Dzihanau-Vnukousky Liubou A.

post-graduate student of the Ancient World and Middle Ages History Department

Byelorussian State University, Minsk, Republic of Belarus

e-mail: [e-mail]

 

Аннотация. Данная статья анализирует иезуитскую стратегию социальной интеграции в общество Минской империи - геополитически определяющей страны Дальнего Востока, выделяя ее основные цели и элементы. Статья также показывает, что данная стратегия проходила в рамках иезуитской миссионерской концепции, политики культурной аккомодации, разработанной орденом в XVI веке. Прослеживается корректировка политики культурной аккомодации в соответствии с китайской социально-культурной картиной.

Ключевые слова: социальная интеграция, иезуиты, Китай, XVI век, политика культурной аккомодации, межкультурный диалог

 

Abstract. This article analyzes Jesuit strategy of social integration in the society of the Ming Empire, distinguishes its main goals and elements. The paper also shows that this strategy was a component of the Jesuit missionary concept, so called the policy of cultural accommodation, developed by the Jesuit order in XVI century. The work traces the changes in the policy of cultural accommodation in conformity with Chinese social and cultural life.

Key words: social integration, Jesuits, China, XVI century, policy of cultural accommodation, cross-cultural dialog

 

Развитие межкультурного диалога является одним из основных ориентиров современной мировой науки в условиях углубления процесса глобализации. Поэтому высокую актуальность приобретает изучение одного из первых успешных опытов межцивилизационного общения: миссионерской деятельности иезуитов в Китае в XVI в. Особый интерес представляет стратегическая концепция евангелизации, так называемая политика культурной аккомодации (далее ПКА), целенаправленно разработанная Обществом Иисуса на протяжении XVI в., направленная на интеграцию в социальные системы азиатских стран. Данный доклад анализирует иезуитскую стратегию социальной интеграции в общество Минской империи - геополитически определяющей страны региона, выделяя ее основные цели и элементы. Прослеживается также корректировка ПКА в соответствии с китайской социально-культурной картиной.

ПКА была оформлена и внедрена в практику азиатских миссий ордена в начале 80-х гг. XVI в. генералом-викарием Восточной Индии Алессандро Валиньяно (1573-1606). Она представляла собой, стратегию осуществления миссионерской деятельности, направленную на социальную интеграцию миссионеров в автохтонную культуру нехристианских обществ. Стратегия была ориентирована на политическую элиту, для получения поддержки со стороны правящих кругов, с целью дальнейшей пропаганды христианства. Первоначально ПКА состояла из следующих положений: 1) обязательное изучение местных языков; 2) пропаганда веры в соответствии с методом "сверху-вниз" (т.е. преимущественная концентрация усилий на обращение элиты); 3) подготовка местного духовенства; 3) адаптации к автохтонной культуре.

Китай, управлявшийся династией Мин (1368-1644), в последних двух декадах XVI в. представлял собой централизованное, сильное государство, придерживающееся изоляционистской политики, основанной на идее китаецентризма: моноцентристской концепции управления Поднебесной, которая противопоставляла Китай (Срединное государство и центр Поднебесной) остальному миру (варварской периферии).

В 1397 г. император Чжу Юньчжан (1368-1398) запретил выезд китайцев за пределы страны, в качестве меры предосторожности против военных иноземных вторжений. Данный указ, реконструкция Великого Китайского канала (1415), а также приоритетное внимание властей во второй половине XV-XVI вв. к северным территориям за Китайской стеной, привели к упадку китайского морского флота и отрицательно сказались на экономическом развитии городов юга Китая [7, p.732]. Прекращение официальных дипломатических отношений с Японией в 1549 г., вынудило китайских чиновников из южных провинций пойти на более тесные, хотя зачастую неофициальные, контакты с португальскими купцами, которые, начиная с 1511 г. активно пытались наладить торговые отношения с Поднебесной империей. После фактического установления к середине XVI в. португальской монополии на посредническую торговлю со странами бассейна Индийского океана, сделавшей их главными поставщиками пряностей и серебра для Китая [11, p.103-104], китайские власти позволили Португалии основать торговое поселение в Макао (ок. 1555 г.). Тем самым, создавалась предпосылка для возможности проникновения иезуитов в империю, основанная на экономической заинтересованности чиновников южных провинций Китая в сотрудничестве с европейцами.

Основой политической и социальной китайской модели в XVI в. являлось конфуцианство, провозгласившее своей целью совершенствование человеческой природы через строгое соблюдение установленных социальных взаимоотношений, приведенных в классической литературе древних. Религиозные учения, такие как например, даосизм и буддизм, получили широкое распространение в стране, в виде синкретической системы, основу которой составляло конфуцианство [8, p.55]. Тем самым, ни одна иноземная религия не могла рассчитывать на распространение в Китае (особенно в высших слоях общества), если она не адаптировалась к конфуцианству, которое являлось примером ортодоксальности. В тоже время такой социально-религиозный синкретизм делал китайские образованные круги XVI в. восприимчивыми к иноземному знанию.

Стоит отметить, что деятельность иезуитов миссии в Макао (основана в 1564 г.) была крайне ангажирована политико-экономическими интересами Португалии. Зависимость дальнейшего пребывания европейцев в Макао, а, следовательно, и португальско-китайской торговли, от благосклонности китайских властей заставляло португальскую колониальную администрацию сдерживать всяческие попытки несанкционированных проникновений на китайскую территорию, в том числе и с евангелическими устремлениями [6, p.17, 19]. Более того, вследствие многочисленных неудач по основанию миссии в Китае, среди иезуитов в Макао, доминировала идея что проникновение в данную страну возможно только при помощи военной силы [3, p.475; 4, p.208-209, 612]. В результате основные усилия миссии были направлены на удовлетворение религиозных нужд европейцев, а изучение китайского языка не только не проводилось, но даже саботировалось. Для изменения данной ситуации, А. Валиньяно в 1582 г. провел реформу иезуитской миссии в Макао, согласно принципам культурной аккомодации:

· установил приоритетное значение миссионерской деятельности и обучения китайских семинаристов среди функций миссии [5, p.374];

· ввел новую должность супериора неофитов, для лучшего руководства и обеспечения будущего пополнения ордена из числа местных новообращенных [9, p.135];

· заменил практику "португализации" китайских неофитов требованием китаизации европейских миссионеров;

· организовал сбор всей возможной информации о Китае и поручил оформить ее в кратком описании империи [9, p.136].

Генерал-викарий настоятельно рекомендовал пятому генералу ордена К. Аквавиве (1581-1615) не пересматривать данные решения, как единственно возможные для «открытия пути в Китай» [10, p.397]. Тем самым, следует признать, что, у А. Валиньяно присутствовала четкая программа действий по организации миссии в Китае, что прежде оспаривалось некоторыми историками [2, c. 256; 6, p.18].

Действуя в рамках ПКА, иезуиты-миссионеры сумели прервать тридцатилетнюю полосу неудачных попыток получить доступ в Китай [7, p. 794-799] и в 1583 г. были приглашены главой магистрата г. Чжаоцин (столица провинции Гуандун) Ван Пэном (1539-1600). Анализ источников показывает, что главная задача, поставленная А. Валиньяно, перед новой миссией состояла в том, чтобы закрепиться в Китае, получив право на постоянное пребывание в стране [9, p. 136]. Перед отплытием из Макао священники, следуя опыту японской миссии ордена, [1] приняли облик буддийских монахов, что облегчило им установление первичного контакта с китайским населением. Однако, не смотря на повышенный интерес к европейцам и их знаниям, а также лояльности отдельных китайских чиновников, положение иезуитов на протяжении первого десятилетия существования миссии оставалось крайне шатким. Одной из главных причин этого было то, что миссионеры не смогли социально интегрироваться в китайское общество, поскольку как иностранцы не были включены в сеть социальных взаимоотношений - гуаньси, определяющую категорию китайской социальной структуры. Отсутствие таких простых атрибутов как общее родство, землячество, принадлежность к единой религии или же общего опыта по сдаче экзаменов, иногда приводило к изгнанию иезуитов, или отказу в открытии миссии. [9, p. 202-205, 272-273]

По предложению главы китайской миссии Маттео Риччи (1552-1610), одобренного руководством ордена, ПКА была скорректирована в соответствие с реалиями китайской социально-культурной картины:

· иезуиты приняли внешний образ и манеру поведения шэньши, (ученых-чиновников, определяющей социальной группы поздней Минской империи); [9, p. 178, 258-259]

· отдали приоритетное значение литературной деятельности, поскольку «здесь в Китае... все религиозные секты распространились… через написание книг, чем произнесенным словом»; [9, p. 446]

· миссионеры использовали достижения европейской естественнонаучной мысли для привлечения образованной элиты империи и завоевания кредита доверия к христианскому учению; [9, p. 166-167]

· М. Риччи разработал в 1603 г. христианско-конфуцианский синтез посредством которого пытался адаптировать христианство к китайской культурной картине и достичь его признания со стороны шэньши.

Приняв облик шэньши и новые китайские имена, иезуиты достигли необходимого условия для успешной интеграции в систему гуаньси: социального равенства партнеров, что существенно увеличило круг их знакомых. Развитие христианской социальной сети, происходившее за счет регулярных ротаций чиновников, либо же переездов китайцев в связи с частными обстоятельствами, привело к увеличению числа миссий, что, по мнению иезуитов, могло обезопасить миссионеров от полного изгнания из Китая [9, p. 258-259]. Анализ записок Риччи показывает, что все передвижения иезуитов вглубь Китая, также, как и получение разрешения на прибытие пополнения персонала миссии полностью зависело от системы гуаньси [9, p. 217-219, 259, 283-286].

В 1601 г. М. Риччи прибыл в Пекин и получил аудиенцию у императора Ваньли (1573 - 1620). Интерес императора к иностранцам, которым он выдал официальное разрешение на проживание в столице и назначил содержание, завершил социальную интеграцию европейских миссионеров в китайское общество, растянувшуюся на двадцать лет и прошедшую следующие этапы:

· 1582 - 1594 гг. - тщательное изучение миссионерами языка и обычаев империи;

· 1594 - 1601 гг. - принятие облика и манеры поведения шэньши и вливание иезуитов в систему взаимоотношений гуаньси;

· 1601 г. - официально разрешенное пребывание иезуитов в империи, в качестве частных лиц.

Таким образом, ПКА позволила иезуитам получить легальный доступ в Китай. Под влиянием планомерных исследований, глава миссии М. Риччи определил социальную группу шэньши, в качестве приоритетной цели евангелизационных усилий миссионеров. Исходя из этого иезуит внес серию изменений в изначальную стратегию евангелизации, носившие как внешний (смена имиджа буддистских бонз на образ шэньши), методический (основной метод доктринации - литературная деятельность), так и теологический (введение конфуцианско-христианского синтеза) характер. Риччи также дополнил миссионерскую стратегию пунктом об использовании научно-культурных достижений Европы для привлечения интереса объектов евангелизации.

Данные модификации позволили иезуитам занять высокое положение в империи, приравнявшись по рангу к шэньши, интегрироваться в систему взаимоотношений гуаньси и, в конечном итоге, получить официальный вид на жительство, дарованное императором. Тем самым европейские миссионеры достигли поставленной руководством ордена цели: стабилизации своего положения в империи. Через весь XVII век иезуиты, работавшие в Китае, продолжили развивать данную модель, изменяя формы, но сохраняя основные формулировки, разработанные Риччи, т.к. они имели под собой основу для дальнейшего взаимодействия китайской и европейской культур.

 

Список литературы

1. Валиньяно, А. Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и нравов, распространенных в Японии / А. Валиньяно // Книга японских обыкновений: сборник / сост. А. Н. Мещеряков; под ред. А. Р. Вяткина. – М., 1999. – С. 251–305

2. Дубровская, Д. В. Миссия иезуитов в Китае: Маттео Риччи и другие, 1552–1775 гг. / Д. В. Дубровская. – М.: Крафт+: Ин-т востоковедения Рос. акад. наук, 2000. – 256 с.

3. Documenta Indica: in 18 vol. / ed. J. Wicki. – Roma: Hist. Inst. of the Soc. of Jesus, 1948–1988. – Vol. 6.: 1563–1566. – 1960. – 854 p.

4. Documenta Indica: in 18 vol. / ed. J. Wicki. – Roma: Hist. Inst. of the Soc. of Jesus, 1948–1988. – Vol. 7: 1566–1569. – 1962. – 849 p.

5. Documenta Indica: in 18 vol. / ed. J. Wicki. – Roma: Hist. Inst. of the Soc. of Jesus, 1948–1988. – Vol. 13: 1583–1585. – 1975. – 977 p.

6. Dunne, G. H. Generation of giants: the story of the Jesuits in China in the last decades of the Ming dynasty / G. H. Dunne. – Notre Dame: Univ. of Notre Dame Press, 1962. – 389 p.

7. Lach, D. F. Asia in the making of Europe: in 3 vol. / D. F. Lach. – Chicago: Univ. of Chicago Press, 1994–1998. – Vol. 1, bk. 2: The century of discovery. – 1994. – 965 p.

8. Mungello, D. E. Curious land: Jesuit accommodation and the origins of sinology / D. E. Mungello. – Honolulu: Univ. of Hawaii Press, 1989. – 412 p.

9. Ricci, M. China in the sixteenth century: the journals of Matthew Ricci / M. Ricci. – New York: Random House, 1953. – 616 p.

10. Ricci, M. Opere Storiche: in 2 vol. / M. Ricci; ed. P. T. Venturi. – Macerata: Filippo Giorgetti, 1911–1913. – Vol. 2: Le lettere dalla China. – 1913. – 571 p.

11. Subrahmanyam, S. The Portuguese Empire in Asia, 1500–1700: a political and economic history / S. Subrahmanyam. – London: Longman, 1992. – 336 p.

 

УДК 94(5):28

Иванов Андрей Сергеевич

Студент 1 курса исторического факультета

Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет, e-mail: [e-mail]

Научный руководитель: канд. ист. наук, доцент А.В.Вертинский