Строительство Михайловского замка

 

Строительство Михайловского замка стало главным событием царствования Павла в истории Петербурга. Авторами проекта были В. Баженов и В. Бренна, но важной оказалась роль и самого Павла I. Его архитектурные пристрастия были замешены на романтических представлениях о рыцарских замках, на желании создать нечто не похожее на «развратные» дворцы его матери. Ведь не случайно все императорские дворцы были переименованы в «замки» (Зимний дворец стал «Зимним замком»), а роскошный Таврический дворец – подарок Екатерины II Г. А. Потемкину – передали Конному полку под казармы, фактически разграбили и устроили там не только казарму, но и конюшню, а также солдатские сортиры. В роскошном Екатерининском зале, как писал современник, предписали насыпать «песку вышиною более вершка… равно как и в других комнатах, где были ставлены лошади, оказалось много навоза и нечистоты. Во многих комнатах, в поделанных нужных местах – великая нечистота».

 

Заглянем в источник

По общему мнению современников, мгновенные перемены в начале царствования Павла шокировали людей. Все их права, привилегии, казавшиеся «вечными» законы Екатерины Великой вдруг оказались пустым звуком, листами бумаги. человеческое достоинство, дворянская честь попирались самым грубым образом. Вот отрывок из воспоминаний А. М. Тургенева о «борьбе» Павла с запрещенными видами одежды:

«Я… 8-го числа ноября 1796 года пошел по Невской набережной к Зимнему дворцу. Войдя у летнего сада на перекинутый крутою дугою мост через канаву, протекающую из Невы в Мойку, увидел я… близ Мраморного дворца толпу полицейских, служителей и будочников, которые действовали нагло, оскорбительно, причиняя испуг, убыток и вместе с тем доставляли забавное зрелище. Полицейские и будочники срывали с проходящих круглые шляпы, рвали их в куски и кидали на улицу, у фраков, шинелей и сюртуков обрезывали отложные воротники и, изорвавши у проходящего шляпу, окорнавши фрак, сюртук, шинель, горделиво объявляли потерпевшим обиду и убыток особенное на то повеление… Дверь спасения была близка, я ринулся в сени, захлопнул за собою дверь и побежал по лестнице».

 

 

Дж. Кваренги. Михайловский замок.

 

Другая судьба ждала Михайловский замок. Он должен был стать главной резиденцией императора. Строительство, начатое 26 февраля 1797 года, стало «ударной стройкой» павловской эпохи, и сооружение надлежало закончить в 3 года. Для этого не жалели денег, людей, материалов. На строительстве днем и при свете факелов и костров ночью работали по 2–3 тыс. человек, а иногда и 6 тыс. человек одновременно. Готовые каменные плиты везли с разобранного загородного дворца Екатерины в Пелле, а также использовали материал со строившегося тогда же Исаакиевского собора. Уже 8 ноября 1800 года замок был освящен. Здание, возведенное с необыкновенной поспешностью, было неудобно для жизни. Его окружала каменная стена; перед замком расстилался обширный плац с памятником Петру I, некогда созданным К. Б. Растрелли. Павел извлек его из сарая и украсил надписью, которая словно «спорила» с надписью на Медном всаднике: «Прадеду правнук. 1800 г.». Внутри дворец был оформлен со всей возможной тогда роскошью. Но в своей новой резиденции Павел I не прожил и месяца. Ни стены, ни рвы, ни сам замок не спасли своего создателя от заговорщиков 11 марта 1801 года. В тот же день двор вновь переехал в Зимний дворец. Позже многие видели пророчески-символический смысл в надписи, опоясывающей южный фасад дворца: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ». В надписи было столько букв, сколько лет прожил на свете Павел, родившийся в 1754 году, в летнем дворце Елизаветы Петровны, стоявшем как раз на том самом месте, где был построен Михайловский замок.

 

Заметки на полях

Важно заметить, что многочисленные и подчас доведенные до абсурда полицейские мероприятия Павла I возникли не на пустом месте, не были импортированы из королевства Фридриха II, которого Павел обожал. Полицейское начало, «регулярность» прочно сидели в идеологии самодержавия XVIII века, являлись ее непременным элементом, проявляясь, разумеется, с разной полнотой при всех правителях. То же самое можно сказать и о сыске, и о доносах. Если Павел I запрещал употреблять слова «курносый» или «Машка», то Екатерина II знаменита «гонениями» на названия реки Яик и станицы Зимовейской, связанных с Пугачевым. Павел I запрещал танцевать вальс, носить круглые шляпы, а Екатерина II, пытаясь добиться тишины в церкви, издала указ о вешании на болтунов, несмотря на их чины и звания, цепей и ящика для милостыни. И во многом другом Павел I был продолжателем своих предшественников. Oн впервые стал награждать церковных иерархов светскими орденами, но это логично вытекало из всей церковной политики самодержавия, направленной на полное подчинение церкви. Да и в системе управления, и во внутренней политике Павла было много схожего с тем, что делалось до него. И Екатерина II, и Павел I в теории и практике управления исходили из опоры на доверенных, лично преданных людей. Если при Екатерине II огромную роль в управлении играл генерал-прокурор Сената Вяземский, то Павел I усилил роль своего генерал-прокурора А. А. Беклемишева. Как и Екатерина II, Павел I последовательно и жестко проводил личное, «министерское» начало в управлении. Он восстановил коллегии, но не для возрождения принципа коллегиальности, а для превращения их в разновидность министерств. От упраздненных екатерининских наместников власть переняли губернаторы, особые управители, наделенные, как Аракчеев или Архаров, гигантской властью в пределах, определенных поручением императора. В конечном счете ту систему единоличной власти, которую сумела сохранить Екатерина II, ее сын усилил так, что она стала походить на тиранию. В конце XVIII века оказалось, что не изжила себя и популярная в начале этого века концепция «отца Отечества» – заботливого и мудрого, сурового и справедливого патриархального Хозяина. Как Петр Великий, Павел I вникал в разные мелочи жизни, выравнивая их по нормам «регулярности» и полицейского порядка, а также собственного разумения. Социальная политика Павла I была не только негативной реакцией на сословную реформу Екатерины II, но и осуществлением старинных начал равенства всех государственных рабов перед одним господином. Император ощущал себя носителем высших ценностей государственной власти, думающим только о благе всего народа. Он смотрел на людей как на одинаково подвластных ему подданных, и их – при необходимости – можно было пороть, отправлять в Сибирь, лишать собственности, чинов, наград, невзирая на их звания, чины, происхождение и уж, конечно, «фундаментальные» сословные привилегии.

 

 

Орден Святой Анны

Орден был учрежден в Голштинии еще в 1735 году герцогом Карлом-Фридрихом в память своего брака с дочерью Петра Великого, Анной Петровной. Его сын, будущий Петр III, был гроссмейстером ордена Святой Анны и, приехав в Россию в 1742 году, стал награждать им русских подданных. Со смертью Петра III в 1762 году Павел I унаследовал звание гроссмейстера ордена Святой Анны. После же отказа России в 1773 году от голштинских владений, титулов и орденов Павел сохранил это звание за собой и даже тайно награждал этим иностранным орденом своих гатчинских приближенных. 5 февраля 1797 года, в день своей коронации, Павел I сделал этот орден российским. Он имел три степени, девиз «Любящим справедливость, благочестие и веру». Он занял сравнительно невысокое положение между русскими орденами и являлся фактически знаком выслуги лет у чиновников и военных. К 1831 году им наградили уже 171 тыс. человек. Крест ордена был золотой, с красной эмалью.

 

 

Заглянем в источник

В день своей коронации 5 апреля 1797 года Павел утвердил Устав о престолонаследии, установивший жесткий порядок в наследовании престола преимущественно по мужской нисходящей линии, а не по произвольному желанию самодержца, как это было раньше, после издания петровского Устава о престолонаследии в 1722 году. В павловском Акте сказано:

«Общим нашим добровольным и взаимным согласием и с спокойным духом постановили сей Акт наш общий, которым по любви к Отечеству избираем наследником по праву естественному, по смерти моей, Павла, сына нашего большаго Александра, а по нем все его мужское поколение. По пресечении сего мужеска поколения, наследство переходит в род втораго моего сына, где и следовать тому, что сказано о поколении старшего моего сына и так далее, если бы более у меня сыновей было, что и есть первородство. По пресечении последнего мужескаго поколения сыновей моих наследство остается в сем роде, но в женском поколении последне-царствовавшего, как в ближайшем престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитается мужское лице женскому».

Таким образом, Акт не исключал женщин из наследственного ряда, но устанавливал ограничения для них:

«Если наследовать будет женское лице, и такова особа будет замужем или выйдет, тогда мужа не почитать государем, а отдавать однако ж почести наравне с супругами государей и пользоваться преимуществами таковых, кроме титула».

Иначе говоря, Акт вводил институт супруга-консорта, действовавшего в Англии. Акт 1797 года действовал в России весь XIX и начало XX века. Павел также издал «Положение об императорской фамилии», установившее старшинство в разросшейся императорской семье. Оно предусматривало, что члены императорской фамилии будут обеспечены за счет доходов с так называемого ведомства «уделов» – выделенных из дворцовых земель.