Другие команды — и та же боевая задача

 

Со мной это часто бывает: я просто тихо сижу, вспоми­ная и обдумывая события того дня. Хотя я и передал по радио: «Спасибо!», как только короткий бой был окон­чен, я до сих пор жалею о том, что так и не встретился с теми ребятами, чтобы лично пожать каждому из них руку и сказать слова благодарности. Мы служили в разных частях и базировались на разных авианосцах, но все выполняли одну и ту же боевую задачу.

Любая война ужасна. Война — это самое худшее про­явление человеческой природы. Война — это такое вре­мя, когда мы используем наши самые совершенные тех­нологии и посылаем наших самых храбрых ребят уби­вать наших братьев — других людей. За тот год, что я провел во Вьетнаме, я был свидетелем худших проявле­ний человеческой натуры, которые мне только доводи-
лось видеть. Я видел то, чего мне хотелось бы не видеть никогда. Но я также смог мимоходом бросить взгляд на некую духовную силу, направленную на что-то такое, что выше нас, о которой я никогда не имел бы никакого понятия, если бы не пошел воевать. Когда для того, что­бы описать дружбу, которая завязывается между солдата­ми на войне, используют выражение «ватага братьев»*, я всегда с интересом спрашиваю себя: может ли кто-нибудь из тех, кто не был на войне, знать, что оно озна­чает, и испытать подобные чувства? С моей точки зре­ния, это духовная связь, направляющая человека к тому, что стоит выше него, — то, что называют миссией.

 

Когда речь идет о миссии

 

В наши дни считается модным рассуждать о миссии как о единственной движущей силе при создании бизнеса. Пос­ле того опыта, который я получил в корпусе морской пе­хоты и во Вьетнаме, я чувствую, как внутри меня волной поднимается скептицизм каждый раз, когда кто-то заяв­ляет: «Миссия моего бизнеса заключается в том-то и том-то...» Мой скептицизм тут же заставляет меня задать во­прос: что значит для него это слово «миссия» — сколько в нем от настоящей миссии, а сколько просто от слова?

 

Побеждает тот,

Кто сильнее верит в свою миссию

 

Однажды я летел на вертолете в районе ДМЗ — демили­таризованной зоны, — которая отделяла Северный Вьет­нам от Южного. Поглядывая вниз, на бушующую подо
мной резню, я обратил внимание на нечто такое, что глубоко меня задело и встревожило. Вернувшись тем вечером на авианосец, я во время разбора полетов под­нял руку и спросил: «Скажите, почему вьетнамцы с их стороны сражаются ожесточеннее, чем наши? Может быть, мы боремся не на той стороне? Или, может быть, не за правое дело?»

Разумеется, что за подобные слова меня мог бы ждать военный трибунал. Но я вовсе не собирался становиться дезертиром, я просто хотел прояснить этот наболевший вопрос. Я просто выражал то, что стал замечать начиная с самого первого дня после приезда в Южный Вьетнам. Мне сразу же бросилось в глаза, что вьетконговцы и северо-вьетнамские солдаты сражались гораздо упорнее, чем те вьетнамцы, которые воевали на нашей стороне. С моей точки зрения, наши вьетнамцы воевали спустя рукава. Лично я не чувствовал, что мы можем на них особенно рассчитывать. Мне даже часто приходил в го­лову вопрос: будут ли они вообще сражаться, если мы прекратим платить им за это?

Но следует проявить беспристрастность и сказать, что среди американских солдат тоже было очень много та­ких, кто не хотел воевать. Многие призывники воспри­нимали как величайшее несчастье тот факт, что не смог­ли отвертеться от армии. И если бы кто-то предложил им на выбор: немедленно получить билет на самолет до Америки или остаться воевать во Вьетнаме, — они, не раздумывая, выбрали бы первое.

Так что уже через полгода я понял, что мы не сможем победить, несмотря на прекрасное снабжение, передо­вые технологии, огневое превосходство, высокую оплату
и прекрасно обученный персонал. Я понимал, что мы не способны победить просто потому, что те вьетнамцы, которые были на нашей стороне, — так же, как и амери­канцы, — не имели достаточно сильного, высокого по­буждения сражаться. Мы не чувствовали, что наша мис­сия важнее, чем жизнь. Мы пали духом. По крайней мере, я понимал, что со мной это случилось. Мне не хотелось никого убивать. Я больше не мог быть хорошим морским пехотинцем.

Опыт, полученный на войне, доказал мне, что по­беждает тот, кто сильнее верит в свою миссию. То же самое верно и для сферы бизнеса.

 

Обет бедности

 

Многим из нас известно, что некоторые очень верую­щие люди дают обет бедности, который выполняют всю свою жизнь как часть духовной миссии. Когда я был еще маленьким, мой папа рассказал мне про одного своего друга, который был католическим священником и при­нял обет бедности. Когда я спросил, что это значит, папа ответил:

— Он решил посвятить всю свою жизнь Богу и труду на ниве Божьей. А обет бедности означает, что деньги теперь не играют никакой роли в его жизни. Он ведет аскетический образ жизни и служит только Богу.

— А что значит «аскетический»? —спросил я.

Устав от тысячи вопросов, которые обычно задает маленький ребенок, папа ответил:

— Да не в аскетизме дело! Придет время, и ты узна­ешь, что это такое.

Много лет спустя я узнал, что подразумевалось под словом «аскетизм». Сидя в классе на курсах по подготов­ке офицеров морской пехоты, я слушал, как наш инст­руктор рассказывает, что на протяжении всей истории были воины, которые давали обед бедности. Инструктор сказал: «В эпоху феодализма многие рыцари давали обет бедности, чтобы целиком посвятить себя своему делу. Они не стремились к деньгам или приобретению мате­риальных благ, что могло бы отвлечь их от исполнения своего долга перед Богом и королем».

Перед тем как пойти служить в морскую пехоту, я какое-то время работал судовым чиновником на не­фтяном танкере компании «Standard Oil of California», получая за это более 4000 долларов жалованья в месяц, что в 1969 году было немалыми деньгами. Хотя я и не подлежал призыву, поскольку служил на кораблях неф­теналивного флота, который входил в категорию отрас­лей, жизненно важных для обороноспособности страны, оба моих папы побуждали меня пойти послужить своей стра­не сейчас, когда она участвует в войне. Когда я стал офи­цером морской пехоты, мое жалованье уменьшилось до 300 долларов месяц. И вот, сидя тогда в классе по подго­товке офицеров и слушая рассказ инструктора о том, как в глубокой древности рыцари давали обет бедности, я на­конец-то понял, что значит слово «аскетический», кото­рое в свое время не захотел мне разъяснить мой папа.

 

Три вида денег

Ранее в своих книгах я уже писал о трех видах дохода. Это:

1. Заработанный доход.

2. Портфельный доход.

3. Пассивный доход.

 

Мой бедный папа трудился ради заработанного дохо­да — дохода, который облагается наиболее высокими налогами. А мой богатый папа трудился прежде всего для того, чтобы получать пассивный доход, который облагается самыми низкими налогами.

Эти термины относительно трех типов дохода реально основаны на тех разграничениях доходов, которые приня­ты в Службе внутренних доходов — главном ведомстве нашей страны, занимающемся взиманием налогов. Все налоги подразделяются по ставкам соответственно этим трем типам дохода. Каждый предприниматель имеет воз­можность работать так, чтобы получать любой из этих трех типов дохода или доходы всех трех типов в любом соотношении, но необходимо понимать разницу между ними, потому что различия в размерах взимаемого нало­га могут самым непосредственным образом повлиять на результаты вашей деятельности. Сейчас я упоминаю про эти типы дохода исключительно для того, чтобы вы не ошиблись, — их ни в коем случае нельзя путать с тремя типами денег, о которых сейчас пойдет речь.

Еще когда мы учились в средней школе, богатый папа поучал своего сына и меня, что люди работают ради того, чтобы получать три вида денег:

 

1. Конкурентные деньги.

2. Кооперативные деньги.

3. Духовные деньги.

Конкурентные деньги

 

Объясняя смысл термина «конкурентные деньги», бога­тый папа сказал: «Уже в раннем возрасте мы учимся уча­ствовать в конкурентной борьбе. В школе мы конкури­руем с другими учениками за оценки, в спорте или когда бегаем за девочками. На работе начинаем конкурировать друг с другом за рабочие места, повышение по службе, известность и почести, за признание со стороны началь­ства и место в период повальных сокращений. В бизнесе компании конкурируют друг с другом за клиентов, доли рынка, которые они получают, за хорошие контракты и хороших специалистов. Конкуренция — это такой мир, в котором выживает наиболее приспособленный или тот, кто первым „слопает” другого. Большинство людей в мире трудятся ради конкурентных денег».

 

Кооперативные деньги

 

Поясняя значение термина «кооперативные деньги», бо­гатый папа сказал: «В спорте и бизнесе люди объединя­ют свои усилия, чтобы добиться победы, — это называ­ется действовать по принципу единой команды. Самые богатые и могущественные предприниматели выстрои­ли свои гигантские компании именно с помощью ко­операции — объединения усилий многих людей на пути сотрудничества. Они добились успеха в конкурентной борьбе именно потому, что внутри их команд преобладал дух сотрудничества. Большинство крупнейших бизнес­менов были прежде всего мастерами создавать крепкие команды единомышленников».

Духовные деньги

 

Объяснить значение термина «духовные деньги» оказа­лось несколько труднее. Богатый папа сказал: «Духов­ные деньги создаются, когда человек работает на Госпо­да, то есть делает то, чего хочет Бог. Это работа, которую он делает по велению свыше».

Не понимая, что имеет в виду богатый папа, я пере­спросил:

— Вы имеете в виду что-то вроде работы по украше­нию церкви?

— Конечно, есть предприниматели, которые украша­ют церкви, — ответил он, — так же, как есть предприни­матели, которые создают благотворительные организа­ции. И то, и другое можно считать примером работы за духовные деньги, но это не только забота о церкви или благотворительность.

На протяжении многих лет слова богатого папы о духовных деньгах были для меня загадкой, и я не раз снова и снова начинал обсуждать с ним этот вопрос. Во время одного из таких разговоров богатый папа сказал:

— Большинство людей идут работать для того, чтобы получать деньги — ни для чего больше. Их совершенно не интересует, будут ли это конкурентные, кооператив­ные или духовные деньги. Для многих людей работа и деньги — это просто средство, чтобы свести концы с концами. Если ты будешь платить им вдвое больше за то, чтобы они не работали, большинство согласятся и палец о палец не ударят.

— Вы хотите сказать, что они никогда не стали бы работать бесплатно? — спросил я с ухмылкой.

— Разумеется, нет. Если ты не будешь людям пла­тить, большинство из них уйдут от тебя и будут искать другую работу. Конечно, у них может появиться желание в чем-то помочь тебе и твоему бизнесу, но на них висит много разных выплат, плюс семья, которую нужно со­держать. Людям нужны деньги, поэтому они будут выби­рать себе работу исключительно в зависимости от того, какая из них лучше оплачивается и где им могут предло­жить больше дополнительных льгот.

— Выходит, духовные деньги — это нечто вроде люб­ви к своей работе и возможности делать то, что тебе по душе?

— Нет, — улыбнулся богатый папа. — Делать то, что тебе по душе, — это вовсе не то, что я имел в виду под духовными деньгами.

— Так что же такое духовные деньги? — спросил я. — Может быть, это когда работаешь бесплатно?

— Нет, и не это. Это не относится к бесплатной рабо­те, потому что духовные деньги — в действительности не совсем деньги, это нечто из другой области.

— Духовные деньги не имеют отношения к деньгам? Если они не имеют отношения к деньгам, то к чему же они тогда имеют отношение? — спросил я.

— Это когда ты выполняешь работу не потому, что тебе это хочется делать, а потому, что это должно быть сделано, и ты в глубине своей души знаешь, что ты имен­но тот, кто, как предполагается, должен это выполнить.

— А как узнать, что именно ты, как предполагается, должен это выполнить? — спросил я.

— Ты узнаешь это, потому что будешь испытывать сильное беспокойство от того, что никто другой не стре-
мится сделать это. И тогда ты спросишь себя: «Почему это должен сделать кто-то другой, а не я?»

— И это начинает вызывать в тебе гнев? – спросил я.

— Да, может и так, — мягко согласился богатый папа. — Или это может тебя опечалить, а может, у тебя будет даже сердце разрываться. Ты так же не сможешь спокойно смотреть на это со стороны, как будто это пре­ступление или несправедливость по отношению к тебе самому. Это будет казаться тебе нечестным, несправед­ливым.

— И большинство людей чувствуют что-то подобное в своей жизни? — спросил я.

— Да. Но многие при этом совершенно ничего не предпринимают. Они просто идут на свою обычную ра­боту, ворча себе под нос: «Куда только смотрит прави­тельство?» Или пишут письма с жалобами в газеты.

— Но ничего не делают?

Богатый папа продолжал с грустью в голосе:

— Чаше всего ровным счетом ничего. Они могут раз­глагольствовать об этом, жаловаться, но не делают прак­тически ничего. В конце концов, разве они не слишком заняты, зарабатывая в поте лица деньги, чтобы оплатить ренту за дом и еще отложить немножко денег, чтобы свозить детей в Диснейленд?

— А что произошло бы, если бы они предприняли что-то относительно этого? — спросил я. — Что было бы тогда?

— Если бы они действительно по-настоящему захо­тели взяться за решение этой проблемы, то я сказал бы, что невидимые силы вселенной — Бог— обязательно пришли бы им на помощь. В их жизнь вошло бы чудо.

Так в игру вступают духовные деньги. И не только день­ги. Люди, которые никогда прежде не были с вами зна­комы, придут вам на помощь — не за деньги, а чтобы помочь вам исполнить свою миссию.

— А почему они захотят помочь? — спросил я.

— Потому что твоя миссия станет также и их мис­сией.

На этом наш разговор закончился. На следующий день я должен был сдавать выпускной экзамен в школе, так что вся моя миссия сводилась к тому, чтобы зубрить билеты.

 

Дар с вашей стороны

 

Прошел почти год, прежде чем я опять стал спрашивать богатого папу о духовных деньгах.

— Если я просто пытаюсь решить какую-то проблему и осознаю, что ее необходимо решить во что бы то ни стало, то привлечет ли это мне на помощь невидимые силы — духовные деньги?

Богатый папа рассмеялся и сказал:

— Может, да, а может, и нет. Это ведь не зависит от меня. Я сказал бы так: один из ключей, с помощью ко­торого ты можешь добраться до этих невидимых маги­ческих сил, — это готовность сделать дар людям со своей стороны.

— Что? — встрепенулся я. — Сделать дар? Что вы подразумеваете под словом «дар»?

— Это особый, данный Богом талант, — ответил бо­гатый папа. — Что-то самое лучшее, что в тебе есть. Дар, который Бог дал только тебе.

— Что же это может быть? — спросил я. — Напри­мер, я не знаю за собой ничего такого, в чем я лучше других.

— Да, сейчас ты этого не знаешь, но ты должен отыс­кать в себе это.

— И это есть у каждого?

— Надеюсь, что так, — улыбнулся богатый папа.

— Но если у каждого есть какой-то дар, почему же тогда вокруг столько серых, ничем не примечательных людей? — спросил я.

Тут богатый папа расхохотался. Наконец, придя в себя, он сказал:

— Да потому, что обнаружить в себе дар, развить его и пожелать отдать людям — очень нелегкая работа. А большинство людей предпочитают не заниматься труд­ной работой.

Эти слова меня очень озадачили. Мне казалось, что если Бог вложил в человека какой-то дар, то человек должен сразу же его заметить и использовать. Но когда я попросил богатого папу объяснить этот момент, он сказал:

— Знаменитые врачи тратят много лет на обучение и практику, прежде чем смогут в достаточной степени раз­работать свой дар. Великие игроки в гольф тоже практи­куются годами, развивая свой талант. Конечно же, быва­ют исключения вроде вундеркиндов, проявляющих свои таланты с детства, но большинство людей должны по­святить значительную часть жизни тому, чтобы открыть в себе и развить свой дар. К сожалению, в мире полно одаренных людей, которые так никогда и не используют его. Отыскать его может оказаться не легким делом, не
говоря уж о том, чтобы его развить. Вот почему так мно­го людей не поднимаются выше посредственности.

— Так вот почему у профессиональных спортсменов тренировки гораздо тяжелее, чем у любителей? — спро­сил я. — Они посвящают всю свою жизнь развитию в себе силы и спортивных навыков для того, чтобы разра­ботать свой дар.

Богатый папа кивнул в ответ.

Я услышал больше, чем мог сразу осмыслить. Разго­вор был окончен, но я надолго запомнил этот урок.

 

От хорошего к лучшему

 

Есть две книги, которые я рекомендую прочитать своим друзьям, желающим посвятить себя развитию того луч­шего, что в них есть. Первая называется «От хорошего к лучшему» («Good to Great») («HarperCollins», 2001) и напи­сана Джимом Коллинзом. Мы создали группы, в кото­рых читали и прорабатывали эту книгу пять раз под­ряд, — и каждый раз мы так углублялись в текст, что нам казалось: это совершенно новая книга. Вторая книга на­зывается «Война искусства» («The War of Art») («Rugged Land», 2002); автор Стивен Прессфилд также написал ее специально для тех, кто хочет добиться лучшего в жизни. «Война искусства» посвящена вопросу о том внутреннем диверсанте, который есть в каждом из нас и который мешает нам развивать свои таланты. Я очень рекомен­дую прочесть обе книги всем, кто хочет стать предприни­мателем.

Давайте откроем «От хорошего к лучшему», и мы сра­зу же увидим, что автор говорит обо всем, о чем мы вели
речь. Коллинз начинает с заявления: «Хорошее — враг лучшего».

Если говорить о том, как найти в себе этот дар, то можно сказать, что все мы знаем, что мир наполнен хо­рошими бизнесменами, спортсменами, родителями, ра­ботниками и государственными деятелями. Но в мире чувствуется сильная нехватка прекрасных бизнесменов, спортсменов, родителей, работников, государственных деятелей и т. д. Почему? Потому что многие из нас оста­навливаются на хорошем. Если бы мой богатый папа сейчас был здесь, то наверняка сказал бы: «Найти свой дар — значит отыскать в себе прекрасное, вместо того чтобы просто останавливаться на хорошем».

Книга «От хорошего к лучшему» буквально наполнена уроками, которые совершенно необходимо выучить как большим, так малым предпринимателям. В нашей груп­пе по изучению этой книги каждый слушатель нашел тот урок, который, казалось, был написан специально для него. Для меня уроком, который попал прямо в точку, был урок о том, что совершенство — это результат осо­знанного выбора. Достижение совершенства не зависит от какой-то врожденной способности, таланта или особен­ной удачи. Все зависит только от осознанного выбора, который может сделать каждый из нас.

Являясь человеком, который никогда не отличался ровным счетом никакими талантами, и уступая в этом отношении большинству окружающих на протяжении основной части моей жизни, я почувствовал, что основ­ная идея книги о том, что только от моего выбора зави­сит изменить все, что я хочу, попала прямо в точку и глубоко проникла мне в душу.

Сопротивление

 

В своей книге «Война искусства» Стивен Прессфилд опре­деляет слово «сопротивление» как силу, которая есть внут­ри каждого из нас и которая мешает нам двигаться вперед. Я очень хорошо знаком с этой силой. В моем конкретном случае внутреннее сопротивление не раз давало, да и те­перь дает о себе знать, представая в разном обличьи и под разными именами. По утрам оно выступает под именем Толстый Малый. Когда я просыпаюсь, смотрю на часы и говорю себе: «Время идти делать утреннюю гимнастику», Толстый Малый немедленно заявляет: «О нет! Только не этим утром. Ты чувствуешь себя недостаточно хорошо. Кроме того, холодно. Огложи гимнастику до завтра». Тол­стый Малый — это парень, который сидит внутри меня и предпочитает кушать, а не делать упражнения.

Мое внутреннее сопротивление маскируется под са­мыми разными обличьями. И их немало. Кроме Толстого Малого есть и другая личина, которая называется Лени­вый Муж. Он часто подсказывает мне что-нибудь вроде: «Почему это Ким не делает то или это? Разве это должен делать я?» Еще одно обличье сопротивления, которое вмешивается в мою жизнь, — это Финансовый Неряха, который всегда повторяет: «Зачем тебе еще раз проверять эти цифры?» А потом в дело вмешивается Ленивый Муж и добавляет: «Не пришло ли время Ким взять это на себя?» Как вы можете понять, Толстый Малый, Финан­совый Неряха и Ленивый Муж, живущие во мне, связа­ны тесной дружбой. Они все время действуют сообща. Прессфилд называет это внутренним сопротивлением, а я вполне могу назвать их моими старыми приятелями.

Книга Стивена Прессфилда посвящена тому, как преодолеть собственное сопротивление и вывести нару­жу творческие способности, своих духовных союзников, ангелов-хранителей или муз. Я считаю, что эта книга очень важна для каждого предпринимателя. Эта книга не для тех, кто хочет быстро разбогатеть.

Точно так же, как и «От хорошего к лучшему», книга «Война искусства» содержит много поистине бесценных уроков, но среди них мне хотелось бы особенно отме­тить один, который относится непосредственно к во­просу о даре. Откроем главу под названием «Профессио­налы и любители». Вот что в ней говорится:

 

 

«Когда творческий порыв в человеке оказывается побежден сопротивлением, все люди такого плана приобретают одну общую черту: они действуют как любители. Они еще не стати настоящими „профи”.

Хочу пояснить: когда я говорю „профессионалы", я не имею в виду врачей или юристов, то есть тех людей, которых мы привыкли называть профессио­налами в узком смысле этого слова. Под этим сло­вом я имею в виду некий идеал. „Профессионал” — это понятие, противоположное понятию „люби­тель”. Давайте посмотрим, какие есть между ними отличия.

Любитель „играет” ради забавы. Профессионал „играет”, потому что ему это необходимо.

Для любителя игра — его хобби. Для профессио­нала — профессия.

Любитель отводит „игре” лишь часть своего вре­мени. Профессионал занят ею постоянно.

Любитель „выкладывается” по выходным. Про­фессионал — 7 дней в неделю.

Слово „любитель” происходит от слова „любить”. Обычно это интерпретируют так: любитель делает то, что любит, а „профи” делает что-то исключи­тельно ради денег. Но мне кажется, что все обстоит совсем иначе. По моему мнению, любитель просто недостаточно любит свое дело. Если бы он любил его всей душой, он не отодвигал бы его на второе место, после своей „настоящей” профессии.

Любовь же к своему делу профессионала выража­ется в том, что он посвящает ему всю свою жизнь. Он занят этим делом постоянно.

Вот что я имею в виду под словом „профи”.

Наше внутреннее сопротивление ненавидит, ко­гда мы становимся „профи”».

 

Неожиданный успех

 

Один журналист из отдела новостей, который писал об успехе серии книг о богатом папе, сказал: «Автор этих книг пережил неожиданный успех. В списке бестселле­ров в газете „New York Times” за всю историю этих пуб­ликаций дольше, чем „Богатый папа, бедный папа" Ро­берта Кийосаки, продержались всего лишь три книги. Большинство писателей пишут уже много лет и издали множество книг, но так и не попали в этот список даже на короткое время».

Слова «неожиданный успех» и «автор книги» всякий раз вызывают у меня усмешку. Ведь мы пишем книги совместно с Шэрон Лектер, и поэтому я не могу считать
себя их автором, и, конечно же, ни о каком внезапном успехе не может быть речи. Дело в другом. Просто я, наконец-то, обрел видение своей миссии. Я уже много лет тружусь над тем, чтобы осуществлять эту миссию, и у меня есть партнеры, которые разделяют со мной эту ра­боту, а писательство — только одна из работ, которые я делаю в процессе выполнения своей миссии. На самом деле мне не очень-то хотелось браться за перо. С тех пор как в 15 лет мне в школе поставили «неуд» по англий­скому языку — именно потому, что я не умел писать, — у меня сохранялось глубокое отвращение к этому заня­тию. Я не любил писать что бы то ни было — и так продолжалось много лет. Это было для меня самым труд­ным делом, которое только можно было придумать. А так как существует много других, значительно более легких для меня способов общаться с людьми, таких как аудио- и видеозаписи или личные встречи, то я предпо­читал пользоваться ими. Но, несмотря на все это, книга «Богатый папа, бедный папа» в течение двух лет остава­лась книгой номер 1 в Америке, согласно данным жур­нала «USA Today».

Лэнс Армстронг, может быть, один из самых великих велосипедистов всех времен и народов, шесть раз по­беждал на гонках,«Tour De France», но самой большой битвой стало для него сражение с раковой опухолью, которую у него обнаружили во время самого расцвета его карьеры. (Тут просто нет места для сравнений с тем, что я говорил про себя: «На улице холодно, и поэтому я не пойду делать зарядку».) Армстронг был болен раком и, несмотря на это, оставался лучшим велосипедистом в мире. Тот уровень профессионализма и любви к спорту,
который он продемонстрировал, должен служить всем нам вдохновляющим примером независимо от того, в чем заключается наша «игра». Как он написал в своей книге «Не только о велоспорте: Мое возвращение к жизни» («It's Not About the Bike»), «я стал воспринимать рак как нечто такое, что мешало мне нести добро людям. Я осо­знал и почувствовал в себе неистребимое побуждение служить другим людям — причем такое, какого я нико­гда не испытывал раньше; и я решил отнестись к этому так серьезно, как не относился ни к чему и никогда».

 

Дело не в деньгах

 

Вот еще один вопрос, который часто задают мне журна­листы: «Почему вы продолжаете работать? Если у вас есть столько денег, то почему бы вам не уйти в бессроч­ный отпуск?» Я могу ответить в духе Лэнса Армстронга, который дал ответ в названии своей книги — «Дело не в велосипеде». Точно так же и я могу сказать: «Дело не в деньгах». Дело в той миссии, которую я в себе осознаю.

Я ощутил в себе эту миссию в 1974 году, когда увидел моего бедного папу сидящим без всякого дела и бес­смысленно глядящим в телевизор. Он был сломлен и опустошен. Глядя на него, я как бы предвидел будущее. Не только его или мое будущее, но будущее, может быть, миллиардов людей во всем мире.

За несколько последующих лет, может быть, еще до 2015 года, выяснится, что на всех континентах есть мил­лионы и миллионы — а может быть, и миллиарды — людей, таких же, как мой папа: умных, образованных, трудолюбивых, — но при этом вынужденных пользовать-
ся государственной поддержкой, чтобы иметь пищу, кров и лекарства. Это явление общее для всех стран, оно про­является повсюду, — даже в самых богатых государствах, таких как Соединенные Штаты, Япония, Германия, Франция и Италия.

В 1974 году я осознал, что проблема заключается в том, что слишком много людей — точно так же, как мой бедный папа, — всю свою жизнь слишком зависели от правительства. А мой богатый папа видел, что эта про­блема углубляется и что служба соцобеспечения и бес­платного медицинского обслуживания в будущем столк­нется с тяжелейшими финансовыми трудностями — как в США, так и во всем мире. Он научил меня предвидеть, что самая богатая страна в мире может внезапно ока­заться населенной бедняками, рассчитывающими толь­ко на то, что о них позаботится правительство.

В 1974 году, когда мой бедный папа советовал мне: «Возвращайся за парту, получи степень доктора филосо­фии, и тогда ты сможешь найти хорошо оплачиваемую работу», я уже осознал свою миссию, хотя этого и не понимал. Я знал только, что советы моего папы — сове­ты, к которым я обычно прислушивался, — теперь вы­зывали во мне сильнейшее противодействие. Когда я увидел моего папу сидящим на кушетке и тупо глядя­щим в телевизор — он ничего не делал, только без конца курил и перечислял то, что ему должно правительство, — я понял, что в его советах содержится какой-то чудо­вищный порок. Времена менялись, все менялось, но его советы оставались теми же.

Есть известная присказка: «Что хорошо для „General Motors", то хорошо и для США». В марте 2005 года ком-
пания «General Motors» объявила, что сокращает пенсии и льготы по бесплатному медицинскому обслуживанию для своих работников. В 2005 году родители и учителя все еще продолжают наставлять детей: «Хорошо учись в школе, получай высокие отметки, и тогда ты сможешь найти хорошую работу с массой льгот и привилегий». Так что, как мне кажется, когда я в 1974 году с грустью смотрел на своего бедного папу, я видел будущее всех этих людей.