Сталин принимает наследство ленина

 

Пока шла партконференция, ее делегаты получали последние новости о состоянии здоровья В.И. Ленина от его сестры М.И. Ульяновой, которая была аккредитована на конференции от «Правды». М.И. Ульянова сообщала, что незадолго до начала конференции состояние Ленина улучшилось и он знакомился с содержанием материалов XIII партконференции. По словам Н.К. Крупской, «суббота и воскресенье ушли на чтение резолюций. Слушал Владимир Ильич очень внимательно, задавая иногда вопросы. Чувствовалось, что содержание материалов очень его огорчило. Наблюдавшие его в эти последние часы отметили, что он перестал смеяться, шутить, погрузился в какие-то думы». Возможно, что состояние Ленина объяснялось приближением очередного приступа

болезни. 21 января Микоян находился на квартире у Сталина, когда туда ворвался Бухарин и сообщил, что из Горок позвонила М.И. Ульянова и сказала: «Только что в 6 часов 50 минут скончался Ленин».

По воспоминаниям В.Д. Бонч-Бруевича, Сталин шел впереди всех руководителей партии, прибывших в Горки: «Он идет грузно, тяжело, решительно, держа правую руку за бортом своей полувоенной куртки. Лицо его бледно, сурово, сосредоточенно. Порывисто, страстно вдруг подошел Сталин к изголовью. «Прощай, прощай, Владимир Ильич... Прощай!» И он, бледный, схватил обеими руками голову В.И., приподнял, нагнул, почти прижал к своей груди, к своему сердцу и крепко поцеловал его в щеки и в лоб... Махнул рукой и отошел резко, словно отрубил прошлое от настоящего».

Смерть Ленина поставила в повестку дня вопрос о том, кто будет руководителем партии и страны. В дни похорон Ленина Троцкий был в Сухуми. Он знал, что со времен Древнего Рима триумвираты заключаются между политическими деятелями, не желающими признать единоначалия, но готовыми временно объединиться против общей опасности. Единство триумвирата и политбюро могло легко разрушиться! как только их участники пришли бы к выводу, что Троцкий не представляет для них реальной опасности. Поэтому он не спешил вернуться в Москву.

На пост председателя Совета народных комиссаров был назначен А.И. Рыков, но было очевидно, что новый «премьер-министр» не может претендовать на роль преемника Ленина. Лишь с апреля 1923 года он стал членом политбюро. На только что закончившейся партконференции А.И. Рыков сделал доклад «Очередные задачи экономической политики», и это могло означать, что после смерти Ленина Совнарком будет заниматься сугубо хозяйственными задачами.

После смерти Ленина иных перемещений в руководстве не произошло и не было сделано никаких заявлений относительно политического курса партии и страны, кроме общих деклараций верности делу Ленина. Выступления Сталина после смерти Ленина полностью отвечали духу этих деклараций. Вместе с тем они были отмечены, с одной стороны, стремлением Сталина говорить от лица всей партии, а с другой его собственной интерпретацией ленинской теории и практики.

Казалось, что после смерти Ленина Сталин по-новому взглянул на теоретические работы и практические дела Ленина, а также деятельность большевистской партии, выделил в них главное и изложил их в упорядоченном, четко классифицированном виде. Сталин постарался сформулировать основные идейно-политические принципы большевизма и изложил их на заседании съезда Советов СССР 26 января 1924 года.

Весьма примечательно, что, характеризуя положение СССР в современном мире, Сталин использовал те же образы, к которым прибег Федор Тютчев в своем стихотворении «Море и утес», написанном в

1848 году. Русский поэт и дипломат изобразил царскую Россию в виде непоколебимого утеса, противостоявшего «бешеным» волнам тогдашней западноевропейской буржуазной революции («Спокойный и надменный, дурью волн не обуян, неподвижный, неизменный, мирозданью современный, ты стоишь, наш великан!»). Сталин же изображал революционный СССР в виде утеса, а волнами являлись буржуазные страны. С трибуны съезда Сталин провозглашал: «Громадным утесом стоит наша страна, окруженная океаном буржуазных государств. Волны за волнами катятся на нее, грозя затопить и размыть. А утес все держится непоколебимо». Социалистический строй, который Сталин намеревался построить в России, выглядел в этой образной системе антиподом общественного хаоса и хозяйственной анархии, который восторжествовал после буржуазных революций в Западной Европе.

Речь Сталина представляла собой клятву верности идейно-политическим принципам ленинизма. Он открыл свою речь словами: «Мы, коммунисты, — люди особого склада. Мы скроены из особого материала... Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии». Сталин подчеркивал, что «членами такой партии» должны быть прежде всего «сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий». Завершил он клятву словами: «Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою заповедь!»

Объявив первым принципом высокую требовательность к членам партии, Сталин последовательно перечислил и другие — единство партии, диктатура пролетариата, «союз рабочего класса и крестьян», «союз трудящихся национальностей нашей страны», укрепление вооруженных сил страны, укрепление и расширение Коммунистического интернационала, всякий раз повторяя как рефрен фразы, начинавшиеся словами: «Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам...» и завершавшиеся словами: «Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою заповедь!» Сталин заявил, что смерть Ленина не оставила партию без четкой программы действий. Торжественный тон клятвы укреплял веру в провозглашенные семь принципов, в их исполнение, внушал доверие к автору «Клятвы».

В начале апреля 1924 года Сталин прочитал в Коммунистическом университете им. Я.М. Свердлова цикл лекций «Об основах ленинизма», в котором изложил принципы ленинской теории и практики. Лекции были опубликованы в «Правде» в апреле—мае 1924 года, а затем изданы в брошюре «О Ленине и ленинизме». Впоследствии эта работа открыла сборник «Вопросы ленинизма», содержавший все наиболее значительные статьи и выступления Сталина с 1924 по 1939 год и постоянно переиздававшийся при его жизни.

Сталин посвятил свои лекции «ленинскому призыву», таким образом предложив новым членам партии учебное пособие по «ленинизму». Несмотря на существенное отличие от «Клятвы», лекции Сталина были также посвящены основополагающим принципам большевизма. Как и в «Клятве», он особо выделил здесь принципы, которыми руководствовалась РКП(б) и Советское государство (диктатура пролетариата, союз рабочих и крестьян, союз народов СССР, единство партии), и посвятил им отдельные главы. (Сталин не посвятил отдельные главы высокой требовательности к коммунистам, Коминтерну и вооруженным силам страны, о чем он говорил в «Клятве».) Зато здесь он особо остановился на таких вопросах, как «исторические корни ленинизма», «метод», «теория», «стратегия и тактика» и «стиль в работе».

Определяя ленинизм как «марксизм эпохи империализма и пролетарской революции», Сталин таким образом объявлял ленинские высказывания высшим достижением современной общественной мысли. Объясняя исторические корни ленинизма, Сталин убеждал своих слушателей и читателей в том, что Россия оказалась в центре трех основных противоречий современного мира (противоречия между трудом и капиталом, между различными финансовыми группами и империалистическими державами, между развитыми капиталистическими странами и колониальными и зависимыми странами). По этой причине, утверждал Сталин, «центр революционного движения» переместился в Россию. «Мудрено ли после этого, — ставил риторический вопрос Сталин, — что страна, проделавшая такую революцию и имеющая такой пролетариат, послужила родиной теории и тактики пролетарской революции? Мудрено ли, что вождь российского пролетариата, Ленин, стал вместе с тем творцом этой теории и тактики и вождем международного пролетариата?» Из этого следовало, что Советская страна находится в авангарде важнейших мировых процессов, а теория, рожденная в этой стране, является самым верным учением для всего мира.

Излагая суть «метода ленинизма», Сталин противопоставлял ему догматический метод «оппортунистов II Интернационала». «Оппортунисты уверяют, — писал Сталин, — что пролетариат не может и не должен брать власть, если он не является сам большинством в этой стране... Разве не ясно, — утверждал Сталин, — что практика революционной борьбы масс бьет и побивает эту обветшалую догму?»

Аналогичным образом Сталин показывал, как ленинизм и практика российской революции опровергла «вторую догму» II Интернационала о том, что пролетариат не может «удержать власть, если у него нет в наличии достаточного количества готовых культурных и административных кадров, способных наладить управление страной». Сталин утверждал, что опыт Ленина и его партии доказал огромные возможности для совершения революции в такой стране, как Россия, что неверие в по-

тенциал России характерно для тех, кто ориентируется на устаревшие догматы западноевропейской социал-демократии, что революция в России является примером для остального мира.

Подчеркивая вклад Ленина в развитие теории пролетарской революции, Сталин приводил его высказывания, которые свидетельствовали о возможности в современных условиях перерастания буржуазно-демократической революции в пролетарскую. При этом Сталин обратил внимание на критическое отношение Ленина к теории перманентной революции, которую выдвинули Парвус и Троцкий.

В этой работе Сталин впервые изложил свою идею о построении социализма в одной стране: «Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране — еще не значит обеспечить полную победу социализма. Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и должен построить социалистическое общество». (Вадим Кожинов, ссылаясь на Валентинова, утверждал, что автором этой идеи был Бухарин. Однако даже лучший специалист по творчеству Бухарина и его ярый апологет Стивен Коэн признавал, что, выступая против «перманентной революции», Сталин первым выдвинул эту идею». Впоследствии идея о построении социализма в одной стране была поддержана и развита Н.И. Бухариным в работе «Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз» (1925) и «О характере нашей революции и о возможности победоносного социалистического строительства в СССР» (1926). Поэтому Коэн имел определенное основание утверждать, что «именно Бухарин развил» ее в теорию и дал, таким образом, официальное обоснование «социализма в одной стране». И все же в 1920-е годы никто не сомневался в том, что Сталин был автором теории построения социализма в одной стране. Об этом косвенно свидетельствует и высказывание Троцкого о том, что «самой крупной ошибкой Сталина является его теория о возможности строительства социализма в одной стране».)

Правда, Сталин делал оговорку: «Но значит ли это, что он тем самым достигнет полной, окончательной победы социализма, т.е. значит ли это, что он может силами одной страны закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит, и от реставрации? Нет, не значит. Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах. Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции. Поэтому революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах».

Сталин утверждал, что мысль Ленина о возможности построения социализма в одной стране была выражена «в двух словах», и привел его высказывание о том, что задача победившей революции состоит в проведении «максимума осуществимого в одной стране для развития,

поддержки, пробуждения революции во всех странах». Логическая натяжка была очевидна.

Хотя можно усомниться в правильности интерпретации им высказываний Ленина и его политической деятельности, не согласиться с системой его доказательств и подвергнуть критике правомерность его оценок, работа Сталина помогала членам партии, особенно новичкам, увидеть стройный порядок в учении Ленина, понять политику партии, ее цели и методы. В этой работе Сталин пытался также обосновать, что СССР занимает центральное место в современном мире. Он писал, что СССР не случайно, а в силу глубоких исторических закономерностей, стал первой страной, открывшей новую эру человеческого развития. Сталин доказывал, что революционная практика российского пролетариата позволила России стать родиной самой передовой революционной теории, пригодной для всего мира. Более того, Сталин призывал коммунистов и беспартийных стать участниками беспримерного строительства нового общественного строя социальной справедливости, не дожидаясь победы революции в других странах.

Выступление Сталина не в роли докладчика по его «специальности» (проблемы межнациональных отношений) или по оргвопросам, а в качестве интерпретатора Ленина по основополагающим принципам коммунизма не могло не вызвать раздражения у Зиновьева, Троцкого, Бухарина и других руководителей партии, считавших себя оракулами коммунистической теории. Не меньшее беспокойство вызвало у ряда лидеров и то, что Сталин поставил задачу построения социализма в одной стране. Реакцией на выступления Сталина в роли главного истолкователя Ленина явилась интрига, цель которой состояла в том, чтобы доказать неправомочность Сталина играть главную роль в партии.

18 мая 1924 года, когда в «Правде» была опубликована последняя глава работы И.В. Сталина «Об основах ленинизма», за пять дней до открытия XIII съезда, Н.К. Крупская передала в ЦК конверты со всеми работами Ленина, которые он надиктовал с 23 декабря 1922 года по 23 января 1923 года. Повторялась интрига, которую уже разыгрывали на XII съезде. Крупская уверяла, что «Письмо к съезду» Ленин просил огласить на съезде партии после своей смерти. Нотариально это никак не было подтверждено, и ей поверили на слово. Правда, было очевидно, что актуальность «Письма», в котором Ленин бил тревогу по поводу раскола партии, провоцируемого отношениями между Троцким и Сталиным, уже пропала. Раскол не состоялся. Революция в Германии также провалилась, и расчеты Ленина на Троцкого как руководителя Красной Армии, которые могли бы прийти на помощь восставшему германскому пролетариату, теперь уже были несвоевременны. Авторитет Троцкого в партии после дискуссии был сильно подорван. Поэтому все предложения и туманные намеки Ленина полуторагодичной давности уже теряли свою

актуальность. Однако посмертный культ Ленина способствовал тому, что любые высказывания покойного вождя воспринимались как великие откровения, вне зависимости от того, когда они были сделаны и в каком состоянии был вождь. Никто не стал расспрашивать Крупскую, почему она не передавала эти документы раньше, а она сама об этом умалчивала. Слова «посмертная воля Ленина» производили магическое воздействие.

Как и год назад, когда Фотиева передавала статью «О национальностях», в новой интриге участвовали видные деятели партии. Не исключено, что участники «пещерного совещания» Зиновьев и Бухарин при поддержке Каменева решили преподать Сталину «урок» и «показать» ему его «место». Возможно, им хотелось напомнить Сталину, который клялся в верности Ленину и обосновывал каждое свое умозаключение с помощью ленинских цитат, о том, что тот предлагал снять его с должности генсека. В то же время, прекрасно зная о содержании «Письма к съезду», они не желали лишиться надежного генерального секретаря, выполнявшего огромный объем работы и способного решать самые трудные вопросы.

Разыгравшиеся затем события отвечали этим целям. Состоявшийся перед съездом пленум ЦК 21 мая заслушал сообщение Каменева от имени комиссии по приему бумаг Ленина. Пленум 30 голосами против 10 принял постановление: «Перенести оглашение зачитанных документов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, произведя оглашение по делегациям и установив, что документы эти воспроизведению не подлежат и оглашение по делегациям производится членами комиссии по приему бумаг Ильича». Одновременно было рассмотрено предложение Ленина полуторагодичной давности «обдумать способ перемещения Сталина» с поста генсека. Выступивший на пленуме Зиновьев заявил: «Товарищи, Последнюю волю, каждое слово Ильича мы, безусловно, должны считать законом... В одном вопросе, однако, мы с радостью можем сказать, Что опасение Ильича не подтвердилось. Я имею в виду вопрос, касающийся генерального секретаря. Вы все были свидетелями нашей совместной работы в последние месяцы». Пленум не стал обсуждать посмертное предложение Ленина.

Вновь к вопросу о пребывании Сталина на посту генерального секретаря вернулись после того, как на заседаниях делегаций съезда было оглашено ленинское «Письмо к съезду». (Вспоминая через 3 года эти события на заседании объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 22 июля 1926 года, Сталин говорил: «Делегации XIII съезда этот вопрос обсуждали, и я не считаю нескромностью, если сообщу, что все делегации без исключения высказались за обязательное оставление Сталина на посту генсекретаря. У меня имеются здесь эти резолюции, я могу их прочесть, если желаете».)

Сталин явно был раздосадован происшедшим и на пленуме ЦК, состоявшемся после XIII съезда, он обратился к его участникам с заявлением: «Я думаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту как человека более или менее крутого, представлявшего известное противодействие оппозиции. Сейчас оппозиция не только разбита, но и исключена из партии. А между тем у нас указание Ленина, которое, по-моему, нужно провести в жизнь. Поэтому прошу Пленум освободить меня с поста Генерального секретаря. Уверяю вас, товарищи, что партия от этого только выиграет». Через три года Сталин так рассказывал о событиях, последовавших после его заявления: «Съезд обсуждал этот вопрос. Каждая делегация обсуждала этот вопрос, и все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев, Зиновьев обязали Сталина остаться на своем посту. Что же я мог сделать? Это не в моем характере, ни с каких постов я никогда не убегал и не имею права убегать, ибо это было бы дезертирством. Человек я... подневольный, и когда партия обязывает, я должен подчиниться. Через год после этого я вновь подал заявление в пленум об освобождении, но меня вновь обязали остаться. Чтo же я мог еще сделать?»

Очевидно, что деятельность Сталина на посту генерального секретаря устраивала и делегатов съезда, и членов вновь избранного ЦК. Кроме того, присутствие на съезде Троцкого и его выступление лишний раз напомнило всему партийному руководству, что важно сохранять единство перед лицом общего противника. Хотя выступление Троцкого было предельно осторожным, он, стараясь поддержать свой авторитет в глазах сторонников, отказался признать справедливость обвинений в его адрес. Вследствие этого 15 ораторов один за другим атаковали Троцкого, а в его защиту выступила лишь Крупская. Выступая на съезде, Сталин обращал внимание на целый ряд принципиальных различий в позиции Троцкого и ЦК и обвинял троцкистскую оппозицию в «мелкобуржуазном уклоне». В то же время некоторые выступавшие говорили об опасности слишком быстрого «развенчания» Троцкого. Так, Е.М. Ярославский замечал: «Тов. Троцкий все-таки остается и останется в наших рядах, он остается в ЦК партии, у него остается авторитет... Мы создали авторитет тов. Троцкому и мы поэтому вправе требовать, чтобы он этот авторитет употребил на то, чтобы наша партия, сейчас нуждающаяся в наибольшем единстве, не подвергалась опасностям новых шатаний».

Стремление «не раскачивать лодку» привело и к тому, что в положении триумвиров ничего не изменилось. На XIII съезде партии Зиновьев, как и на предыдущем съезде, выступил с отчетным докладом от имени ЦК, и, таким образом, создавалось впечатление, что он является главным лицом в руководстве партии и страны. Каменев был одним из док-

ладчиков по вопросу о внутренней торговле и кооперации. Как и на предыдущем съезде, Сталин выступил с организационным отчетом ЦК, который по своей структуре мало отличался от отчета предыдущего года.

Сталин рассказал о численности, социальном, национальном и половом составе членов партии, их партстаже, представил детальную картину о состоянии политических и общественных организаций в стране. Казалось, что Сталин был прекрасно информирован о самых разных сторонах жизни советского общества, и он сурово осуждал тех партийных руководителей, которые видели себя лишь политическими лидерами и гнушались организационной работы: «Обычно у нас делят партийную работу на две категории: категорию высшую — это чисто партийная работа в губкомах, обкомах, ячейках, в ЦК, и категорию низшую, называемую партийной работой в кавычках, это — работа во всех советских органах».

Сам Сталин был готов заниматься разными вопросами жизни советского общества. Об этом свидетельствует его деятельность в 1924—1925 годы. Он участвует в обсуждении вопросов внутренней торговли и потребительской кооперации и выступает по вопросам о состоянии Красной Армии, проводит несколько совещаний с учеными по вопросу о сохранении тела Ленина и занимается подготовкой «Плана семинара по ленинизму», пишет письмо руководителям Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) и беседует с делегациями ВАПП и «Пролеткульта». Он не оставляет без внимания и проблемы межнациональных отношений и неоднократно беседует с делегациями Туркмении, Узбекистана, Южной и Северной Осетии, Таджикистана, Казахстана, Дагестана, не раз обращается с письмами в руководство союзных и автономных республик. В июне 1925 года он пишет статью «Еще раз к национальному вопросу».

Поскольку в ходе борьбы с оппозицией стало ясно, что троцкисты делали ставку на молодежь, то Сталин придавал особое значение политико-воспитательной работе. 4 августа 1924 года он выступает на оргбюро по вопросу о развитии пионерского движения. В 1924—1925 годах он беседует с юными корреспондентами журнала «Юный строитель», делегатами конференции пролетарского студенчества, руководящими работниками ЦК и МК РЛКСМ, выступает на оргбюро с речью «О комсомольском активе в деревне». 11 августа и 8 декабря 1924 года Сталин делает доклады на оргбюро по вопросу «о воспитании ленинского призыва». По поводу заявления Троцкого о том, что «молодежь — это барометр партии», Сталин говорил: «Барометр нужно искать не в рядах учащейся молодежи, а в рядах пролетариата... партия должна ориентироваться не на учащуюся молодежь, а на пролетарское ядро партии. 200 тысяч новых членов партии — вот барометр». Сталин выражал удовлетворение притоком новых членов партии и особенно процедурой приема, когда беспар-

тийные рабочие выдвигали своих товарищей в члены партии. Он заявлял, что «партия стала по сути дела выборным органом рабочего класса» и подчеркивал, что форма приема свидетельствует о «глубокой демократичности нашей партии». В этом Сталин видел преодоление партией наследия «военного коммунизма».

В эти годы одной из главных проблем страны была признана так называемая проблема смычки между городом и деревней. Смысл этого понятия Сталин разъяснял в докладе на XIII съезде партии: «Смычка есть постоянный обмен между городом и деревней, между нашей индустрией и крестьянским хозяйством, между изделиями нашей индустрии и продовольствием и сырьем крестьянского хозяйства». Кризис «смычки» в 1923 году поставил под угрозу стабильность советского строя. Сталин старался взглянуть на проблему «смычки» глазами крестьянина, признавал объективные причины недовольства крестьян политикой партии и обращал внимание на отрыв партии от деревни и ее нужд. Поэтому в 1924— 1925 годы Сталин активно участвовал в разработке политики партии в деревне. 12 июня 1924 года Сталина избирают членом комиссии пленума ЦК по работе в деревне, а через две недели — включают в состав комиссии по работе среди работниц и крестьянок. Во второй половине 1924 года Сталин не раз выступал с докладами «О задачах партии в деревне», участвовал в совещании секретарей деревенских ячеек, разрабатывал план действий ЦК РКП(б) по борьбе с засухой и ее последствиями. Он не раз беседовал с председателями губисполкомов Тамбовской, Орловской, Воронежской и Курской губерний о мерах восстановления черноземной полосы. В сентябре 1925 года Сталина ввели в состав комиссии по земельно-водной реформе в Средней Азии.

После XIII съезда Сталин стал активно заниматься и международными делами. Он не раз выступает с докладами о международном положении. 20 июня 1924 года Сталина избирают председателем польской комиссии Коминтерна, а 3 июля он выступает с речью на заседании этой комиссии. 21 марта 1925 года Сталина избирают членом политической и чехословацкой комиссии Коминтерна. Он проводит беседы с делегациями Компартий Чехословакии, Франции, выступает на заседаниях чехословацкой подкомиссии ИККИ и югославской комиссии ИККИ, пишет ряд писем ЦК компартии Германии и беседует с деятелями КПГ о перспективах развития этой партии.

В ходе этих бесед Сталин мог убедиться в том, что влияние зарубежных коммунистов в подавляющем большинстве стран невелико, а состояние самих компартий оставляет желать лучшего. В статье «К международному положению и задачам компартий», опубликованной в «Правде» от 22 марта 1925 года, Сталин писал о том, что компартиям еще предстоит много сделать для укрепления своих позиций в массах. Явно вспомнив свой опыт работы в Баку. Сталин замечал: «Нельзя овладеть

миллионными массами пролетариата, не овладев профсоюзами, а овладеть профсоюзами невозможно, не работая в них и не приобретая там доверия рабочих масс месяц за месяцем, год за годом. Без этого нечего и думать о завоевании диктатуры пролетариата».

В то же время Сталин видел, что компартии могут сыграть значительную роль в защите СССР от внешних врагов, и считал, что люди, солидарные с СССР или хотя бы симпатизирующие Советской стране, смогут нейтрализовать антисоветскую пропаганду и таким образом сорвать планы нападения на нашу страну. Он считал необходимым расширять сотрудничество с такими людьми и положительно отзывался о посещениях Советского Союза рабочими делегациями, «которые тщательно осматривают каждый уголок нашего строительства, чтобы убедиться, что мы способны не только разрушать, но и строить новое... не столько разрушать капитализм, но и строить социализм».

Широкий круг вопросов, которыми занимался Сталин, свидетельствовал о том, что он не на словах, а на деле был верен своей «Клятве». Создавалось впечатление, что Сталин уверенно принимал наследство, оставленное Лениным.

Глава 34

ВТОРАЯ СХВАТКА СО ЛЬВОМ

 

Активность генерального секретаря стала вызывать раздражение у тех руководителей страны, в сферы деятельности которых тот невольно вторгался. Зиновьева беспокоил растущий интерес Сталина к деятельности руководимого им Коминтерна и его активное участие в работе ряда комиссий III Интернационала. Каменева тревожило ослабление его позиций в руководстве Московской партийной организации, по мере того как в ней укреплялись сторонники Сталина. Как и всякий временный союз политических лидеров, сложившийся для борьбы с общим врагом, триумвират Зиновьев — Каменев — Сталин после очередного разгрома Троцкого на XIII партсъезде переживал кризис. Трения в руководстве достигли такого накала, что 19 августа 1924 года Сталин опять подал в отставку.

В своем заявлении на пленум ЦК РКП(б) Сталин писал: «Полуторагодовая совместная работа в Политбюро с тт. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина сделала для меня совершенно ясной невозможность честной и искренней совместной политической работы с этими товарищами в рамках одной узкой коллегии. Ввиду этого прошу считать меня выбывшим из состава Пол. Бюро ЦК. Ввиду того, что ген. секретарем не может быть не член Пол. Бюро, прошу считать меня выбывшим из состава Секретариата (и Оргбюро) ЦК. Прошу дать отпуск для лечения месяца на два. По истечении срока прошу считать меня распределенным либо в Туруханский край, либо в Якутскую область, либо куда-либо за границу на какую-либо невидную работу. Все эти вопросы просил бы Пленум разрешить в моем отсутствии и без объяснений с моей стороны, ибо считаю вредным для дела дать объяснения, кроме тех замечаний, которые уже даны в первом абзаце этого письма. Т-ща Куйбышева просил бы раздать членам ЦК копию этого письма. С ком. прив. И. Сталин

19.VIII.24.»

Хотя конфликт, породивший отставку Сталина, был улажен довольно быстро, нет сомнений в том, что о нем было осведомлено все руководство страны. Не исключено, что сведения о разногласиях в триумвирате послужили Троцкому сигналом к действию. В связи с публикацией его собрания сочинений он написал вступительную статью к третьему тому под названием «Уроки Октября». В этой статье он постарался рассказать о событиях 1917 года таким образом, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что без него, Троцкого, никакой бы революции в России не случилось. Таким образом, он давал понять, что лучшей политической фигуры, способной вывести страну из любой трудной ситуации, не найти. А кроме того, он вспомнил все наиболее неприятные моменты в политическом поведении всех других советских лидеров в 1917— 1918 годы. Однако эти воспоминания были выборочными. Троцкий намекнул на «ошибочную оборонческую» позицию Сталина в марте 1917 года, но не стал упоминать его фамилии, ограничившись цитированием редакционных статей «Правды». Огонь своей критики Троцкий сосредоточил на Зиновьеве и Каменеве. Троцкий вспомнил и споры Ленина с Каменевым в апреле 1917 года, и статью Ленина о двух «штрейкбрехерах революции», и требование Ленина изгнать из партии Зиновьева и Каменева. Проводя аналогию с революционными событиями в Германии в 1923 году, Троцкий подводил читателей к мысли, что если бы в ЦК большевиков возобладала линия Зиновьева и Каменева, то российскую революцию ждал такой же плачевный финал, как и германскую. Вероятно, используя компромат семилетней давности, Троцкий рассчитывал получить поддержку других членов политбюро, недовольных Зиновьевым и Каменевым.

Ошибка Троцкого состояла в том, что своим выступлением он создавал условия для сплочения триумвирата и всего политбюро в новой кампании против него. Он также не учитывал того, что другие члены политбюро не только могли сказать немало по поводу истории партии, но знали, как превратить такой рассказ в убойное политическое оружие против Троцкого. Зиновьев выступил с циклом лекций по партийной истории до февраля 1917 года. Упомянув Троцкого всего пять раз на протяжении более 300 страниц и тем самым подчеркнув его «невидное место» в истории партии, Зиновьев поведал о его связях с меньшевиками и Парвусом, о теории перманентной революции и «августовском блоке».

В своей атаке на Троцкого Зиновьев был не одинок. В кампанию включился и обиженный Троцким Каменев. Вопреки расчетам Троцкого, против него выступили и другие члены советского руководства: И.В. Сталин, М.И. Калинин, А.И. Рыков, Н.И. Бухарин, В.М. Молотов, Г.Я. Сокольников. Присоединился к кампании и бывший сторонник Л.Д. Троцкого Ф.Э. Дзержинский. Критика Троцкого не ограничивалась событиями до февраля 1917 года. Большое внимание было уделено событиям, связанным с брестскими переговорами, а также с профсоюзной дискуссией.

Выступая на пленуме ЦК и ЦКК РКП(б) 17 января 1925 года, Сталин подчеркивал, что воспоминания Троцкого преследовали те же цели, что и кампания Троцкого в 1923 году: «О чем говорил Троцкий перед XIII съездом? О негодности кадров и необходимости коренного изменения партийного руководства. О чем говорит он теперь в «Уроках Октября»? О негодности основного ядра партии и необходимости его замены... Поэтому обвинение в попытке коренного изменения партийного руководства остается в силе».

Сталин воспользовался дискуссией для того, чтобы сплотить руководство страны вокруг предложенного им курса на построение социализма в одной стране. В статье «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» Сталин писал, что Троцкий не верил во внутренние возможности Советской страны. Сталин ссылался на послесловие, написанное Троцким в 1922 году к своей старой работе «Программа мира», в нем говорилось: «Подлинный подъем социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы (курсив И.В. Сталина) пролетариата в важнейших странах Европы». Этому утверждению Троцкого Сталин противопоставлял целый ряд высказываний Ленина, в которых говорилось о возможности победы социализма: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал

бы против остального капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств». (Это высказывание Ленина лучше подтверждало утверждение Сталина о том, что основатель большевистской партии допускал возможность построения социализма, чем та цитата, к которой Сталин прибег в лекциях «Об основах ленинизма».)

Сталин старался убедить членов партии в том, что неверие Троцкого в возможности российской революции ведет его к пораженчеству: «Так как победы нет еще на Западе, то остается для революции в России «выбор»: либо сгнить на корню, либо переродиться в буржуазное государство. Недаром Троцкий говорит уже два года о «перерождении» нашей партии. Недаром Троцкий пророчил в прошлом году «гибель» нашей страны».

Одновременно Сталин старался доказать, что истоки неверия Троцкого в возможности российской революции заложены в теории перманентной революции. Сталин ставил риторический вопрос: «Чем отличается теория Троцкого от обычной теории меньшевизма о том, что победа социализма в одной стране, да еще отсталой, невозможна без предварительной победы пролетарской революции «в основных странах Западной Европы»?» и давал ответ: «По сути — ничем. Сомнения невозможны. Теория «перманентной революции» Троцкого есть разновидность меньшевизма».

Подобные обвинения выдвигал не один Сталин. Троцкого осуждали все партийные организации, и на сей раз более сурово, чем год назад, и «без хвостиков». Говоря о резолюциях, принятых различными партийными организациями страны в связи с дискуссией по работе «Уроки Октября», Сталин разбивал их на «три категории. Одна категория этих резолюций требует исключения Троцкого из партии. Другая категория требует снятия Троцкого с Реввоенсовета и вывода из Политбюро. Третья категория резолюций, к которой принадлежит и последний проект резолюции, присланный сегодня в ЦК товарищами от Москвы, Ленинграда, Урала, Украины, требует снятия Троцкого с Реввоенсовета и условного его оставления в Политбюро».

На самом деле, как позже признавал Сталин, Ленинградский губком принял решение об исключении Троцкого из партии, поскольку его руководитель Зиновьев и поддерживавший его Каменев хотели довести борьбу с Троцким до конца. Впоследствии, на XIV съезде, Сталин говорил, что «мы имели некоторую борьбу с ленинградцами и убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении. Спустя некоторое время после этого, когда собрался у нас пленум ЦК и ленинградцы вместе с Каменевым потребовали немедленного исключения Троцкого из Политбюро, мы не согласились и с этим предложением... получили большинство в ЦК и ограничились снятием Троцкого с поста наркомвоена». Вме-

сто Л Д. Троцкого 26 января 1925 года председателем Реввоенсовета СССР и наркомом по военным и морским делам был назначен кандидат в члены политб