Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Петербург александровского времени

Поиск

 

После мрачной казарменной обстановки, которую навевало самодержавие Павла I на петербуржцев, после страха быть застигнутым самим государем на улицах города в неуказной одежде, вдруг пришли другие времена, светлые, свободные. Александра I можно было увидеть в ясный день прогуливающимся по Дворцовой набережной. Он вежливо здоровался со знакомыми, уделяя особенное внимание дамам. А уж они старались вовсю. Здесь был настоящий Париж – самые модные наряды и прически.

Все были в восторге от первого петербуржца.

Император Александр, – вспоминала писательница де Сталь, – удостоил меня чести беседовать с собою. Первое, что особенно изумило меня в нем, это было выражение необычайной доброты и величия, которыми озарено его лицо, эти два качества казались нераздельны в нем. В первых же словах, сказанных мне, тронула меня благородная простота, с которой он подходил к великим вопросам, волновавшим Европу… Молодость и внешние преимущества государя наводили на подозрение о легкомыслии его характера, но он вдумчив, как человек, испытавший несчастье.

В начале царствования Александра I город приобрел свои, уже узнаваемые нами прелестные черты. Классицизм в это время вступил в свою высшую, самую роскошную фазу – ампир. При Александре был построен Казанский собор с исполинским изгибом «аллеи» знаменитой колоннады, которая должна была, еще по мысли Павла I, повторять колоннаду собора Святого Петра в Риме. Каждый день все 10 лет строительства (1801—1811) на стройке можно было видеть создателя собора – архитектора Андрея Воронихина. Крепостной графа А. С. Строганова, он был бесконечно благодарен своему хозяину, который не только помог ему, одаренному рабу, получить прекрасное образование в России и за границей, но и дал Воронихину вольную, а потом всегда покровительствовал своему питомцу и обеспечивал его заказами. В 1811 году наградой за Казанский собор для Воронихина стал орден, давший ему потомственное дворянство. Кроме собора до наших дней дошел другой шедевр Воронихина – здание Горного института, а также сооружения в Петергофе и Павловске. Но Казанский собор, лебединая песня умершего в 1814 году архитектора, сразу занял особое место в истории столицы. И хотя восторги по поводу его архитектурных достоинств порой преувеличены (собору все-таки далеко до грандиозного творения Браманте и Микеланджело в Риме), знаковое, символическое значение Казанского собора необычайно велико. Этот храм, от начала до конца построенный русским архитектором, из местных материалов (олонецкий мрамор, пудожский камень, сердобольский гранит), украшенный скульптурой и живописью таких авторов, как В. И. Демут-Малиновский, И. П. Прокофьев, И. П. Мартос, С. С. Пименов и др., в годину противостояния вражескому нашествию стал новой национальной святыней, русским Пантеоном. Здесь у иконы Казанской Богоматери мо лились воины, уходившие в поход против Наполеона, сюда привозили трофейные знамена и ключи взятых городов, здесь в 1813 году был похоронен М. И. Кутузов, а потом Б. И. Орловский воздвиг ему и М. Б. Барклаю-де-Толли памятники перед фасадом собора.

 

 

Ф. Мартенс. Вид Горного института.

 

У «истока» Невского проспекта Адриан Захаров возвел новое здание Адмиралтейства. Он родился в 1761 году в семье бедного прапорщика и с детства был определен в училище при Академии художеств, ставшей для него, будущего академика, родным домом. Потом он учился в Париже у архитекторов Ж. Ф. Шальгрена и К. Н. Леду, а вернувшись, преподавал в Академии.

Захаров много проектировал и строил. Кроме нескольких весьма посредственных церквей в большинстве своем это были типовые служебные постройки: военные училища, госпитали, казармы, склады. А еще он перестраивал и ремонтировал разные казенные сооружения морского ведомства вроде Гребного порта или маяков на Азовском море. Возможно, мы с трудом отличили бы его от других рядовых архитекторов той поры (Захаров умер в 1811 году), если бы в 1806 году ему не поручили реконструировать здание Адмиралтейства, построенное еще в 1730-е годы Иваном Коробовым. И тут оказалось, что все прежние «скучные» технические работы Захарова – лишь накопление опыта, лишь «уроки архитектурного сольфеджио», лишь огранка этого истинного бриллианта русского классицизма.

Трудно было конкурировать с гениальным творением Захарова другому великому петербургскому архитектору, Карлу Росси, но он справился с этой задачей и совсем рядом с Адмиралтейством возвел свой шедевр – здание Главного штаба. Итальянец Росси родился в 1775 году в Венеции, но всю свою жизнь прожил в Петербурге, учился у Винченцо Бренны, много работал в Павловске с ним, а также с Кваренги, Камероном, Баженовым. В общем, у него были хорошие учителя! А если к этому добавить законченную Росси в 1806 году Флорентийскую академию, то можно понять истоки его гения.

Сила его чудесного таланта состояла в способности не просто построить одно или два красивых здания рядом, а создать целостный ансамбль, сочетая в нем торжественную имперскую грандиозность с чистотой и ясностью архитектурных идей, изяществом и соразмерностью пропорций, словом, с «точной красотой». Он тонко чувствовал дух имперской столицы, когда задумал объединить стоящие вдоль Дворцовой площади разномастные дома великолепной дугой здания Главного штаба (1819—1829), украсив его гигантской аркой 18-метровой высоты с горделивой колесницей наверху. Это не просто арка, а триумфальные ворота, посвященные победе 1812 года, причем попутно Росси блестяще решил сложнейшую задачу – соединил Дворцовую площадь с подходящей к ней под углом Большой Морской улицей. По мысли Росси улица, слегка изгибаясь, «вливается» в площадь, пройдя под аркой Главного штаба, – вид, сразу же ставший классическим!

В это же время на стрелке Васильевского острова возвели изумительный по красоте ансамбль с «античным храмом» на подиуме – Биржей работы Тома де Томона, с лестницами и Ростральными колоннами. «Как величественна и красива эта часть города, – восхищался в 1814 году поэт К. Н. Батюшков. – Вот произведение достойного Томона!» Но, спустившись на грешную землю, отметим, что место это было примечательно и расположенным на стрелке портом, обилием прибывающих со всего света судов, которые везли в Петербург разные диковинки. Петербургские гурманы с баснописцем Крыловым во главе часто езживали «на биржу есть устрицы». П. Вяземский писал Пушкину: «То-то было бы тебе объеденье на бирже: устрицы, сыры, разные сласти». Крылов съедал зараз до 80 устриц – рекорд! Там же можно было послушать голоса тысяч экзотических птиц, клетки с которыми для продажи были расставлены на нескольких этажах огромного здания Биржи…

 

Заметки на полях

Уму непостижимо, как Захаров сумел создать шедевр несравненного величия и изящной гармонии из обычного промышленного и складского здания длиной почти в полкилометра, как он, не губя постройки Коробова, смог придать ей новый торжественный, праздничный вид, сделать фасад здания немонотонным, живописным. А уж о монументальности огромной и одновременно стройной башни Адмиралтейства, ставшей символом Петербурга, и говорить не приходится. Волшебник Захаров заложил в ее конструкцию помимо гармонии некую магнетическую силу, которая уже два столетия «гонит» наш взгляд от земной суеты Невского проспекта вверх по золотому шпилю к кораблику, к небу, к вечности, к Богу…

 

 

Заглянем в источник

При Александре люди стали свидетелями и участниками грандиозных праздников во дворце. Раз в год царь выступал в роли гостеприимного хозяина для жителей столицы. Всюду рассылались приглашения посетить 1 января городской маскарад в Зимнем дворце. В этот день в жилище царя устремлялись толпы принаряженных петербуржцев. В Зимний дворец могли прийти не только дворяне, но, как писал современник, «купцы, мещане, лавочники, ремесленники всякого рода, даже простые бородатые крестьяне и крепостные люди, прилично одетые. Все это теснилось и толкалось вместе с первыми чинами двора, представителями дипломатии и высшего света. Разодетые дамы, в бриллиантах и жемчугах, военные и штатские звездоносцы и вперемежку с ними фраки, сюртуки и кафтаны. Государь и царское семейство, с многочисленною свитою, прохаживаясь из одной залы в другую, иной раз с трудом могли пройти сквозь толпу».

Без преувеличения можно сказать, что в этот день народ был приглашен на угощение в царский дом:

«В залах расставлено было множество буфетов с золотой и серебряной посудой, с прохладительными напитками всякого рода, отличными винами, пивом, медом, квасом, с обилием кушаний всякого рода от самых изысканных до простонародных… Толпа вокруг буфетов сменялась толпою, по мере того, как они опоражнивались и снова наполнялись. На таких ежегодных праздниках иной раз наезжало в Зимний дворец от 25 до 30 тысяч человек. Иностранцы не могли надивиться порядку и приличию толпы, и доверчивости государя к своим подданным, которые с любовью, преданностью и чувством самодовольства теснились вокруг него в течение 5 или 6 часов. Тут не соблюдалось ни малейшего этикета, в то же время никто не злоупотреблял близостью к царской особе».

 

Ансамбль на Стрелке Васильевского острова, Казанский собор, Адмиралтейство, Главный штаб вместе с другими творениями Росси времен правления Александра I – Елагиным (1824) и Михайловским (1825) дворцами, а также с угловым зданием Публичной библиотеки архитектора Е. Т. Соколова (1801), Конногвардейским манежем Дж. Кваренги (1807), Городской думой Дж. Феррари (1804), наконец, построенным в 1820 году О. Монферраном «Домом со львами» Лобанова-Ростовского (на этих львах у входа как раз и спасался застигнутый наводнением несчастный Евгений – герой поэмы «Медный всадник» А. С. Пушкина) – все эти сооружения «цветущего классицизма» стали доминантами архитектурного пейзажа Петербурга Александра I.

Надобно расстаться с Петербургом, надобно расстаться на некоторое время, надобно видеть древние столицы: ветхий Париж, закопченный Лондон, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите – какое единство! Как все части отвечают целому! Какая красота зданий, какой вкус и в целом какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями. Взгляните на решетку Летнего сада, которая отражается зеленью лип, вязов и дубов! Какая легкость и стройность в ее рисунке!

Так писал поэт Константин Батюшков.

Бурлила и светская жизнь Петербурга.

Общественные удовольствия в Петербурге, стесненные при Павле, оживились с воцарением его преемника… – вспоминал современник. – Процветали комическая опера и водевиль… Плавильщиков играл прекрасно, а между актрисами в трагедиях отличалась Семенова. Частые маскарады чередовались с театральными представлениями, в течение поста ежедневно бывали духовные концерты. Гендель, Моцарт, Гайдн… В летнее время высшее общество не разъезжалось, император Александр жил летом в Каменноостровском дворце, а общество селилось по соседним островам. Устраивались часто общественные гуляния.

Праздник 22 июля в день тезоименитства вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Петергофе даже превосходил зимний праздник в Петербурге. При этом роскошным фоном торжества служили сады и парки загородной резиденции. Писатель П. Шаликов в 1805 году так описывал увиденное:

Бесчисленные куртины и аллеи, зеркальные бассейны и каналы, храмы и киоски: все в ярком огне, все в радужных цветах… Прибавьте к этому шум фонтанов и каскад звуков роговой музыки, рассеянные группы гуляющих – и все заставит вас думать, что вы перенесены в жилище богов, угождающих друг друга. Но не все ли равно? Здесь Мария угощает Александра!

 

Заметки на полях

Без преувеличения можно сказать, что это было непривычное, невиданное в России единение царя и народа, приглашенного в царский дом на царское угощение. Если бы мы жили тогда в Петербурге, то наверняка могли бы, отведав царского угощения, сказать: «И я там был, мед, пиво пил…» Ведь население города не превышало 150 тыс. человек и, таким образом, поднять бокал во здравие государя мог каждый пятый петербуржец!

 

Праздники династии были всенародными днями отдыха и гуляний, и каждый год весь Петербург, охваченный праздничным возбуждением, ждал 22 июля. За несколько дней до торжеств из города по Петергофской дороге устремлялись тысячи людей: знать в роскошных каретах, дворяне, горожане, простолюдины – кто в чем придется. Журнал 1820-х годов нам сообщает:

На дрожках теснятся несколько человек и охотно переносят тряску и беспокойство; там, в чухонской фуре, помещается целое семейство с большими запасами провизии всякого рода, и все они терпеливо глотают густую пыль… Сверх того, по обеим сторонам дороги идут многие пешеходы, у которых охота и крепость ног пересиливает легкость кошелька; разносчики разных фруктов и ягод – и те спешат в Петергоф в надежде на барыш и водку. …Пристань представляет тоже оживленную картину, здесь тысячи народу теснятся и спешат попасть на пароход.

Петербуржцы проводили в Петергофе несколько дней – парки были распахнуты для всех. Десятки тысяч людей ночевали прямо на улицах. Теплая, короткая светлая ночь никому не казалась утомительной. Дворяне спали в своих каретах, мещане и крестьяне в повозках, сотни экипажей образовывали настоящие бивуаки. Всюду виднелись жующие лошади, спящие в самых живописных позах люди. Это были мирные полчища, все обстояло на редкость тихо и чинно, без привычного пьянства и мордобоя. После окончания праздника гости так же смирно уезжали в Петербург, жизнь входила в свою обычную колею до следующего лета…

Вечером, после обеда и танцев в Большом дворце начинался маскарад в Нижнем парке, куда допускали всех желающих. Петергофские парки к этому времени преображались: аллеи, фонтаны, каскады, как в XVIII веке, украшались тысячами зажженных плошек и разно цветных ламп. Всюду играли оркестры, толпы гостей в маскарадных костюмах гуляли по аллеям парка, расступаясь перед кавалькадами нарядных всадников и экипажами членов царской семьи.

 

 

И. Айвазовский. Вид Большого дворца и Большого каскада.

 

С восшествием Александра Петербург особенно радостно встречал свое первое столетие. В мае 1803 года в столице шли непрерывные гуляния. Зрители видели в день рождения города, как несметное множество празднично одетого народа наполняло собою все аллеи Летнего сада… на Царицыном лугу стояли балаганы, качели и другие приспособления для всякого рода народных игр. Вечером Летний сад, главные здания на набережной, крепость и небольшой голландский домик Петра Великого… были великолепно иллюминированы. На Неве флотилия из небольших судов императорской эскадры, разубранная флагами, была также ярко освещена, и на палубе одного из этих судов виден был… так называемый «Дедушка русского флота» – ботик, с которого начался русский флот…

 

Судьбы сестер Александра I

 

В Европе и России разворачивались грандиозные события, а жизнь в семье Романовых шла своим чередом: у императора Александра I были жена, мать, три младших брата и пять сестер. Вообще, семья императора Павла I и Марии Федоровны была счастлива на детей. Сыновья Александр, Константин, Николай, Михаил – один молодец лучше другого.

Словом, династический тыл империи был обеспечен наследниками и их возможными сыновьями. Но Мария родила еще шесть дочерей. Из них выжили пять. Рождение внучек не особенно радовало императрицу Екатерину II. Девочки, по ее мнению, были несравненно хуже мальчиков. Главное, с ними было больше хлопот и мало проку для престола. Но девочек, как и мальчиков, хорошо воспитывали, и с годами они превратились в завидных невест.

 

Заглянем в источник

Как писал впоследствии император Николай I, «образ нашей детской жизни был довольно схож с жизнью прочих детей за исключением этикета, которому тогда придавали необычайную важность. С момента рождения каждого ребенка к нему приставляли английскую бонну, двух дам для ночного дежурства, четырех нянек или горничных, кормилицу, двух камердинеров, двух камер-лакеев, восемь лакеев и восемь истопников. Во время церемоний крещения вся женская прислуга была одета в фижмы и платья с корсетами, не исключая даже кормилицу. Представьте себе странную фигуру простой русской крестьянки из окрестностей Петербурга в фижмах, в высокой прическе, напомаженную, напудренную и затянутую в корсет до удушья…»

Всем этим сложным хозяйством верховодила не сама Мария Федоровна, которая была отлучена Екатериной от своих детей, часто бывала беременна, занята придворной жизнью, а генеральша Шарлотта Карловна Ливен. Это была удивительная женщина, в сущности, ставшая для русских великих княжон (Александры, Елены, Марии, Екатерины и Анны) второй матерью, которую они искренне и глубоко любили. Вдова Ливен сама воспитала шестерых своих детей и была вызвана Екатериной II, чтобы стать воспитательницей внучек русской императрицы. Честная, прямая, умная, с четкими моральными принципами, она нашла дорогу и к сердцу Марии Федоровны. Целых 40 лет она провела в семье Романовых и по праву за свой педагогический подвиг была пожалована светлейшей княгиней… 25 февраля 1796 года Екатерина II писала барону М. Гримму:

«Вчера на маскараде великие княгини Елизавета (жена Александра. – Е. А.), Анна (жена Константина. – Е. А.), княжны Александра (13 лет. – Е. А.), Елена (12 лет. – Е. А.), Мария (10 лет. – Е. А.), Екатерина (8 лет. – Е. А.), придворные девицы – всего двадцать четыре особы, без кавалеров, исполнили русскую пляску под звуки русской музыки, которая привела всех в восторг, и сегодня только и разговоров об этом и при дворе, и в городе. Все оне были одна лучше другой и в великолепных нарядах».

 

Первых двух (старших) сестер, Александру и Елену, ожидала ранняя смерть. В 1796 году Александру пытались выдать за шведского короля Густава IV, специально приехавшего в Петербург ради невесты. Но внезапно все сватовство рухнуло: король-лютеранин ни за что не захотел брать православную Александру в жены. Для этого она должна была перейти в лютеранство. Екатерина II с этим согласиться не захотела. После мучительных и долгих переговоров король покинул Петербург. Императрица была в таком гневе, что с ней стало плохо. Несчастная Александра была в отчаянии – она стала невинной жертвой придворных интриг и бестолковости русских дипломатов, которые не сумели предупредить катастрофу…

Вскоре умерла Екатерина II, а в 1799 году, уже при Павле I, Александра была выдана за австрийского наследника престола палатина Венгрии Иосифа. Молодые уехали в Вену, а потом в Венгрию. Там, в марте 1801 года 18-летняя Александра после тяжелых родов умерла. Судьба ее сестры Елены удивительно схожа с судьбой старшей сестры Александры. Сестры были выданы замуж почти одновременно. В октябре, с разницей в неделю после Александры, Елена венчалась с принцем Мекленбургским Фридрихом. В Шверине, куда уехала с мужем Елена, у нее началась скоротечная чахотка, и в сентябре 1803 года 19-летняя женщина умерла…

Смерть дочерей потрясла Марию Федоровну и вступившего на трон Александра I. С большим опасением они отправляли за границу третью сестру, Марию. В 1804 году ее выдали замуж за сына наследника престола герцогства Веймар принца Карла-Фридриха. Но Мария прожила долгую жизнь в этом маленьком государстве, прославившимся на всю Европу своими культурными традициями – в Веймаре жили Гете, Шиллер, многие другие выдающиеся немецкие просветители. Мария, женщина умная, тонкая, образованная, артистичная, пришлась к веймарскому двору. В 1828 году муж Марии стал герцогом, а она герцогиней, полновластной хозяйкой Веймара… Она так пропиталась духом Веймара, что стала настоящей немкой, тонко чувствовавшей Германию. Недаром великий Шиллер как-то сказал: «Наше отечество там, где мы делаем людей счастливыми». С Марией Павловной дружил Гете:

Я знаю герцогиню с 1804 года и имел множество случаев изумляться ее уму и характеру. Это одна из самых лучших и выдающихся женщин нашего времени и она была бы таковой, если бы и не была государыней.

В 1843 году Мария Павловна пригласила на должность придворного капельмейстера великого композитора Франца Листа. Умерла она в 1859 году.

Сложнее складывалась судьба четвертой сестры Александра, Екатерины Павловны. Вначале, в 1807 году расстроилась ее партия с вдовствующим австрийским императором Францем I, а вскоре у всей семьи Романовых пошла голова кругом – за Екатерину посватался сам Наполеон, решивший развестись с бездетной Жозефиной. Объятая ужасом от мысли о таком родстве, Мария Федоровна долго не отвечала французским сватам, а потом быстро нашла дочери альтернативного жениха. Им стал принц Георг Ольденбургский. Свадьба состоялась в 1809 году, и молодые решили остаться в России. Георга назначили тверским губернатором, и супруги уехали в Тверь. В их новом дворце на берегу Волги закипела жизнь. Сюда приезжал Карамзин, здесь образовался удивительный провинциальный салон. Но в декабре 1812 года Георг умер, заразившись тифом… Екатерина пребывала в страшном горе и унынии, но затем – после победы России в войне с Наполеоном – уехала в Европу, где завязала роман с наследным принцем Вильгельмом Вюртембергским, который срочно развелся с женой, чтобы Екатерина стала его супругой. И вскоре Екатерина была уже королевой, хозяйкой Штутгарта. Она была деятельна и энергична, так же как и Мария в Веймаре, изо всех сил стремясь стать немкой. Как и другие дочери Павла, она была образованна, умна, ее окружали толковые, знающие люди. Екатерина Павловна родила двух дочерей, все шло вроде бы замечательно. Но в январе 1819 года она умерла от казавшегося пустячным заболевания. На ее лице выступила какая-то сыпь. Ни врачи, ни она сама не придали болячке никакого значения, но неожиданно сыпь эта оказалась прогрессирующей рожей, страшным воспалением. Инфекция попала в мозг, и молодая женщина вскоре умерла.

Последней от Марии Федоровны уехала Анна. Она родилась в 1795 году в Гатчине, следом появился на свет Николай, а в 1798 году – Михаил. Это были последние дети императора Павла I, и он особенно их любил, говорил, что если старших отобрала у него мать, то эти с ним будут всегда, и часто ласкал младших, называя их «мои барашки», «мои овечки». Это были приятнейшие воспоминания Анны об отце, которого страшилась вся страна… А потом девочка выросла в красивую, стройную девушку и неожиданно для всех в 1809 году оказалась в центре внимания всей Европы. После того как сватовство Наполеона к Екатерине Павловне провалилось, он не отчаялся и вскоре посватался за Анну.

Но с ответом на предложение Наполеона сумели затянуть настолько, что Наполеон не стал ждать и предложил руку дочери австрийского императора 18-летней Луизе… А Анна в 1818 году вышла замуж за победителя Наполеона на поле Ватерлоо нидерландского принца Вильгельма (Виллема), ставшего в 1840 году королем. Анна стала нидерландской королевой. В Нидерландах ее до сих пор называют «Аннаполоне». Она умерла в 1865 году, поставив последнюю точку в длинной истории дочерей Павла I. Но история эта, в сущности, не кончилась. Пропали империи, забылись битвы, войны, но прелестное «династическое наступление» дочерей Павла и Марии на Европу не пропало для истории даром. Не будем забывать, что кровь их по-прежнему струится в жилах многих царственных особ Европы, что благодаря своим дочерям Россия навсегда связала себя с европейскими династиями, с европейской культурой, с Европой.

 

Заглянем в источник

Вдовствующая императрица была в отчаянии. Во второй раз отказать императору Франции? Или обречь 15-летнюю невинную девушку на жертву? Именно как жертву воспринимала этот брак Мария Федоровна. Она понимала, чем может грозить России конфликт с Наполеоном. Но судьба девочки ее страшила больше:

«Если у нее не будет в первый год ребенка, ей придется много претерпеть. Либо он разведется с нею, либо он захочет иметь детей ценою ее чести и добродетели. Все это заставляет меня содрогаться! Интересы государства, с одной стороны, счастье моего ребенка – с другой… Согласиться – значит погубить мою дочь, но одному Богу известно, удастся ли даже этой ценою избегнуть бедствий для нашего государства. Положение поистине ужасное! Неужели я, ее мать, буду виной ее несчастья!»

 

 

Наводнение 1824 года

 

Царствование Александра I не кончилось для Петербурга и страны благополучно. Два страшных бедствия, одно природное, другое социальное, обрушились на город. И в центре их оказался Медный всадник, под которым будто бы и живет гений города. 7 ноября 1824 года в Петербурге произошло второе наводнение, оказавшееся самым сильным и разрушительным из всех прежних. И хотя к наводнению готовились, жителей предупреждали о надвигающейся стихии, но никто не мог представить себе, какая страшная участь ждет город. Кроме обычной при наводнении непогоды, ветра, дождя, повышения уровня воды в реках и каналах днем со стороны моря неожиданно пришел страшный вал наподобие тихоокеанского цунами. Как пишет очевидец, «необозримое пространство вод казалось кипящей пучиной, над которой распростерт был туман из брызгов волн, гонимых против течения и разбиваемых ревущими вихрями. Белая пена клубилась над водяными громадами, которые, беспрестанно увеличиваясь, наконец, яростно устремились на берег. Множество деревянных построек не могли противостоять огромной массе воды и с треском обрушились… В одно мгновение вода полилась через края набережных рек и всех каналов, через подземные трубы она хлынула в виде фонтанов».

Дворцовая площадь мгновенно превратилась в бушующее озеро, которое сломало «плотину» из заборов возле недостроенного здания Главного штаба и ворвалось под его арку, а потом, как разбойник, устремилось на Большую Морскую и Невский, сделав их беснующимися реками. И посреди этого бушующего водного пространства, в которое превратились улицы и площади Петербурга, недвижно возвышался Медный всадник. Чуть позже все это отразилось в гениальной поэме А. С. Пушкина. Люди спасались, как могли, на крышах уцелевших домов, на бревнах, плавающих кровлях, воротах и т. д. Многие погибали в холодной воде, тонул домашний скот, припасы и пожитки. К вечеру вода схлынула. Весь город был покрыт трупами людей, животных, слоем грязи вперемешку с хламом, унесенными водой судами, дровами, строевым лесом и вымытыми потоком воды с окрестных кладбищ гробами.

Как всегда, рядом с трагедией уживалось смешное. Помогая соседям перебираться по чердаку своего дома, баснописец Крылов обнаружил вывешенную на просушку еще три года назад шубу, которую тщетно разыскивал. Находка пострашнее покрытой пылью и изъеденной молью медвежьей шубы ожидала некую молодую вдовицу. О ее злоключениях писали потом в местной газете. Оказалось, что, живя в одной из дальних линий Васильевского острова, она буквально накануне наводнения похоронила на Смоленском кладбище своего старого супруга, «над прахом которого не расположена была плакать и терзаться, потому что покойный сожитель мучил ее своею ревностью. Проводив его на место вечного упокоения, она также думала найти, наконец, душевное спокойствие, но каков же был ее ужас, когда вечером рокового дня она увидела гроб своего сожителя у самого крыльца ея дома! Нечего делать, пришлось бедной вдовушке вторично хоронить своего неугомонного мужа».

 

 

Панорама наводнения 1824 года в Петербурге.

 

Последние годы Александра I

 

Известно, что последние годы жизни Александра I были окрашены в мрачные, грустные тона. Ему казалось, что жизнь прожита напрасно, что ни власть, ни слава не стоят и ломаного гроша. С реформами, ради которых он пришел к власти, было покончено – они не удались. Оказалось, что невозможно совместить самодержавие – основу русского миропорядка – и начала свободы. Александр глубоко разочаровался в России, в ее людях. Он писал: «Я люблю конституционные учреждения… Но можно ли их вводить одинаково у всех народов? Все ли народы готовы в равной степени принять их? Не знаю…».

Да и сам он к концу правления изменился – перестал быть модником, не красовался, как раньше, перед зеркалом. Прежде ловелас и волокита, он не смотрел более на женщин, все чаще искал уединения и скитался по стране и Европе, будто не мог найти себе места. В открытой коляске, в ведро и ненастье, он почти непрерывно путешествовал по России. Пушкин назвал его точно – «кочующий деспот». Кажется, что в непрерывной смене впечатлений, в своем дорожном одиночестве под звездным небом он отвлекался от тягостных дум. Царь бы понял и оценил то, что писал позже об успокоительной силе русской дороги великий Гоголь.

Дорога отвлекала от дум, но не успокаивала душу, как это делала вера. В своем духовном совершенствовании царь прошел несколько стадий. Сначала он стремился стать просто христианином, без всех этих кадил, риз и песнопений. Простая обрядность лютеран, различных сектантов, суровость квакеров влекла его. Потом Александр I, не чуждый мистицизма, увлекся беседами с разными адептами «внутренней церкви», но вскоре усомнился в их бескорыстии. И тогда он вновь вошел в православный храм, принеся в него свою глубокую веру…

Кажется, что роковой перелом произошел в страшные часы наводнения 7 ноября 1824 года. Из окна Зимнего дворца Александр I видел яростный разгул стихии, гибель десятков людей. И он ничем не мог помочь своим подданным, пока не стихнет, по воле Вседержителя, этот убийственный ветер с моря. Когда он на следующий день осматривал следы разрушений, то услышал, что кто-то в толпе сказал: «За грехи наши Бог нас карает». – «Нет, – произнес царь, – он карает за мои грехи». Возможно, он имел в виду не только убийство отца, к которому был причастен, но и что-то другое… Летом 1825 года серьезно, как оказалось смертельно, заболела императрица Елизавета Алексеевна. Они прожили под одной крышей целую жизнь, не согретую взаимной любовью. Их видели вместе в протокольные дни и раздельно во все другие. А тут государь вдруг иначе взглянул на жену. Испытал ли он жалость, сострадание, раскаяние, настигло ли его искреннее христианское чувство – неизвестно, но он решился быть с женой до конца. Почему-то постановили ехать лечиться на российский юг, выбрали Таганрог – глухой южный городишко. Александр отправился вперед, 1 сентября его экипаж поднялся на Пулковские высоты, и царь долго, неотрывно смотрел назад, на столицу. Спутникам показалось, что он прощается с ней навсегда…

 

Легенды и слухи

Смерть или уход Александра?

То, что произошло там, на юге, покрыто тайной. Официально известно, что Александр I умер 19 ноября 1825 года в Таганроге. Тело государя поспешно бальзамировали и повезли в Петербург. По дороге умерла и Елизавета Алексеевна… А примерно с 1836 года, уже при Николае I, по стране поползли слухи, что в народе живет некий мудрый старец Федор Кузьмич Кузмин, праведный, образованный и очень-очень похожий на покойного императора, хотя при этом вовсе не претендующий на самозванство. Он долго ходил по святым местам Руси, а потом осел в Сибири, где и умер в 1864 году. То, что старец не был простолюдином, было ясно всем, кто его видел.

Но дальше разгорелся яростный и неразрешимый спор: кто же он? Одни говорят, что это – некогда блестящий кавалергард Федор Уваров, который таинственно исчез из своего поместья. Другие же считают, что это и был сам император Александр. Конечно, среди последних немало сумасшедших и графоманов, но есть и люди серьезные. Они обращают внимание на множество странных фактов. Причина смерти 47-летнего императора, в общем-то, здорового, подвижного человека, до конца не понятна. Есть какая-то странная путаница в документах о кончине царя, и это заставило заподозрить, что бумаги составлены задним числом. Когда же тело доставили в столицу, то при вскрытии гроба все были поражены вскриком матери покойного, императрицы Марии Федоровны при виде темного, «как у мавра», лица Александра: «Это не мой сын!» Говорили о какой-то ошибке при бальзамировании. А может быть, как утверждают сторонники ухода царя, ошибка эта была не случайна? Как раз незадолго до 19 ноября на глазах государя разбился фельдъегерь – экипаж понесли лошади. Его-то и положили в гроб, а сам Александр…

Ко всему, что сказано выше о духовном кризисе, разочаровании, вспыхнувшей религиозности царя как о глубинных побудительных мотивах ухода, добавим слухи о том, что в последние месяцы Александр I очень изменился. Казалось, им владела какая-то важная мысль, которая делала его задумчивым и решительным одновременно. Он очень полюбил дальние прогулки в полном одиночестве в окрестностях Таганрога. Сохранились рассказы о том, как на дороге неизвестный офицер просит крестьянина в телеге подвезти его до города. Ни возница, ни встречные не признают в этом офицере, покрытом пылью, императора. Наконец, близкие вспоминали, как Александр часто заговаривал о том, что устал и мечтает оставить престол. Супруга Николая I, императрица Александра Федоровна, за неделю до их коронации 15 августа 1826 года записала в дневнике:

«Наверное, при виде народа я буду думать о том, как покойный император Александр, говоря нам однажды о своем отречении, прибавил: “Как я буду радоваться, когда я увижу вас проезжающими мимо меня, и я в толпе буду кричать вам “Ура!”, размахивая своей шапкой”».

Оппоненты на это возражают: виданное ли дело – отказаться от такой власти? Да и все эти разговоры Александра – лишь привычная для него поза, жеманство. И вообще, зачем царю понадобилось уходить в народ, который ему так не нравился. Разве не было иных способов прожить без трона – вспомним шведскую королеву Кристину, оставившую престол и уехавшую наслаждаться жизнью в Италию. Или можно было поселиться в Крыму и построить дворец. Да можно было уйти в монастырь, наконец. Но тогда в первом случае вряд ли удалось бы выскочить из мышьей беготни светской жизни, а во втором толпы зевак возле кельи шагу не дали бы ступить бывшему царю… И потом… как же со спасением через покаяние, страдание, крестный путь, которым когда-то прошел Христос? А между тем от одной святыни к другой брели с посохами и котомками по России богомольцы. Их много раз в своих поездках по стране видел Александр. Это были не бродяги, а люди, исполненные веры и любви к ближнему, вечные очарованные странники Руси. Их непрерывное движение по бесконечной дороге, их видная по глазам и не требующая доказательств вера могла подсказать выход усталому государю…

Словом, в этой истории ясности нет никакой. Лучший знаток времени Александра I историк Н. К. Шильдер, автор фундаментальной работы о нем, блестящий знаток документов и честнейший человек, говорил:

«Весь спор только потому и возможен, что одни непременно желают, чтобы Александр I и Федор Кузьмич были одно и то же лицо, а другие решительно этого не хотят. Между тем никаких определенных данных для решения этого вопроса в ту или другую сторону нет. Я могу привести столько же данных в пользу первого мнения, сколько и в пользу второго, и никакого определенного заключения сделать нельзя».

Иначе говоря, верить или не верить? Конечно, можно вскрыть гробницы императора и его матери Марии Федоровны, взять образцы ДНК и уже точно все установить… Но пока наши знания остаются такими, как и в XIX веке. И мы, как император Александр III, и множество других людей, вновь и вновь перебираем факты и предположения, которые как-то сами собой складываются в малопонятный пасьянс. Впрочем, приметим, что ни об одном российском императоре, кроме Александра I, нет подобных слухов. Случайно ли это?

 

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-20; просмотров: 240; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.144.104.175 (0.016 с.)