Памятка: избирательная память

 

Каждый раз, предаваясь воспоминаниям о прошлом — о великих событиях, произошедших с вами, когда вы были старшеклассником, о своей первой любви, о том чудном времени, что вы провели, живя в Арконе, штат Огайо, — вы должны быть осторожны, потому что ваши воспоминания могут обманывать вас. Вы могли создать фанта­зию о том, чего никогда не было, потому что выборочно опустили те предметы, эмоции и события, которые не совместимы с желаемым настроением. Обманываясь таким искажением и принимая его за ис­тину, вы воспринимаете это сфабрикованное прошлое как реальное.

Иногда искаженная память о прошлом создает ощущение несчас­тья в вашем настоящем. В таких случаях единственный способ стать удовлетворенным в текущий момент — заставить себя аккуратнее воспроизводить прошлое. Только в том случае, если вы будете вспоми­нать о своей истории самым беспристрастным и непредубежденным образом, уроки прошлого опыта станут вашим ориентиром. Лучше осторожно выбирать свое прошлое.

Клиентов погружали с помощью гипноза в состояние возрастной регрессии. Они могли в деталях воспроизвести некоторые ранние собы­тия, например празднование седьмого дня рождения или первую встре­чу с будущим супругом. Под гипнозом они сообщали о мельчайших под­робностях события и были уверены в своей точности, но когда их воспоминания сравнивались с объективными данными, например с фо­тографиями, дневниками и рассказами родственников, то оказыва­лись чрезвычайно неправдоподобными.

Одна клиентка, Диана, вспоминала о своем первом замужестве с большой нежностью. Она была замужем четыре раза и о своем первом муже рассказывала, каким он был добрым, очаровательным и сильным. Долгие годы она сожалела о потере этих отношений и продолжала попытки отыскать его. Это сожаление началось после неудачи с чет­вертым замужеством, до этого же она не думала о нем вовсе. Мы све­рились с отзывами некоторых ее старых друзей и выяснили, что ее первый муж был чудовищем. Он временами много пил, постоянно ей изменял, не мог задержаться ни на одной работе больше, чем на не­сколько месяцев, по несколько дней не появлялся дома и избивал ее. Как она могла не вспомнить всего этого?

Когда разваливалось ее четвертое замужество, она утешала себя воспоминаниями хотя бы об одних удавшихся в ее жизни отношениях. Поскольку таковых у нее не было, она их придумала. Она вспоминала только о единичных хороших сторонах своего мужа, а о многих плохих забывала.

 

Метод 2

 

1. Смутное припоминание. Попросите клиента вспомнить ка­кое-нибудь событие, но не в деталях, а общее впечатление. Пусть он запишет свои воспоминания на бумагу или аудио­кассету.

2. Релаксация. Затем введите его в состояние релаксации: либо обучите систематическому расслаблению, либо дайте ему прослушать запись со звуками природы или успокаивающей музыкой.

3. Детальное припоминание. Пусть он представит, что путеше­ствует назад в прошлое и возвращается к ранним эпизодам. Выберите определенную сцену для рассмотрения. Напомни­те клиенту, чтобы он подключил все ощущения для ее вос­произведения: зрение — какие цвета, освещение, предметы, движения, перспективу он видит? Слух — может ли он слы­шать разговоры? Воспринимает ли фоновые звуки, музыку, разговор в соседней комнате, гул машин на улице? Обоня­ние — какие замечает запахи? Кинестетика — двигается, стоит или лежит? Эмоции — чувствует себя счастливым, гру­стным, испуганным, разозленным? с какой силой и в какой комбинации? Пройдите по всем ступеням, не перепрыгивая и не обобщая. Используйте как можно больше деталей. Па­мять можно стимулировать просматриванием фотографий, дневников и писем. Напомните ему о событиях, также про­исходивших в это время. Используйте любые подсказки, ко­торые могут помочь вспомнить былое время.

4. Запись. Кратко набросайте то, о чем вспомнил ваш клиент.

5. Сравните первое (смутное) воспоминание с последним (де­тальным). Что не удалось вспомнить? О чем он забыл?

Пример

 

Воспроизведение клиентами событий может быть настолько не­точным, что иногда они вспоминают то, чего никогда не было. Одна клиентка потратила много часов на то, чтобы обсудить, как дядя совратил ее, когда ей было десять. Но когда мы проводили деталь­ное припоминание, оказалось, что дядя умер, когда ей не было и шести. На самом деле она никогда не подвергалась сексуальному насилию, но это случилось с ее лучшей подругой, и она настолько прониклась сочувствием к ней, что позднее вообразила, что это было с ней самой.

Другие клиенты вспоминали события, прочитанные в книге или увиденные в кино, но которые, как они думали, случились с ними, так как они забыли источник. Вот знаменитый случай такого рода — Бридди Мерфи (Bernstein & Barker, 1989). Под гипнозом она вспом­нила, что в прошлой жизни жила в Ирландии. Некоторые люди проверили ее описание ирландской деревни и обнаружили, что оно было на удивление точным. Этот случай использовался как доказа­тельство в пользу реинкарнации. Позднее репортеры раскрыли, что она слышала эти рассказы от одной престарелой женщины, кото­рая, будучи ребенком, жила в ирландской деревне. Когда Бридди было пять, она сидела на веранде у старушки и внимала ее исто­риям об Ирландии.

Комментарий

 

Работа с памятью может быть травматична для клиента из-за сильнейших эмоций, с которыми часто связан более ранний опыт. На начальных стадиях когнитивной терапии единствен­ная цель — это собрать воспоминания, а не тщательно изучать их или пытаться изменять.

Дополнительная информация

 

Марк Уильяме (Williams, 1996a, 1996b) — один из основных авто­ров, подчеркивающих значимость памяти для когнитивной терапии. Он разбивает это понятие на четыре типа: память на факты, на события, поведенческая и перспективная. В нашей работе мы ставим акцент на том, что он называет семантической памятью: «Травмирующий опыт создает уязвимые установки и предположения, которые кодируются в семантической памяти как законы природы» (Williams, 1996b, p. 111).

Искажения в селективной памяти были проиллюстрированы на примере панических расстройств (Cloitre, Shear, Cancienne & Zeitlin, 1994; McNally, Foa & Donnell, 1989), социофобии.(Lundh & Ost, 1997), синдрома общей тревожности (MacLeod & McLaughlin, 1995) и депрессии (Beck, 1975; Beck, Rush, Shaw, & Emery, 1979). Хоро­ший обзор исследований смотрите у Симонса и Джонсона (Symons & Johnson, 1997).

АТРИБУЦИЯ

Принципы

 

Следующая на временном отрезке очень важная когниция — это атрибуция. Латинский корень вскрывает нам значение этого слова: английское attribution — причастие прошедшего времени глагола attribuere, что значит «даровать, приписывать». Это то, что клиенты делают с воспринимаемым ими миром. Они дару­ют, или приписывают, причины и следствия тому, что ощуща­ют. Они не находят и не открывают их, а создают сами. Они гадают о причинах любого происходящего с ними события. Их приписывания могут быть абсолютно неверными — это может быть подозрение, не имеющее к причине никакого отношения, но они все равно выберут его.

Наш клинической опыт подтверждает, что большинство кли­ентов- почти все время подбирают не те причины. Ищут ли они источник своей паники, развода, того, почему они не могут пре­одолеть злоупотребление алкоголем или почему они постоянно возвращаются в клинику для психически больных, большин­ство пациентов неверно определяют причины, а следователь­но, и направление своих действий по разрешению проблем. Одна из целей когнитивной реструктурирующей терапии — помочь клиенту научиться отделять действительные причины от по­дозрений.

 

Метод

 

1. Сосредоточьтесь на характерных для клиентов ситуациях (АС).

2. Как они считают, что вызвало их проблемы?

3. Пусть они в своем воображения нарисуют все другие, какие они только могут себе представить, возможные причины.

Продолжайте до тех пор, пока каждый не составит большой

список.

4. Помогите им найти объективные доказательства «за» и «против» каждого пункта их списка. Отберите причину с наибольшим числом доказательств «за» и наименьшим — «против».

Пример

 

Атрибуция — очень важное В, это она определяет различия в том, как события воздействуют на клиентов, считают ли они себя ответственными за свое поведение или нет.

Представьте мужчину, едущего в своем автомобиле поздно ве­чером. Внезапно на дорогу из-за автобуса выбегает мальчик-под­росток, мужчина жмет на тормоза, но уже слишком поздно, он не может остановиться и сбивает мальчика насмерть. Признают ли этого человека виновным в убийстве или просто участником несча­стного случая, полностью зависит от того, какие мотивы ему припи­шут присяжные заседатели. Если они будут уверены, что он сделал все, что мог, чтобы избежать аварии, то он будет признан невинов­ным. Но если они подумают, что он направил машину на мальчика и сбил его умышленно, его обвинят в убийстве. Если же он злоупот­ребил алкоголем, его осудят за непреднамеренное убийство, что-то вроде частичной вины. Не важно, какой будет атрибуция присяж­ных, событие остается тем же — мальчик мертв, а убил его этот мужчина. Но что потом будет с этим человеком, проведет ли он остаток жизни в тюрьме или его тут же отпустят, зависит от атрибу­ции присяжных, и только от нее.

В некотором смысле клиенты — это не совсем опытные при­сяжные. Они смотрят на свои реакции, обращают внимание на то, что происходит перед их действиями, и гадают о причинах. То же самое они делают, когда ищут объяснение поведению других лю­дей. К несчастью, очень часто люди оказываются плохими судьями, а их догадки — неверными. Лишь в редких случаях они пытаются отличить реальные причины от случайных сопутствующих обстоя­тельств. За причину они готовы считать любое первое пришедшее на ум объяснение и очень редко заглядывают глубже. В основном их атрибуция — это личные подозрения, которые они никогда не будут расследовать.

Практикум по когнитивной терапии

 

Комментарий

 

Многие клиенты упорно настаивают на том, что их атрибу­ция верна. Они легкомысленно утверждают, что других возмож­ных причин не существует. Когда терапевт спрашивает: «Поче­му вы так уверены в этом?», они отвечают: «Я просто знаю». Они упрямо сопротивляются использованию любых рациональ­ных или эмпирических методов поиска других возможностей.

Прямая атака терапевтом этих утверждений обычно терпит крах. Клиенты просто приходят к выводу, что консультант за­блуждается, не понимает ситуацию, не был там и не может ниче­го знать. Более эффективный подход — это деперсонализирован­ное исследование причин, когда клиент сам для себя находит альтернативные объяснения (см. раздел об альтернативной ин­терпретации в б главе).

Дополнительная информация

 

У Грэхема, Фолкса и Келли есть две обстоятельные книги об атри­бутивном процессе (Graham & Folkes, 1990; Kelley, 1972). Атрибуция соотносится со словами, которые использует клиент для описания собы­тия, особенно с выбираемыми глаголами. Чтобы более подробно узнать о связи между языком и атрибуцией, обратитесь к работам следующих авторов (Cheng & Novick, 1990; Corrigan, 1992; Rudolf & Fosterling, 1997).

Замечательное исследование Линды Боббит демонстрирует, что ат­рибутивный стиль не является личностной чертой, а детерминирован, скорее, контекстом различных ситуаций. Результаты ее исследования показывают, что люди объясняют причины по-разному в зависимости от того, была ли это ситуация сотрудничества или соперничества (Bobbit, 1989).

ОЦЕНКИ

 

Принципы

 

На этом временном отрезке показано разъединение эмоций (Се) и поведения (Сь). Однако большинство клиентов этого не признают. Они полагают, что за тем, как они испытали какую-либо эмоцию, мгновенно и автоматически следует поведение. Тем не менее существуют по крайней мере три типа когниции, которые внедряются между чувствами и действиями. Первый — это мысленная оценка эмоции клиентами. Каждый раз, когда они испуганы, рассержены или грустны, они оценивают, явля­ется ли их эмоция слабовыраженнои и управляемой или же она ужасна и катастрофична.

Интенсивность любой эмоции зависит в том числе и от того, как она была воспринята. Некоторые клиенты преувеличивают любую эмоцию. Они говорят себе: «Это ужасно, что я напряжен. Я не переношу тоски. Какой кошмар, что я расстроилась». Все эти негативные оценки эмоций создают чрезвычайно низкую терпимость к фрустрации. Если клиенты говорят себе, что не могут вынести что-либо, это убеждение будет мешать им спра­виться с чувствами. И не потому, что они действительно на это не способны, а просто потому, что сами так решили. Если клиен­ты говорят себе, что не могут преодолеть напряжение или страх, то, ощутив малейшее возбуждение, будут пытаться убежать от А, чтобы избавиться от того чувства, которое они оценили как ужасное, кошмарное и катастрофичное. Если они признают, что испытывать напряжение, печаль или раздражение неприятно, но не опасно, не ужасно и не убийственно, то будут чувствовать себя расстроенными, но в крайности впадать не будут.

Альберт Эллис, родоначальник всей когнитивной терапии, различает два вида оценок (личное общение, 2 мая, 1986). Он утверждает, что клиенты могут оценивать эмоции рациональ­ным либо иррациональным образом, и это детерминирует их мотивацию к преодолению А. Рациональные оценки эмоций включают в себя разочарование, грусть, раздражение, сожале­ние, неудовольствие и могут ранжироваться по шкале интенсив­ности от 1 до 99. Иррациональный тиц оценок начинается со 101 и уходит в бесконечность. Такие эмоции, как депрессия, трево­га, ярость, отчаяние, враждебность, жалость к себе, попадают на этот отрезок. Этот тип оценок является причиной проблем кли­ентов, потому что их эмоции превышают все лимиты: клиенты превращают сожаление в отчаяние, страх в ужас, раздражение в гнев. Чтобы разрешить построенные своими руками проблемы, клиентам необходимо тренироваться не возводить все в степень катастрофы и возвращать свои оценки в область нормальных границ.

 

Метод

 

1. Помогите клиентам составить список из десяти событий их прошлого, которые сильно расстроили их.

2. Помогите им отметить степень их расстройства на контину­уме от 1 до 7. На данном континууме событие было оценено в 6 баллов.

 

Урок Расстройство

1__________ 2_____________ 3_________4 __________ 5________ 6 ___________7

Немного Кошмарное и ужасное

3. Затем пусть клиенты оценят урон, который они понесли вследствие этого события. На данном континууме показана оценка в 2 балла.

4. Разница в баллах показывает, насколько клиент преувели­чивает события (+4).

5. Напомните своим клиентам, чтобы в следующий раз, когда они будут расстроены, они вспомнили, насколько они пре­увеличивают событие, и попробовали снизить свой страх до реалистичного уровня.

Пример. История Бетси

 

Оценки клиентами своих эмоций подчас настолько искажены, что они могут заменить позитивную эмоцию негативной только посредством мышления. В качестве примера рассмотрим случай Бетси.

Бетси была молоденькой студенткой первого курса. Она при­шла ко мне, когда я был терапевтом в консультационном центре при колледже, где она училась. Она жаловалась на сильные эмо­ции, переполнявшие ее. Она не могла точно описать, что она чувствовала, поскольку не испытывала подобных эмоций раньше, но они приводили ее в ужас. Она была очень расстроена и думала, что больше не выдержит, она боялась, что сойдет с ума. Ее чувства зародились несколько месяцев назад, когда первокурсницей она приехала в кампус.

Мы начали поиски причин с того, что изучили ее окружение. У Бетси было необычное прошлое. Ее мать и отец всю свою жизнь были инвалидами, а сама она не была. Несмотря на то что тяжелые увечья ограничивали действия родителей, она отзывалась о них как о душевных и заботливых и говорила, что детство ее было все-таки нормальным и благополучным.

Ничего не обнаружив в прошлом, мы перешли к настоящему. Своим окружением в колледже она была довольна. Жила в общежи­тии с приятной соседкой, пользовалась популярностью среди сту­дентов, ходила на свидания, с удовольствием выполняла обще­ственную работу по кампусу. Она не скучала по дому, родители были довольны, что она пошла в колледж, а брат и сестра ухажива­ли за ними, так что она не чувствовала вину за отъезд из дома. На занятия смотрела реалистично, была отличной студенткой и нахо­дила предметы интересными, но не очень тяжелыми. Проблем со здоровьем у нее не было.

Мы исследовали и выискивали, но все, казалось, было хорошо. Эта привлекательная юная леди хорошо училась, завела друзей, у нее не было проблем дома, и она нормально прожила в течение нескольких месяцев вдали от родителей, как вдруг ее одолевают сильнейшие эмоции, которые она не может контролировать. Что вызвало эти переживания?

Нас привела к ответу дискуссия об оценивании. Вся трудность заключалась не в эмоциях, а в том, как она их оценивала. Любая ее эмоция могла привести к проблемам, но критической стала

одна.

Она оценила свои переживания так же, как и я, и пришла к выводу, как это сделали бы многие, что ключевая эмоция, лежав­шая в их основе, должна быть негативной. Многие из нас заключи­ли бы, что ужасное ощущение катастрофы, описанное Бетси, — это тревога, депрессия, вина, злость или любое другое отвратительное состояние. Это эмоции, которые нас беспокоят, так что, естествен­но, мы будем считать, что они беспокоят и Бетси. Но когда я пытал­ся облегчить ее мнимые отрицательные эмоции при помощи релак­сационного тренинга, поддерживающего консультирования и десенсибилизации, то эти методы не сработали. Только потом я обна­ружил, что эмоции, которые пугали ее, вовсе не были негативны­ми — они были позитивными!

Как бы это странно ни звучало, Бетси оценила ощущение счас­тья как негативное чувство. В обстановке, в которой она выросла, ухаживая за немощными родителями, у нее не было времени на­слаждаться юностью. У нее было мало друзей из-за ее домашних обязанностей, она не ходила на свидания и никогда не делала ничего просто ради шутки. Жизнь ее нельзя было назвать неблаго­получной, но это была безмерно тусклая жизнь, лишенная всяких развлечений. Из-за того, что у нее не было возможности сравни­вать, она не знала, что жизнь может быть веселой. Теперь, живя в колледже, она попала под артобстрел различных стимулов: новые друзья, успехи в учебе, свидания. Волнения были настолько новы­ми и неожиданными, что вызывали страх. Раньше она не испытыва­ла подобного и не знала, как справиться с этим возбуждением, оно было так ново и необычно, что она запаниковала.

Решение этой загадки помогло справиться и с ее проблемой. Вместо того чтобы помочь Бетси подавлять эмоции, мы учились их принимать. Она увидела, что возбуждение может быть скорее удо­вольствием, которым нужно наслаждаться, а не кошмаром, которо­го надо избегать.

 

Комментарий

 

Многие оценки клиентами своих эмоций очень изощренны. Они выкручивают и выворачивают свои эмоции так, что не мо­гут справиться с ними. За годы работы я слышал следующие выверты.

«Я не должен чувствовать это». «Неправильно, что я должен испытывать это». «Чувствовать опасно».

«Я должен уметь контролировать эту эмоцию и справляться с ней».

«Если я не избавлюсь от этого чувства, то оно одолеет меня и будет контролировать».

«Я не вынесу этого чувства».

Дополнительная информация

 

Эллис и специалисты в РЭПТ являются основной группой консуль­тантов, особо выделяющих важность оценок клиентов. Знаменитая фра­за Эллиса: «Ужасно, кошмарно, катастрофично» — демонстрирует оши­бочные оценки негативных последствий эмоций (Ellis, 1962, 1985, 1988а, 1995, 1996; Ellis & Dryden, 1996; Ellis & Harper, 1961, 1971, 1975, 1998; Ellis & Lange, 1995; Ellis, Gordon, Neenan, & Palmer, 1996; Ellis & Tafrate, 1997; Hauck, 1994).

Крайние оценки социальных ситуаций приводят к социальным страхам и фобиям, о чем можно прочитать в обзорной статье Хэмберга и Джастера (Heimberg & Juster, 1995).

САМОИНСТРУКТИРОВАНИЕ

 

Принципы

 

Другой процесс, происходящий между эмоцией (С_е) и пове­дением (Сь), может появляться в любом месте на временном от­резке. Я называю это В внутренним учителем. Клиенты описы­вают эту когницию как непрекращающийся диалог с самим собой, как если бы у них в голове находился советчик, обра­щающийся к ним. Внутренний голос может быть громким или тихим, навязчивым или фоновым, но когда клиенты переклю­чают на него внимание, они слышат его. Как описал его один клиент, «это как будто твой личный наставник, сидящий у тебя в голове».

Большинство клиентов сообщают, что могут подолгу и увле­ченно вести диалоги с самим собой о том, что они должны де­лать, когда чувствуют, что напуганы, рассержены или подавле­ны. Их учитель говорит с ними в промежутке между эмоцией и поведением и может приказать им убежать, ударить кого-нибудь или сделать вид, что ничего не произошло.

Иногда внутренний голос вертится вокруг чего-то совершен­но другого, например говорит, что надо съесть на обед, напоми­нает, что надо починить в воскресенье машину, или отчитывает за ошибку в деловом проекте. Диалог в потоке сознания у клиен­та продолжается постоянно, даже во время терапевтического се­анса. Изредка они замечают этот поток и открывают его содер­жание, но часто вместо этого пытаются сузить свои реакции до вопросов терапевта или до течения сеанса. Иногда полезно про­сить их сообщить о текущем диалоге (голосе внутри головы). Убедите клиентов, что внутренний голос не повод для беспокой­ства. У всех есть этот голос внутреннего учителя. Несмотря на то что в каждый момент времени они могут сосредотачиваться только на чем-нибудь одном (например, на слушании вас), их мозг продолжает обрабатывать другие непереваренные мысли, образы и события. Это как одновременная работа двух компью­теров — один слушает вас, а другой размышляет на различные темы. Это нормально для каждого, и этот непрерывный диалог может вскрыть те некоторые ключевые установки, о которых клиент не говорил.

 

Метод

 

1. Люди постоянно ведут внутренний диалог с самим собой. Они непрерывно разговаривают с собой, давая советы, вынося оценки, пробуя новые стратегии и внушая себе новые прин­ципы. Чтобы открыть доступ к этому текущему диалогу, те­рапевт может применить принцип автоматических мыслей Аарона Бека.

2. Скажите своим клиентам, чтобы, когда они не заняты чем-то особенным, они обратили внимание на свой автоматический внутренний разговор. Пусть они записывают, о чем думают. Или, если им необходима помощь, вы можете вместе запи­сать это на одном из сеансов. Вы должны начать исследова­ние ответных реакций после нескольких первых из них, что­бы позволить всем мыслям проявиться. Скажите клиентам, чтобы они не сообщали о них привычным образом. Пусть не пытаются построить законченное предложение или выбро­сить неуместные или отвлекающие мысли, не подвергают их грамматической или личной цензуре. Пусть они записывают все точно каждый раз, как появляется какая-нибудь автома­тическая мысль.

3. Попросите их отложить свои записи на несколько дней и при­нести на следующий сеанс. Помогите им соотнести их записи с теми основными мыслями, что собрали вы.

4. Продолжайте спонтанные записи клиентов. Они станут для вас четкими снимками их внутренних процессов.

Пример

 

Часто внутренний голос у клиентов бывает очень противным. У одной из клиенток он был похож на голос мачехи Золушки. Он постоянно вопил: «Ты тупая и ленивая неряха! У тебя ничего в жизни не вышло. Ты никогда не общалась с мужчиной хоть сколько-нибудь стоящим. Ты какая-то дрянная вонючка и навсегда ею оста­нешься».

У другой клиентки внутренний учитель был так жесток, что она прозвала его «фашист в моей голове». Он третировал ее за малей­шую оплошность. Я предложил ей уволить этого учителя и нанять нового.

Еще один клиент, бизнесмен-миллионер, слышал голос, кото­рый все время мешал его успеху. Голос неустанно орал: «Ты ду­маешь, ты Божья благодать миру, потому что ты богат? Что ж, ты — ничто. Ты можешь заработать все деньги на земле, но останешься бесклассовым приживалом».

Хотя учителя у многих людей препротивные, тут и там терапев­ты наталкиваются на слишком уж добрые внутренние голоса. Джордж, наркоман, зависимый от героина, слышал учителя, кото­рый был чем-то средним между Полианной и Маленькой Сестрой бедноты. Он говорил ему: «Не волнуйся ты из-за этих вредных старых копов, которые арестовали тебя за то, что ты снова владе­ешь винным магазином. Это не твоя вина, просто у тебя было трудное детство. Глубоко внутри ты все еще хороший мальчик, бедненький душка». Что ему на самом деле было нужно, так это учитель с темпераментом строевого сержанта морского флота, ко­торый держал бы его навытяжку и заставил взглянуть в лицо всем несчастьям, которые он причинил другим людям.

 

Комментарий

 

Откуда берутся внутренние учителя у клиентов? Как они их подбирают? Многие могут определить источник. Часто клиенты узнают тон учителя и могут представить того, кто с ними гово­рит. Иногда они слышат родителей или кого-нибудь из родствен­ников, представляют школьного учителя, врача или тренера, которых они знали когда-то. Иногда воображают историческую фигуру, такую, как Линкольн, или литературного героя, напри­мер Гектора. Дети младшего школьного возраста выбирают фан­тазийные персонажи, такие, как Джонни Квест, или супердру­зей: волшебницу, супермена или человека-амфибию (Me Mullin, 1999). Почему люди предпочитают одного учителя другому, до сих пор не ясно. Внутренний наставник обычно выбирается на ранних стадиях жизни, предположительно в младшем школь­ном возрасте. Это настолько травматичный для многих людей период, что у них возникает потребность в руководителе, и если такового не находится во внешнем окружении, они создают его внутри. Мальчик, чувствующий себя слабым, придумывает себе учителя типа Рембо, чтобы он сделал его сильным. Это его мыс­ленный способ научиться тому, что, как он думает, ему необхо­димо, чтобы стать крутым. Мальчик, желающий угодить отцу, но ощущающий, что это не получается, может поместить его в свою голову, чтобы тот давал ему секретные инструкции. Де­вочка-подросток, чувствуя себя одиноко, создает себе добрую бабушку-наставницу, чтобы та кормила ее эмоциональным бульоном.

Нет ничего плохого в том, что люди в юности придумывают себе учителей, которые бы им помогали. Проблемы возникают, когда клиент не понимает, что нужно уволить старого препода­вателя и нанять нового. Для наркомана его мягкий учитель мог быть полезен в детстве, потому что он рос в неблагополучной семье и нуждался в заботливом человеке, чтобы выжить в жес­током, нелюбящем мире, и подпитывающий его внутренний го­лос ему тогда помог. Но когда Джордж пристрастился к герои­ну, ему необходим был другой голос — строгий и опытный руко­водитель, вместе с которым он боролся бы со своей серьезной наркотической зависимостью. Его добрая бабушка-наставница была неспособна на это, но он не расставался с ней, и она остава­лась на месте.

При помощи терапевта клиенты могут сместить своих учите­лей. Один из признаков успешной терапии — сообщение клиен­та о том, что он слышит другого советчика. В большинстве слу­чаев плохие голоса заменяются хорошими. Новые учителя на­чинают говорить, например: «Ты не добился успеха, но это была неплохая попытка». «Я знаю, тебе плохо, но ты держись, и это пройдет». «Продолжай работать, и ты этого добьешься».

Один клиент заменил учителя типа Чингисхана мудрыми старцами. Первый был буддистским монахом, другой — Аль­бертом Швейцером, а третий — его добрым дедушкой, которого он едва помнил. Каждый раз, когда ему было тоскливо, он зак­рывал глаза, расслаблялся и воображал, что эти люди сидят ря­дом с ним и дают советы. Иногда они спорили о том, что ему надо делать, иногда он им возражал, но чувствовал, что они за­ботятся о нем, и находил полезными их указания.

У клиентов на самом деле нет никакого учителя внутри, а голос, который они слышат, — их собственный или, по крайней мере, является другой частью их мозга. Если голос кажется противным, им лучше избавиться от него, а если это хороший учитель, дающий мудрые советы, они должны к нему прислу­шиваться.

Дополнительная информация

 

Прослеживание автоматических мыслей обрело известность благо­даря Аарону Беку. Он разработал обширные процедуры для их учета, для осознания и изменения их клиентами (A. Beck, 1975, 1993; Alford & Beck, 1997; J. Beck, 1995).

Главный вклад в формирование понятия о самоинструктировании внес Дональд Мейхенбаум из университета в Ватерлоу в Канаде (Meichen-baum, 1975, 1985, 1993).

СКРЫТОЕ ЗНАНИЕ

 

Принципы

 

Между эмоцией и поведением находится еще одна — тре­тья — когниция, которую я называю скрытым знанием. Скры­тое — потому что большинство клиентов не знает о его существо­вании. Это В появляется после того, как клиент испытает эмо­цию, но на мгновение раньше, чем он совершит какое-нибудь действие (между С_е и Сь). Оно так стремительно, что многие клиенты не замечают его. Они испытывают смутное ощущение, неосознанное понимание, которое часто происходит до того, как они смогут выразить все словами. Оно хоть и краткое, но может быть чрезвычайно влиятельным. Что представляет собой это В?

Это молниеносное решение, которое переводит эмоцию в дей­ствие, словно неслышимый язык, на котором клиент говорит себе: «Да, я должен» или: «Нет, я не должен».

Многие клиенты отрицают, что они обладают этой когници-ей. Они убеждены, что нет промежутка между чувством и дей­ствием, и, как только они ощутят что-либо, эмоция мгновенно заставляет их вести себя определенным образом. Они полагают, что им ничего не остается, как действовать. Согласно формуле ABC, это подобно утверждению, что эмоции (С_е) вызывают пове­дение (Сь). Клиенты часто произносят что-то вроде: «Я так испу­галась, что пришлось убежать». «Я чувствовала себя настолько подавленной, что не могла выбраться из постели». «Я был так взбешен, что не мог не ударить его».

 

Метод

1. Попросите клиентов сосредоточиться на том, когда в послед­ний раз они вели себя импульсивно. Ищите поведение, а не мысль или эмоцию. Выберите ситуацию, когда они хлопну­ли дверью, проклинали кого-то или убегали от какой-нибудь опасности.

2. Помогите клиенту припомнить те скоротечные мысли и клю­чевые когниции, которые позволили им действовать. Вот не­сколько возможных мыслей, которые вы можете обнаружить. «Я должен выразить свои чувства».

«Я не могу их контролировать».

«Это правильный образ действий».

«Так я смогу избежать наказания».

«Я не виноват, что-то вынудило меня сделать это».

«Я должен сделать это».

«Я обязан так поступить».

«Я не могу избежать этого».

«Я желаю это сделать».

3. Сосредоточьтесь на одной из мыслей клиента и измените ее, чтобы убедиться, что вы нашли нужную когницию. Пусть клиент представит, что он думает противоположным обра­зом. Пусть он вообразит себе эту сцену так живо, насколько это возможно. Спросите его затем: «Если бы вы думали по-другому, вы бы все равно так себя повели?» Если он ответит, что нет, он не повел бы себя подобным образом, значит, вы нашли его скрытое знание.

Пример

 

Клиенты, которые настойчиво отрицают скрытое знание, чаще всего оказываются людьми, жестоко избивающими своих жен или подруг. «Она так разозлила меня, что я ее стукнул». Этот мужчина утверждает, что его гнев напрямую заставил его ударить женщину. Он жалуется, что в этом случае у него не было выбора, это случи­лось против его воли. Это все равно, что обвинять временное поме­шательство или сказать «черт попутал». Он отрицает существова­ние когниции между эмоцией и поведением.

Это утверждение неверно. Эмоции не заставляют людей дей­ствовать определенным образом. Они могут побуждать, мотивиро­вать их, но не вынуждать реагировать. Между эмоцией и действием люди что-то себе говорят, что-то утверждают. Это утверждение может быть молниеносно. Скорее всего, они его не осознают, но, тем не менее, оно есть. Мужчина, избивающий жену, может гово­рить себе: «Да, я могу». Или: «Она не сможет меня остановить». «Она заслуживает этого». «Мне станет хорошо, если я ударю ее». «Так я смогу выкрутиться, и ничего плохого со мной не произойдет, если я ее ударю». Что бы это ни было за утверждение, после того как он почувствовал ярость и перед тем как ударит жену, он дает себе нечто вроде разрешения пойти дальше и сделать это, и тера­певт обычно может идентифицировать это краткое рассуждение.

Какие у нас есть подтверждения тому, что эта когниция суще­ствует? Как можем мы быть уверены, что есть мысли, вклиниваю­щиеся между чувствами и действиями клиента? Доказательство состоит в том, что клиенты могут вести себя абсолютно по-разно­му, часто противоположным образом, будучи погруженными в одно и то же эмоциональное состояние. Муж-драчун, заявляющий, что ярость заставила его ударить жену, рост которой метр шестьдесят и вес 50 килограммов, не замахнется на стокилограммового во­оруженного полицейского ростом в два метра, который занимает­ся расследованием изнасилований. Он даже может быть больше зол на офицера за вмешательство в его семейные дела, чем на жену, но его гнев не дойдет до вымещения. Почему? Если эмо­ция вызывает его поведение, не должен ли он наброситься на офицера?

Ответ в том, что его знание, его убеждения были разными в этих двух ситуациях. Со своей женой он мог сказать себе: «Она маленькая. Она не сможет сделать мне больно. Предыдущие пять раз, когда я бил ее, ничего не случилось». В случае с офицером он мог подумать: «Он может избить меня до смерти. По-моему, лучше бы мне остыть». Не удивительно, насколько легко клиенты могут придерживать эмоции, вызывающие определенные поступки, если они могут быть серьезно и незамедлительно за них наказаны.

Другой пример не признающих скрытое В — аддикты. Многие из клиентов с лекарственной зависимостью верят, что употреблять таблетки их вынуждают неприятные эмоции. Они говорят: «Я был так подавлен, разозлен или испуган, что мне было просто необхо­димо выпить таблетку, чтобы почувствовать себя лучше». В исполь­зовании лекарств они обвиняют эмоции.

Мы говорили этим клиентам, что вера в то, что к злоупотребле­нию приводят их эмоции, — предлог, самооправдание (Me Mullin & Gehlhaar, 1990a). Эмоции (не важно, насколько они сильные и ин­тенсивные) никого ни к чему не приводят, особенно к употреблению лекарств. Эмоции не знают, как приводить, они просто сидят в нас и бурлят. Аддикты не выбирают быть зависимыми, но они выбира­ют принимать лекарства, выбирают поддаться соблазну, выбирают повесить ответственность за это на свои эмоции. У аддиктов есть скрытое знание, и проявляет оно себя между желанием поддаться соблазну и его осуществлением. Знание превращает желание в действие. Если скрытое знание изменить, никакого действия не произойдет. Выздоравливающий алкоголик, который говорит «нет» своему соблазну, пить не будет. Уверенный в себе мужчина, кото­рый говорит себе: «Нет, я не ударю ее», не будет бить свою жену, как бы зол он ни был. Люди могут не быть ответственны за свои эмоции, но за действия они отвечают. Чувства могут представлять собой автоматический, или условный, рефлекс, но действия им не являются и зависят, скорее, от нашего выбора и прошлого опыта.

 

Комментарий

 

Может показаться, что вопрос о вызванном эмоциями пове­дении является онтологическим и должен обсуждаться филосо­фами, спорящими о детерминизме и свободной воле, или юрис­тами, доказывающими вменяемость в зале суда. Но нам как те­рапевтам приходится сталкиваться с клиентами, пытающимися освободиться от деструктивного поведения, расстраиваю<