал «великого Сталина», сам он скромно поминал Ленина и даже провозгласил однажды оригинальный тост: «За здоровье Ленина и ленинизма!» В день смерти Ленина, 22 января каждого года, в Большом театре в Москве проходило торжественно-траурное заседание, где делался доклад под стереотипным названием «(столько-то) лет без Ленина под водительством Сталина по ленинскому пути». Благосклонно пропускаемый цензурой, в газетах печатался миф, будто перед решением трудных вопросов товарищ Сталин по ночам спускается один в Мавзолей «посоветоваться с Ильичем».

После того, как товарищ Сталин спустился в Мавзолей на более длительный срок, культ Ленина резко усилился. Этому не помешали ни рассуждения маленковского периода «о роли личности в истории», ни последовавшее при Хрущеве «разоблачение культа личности» Сталина.

Но особенно пышно культ Ленина расцвел после Хрущева. Постановления и речи, книги, брошюры, статьи, лекции, кинофильмы, радио- и телепередачи, заседания и конференции, мемориальные доски и комплексы, плакаты, портреты и бюсты Ленина — вся эти продукция пропагандистской машины номенклатуры быстро перевалила узкий рубеж, отделяющий, по словам Наполеона, великое от смешного. Думается, что действительно, если бы Ленин мог услышать раздававшиеся тогда в советской печати в его честь бесстыдные панегирики, он почувствовал бы острое омерзение.

Такое чувство охватило и жителей Советского Союза. Народ выразил это чувство, как обычно, анекдотами. Даже при Сталине бывали анекдоты о его культе, например, такой; «Час говорят о товарище Сталине, два говорят о товарище Сталине, три говорят о товарище Сталине. Что происходит? Юбилей Чайковского». Тут же, на фоне официальных обещаний заняться, наконец, производством товаров для населения, появилась серия анекдотов о предполагаемых товарах: духи «Аромат Ленина»; трехспальная кровать «Ленин всегда с нами»;мочалка «По ленинским местам». С анекдотом о юбилее Чайковского перекликался анекдот о конкурсе на лучший памятник Пушкину: третью премию получает монумент «Ленин читает Пушкина», вторую — «Пушкин читает Ленина», первую — «Ленин».

Но как бы ни издевались в народе над ленинским культом, этот культ старательно поддерживается номенклатурой. Отдал дань ему и Горбачев⁷. Цель — прививать народу и постоянно поддерживать в нем культ вождя. Глава партии, особенно если он к тому же является главой правительства, занимает те же посты, которые занимал в свое время Ленин. Но все-таки неудобно избирать на пленуме ЦК классика марксизма-ленинизма. Вождь должен сам суметь пройти путь от удачливого номенклатурщика до «великого гения человечества» и создать свой собственный культ, постоянно хранимым эталоном которого служит культ Ленина.

Генеральный секретарь ЦК. КПСС, в качестве главы класса номенклатуры, стремится всячески раздуть культ своей личности. В идеале, который был пока что достигнут только Сталиным, вождь провозглашается равным Ленину. В своей наивной книжке о Сталине Анри Барбюс нашел для этого явления удачную формулу: «Сталин — это Ленин сегодня». В таком идеальном случае, культ живого вождя затмевает собой культ покоящегося в Мавзолее, и наоборот, чем дальше живой руководитель от вершины обожествления, тем активнее пропагандируется культ Ленина. Такова своеобразная закономерность.

А как же марксистское учение о роли личности в истории? Собственно, оно и породило культ Ленина как эвфемистическую форму культа вождя. Ведь если смог Ленин стать после смерти Маркса и Энгельса этаким живым богом марксизма, то только естественно, что после смерти Ленина кто-то должен занимать это место. Кто же? Ясно, что номенклатурщик № 1 — глава партии.

Таковы побудительные мотивы обожествления Ленина и культовых песнопений приверженцев научного социализма. Право на культ своей личности — это дополнительная, особая привилегия главного номенклатурщика. Поэтому культ личности независимо от качеств этой личности окружал и будет в дальнейшем окружать каждого руководителя ЦК партии — до тех пор, пока существует система реального социализма.

Борьба за власть в Кремле

Византийский культ личности генерального секретаря не способен скрыть от мира то, что на самой вершине класса номенклатуры происходит борьба, прежде всего, именно за этот пост, хотя обладатель его всегда изображается как незаменимый и как бы прямо для него рожденный.

На Западе это стало такой аксиомой, что западные авторы уже привыкли к формуле «Борьба за власть в Кремле», но связывают с ней представления о постоянных спорах и драматических дискуссиях, чуть ли не как в западном парламенте. Между тем ничего подобного нет. Борьба идет не при помощи парламентского красноречия, а путем длительного — годами — подсиживания, сложнейших хитросплетений и интриг, понять которые политики демократического Запада вообще, вероятно, неспособны. Красноречие же, если слово это можно применить к подготовленным аппаратом и читаемым по бумажкам речам на номенклатурно-бюрократическом жаргоне, используется лишь на заключительном этапе, когда нужно наклеивать политический ярлык на уже поверженного противника. До того никаких открытых выступлений против него не бывает; наоборот, его бдительность стараются усыпить демонстративной дружественностью.

Пост генерального секретаря может получить только какой-то один человек, поэтому верхушка номенклатуры старается при каждой смене генерального секретаря создать более выгодные исходные позиции для очередного тура борьбы в целом.

Кого эта верхушка стремится выбрать в генеральные секретари: самого сильного и способного? Наоборот, того из членов Политбюро, что кажется ей самым недалеким и безобидным. Таким казался Сталин в начале 20-х годов на фоне членов ленинского Политбюро; таким казался Хрущев после смерти Сталина (Маленков, наоборот, считался очень сильным); таким казался Брежнев после смещения Хрущева, когда сильным считался Шелепин. Феодальные князья всегда старались посадить на королевский трон возможно более слабого монарха, «князья» класса номенклатуры избирают по этому же принципу Генерального секретаря ЦК. Вот почему тот из членов Политбюро, кто очень хочет стать генеральным секретарем, должен не поражать воображение своими талантами и динамизмом, а выглядеть ограниченным и бескрылым, скромным, погруженным в техническую работу бюрократом, как это сделал Сталин; Иванушкой-дурачком, какого любил разыгрывать из себя Хрущев; стандартным провинциальным партработником, каким казался Брежнев; исполнительным юнцом, готовым слушаться старших, каким считался Горбачев.

Где они, крикуны и печальники?

Отшумели и сгинули смолоду,

А молчальники вышли в начальники,

Потому что молчание — золото ⁸.

Как происходит в действительности борьба за власть в верхушке класса номенклатуры, рассмотрим на примере схватки Брежнева с Шелепиным за пост Генерального секретаря ЦК КПСС. О соперничестве Брежнева и Шелепина западная пресса писала много, но существенные элементы этой истории опубликованы не были.

Какова была карьера Александра Шелепина?

В конце 30-х годов Шелепин был студентом Московского института философии, литературы и истории (ИФЛИ), в то время наиболее модного в кругах московской интеллигенции. Саша Шелепин активно продвигался по комсомольской линии и стал секретарем комитета ВЛКСМ института. Секретарем он был, как тогда и полагалось, суровым и бдительным. Шелепин кричал на одну мою знакомую студентку ИФЛИ, когда она потеряла комсомольский билет; «Ты знаешь, что ты совершила? Ты отдала свой билет врагу. Вот сейчас ты сидишь здесь, а враг — шпион, диверсант — проходит по твоему билету в здание ЦК комсомола!»

В ЦК комсомола прошел, однако, не мифический враг, а сам Шелепин. Окончив институт, бдительный секретарь был взят на работу в Московский городской комитет комсомола, и в начале войны ему было поручено подбирать комсомольцев для заброски в тыл вермахта — как раз в качестве столь волновавших Шелепина шпионов и диверсантов, В числе отобранных им оказалась знаменитая Зоя Космодемьянская — школьница, неудачливая диверсантка, носившая кличку Таня. Она была поймана немцами и повешена ими в подмосковной деревне Петрищево. С петлей на шее Зоя крикнула: «Сталин с нами! Сталин придет!» — за что и была объявлена советской национальной героиней.

Именно на гибели несчастной девушки и сделал свою карьеру Александр Шелепин. Один из моих знакомых рассказывал, как он чисто случайно оказался свидетелем ше-лепинского звездного часа. Он был по делам в кабинете у первого секретаря ЦК ВЛКСМ Н.А.Михайлова, когда тому позвонил Сталин и, осведомившись, кто отыскал Зою Космодемьянскую, сказал: «Это — хороший работник. Обрати на него внимание». В ту минуту и началось неудержимое возвышение Александра Шелепина, приведшее к тому, что он чуть было не стал третьим преемником самого Сталина.

Шелепин последовательно был: первым секретарем Московского комитета комсомола, секретарем ЦК ВЛКСМ, первым секретарем ЦК ВЛКСМ, председателем КГБ СССР; наконец, кандидатом в члены Президиума и секретарем ЦК КПСС, ведавшим партийными и административными органами, включая КГБ. Именно, находясь в этой весьма сильной позиции, Шелепин и протянул руку к посту Первого секретаря ЦК КПСС — главы класса номенклатуры.

Попытка захвата высшего поста в номенклатуре была предпринята Шелепиным после тщательной подготовки. На протяжении ряда лет он старательно формировал кадры своих вассалов, всячески продвигая вперед членов своей группы. Брал он в эту группу только людей нужных, как принято говорить на номенклатурном жаргоне «перспективных». Помню, один из приятелей Шелепина по ИФЛИ обиженно рассказывал мне, что позвонил Шелепину, когда тот стал первым секретарем ЦК ВЛКСМ, а Шелепин сухо ответил, что его не помнит, и повесил трубку. Но, по отношению к людям полезным, Шелепин забывчивостью не страдал. Всех их он концентрировал в ЦК комсомола, взял некоторых из них затем на руководящие посты в КГБ.Перейдя оттуда в ЦК партии, Шелепин передал пост председателя КГБ своему преемнику на должности первого секретаря ЦК комсомола Семичастному и стал, как секретарь ЦК КПСС, рассаживать своих бывших комсомольцев на различные руководящие посты. Дело было организовано широко. Напористые и наглые молодые карьеристы из аппарата комсомола, быстро прозванные «хунвейбинами», на наших глазах расползались по номенклатуре.

Именно такой оказалась обстановка ко времени свержения Хрущева. Шелепин и Семичастный организационно подготовили всю эту операцию, Хрущев, находившийся на госдаче в Пицунде, был незаметно полностью отгорожен ими от всего мира, и его сторонникам не удалось сообщить ему о готовившемся перевороте. Шелепин и Семичастный организовали также доставку Хрущева из Пицунды прямо на заседание Президиума ЦК, где ему было объявлено о его отставке.

Шелепин недаром проводил всю эту связанную с немалым риском акцию. Делал он это не для других, а для себя.

Есть один, не публиковавшийся до сих пор факт, без знания которого нельзя понять весь ход событий. Факт таков: не Брежнев, а Шелепин был намечен на пост преемника Хрущева — Первого секретаря ЦК КПСС. Был подготовлен даже соответствующий проект постановления ЦК. Была достигнута договоренность и о том, что Брежнев избирался Первым секретарем ЦК КПСС лишь временно, с целью скрыть подлинные нити антихрущевского заговора; затем этот пост должен был перейти в руки Шелепина.

Какие гарантии против концентрации власти в руках Шелепина должна была получить верхушка класса номенклатуры? Было принято неопубликованное тогда решение ЦК: не допускать в дальнейшем совмещения в одном лице обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Другой вопрос: действительно ли члены Президиума ЦК удовольствовались такой ценой за передачу поста Первого секретаря ЦК склонному к диктаторству Шелепину? Трудно отделаться от впечатления, что члены Президиума ЦК просто обманули последнего. Он был нужен им, так как без поддержки контролировавшегося им КГБ заговор не удался бы, поэтому они обещали Шелепину пост Первого секретаря ЦК. Но, видимо, желания выполнять это обещание у членов Президиума ЦК КПСС не было. Только так можно объяснить резкую речь Микояна на заседании Президиума ЦК КПСС, направленную против назначения Шелепина на пост первого секретаря. Микоян отечески предостерег собравшихся, что де в противном случае им придется пережить «много бед с этим молодым человеком».

Никогда без нужды не рисковавший Микоян, против которого лично Шелепин ничего не имел, не стал бы так выступать и подвергать себя опасности мести шелепинцев, если бы не был заранее уверен в том, что Президиум ЦК его послушается.

Шелепина перевели из кандидатов в члены Президиума ЦК, Семичастного ввели в состав ЦК КПСС. Но на посту Первого секретаря ЦК остался Брежнев — потому что, как мы уже говорили, он рассматривался другими членами Президиума в качестве наименьшего зла. Брежнев не забыл Микояну этой услуги: ловкий старец, вышедший на пенсию, и давно уже не член Политбюро, до самой смерти пользовался всеми привилегиями члена высшего руководства.

Брежнев, конечно, понимал, как шатко было его положение. Об этом с особой силой напомнил ему следующий факт. При открытии XXIII съезда КПСС (1965 год) шеле-пинцьт устроили демонстрацию: когда при избрании президиума съезда было названо имя Шелепина, в зале разразились бурные аплодисменты — очевидно, заранее организованные. Брежневцы мгновенно сориентировались и начали аплодировать после каждого зачитываемого имени, чтобы сгладить неловкость; но, эта с точки зрения тогдашних нравов КПСС исключительно наглая выходка, показывала, что Шелепин не намерен стесняться в средствах и что действовать против него надо было быстро.

Единственный из всех секретарей ЦК КПСС Шелепин совмещал эту должность с правительственным постом; в качестве председателя Комитета партийного и государственного контроля он был одновременно секретарем ЦК КПСС и заместителем Председателя Совета Министров СССР. С целью лишить его этого статуса ЦК КПСС попросту ликвидировал Комитет партийного и государственного контроля, образовав вместо него Комитет народного контроля. Шелепин был освобожден от должности заместителя Председателя Совета Министров СССР; председателем же Комитета народного контроля утвержден не был.

Однако у Шелепина оставался пост секретаря ЦК партии, и поэтому для него была подобрана должность, формально столь высокая, чтобы ее мог занимать член Политбюро: Шелепина вдруг утвердили председателем ВЦСПС, таким образом он выбыл из секретарей ЦК.

После этого всем стало ясно, что Шелепин проиграл игру.

Почему он не сопротивлялся? Потому что Брежнев подрывал не только позиции лично Шелепина, но одновременно разгонял его группу. Шелепину было попросту не на кого опереться,

Семичастный был лишен поста председателя КГБ СССР и отправился в Киев в качестве заместителя Председателя Совета Министров УССР. Чтобы выгнать другого шелепинца — члена правительства СССР, бывшего секретаря ЦК комсомола Романовского, был ликвидирован возглавлявшийся им Государственный комитет по культурным связям с зарубежными странами при Совете Министров СССР. Сам Романовский был отправлен послом в Норвегию. Романовского я давно знал, встречался с ним со студенческих времен в разных ситуациях. Помню, как еще незадолго до того торжественно приветствовавший меня из правительственной «Чайки», в которой он ездил из своего комитета даже в кремлевскую столовую (расстояние можно пройти за 5 минут), Романовский скромно пришел после закрытия комитета в Институт мировой экономики и международных отношений проситься в заочную аспирантуру и робко ждал у дверей отдела аспирантуры в коридоре.

Еще об одном высокопоставленном шелепинце — заместителе заведующего Отделом информации ЦК КПСС Решетове мы уже говорили. Можно было бы рассказать такое и о многих других из шелепинских «хунвейбинов».

А сам Шелепин? Несмотря на то, что он довольно открыто фрондировал в Политбюро, его оттуда не удаляли. В кругах аппарата ЦК говорили, что так хотел сам Брежнев: Шелепин в Политбюро служил напоминанием другим его членам, что, если они не будут слушаться Брежнева и власть последнего ослабеет, Шелепин сможет вновь вскарабкаться наверх, и тогда уж им всем несдобровать. Так или иначе, Шелепин был выгнан из Политбюро действительно только тогда, когда Брежнев заболел и наметилась возможность его ухода от власти. Сделано это было по всем правилам номенклатурного интриганства: Шелепин был послан в Англию, где состоялись направленные против него демонстрации протеста, которые легко было предвидеть (дело в том, что именно Шелепин в качестве председателя КГБ СССР вручал орден Красного Знамени Сташинскому за убийство в Мюнхене руководителей украинских националистов Бандеры и Ребета). Антишелепинские демонстрации в Англии не были объявлены «выходкой фашиствующих элементов», как это бывает обычно в случае антисоветских демонстраций за границей, а были использованы для вывода Шелепина из Политбюро. Вскоре последовало освобождение Шелепина с поста председателя ВЦСПС. Политическое уничтожение Шелепина было завершено.

В номенклатурных кругах смеялись, что операция по разгону шелепинцев была единственной до конца последовательной акцией брежневского руководства. Что ж, последовательность была не случайной. В борьбе за власть — самое для них главное — номенклатурные деятели всегда проявляют последовательность.

Вот так происходит реальная борьба за власть в Кремле. Как видите, она не имеет ничего общего с парламентскими словесными дуэлями. Это всегда сложные маневры, сопровождаемые организационными решениями, назначениями и перемещениями, которые все, однако, не рутинны и не случайны, а направлены к единой продуманной цели.

Что же это — операция, в глубокой тайне проводимая в узком кругу кремлевской номенклатурной верхушки? Не совсем так.

Конечно, никого лишнего в свои дела номенклатурная верхушка не посвящает. Когда Хрущев был смешен, даже сотрудники ЦК КПСС догадывались о происшедшем лишь по косвенным признакам: по нервному настроению секретарей ЦК, по одновременному прибытию в Москву руководящих партийных деятелей из ряда республик и областей, по внезапному исчезновению упоминаний имени Хрущева в газетах. Но в то же время руководящие круги класса номенклатуры на периферии были заранее извещены о предстоящем перевороте. Бывший тогда секретарем ЦК КП Белоруссии, а затем — заведующий Отделом культуры ЦК КПСС Шауро рассказывал нам потом в Минске, что они в руководстве белорусского ЦК заранее знали: Хрущева будут устранять. В такой форме получалось согласие номенклатуры на смену кремлевского руководителя.

Зачем? Разве этим не увеличивалась опасность для заговорщиков? Да, увеличивалась. Но в том-то и дело, что диктатура Генерального секретаря ЦК КПСС — не личная, а классовая. Надо было заручиться согласием верхнего слоя класса номенклатуры. И коллективная диктатура Политбюро и Секретариата ЦК, и единоличная власть Генерального секретаря, и хозяйничание партаппарата — лишь различные ипостаси той подлинной диктатуры, которая господствует при реальном социализме: диктатуры номенклатуры.

Мы рассмотрели вопрос о Генеральном секретаре ЦК партии. Обратимся теперь к возглавляемым им «директивным органам».

Политбюро

Политбюро появилось не сразу. Впервые оно, как временный орган, было образовано на известном заседании ЦК большевистской партии 10 октября 1917 года, на котором было принято решение о вооруженном восстании против Временного правительства. Создание этого временного Политбюро, разумеется, совсем не означало делегирования ему всех политических полномочий ЦК.

Политбюро, как постоянный орган в составе ЦК, было образовано лишь на VITI съезде партии, в марте 1919 года. Его задачей было принимать решения только по вопросам, не терпевшим отлагательства, и докладывать о таких решениях на ближайшем заседании ЦК (заседания должны были созываться каждые 2 недели). Одновременно было создано Оргбюро ЦК, которому было поручено вести всю организационную работу партии. Таким образом, Политбюро вначале было наряду с Оргбюро лишь вспомогательным органом ЦК, а не возвышающимся над ним «советом богов», каким оно стало при Сталине и остается сегодня.

При Сталине Политбюро было подобрано как группа личных приятелей вождя. Одни стояли к нему ближе других. Долгое время Молотов официально именовался «ближайшим другом и соратником» Сталина, затем после ареста его жены П.С.Жемчужиной, угодил в опалу. Близок к Сталину был Л.М.Каганович, только он и Ежов именовались «сталинскими наркомами» (иногда, правда, и Ворошилов). Близок к Сталину был Жданов, неизменно близок был Берия, под конец жизни Сталин приблизил к себе Маленкова.

Разонравившихся ему членов Политбюро Сталин хладнокровно ликвидировал.

После Сталина эти патриархальные обычаи отошли в прошлое. Политбюро теперь — не клика дружков Генерального секретаря, а в определенном смысле представительный орган. Гарантированные места в Политбюро имеют: глава правительства СССР, Председатель Верховного Совета СССР, ведущие секретари ЦК КПСС, председатель КГБ, министр обороны, первые секретари ЦК КП Украины, а также — по очереди — других республик; обычно первые секретари Московского и Ленинградского горкомов партии.

Это одно из ряда проявлений тенденции к упорядочению, к консервативной стабильности и выработке определенных правил, устраивающих класс номенклатуры. Поскольку речь идет не о клике друзей, а о разных людях, набранных более или менее по принципу представительства, отношения в Политбюро сложные. Назначения на важные посты тянутся томительно долго, так как очень точно взвешивается соотношение сил в Политбюро: ведь каждый назначаемый на такой пост — ставленник и, следовательно, вассал кого-либо из членов Политбюро.

Главное для члена номенклатурного руководства — не политические вопросы сами по себе, а их использование для собственного благополучия и продвижения. Поэтому искусство состоит не в том, чтобы в споре одержать верх над другой точкой зрения, а в том, чтобы лично оказаться в выигрыше и уж во всяком случае — не в проигрыше. А для этого нужно угадать, каково будет в конечном итоге решение, чтобы на него ориентироваться. Больше всего шансов имеет точка зрения Генерального секретаря: поэтому члены Политбюро и Секретариата почти всегда ее поддерживают. Если же в каком-то случае член руководства и рискнет выступить со своим, отличным мнением, то он будет старательно маневрировать, так чтобы из его высказываний невозможно было даже при большой придирчивости сконструировать некую линию, отличную от генеральной линии ЦК. Он знает: если удастся доказать, что он — уклонист, или если целую группу можно будет обвинить в групповщине либо, еще хуже, в сколачивании фракции, то легко можно лишиться своего сладостного поста.

Правила политической игры и делания карьеры в социалистических странах иные, чем на Западе. Западному политику, чтобы продвинуться, надо выделиться, так как продвижение его зависит от довольно широких кругов партии и даже от воли избирателей. Ведущему политику, действующему в условиях реального социализма, успешную карьеру может обеспечить только благоволение Генерального секретаря ЦК и, если не поддержка, то по крайней мере отсутствие противодействия со стороны других членов руководства. Поэтому он как раз будет стремиться не приобретать собственного профиля, а выглядеть в глазах своих коллег безобидным и безопасным. Напротив, политик, который, не став Генеральным секретарем ЦК КПСС, имеет неосторожность уже приобрести определенный профиль, обречен на провал: так было при Сталине с членами ленинского Политбюро, с Кировым, Тухачевским и другими; так было с Молотовым и маршалом Жуковым при Хрущеве; так было с Шелепиным при Брежневе; с Романовым и Гришиным при Горбачеве.

Только не надо делать отсюда ошибочного вывода, будто в Политбюро попадают и удерживаются там люди неспособные. Наоборот, от этих людей требуется дополнительная способность — умение скрывать свой подлинный политический формат, вместе с тем не переигрывая и не производя впечатления беспомощности и недостаточной квалифицированности. Хотя они все — за исключением Генерального секретаря — старательно выглядят одинаково бесцветными, в действительности члены Политбюро и Секретариата ЦК — крупные личности, обладающие, несомненно, большими политическими способностями.

Как работает Политбюро?

Вот составленный Лениным в декабре 1922 года регламент Политбюро:

«1. Политбюро заседает по четвергам от 11-ти и никак не позже 2-х.

2. Если остаются нерассмотренные вопросы, то они переносятся либо на пятницу, либо на понедельник на те же часы.

3. Повестка дня Политбюро должна быть разослана не позже, чем к 12-ти часам дня среды. К тому же сроку должны быть присланы материалы (в письменной форме) к повестке.

4. Дополнительные вопросы могут вноситься в день заседания лишь при следующих условиях:

а) в случае абсолютной неотложности (особенно вопросы дипломатические),

б) лишь в письменной форме,

в) лишь в тех случаях, если нет протеста со стороны хотя бы одного из членов Политбюро.

Последнее условие относительно неопротестования вносимых вне повестки вопросов может быть игнорируемо лишь только по отношению к вопросам дипломатическим, которые никакого отлагательства терпеть не могут» ⁹.

День выбран продуманно: в пятницу будет отпечатан протокол заседания, состоящий из пронумерованных решений; для заинтересованных ведомств будут сделаны копии соответствующих решений — и уже с утра в понедельник руководители ведомств получат эти решения и примутся за их выполнение.

Ленин ввел и принятую до сих пор формулу внесения вопросов на решение Политбюро и других руководящих органов номенклатуры. Он установил в Совнаркоме порядок «предварительного письменного заявления с указанием:

а) в чем состоит вопрос (кратко) [это указание не может ограничиться одной ссылкой («о том-то»), а должно состоять в изложении содержания вопроса],

б) что именно предлагается Совету Народных Комиссаров? (дать деньги; принять такую-то резолюцию и т.п., точные указания, чего хочет вносящий вопрос),

в) затрагивает ли данный вопрос ведомства других комиссаров? каких именно? есть ли от них письменные заключения?» ¹⁰

По этой схеме и вносятся вопросы на рассмотрение Политбюро.

На заседаниях Политбюро (и Секретариата) ЦК ведется краткий протокол — без изложения содержания прений. Этот протокол сводится к пронумерованному перечню принятых решений. Очевидно, ведется и стенограмма заседаний, но официальным документом о заседании считается протокол.

Пронумерованные экземпляры протоколов Политбюро и Секретариата ЦК — каждый из них составляет довольно толстую брошюру в темно-красной обложке, отпечатанную на ротаторе, — направляются Общим отделом ЦК через фельдъегерскую связь всем членам и кандидатам в члены ЦК для ознакомления. Они хранятся, разумеется, в сейфе и подлежат возврату с распиской об ознакомлении. Решения читают также ответственные сотрудники аппарата ЦК КПСС. После событий в Чехословакии в 1968 году перепуганное руководство лишило их этой привилегии, но затем она была восстановлена. И правда: ведь действительно секретных решений в этих брошюрах нет. Все такие решения откладываются в так называемую «особую папку», с которой члены и кандидаты в члены ЦК могут знакомиться в секретной части Общего отдела ЦК КПСС. В протоколе же просто помещается номер решения, кем внесен вопрос, и указывается, что оно находится в «особой папке». «Особая папка» — не новое изобретение, она была заведена тоже еще при Ленине. Как свидетельствует Б.Бажанов, бывший секретарем Сталина и тем самым — техническим секретарем Политбюро, в протоколе первого же заседания Политбюро, на котором он присутствовал (23 августа 1923 года), уже употреблялась та формула, что и сейчас: «вопрос, внесенный... (таким-то членом Политбюро или органом). См. «особую папку».

И уже тогда смотреть эту папку в общем-то никому не разрешалось. Бажанов сообщает, что «особая папка» хранилась в сейфе в его кабинете — и ключ был только у него. Члены ЦК должны были просить у секретаря ЦК особого разрешения заглянуть в эту таинственную папку. Бажанов замечает, что за все время его пребывания на посту секретаря Сталина никто такого разрешения не получил ¹¹.

«Особые папки» издавна заведены не только в ЦК КПСС, но и в ЦК компартий союзных республик, в крайкомах и обкомах. В материалах Смоленского архива — единственного до сих пор партархива КПСС, полностью доступного исследователям, — нередко встречаются упоминания об «особой папке», в которой хранились совершенно секретные решения Западного обкома партии.

Брошюры протоколов Политбюро и Секретариата ЦК сжигаются. Небольшое количество сохраненных экземпляров сдается вархив ЦК. Материалы ЦК передаются затем в Центральный партархив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

В Центральном партархиве хранится много интересного. Там лежит, например, весь архив Коминтерна, из которого советским авторам истории Коминтерна удалось получить для прочтения лишь незначительную часть документов, хотя сами авторы занимали видные посты в Институте марксизма-ленинизма. Там же находится «фонд Сталина»— недоступный никому.

Когда-нибудь материалы этого архива откроются для исследователей: этим всегда кончается, самые секретные архивы обязательно становятся достоянием гласности. Там будет обнаружено много любопытнейших документов. Но ни один из них не будет так важен, как полное собрание сухих протоколов-решений Политбюро и Секретариата ЦК, повествующих о том, как неделя за неделей, день за днем, на протяжении ряда десятилетий эти два органа управляли огромной страной, осуществляя в ней классовую диктатуру номенклатуры.

Секретариат ЦК

Секретариат ЦК КПСС, как чисто технический орган, начал складываться еще до революции. В 1917 году он уже играл некоторую самостоятельную роль, ведя переписку с большевистскими комитетами в разных частях страны. Но как постоянный орган в составе ЦК он был образован одновременно с Политбюро и Оргбюро на VIII съезде партии — в марте 1919 года.

Сначала Секретариат был как бы придатком Оргбюро и должен был состоять из ответственного секретаря и 5 технических сотрудников (число последних быстро выросло до 30 человек). На IX съезде партии (март — апрель 1920 года) Секретариат ЦК превращается в практически самостоятельный политический орган. Решено, что он состоит из 3 членов ЦК, причем все они — постоянные работники аппарата. Тем самым были созданы фактически посты секретарей ЦК, среди которых один назначался «ответственным». Задача Секретариата ЦК заключалась в ведении текущих дел организационного и исполнительного характера, на долю же Оргбюро было оставлено лишь некое «общее руководство организационной работой», К этому времени Секретариат ЦК содержал уже многочисленный аппарат — 150 сотрудников. Через год, к X съезду партии, их число превысило 600 человек ¹².

За последние десятилетия число секретарей ЦК КПСС колеблется между 10 и 12. Генеральный секретарь ведает всеми вопросами, остальные секретари имеют определенные участки работы. Это — партийно-организационная работа, идеология, оборона, промышленность, сельское хозяйство, мировое коммунистическое движение. При Сталине были секретари ЦК по кадрам и по государственной безопасности, теперь кадровая работа распределена по всем отделам ЦК.

Как уже упоминалось, члены Политбюро считаются равными — кроме Генерального секретаря, рассматриваемого в качестве руководителя Политбюро. В Секретариате существует открыто признаваемая иерархия: деление на секретарей, входящих одновременно в Политбюро, и на секретарей, туда не входящих. Разница между ними столь велика, что можно говорить о старших и младших секретарях.

Различие между секретарями ЦК в статусе и сфере деятельности тщательно учитывается аппаратом при рассылке проектов решений на голосование. Дело в том, что проекты решений при голосовании опросом рассылаются не всем секретарям ЦК, и — как это ни странно — даже не большинству. Было введено правило, что решение Секретариата ЦК КПСС при голосовании опросом считается состоявшимся, как только за него проголосовали 5 из 12 секретарей. Общий отдел ЦК КПСС, осуществляющий рассылку, получает сначала подпись секретаря, ведающего тем участком работы, к которому относится решение, а затем должен подобрать голосующих так, чтобы обязательно были один-два из старших секретарей. Многоопытные руководители Общего отдела, хорошо знающие настроения, симпатии и антипатии секретарей ЦК, получают, таким образом, возможность при случае задерживать, а то и проваливать иные решения.

У каждого секретаря ЦК КПСС есть небольшой секретариат. У старших секретарей — 2 помощника и 2 секретаря, у младших — 1 помощник и 2 секретаря. Секретари секретарей ЦК работают через день, с утра до позднего вечера, чтобы в пределах каждого рабочего дня была обеспечена полная преемственность всех дел. И помощники, и секретари секретарей ЦК — чины из номенклатуры Секретариата ЦК КПСС — со спецзаказом, ВЧ и «вертушкой». По своему уровню в номенклатуре помощник секретаря ЦК — кандидат на должность заместителя заведующего Отделом ЦК КПСС, секретарь секретаря — на должность заведующего сектором.

...Вы идете по розово-зеленой дорожке, расстеленной по паркету коридора. Долго нет никаких дверей. Значит, за стеной — большое помещение, секретариат одного из руководителей ЦК. Наконец, обитая темным дерматином дверь с обычной белой табличкой под стеклом: инициалы и фамилия. Одна из тех фамилий, которые пишутся в официальных перечнях без указания должности.

Вы входите. Просторная светлая приемная. За столом-конторкой из светлого дерева сидит секретарь секретаря —молодой мужчина; слева от него — столик со стадом телефонов. Из приемной — две двери: одна — в небольшой кабинет помощника, другая — в большой кабинет секретаря ЦК.

Если откроется перед вами дверь и этого кабинета, вы не увидите там никакой роскоши. Кабинет, как и все здание ЦК, сияет чистотой, он сух и официален, в нем нет ничего личного, ни фотографии жены или детей, ни книжки для чтения на досуге. На стене — портрет Ленина. Большой, но простой письменный стол со стандартной настольной лампой, слева — телефоны на столике. Длинный стол для совещаний. Сейф. В глубине кабинета — дверь в небольшую комнату отдыха: там — постель, холодильник, столик, лампа, кресло. За ней — уборная и душ.

Все эти кабинеты