Русский космизм: «философия общего дела» Н. Ф. Федорова. Этическая философия К. Э. Циолковского. Учение о ноосфере В. И. Вернадского, ее достоинства и недостатки.

 

Из Интернета:

Как философское течение в России космизм объединяет не только философов, но и писателей, поэтов и художников. Термин “русский космизм” сложился в отечественной философии в 70-е гг. ХХ в. в основном в связи с интерпретацией идей Н. Ф. Федорова, К. Э. Циолковского и В. И. Вернадского. В историко-философской литературе выделяются три разновидности русского космизма: религиозно-философский (Н. Ф. Федоров); естественнонаучный (К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский); поэтически художественный (В. Ф. Одоевский, А. В. Сухово-Кобылин). Выделение разновидностей в русском космизме условно, так как идеи его представителей часто противоречат друг другу. И все же для большинства представителей этого течения характерно признание наличия смысла существования космоса и человека в нем, принятие идеи эволюционного развития связи человека и космоса, выдвижение на передний план практически деятельного начала человека. Важнейшей идеей русского космизма была идея об организации связи человека и космоса.

Николай Федорович Федоров (1828 -1903) считается одним из родоначальников русского космизма и самым крупным его представителем. Он не был профессиональным философом. Идеи Федорова нашли отражение в его труде “Философия общего дела”. Федоров полагал, что неустройство нашей жизни — следствие дисгармонии в отношениях человека к природе. Последняя выступает как враждебная нам сила из-за своей бессознательности. Однако эту силу можно обуздать с помощью человеческого разума. По мнению философа, люди должны “приводить мир в порядок”, вносить в него гармонию. В результате этого эволюция природы будет не стихийной, а сознательно регулируемой.

Для преодоления разрыва человека и природы, считал Федоров, надо осуществить всеобщую регуляцию. При этом “внутренняя”, или психофизиологическая, регуляция предусматривает управление слепой силой в нас самих. Внешняя регуляция развертывается от единой Земли к целостному миру и охватывает следующие ступени, восходящие по своему масштабу и сложности: 1) метеорическую регуляцию, объектом которой выступает Земля как целое; 2) планетарную астрорегуляцию, объект которой — Солнечная система; 3) всеобщую космическую регуляцию, объектом которой является бесконечная Вселенная.

Метеорическая регуляция включает: “а) управление атмосферными процессами (преодоление метеорических “погромов” — засух, наводнений, градобития и т. д.), овладение климатом, выявления оптимального отношения между почвой, лесом и водой, повышение их естественной продуктивности; б) регуляцию сейсмически-вулканических явлений; в) телурическую регуляцию (рациональное использование земных недр; замена в будущем металла, добываемого в рудниках, металлом метеорического и иного космического происхождения); г) гелиорегуляцию (использование солнечной энергии и вытеснение ее трудоемкой добычи каменного угля и т. д.)”.

Следующая ступень регуляции — превращение Земли в космический корабль, странствующий во Вселенной.

В конечном счете человечество должно объединить все звездные миры.

Общее дело мыслилось Федоровым как путь к просветлению, самообновлению людей, становлению мира между народами, сплочение всех землян в единую братскую семью.

Федоров думал, что наука на Земле должна преодолеть объективное отношение к окружающему миру, но это не означает торжество субъективного подхода. Подход к миру, по его мнению, должен быть “проективным”, обеспечивающим превращение знания в проект лучшего мира. Без этого, по Федорову, знание принимается за конечную цель, а дело заменяется миросозерцанием. Он считал, что такое положение надо изменить. Культ идей, или “идолатрия”, должен быть устранен. Философия должна заканчиваться не созерцанием, а действием.

Мыслитель видел в эгоизме источник всего негативного, что есть в мире. Для искоренения эгоизма необходимо, по Федорову, чтобы наука служила не целям борьбы между людьми, а целям достижения их всеобщего блага.

Эгоизм порождает такое зло, как смертность людей. Федоров считал, что важнейший долг науки — преодолеть смертность и обеспечить людям бессмертие. Он надеялся, что наука может развиться до такой степени, что сможет обеспечить воскрешение всех ранее умерших людей и расселение их на бескрайних просторах Вселенной.

По мнению Федорова, идеальный социальный строй должен основываться на гармоническом сочетании сознания и действия. При этом строе не должно быть разобщенности людей, насилия и страха, а также такой деятельности людей, которая способствует приближению мира к концу. В условиях идеального строя, который философ называет “психократией”, каждый будет исполнять свой долг, вполне осознавая свои задачи как часть человечества, призванного быть орудием Божиим. Только так, согласно Федорову, может быть достигнуто полное и всеобщее спасение. Таким образом, нравственный миропорядок, установившийся в обществе, становится залогом упорядоченности всего мира.

Другим крупным представителем философии русского космизма является Константин ЭдуардовичЦиолковский (1857 — 1935). Он известен как писатель-фантаст и провозвестник ракетодинамики и астронавтики, а так же как оригинальный мыслитель.

Циолковский считал, что понять наш мир правильно можно только с космической точки зрения. Будущее мира связано с освоением космоса человеком. Деятельность разумных существ должна быть направлена на совершенствование взаимодействия человека с космосом. Одну из важнейших задач эволюции живого он видел в освобождении разумных организмов от зависимости по отношению к среде обитания. Циолковский считал, что освоение космоса объединит людей в единое государство, которое будет существовать на бескрайних просторах Вселенной, беспрерывно увеличиваясь.

Философия Циолковского опирается на ряд принципов.

1) панпсихизм, заключающийся в признании чувствительности всей Вселенной.

2) монизм, базирующийся на допущении того, что материя едина и основные свойства ее во Вселенной одинаковы. Согласно этому принципу материальное и духовное начала Вселенной едины, едины также живая и неживая материя, человек и Вселенная.

3) принцип бесконечности. Согласно этому принципу мир, Вселенная, могущество космического разума бесконечны.

4) принцип самоорганизации, основывающийся на допущении допущениe у Вселенной способности содействовать своей организации, дающей ей возможность бесконечно долго существовать во времени.

Циолковский допускал, что Вселенная имеет первопричину и движется волей, которые находятся вне ее пределов. Однако человек способен подчинить развитие космоса своей воле. Но для этого ему надо завоевать космос, на основе его изучения и подчинения своему разуму.

Значительный процесс в философии русского космизма связан с творчеством Владимира Ивановича Вернадского (1863-1945), который является не только выдающимся естествоиспытателем, одним из основоположников геохимии, радиогеологии, генетической минералогии, но и значительным мыслителем, создателем учения о биосфере и ее переходе в ноосферу.

В. И. Вернадский, как и другие космисты, считал, что благодаря науке человечество получает возможность превратиться в силу, подчиняющую себе Космос и становящуюся ответственной за судьбу биосферы и Космоса. Это объясняется тем, что “научная работа становится проявлением геологической работы человечества, создает особое состояние геологической оболочки — биосферы, где сосредоточено живое вещество планеты: биосфера переходит в новое состояние — в ноосферу”. В своих работах “Несколько слов о ноосфере” (1943) и “Научная мысль как планетарное явление” (1944) мыслитель под ноосферой понимает сферу распространения разумной деятельности людей, которая направлена на рационально регулируемое поддержание жизни всего живого, включая и самих людей, не только в рамках биосферы Земли, но и за ее пределами сначала в околосолнечном пространстве, а затем и за ее пределами. В. И. Вернадский полагал, что вступление человечества в эру ноосферы подготовлено всем ходом эволюции живого. Условием такого перехода выступает объединение созидательных усилий всего человечества во имя повышения уровня благосостояния всех людей.

 

Свои основные философские взгляды Циолковский изложил в двух работах: «Этика и естественные основы нравственности» (1903), «Научная этика» (1930 году). Циолковский брал этику за основополагающую основу космической эволюции человечества, тесно увязывая ее с процессами, происходящими в Космосе, и теми закономерностями, которые были свойственны последнему. «…Надо истинную мораль извлечь из естественных начал вселенной, – утверждал он, – из ее общих законов, и сделать ее, таким образом, убедительной и приемлемой всеми людьми». Циолковский смело связал этику и нравственность человека с законами Вселенной, существование и действие которых он ощущал на себе, внутренне согласуясь с ними.

Он совсем по-другому, чем большинство его коллег, рассматривал проблему материи и духа, неразрывно соединяя их в регулярном взаимодействии в пространстве космической эволюции. Свои философские взгляды он противопоставил плоскому и механистическому материализму, который был основой научного мировоззрения XIX – начала XX века. Он был одним из первых ученых, который расширил понятие материи, узрев в ее глубинах нечто такое, что составляло ее основу, но еще не было объяснено. Это «нечто» было материальным, хотя и отличалось по своим качествам от плотной материи. Весь Космос предстал перед ним материей, но материей различных качеств и состояний. «Теперь я думаю, что материю так же можно принять за дух, как и дух за материю. Наука указывает именно на духовность материи»

Он представлял себе бесконечный и вечный океан материи, созидающий космические тела, заполняющий межзвездное пространство и творящий в себе то, что в результате становится духом, разумом, пространственной мыслью, мыслящей материей. Он как бы воочию видел процессы, идущие в нем, ток атомов из одного вида материи в другой. Он уловил в круговороте обмена материи самых различных состояний процессы объединения и разъединения, состояния синтеза и анализа. «Чем сложнее образуется материя, чем больше в ее частицах сложность, тем меньше становится упругость этой материи и тем больше ее плотность<…> Но в сложных небесных телах, образовавшихся таким способом, происходит обратный процесс, т.е. разложение сложных частиц на более простые. Всегда происходят оба процесса одновременно, но в простой материи преобладает соединение (синтез) и сопряженное с ним уменьшение упругости и увеличение плотности. В сложной же – разложение (анализ) и сопряженное с ним увеличение упругости, стремящееся разрушить сложные тела, каковы солнца, планеты и т.д. Они и разрушаются, образуя опять разреженные массы и даже эфир, т.е. они становятся невидимы, как бы исчезая, как бы обращаясь в ничто. Лучеиспускание солнц, помимо их взрывов, составляет именно этот процесс – образование невидимой разреженной материи вроде эфира. Этими явлениями синтеза и анализа совершается вечный круговорот материи, то образующей солнца, то разлагающей их в эфир и очень разреженные невидимые массы<…> Есть ли конец этому усложнению и не начинается ли снова упрощение – неизвестно».

Он утверждал, что во Вселенной существует множество космосов со своим временем и пространством, со своей материей, со своей одухотворенностью. «…Если разделить бесконечное время на ряд бесконечностей, – отмечал он, – то каждой из этих бесконечностей будет соответствовать своя материя, свои солнца, свои планеты и свои существа… Выходит, что существует бесчисленное множество иных космосов, иных существ, которых условно мы можем назвать нематериальными или духами». «Множества космосов» – это свидетельство существования миров иных состояний материи и иных измерений, как неотъемлемой части картины реального Космоса. Один из авторитетных исследователей наследия Циолковского В.В. Казютинский пишет по этому поводу: «Мысль Циолковского о возможности сосуществования во Вселенной множества космосов намного опередила свое время. Только сейчас она пробивает себе дорогу в квантовой космологии. Согласно современным представлениям, разные вселенные различаются между собой свойствами пространства-времени, образующими их структурами, типами элементарных частиц и др.»

В 1903 году утверждения теории относительности Эйнштейна, на основе нашего времени-пространства, для Циолковского оказались неубедительными. Согласно Эйнштейну, «скорость ни одного тела не может превышать скорости света, – писал Циолковский, – или скорости распространения колебательного движения в эфире. Но скорость эта нечто крайне изменчивое: она зависит от отношения упругости эфира к его плотности. Представим себе, что в другом мире эта упругость очень небольшая и скорость распространения колебательного движения в новой среде равна одному метру. Тогда выходит, что и скорость всех тел в этом мире не может быть больше метра?! Наконец, в разных пространствах вселенной эфир может иметь разную упругость и плотность, значит, и разную скорость колебательного движения. Даже материя весьма сильно изменяет скорость распространения света в прозрачных средах. Следовательно, скорость в эфире нечто изменяемое. Какую же скорость мы должны принять предельной для тел?! Пространство, время и множество других величин беспредельны. Почему же скорость ограничена?!»

Он отрицал формулу относительности Эйнштейна, поскольку она могла действовать только в конкретных условиях определенного Космоса и не годилась для иного мира, с иным состоянием материи. Циолковский называл эту предполагаемую материю эфиром, настаивая на его существовании. «Перед нами, – продолжал он, – дилемма: отказаться от эфира и принять закон релятивности или сохранить существование эфира и отринуть закон относительности. Мы предпочитаем последнее. Что создавалось веками силою гениальнейших умов, что служит для объяснения громадной массы световых явлений, – то не так легко отрезать, как закон относительности, основанный на очень сомнительных измерениях и невозможных для реального подтверждения своего существования».

Все эти размышления приводят к одному заключению – мы не можем всю глубину и энергоматериальное богатство Космоса мерить земными мерками и представлениями. Если мы это не осознаем, то не постигнем его реальности и не поймем, каким образом этот Космос влияет на наш земной мир – его материю, энергию, его время-пространство. «На мой взгляд, время, пространство и материя (или сила, энергия), – утверждал он, – есть три элемента природы, на основании которых мы строим наши представления». Время и пространство есть способ существования материи, какого бы состояния она ни была. Время и пространство безначальны и бесконечны. Такой же является и наша Вселенная.

Он усиленно работал над новой картиной Космоса, собирая воедино все, что нес ему сам Космос, что звучало где-то в глубинах его внутреннего мира, что приходило к нему картинами-озарениями и что, наконец, давали ему нахождения и открытия науки. Иногда ему казалось, что этот беспредельный и безначальный Космос и он сам творят вместе в полной гармонии и согласии. Для него Космос, его Вселенная не являлись холодной пустотой, а были наполнены жизнью, голосами тех, кто был выше его и совершеннее. Он убедился, что именно оттуда идут знания, похожие на озарения, вспыхивающие в нем самом. И вместе с тем он понимал, что качество приема этих знаний зависит от уровня сознания принимающего. «…Если бы даже голос высших существ из других миров сообщил нам знания, – писал он, – то и тогда бы мы их приняли или не приняли, согласно нашему разумению<…> Итак, источником знания служат наши чувства и ум. Только голос вселенной мы воспринимаем иногда непосредственно, а иногда через посредство других существ, большею частью уже ушедших из нашего мира, но оставивших нам в том или другом виде свои труды…» Он также знал, что те, кто дарил ему знания, стоят на разных ступенях космической эволюции, но все они являлись его учителями и были выше и совершеннее его. И только Один из них был всего ближе к нему. Он верил в Него, и это служило ему опорой. Вера так или иначе входила в пространство его космического познания. «Трудно обойтись без веры. Человек без веры, хотя и во всеоружии знания, во многих случаях жизни не знает, что ему делать<…> Для меня, например, общим руководством в жизни служит философия Галилейского Учителя в чистом виде, освобожденная от легенд и суеверных толкований».

Для него Галилейский Учитель стоял как бы на самой вершине совершенных, возглавляя их Иерархию, существование которой он, ученый Циолковский, интуитивно ощущал и в которую верил. Это чувство веры и любви к Учителю поднималось из глубин его внутреннего мира, ему не хватало именно такого Учителя. Чувство к этому Учителю открывало ему новую глубину познания, о существовании которой он не подозревал, – личностное познание космической высоты и совершенства. «Если есть Первопричина, если сложность мира и его разумных существ бесконечна, если вопросы так запутаны, то я не могу руководствоваться исключительно научными выводами, сделанными нами ранее. Помимо того, что они не могут решить мне всех вопросов, которые возникают в жизни, мое сердце жаждет большего, видит дальше, чем разум, и чище его. Смутные чувства и желания влекут меня к великому учителю с его великою любовью, подобною любви Первопричины. Только непонятно, откуда эти чувства, которые выше разума<…> Но важно и то, что нам может сказать наука настоящего времени: она утверждает нас в вечности атома, в необходимости добродетели, намекает на существование Первопричины и существ, невидимых нами: но она не дает нам полного ответа на вопросы жизни. Мы имеем идеалы: благородства, долга, добродетели, скромности, терпения, мужества, самопожертвования и т.д. Все ли их оправдывают наши рассуждения и оправдывают ли достаточно убедительно?»

И далее: «Поэтому я имею две веры: веру в Учителя – и эта вера, хотя и не по силам мне, но служит мне главным светочем в моем жизненном пути, – и веру в научные выводы, которые во многих случаях подтверждают христианское учение<…> Не подтвердит ли она (наука) выводы великого учителя, как уже теперь отчасти подтверждает? <…> Итак, смиримся с нашей наукой и не будем забывать наше ничтожество перед неведомым. Будем любить ее, но не забудем, что она начало – азбука, а не ответ на все вопросы. Будем искать, будем настороже, а не покоиться на лаврах».

Эти две веры Циолковского, в Учителя и науку, являлись фундаментом новой системы познания, космического мышления, делавшим эту систему объемной, многомерной, несущей в себе идею соединения или, скорее, синтеза духовного и научного способов познания. Человеческое чувство, человеческое сердце становятся для него инструментом познания, углубляют пространство традиционного научного исследования, подводят научную мысль к реальности, а вместе с ней и к истине. Он на собственном опыте убеждался, что не только интеллект служит познанию, но и сердце, в котором, как в капле, отражена вся сложность Космоса и которому энергетически соответствуют структуры, управляющие Космосом. Именно через сердце пришла ему весть о Великом космическом законе Учительства, который нес в себе его Галилейский Учитель.

В своем духовном пространстве он ощущал законы космической эволюции, познания которых так не хватало человечеству. Он осознавал, что эти законы имеют универсальное значение, они применимы и к формированию гигантских планетных систем, и к деятельности человеческого общества. Везде высшее ведет за собой низшее. Без высшего низшее не может развиваться и достигать более высокого состояния. Иными словами, без высшего нет эволюции, как таковой, без него нет и продвижения в человеческом обществе. Не низшее в своем развитии превращается самопроизвольно в высшее, а высшее ведет за собой низшее, помогая ему достигнуть желаемой, более высокой ступени. Для него, для Циолковского, таким ведущим началом был Галилейский Учитель.

Он считал, что у Вселенной должна быть Первопричина. Над этой Первопричиной задумывались древние мудрецы. Он ставил эту Первопричину над Вселенной, но ему было крайне трудно определить ее научно. Можно ли считать этой Первопричиной Бога? Здесь возникала трудность, которую необходимо было преодолеть. У понятия «Бог» было много различных толкований. Они менялись от перемены времени и пространства, на них образовывались многослойные исторические напластования. Конечно, можно было вывести из всего этого разнообразия нечто среднее. Но это среднее можно было принять лишь за часть Первопричины. Оно не давало ясного пути к решению самой проблемы. Здесь возникала нежелательная прямолинейность, искажавшая само понятие. Каждый раз, когда он углублялся в реальность Космоса, натыкался на эту Первопричину, условного Бога, некую надкосмическую силу. Из всего, над чем он размышлял, он знал только одно, что с Первопричиной связано самое главное – таинственная иерархическая цепь совершенных существ, без которых наша Вселенная, наш Космос был бы совсем другим и, возможно, не существовало бы и самого человека. В 1932 году он написал работу, которую озаглавил «Нет ничего». В ней он пытался научно объяснить Первопричину.

«Нет бога-творца, но есть космос, производящий солнца, планеты и живых существ: нет всемогущего бога, но есть вселенная, которая распоряжается судьбой всех небесных тел и их жителей.

Нет великого бога, но есть космос, содержащий в себе миллион миллиардов солнц, сотни миллионов миллиардов планет и биллионы биллионов существ.

Нет вездесущего бога, но есть всюду распространенный космос.

Нет животворного бога, но есть вселенная, переполненная биологической жизнью.

Нет бессмертного бога, но есть космос, вечно возникающий, вечно юный, переполненный зрелыми человечествами, не имеющий ни начала, ни конца.

Нет бесконечного бога, но есть космос бесконечного протяжения, времени, массы и энергии – явной (кинетической) и запасной (потенциальной).

Нет живого бога, но есть космос, каждая часть которого может обратиться в разумное существо, потому и вся вселенная жива, только величина этой жизни различна: от едва видимой величины до человека и выше.

Нет доброго бога, но есть космос, породивший биллионы биллионов зрелых, а потому сознательных и счастливых существ.

Нет доброго бога, хотя есть вселенная, давшая счастье всем своим существам.

Нет блаженного бога, хотя есть вселенная, блаженная своими совершенными существами.

Нет сынов божьих, но есть зрелые и потому разумные и совершенные сыны космоса.

Нет духа истины, но есть правда, исходящая из зрелых и совершенных сынов космоса.

Нет личных богов, но есть избранные правители: планет, солнечных систем, звездных групп, млечных путей, эфирных островов и всего космоса.

Нет таинства евхаристии, или вечери любви, но есть обязанность каждого человека делиться избытками сил и продуктов со слабыми.

Нет Христа, но есть гениальный человек, великий учитель человечества. Если бы его послушали, то не было бы войн, убийств и насилий!

Нет души, но есть бессмертная материя, из которой составлено каждое животное. Она блуждает во вселенной, принимая разные формы. Тело каждого существа непрерывно обновляется и изменяет свои свойства (дитя, юноша, взрослый, старик). Так вещество животного, блуждая во вселенной, тоже изменяет свою форму, только более резкими скачками (смерть и рождение).

Нет воскресения, но оживают погасшие солнца и рассеянные планеты, разрушаются и восстанавливаются девяносто элементарных атомов, оживает непрерывно и безгранично вещество Земли, преобразуясь в растения и животных. Все в зачатке живо, потому что может ожить.

Нет духов, но есть существа, образованные дециллионы лет тому назад из бывшей тогда очень разреженной материи.

Нет физического бессмертия, но врачи и натуралисты надеются удлинить жизнь. На сколько – неизвестно. Но достигнут ли физического сохранения формы без резких скачков в виде смерти?

Нет христианского бога на Земле, потому что, по мнению христиан, бог есть любовь. Любви же между людьми нет, а следовательно, нет и бога. Когда вырастут люди нравственные, уничтожатся войны и будет между ними любовь, то появится на Земле и христианский бог.

Нет божьего единства, но есть единство в материи космоса и ее законах.

Нет счастливого бога, но есть счастливая вселенная. Так как зрелые существа ее планет счастливы.

Нет разумного бога, хотя есть целесообразная вселенная, переполненная зрелыми и разумными существами.

Нет сознательного бога, хотя есть космос, сознательный своими существами.

Нет разумного бога, потому что на Земле мы видим безумие и страдания, хотя мы знаем момент Земли и не знаем положения дел на иных планетах.

Нет животных без грубых отправлений: еды, испражнения, дыхания и прочего, но во вселенной есть совершенные, питающиеся солнечными лучами, как растения.

Нет доброго христианского бога на Земле, хотя нам дан разум, который в силах устранить все зло и оставить одно добро».

Главная мысль – Первопричина Космоса есть его самоорганизация. Она не над Космосом, а заключена в нем самом. Это она, Первопричина, в долгой истории человечества принимала форму различных богов и божеств, которые олицетворяли собой Высшие силы, управлявшие Космосом и самым значительным образом влиявшие на жизнь человека и на планету его обитания. Человек обожествлял эти силы и называл их по-разному, но их суть от названия не менялась. Еще до этого кредо он выстроил главную линию развития космической эволюции. «От причины, – писал он в 1925 году, – исходит космос как одно из ее произведений. От космоса совершенные человекоподобные существа, а от них абсолютная истина, ведущая Вселенную к радости и устраняющая все страдания. Она оживляет мир и дает ему господство разума».

Эти совершенные существа и составляют Иерархию, на которой держится эволюция Мироздания. Согласно мысли Циолковского, человек должен благоговеть пред Причиной, подчиняться Высшим совершенным и принимать исходящую от них Истину.

И далее: «Причина, с человеческой точки зрения, во всех отношениях бесконечна по сравнению со Вселенной, которая, в свою очередь, бесконечна по отношению к любой части космоса: к человеку, Земле, Солнечной системе, Млечному Пути, к группе спиральных туманностей, ко всему известному миру»[23]. И все эти уровни грандиозного Мироздания пронизывает энергетическая цепь высших существ, являющихся бесконечным мостом между творящими силами Причины и бесконечным Космосом. В этом построении совершенно новой картины Мироздания Циолковский нащупал или угадал одну их великих тайн Бытия, которую, возможно, раскроет будущая наука.

Он утверждал, что могущественные и совершенные существа Вселенной самых разных уровней и рангов связаны с рядом подобных себе, живущих на Земле. «…На Земле, – писал он, – есть необыкновенные люди, так называемые мудрецы, гении, ученые. Они были и в прошедшие времена. История указывает нам на них. Сравнить со средними людьми их невозможно, так как их дела были необычайно велики. Дела их были бессмертны и приносили неумирающие, вечные, нескончаемые плоды<…> Разве они не оставили неугасимый след, не живут среди нас, и не пользуемся мы их не иссякающим никогда гением?» Прозрения Циолковского были всегда удивительными и реальными. Он протянул эту Иерархию совершенных на Землю, что соответствовало логике его рассуждений о тех, кто обогнал человечество в своем эволюционном развитии и воздвиг негасимый и бесконечный мост между Иерархией высоких существ и людьми плотного мира. В этом случае мы сталкиваемся с феноменом явления на Земле личностей, стоящих на более высокой ступени космической эволюции и несущих на Землю весть о новых знаниях, помогающих человечеству расширить свой познавательный диапазон и повысить уровень своего сознания. Их судьба, за редким исключением, складывалась на Земле трагически, условия их существования были тяжелыми, они часто подвергались гонениям, знания, которые они несли человечеству, не всегда понимались и еще реже принимались.

 

Вообще философская концепция Н.Ф. Федорова представляют собой оригинальный подход к решению традиционной проблемы русской философии, имеющей свое начало еще в древнерусской мысли — это проблема воскресения и спасения человека в Боге. Но Н.Ф. Федоров значительно и решительно расширяет рамки этой проблемы, поднимая ее до вопроса о спасении всей Вселенной от зла. И в этом смысле философия Н.Ф. Федорова — это оригинальная религиозно-мистическая и даже религиозно-фантастическая концепция. Она недаром получила именование "философии общего дела", ибо именно идея "общего дела" всего человечества лежит в ее основе. Сам Н.Ф. Федоров утверждал, что философия нужна для того, чтобы быть "проектом всеобщего дела". В чем суть этого "общего дела"?

С точки зрения русского мыслителя и традиционно для христианина, Н.Ф. Федоров считал, что целью бытия является устроение Царства Божия. Но как достигнуть этого высшего идеального состояния, если во всем мире, во всей Вселенной столь распространено зло? По убеждению русского мыслителя мир погряз во зле, ибо в нем царствует "небратство", разобщенность, безнравственность. Созданное человечеством общество — "зооморфное", "несовершеннолетнее", ведь оно основывается на превознесении эгоизма отдельной личности, а кроме того, общество расколото на многообразные сословия. А в результате, мир идет к концу, к своей гибели: "Нынешняя Вселенная стала слепою, идет к разрушению, к хаосу".

Следовательно, необходимо спасение Вселенной от разлившегося в нем зла, и главной силой спасения Федоров называет человечество: "Человечество призвано быть орудием Божиим в деле спасения мира". По его убеждению, Христос показал пример и принес людям знание о спасение, теперь же задача заключается в "обращении знания в дело". Собственно говоря, решению именно этой, действенной задачи человечества и посвящена вся философия Федорова. И в этом смысле, Федоров исходил из единства, практически тождества знания и действия, заложенных Богом в человека.

"Программа" знаний и действий представлена в Евангелии. Но Федоров считал, что человечество неправильно понимает евангельские истины. Он был уверен, что понимание Евангелия, как пути к индивидуальному спасению — это глубоко порочный путь, как раз и ведущий к гибели мира. Наоборот, Федоров призывал увидеть в Евангелии ее всеобщность и всемирность и, главное, программу всеобщего спасения. Но Н.Ф. Федоров не останавливается на идее всеобщего спасения человечества. Он мыслит глобально и очень широко. По его убеждению, раз человеку дано познавать Вселенную, то, значит, ему дано и владеть ею. Недаром он говорил, что людям предстоит "не только посетить, но и населить все миры Вселенной… Сего ради создан человек". Таким образом, Н.Ф. Федоров формулирует космически-божественную функцию человека: "Космос нуждается в разуме, чтобы быть космосом, а не хаосом". Поэтому власть человека должна распространиться "на все миры, на все системы миров до окончательного одухотворения Вселенной". Именно поэтому, Федоров и считается основателем "русского космизма", сторонники которого утверждали действенно-преобразующую роль человечества во Вселенной, в Космосе.

Однако человечество не может в своем разобщенном состоянии исполнить столь глобальную задачу. Главная причина — смерть, которая прерывает жизненный путь каждого человека. И тогда Федоров выдвигает смелый и неожиданный тезис — смерть преодолима. Ведь если Господь создал человечество для спасения Вселенной, то значит и преодоление смерти Он предусмотрел. Причем, Федоров понимал преодоление смерти не в метафизическом, традиционном для христианства смысле, как возможность достижения вечной жизни духа после физической смерти тела. Наоборот, он утверждает, что смерть преодолима именно в физическом смысле — человечество способно добиться физического бессмертия.

С точки зрения Федорова, смерть — явление временное, обусловленное "невежеством" и "несовершеннолетием" человечества, потерявшего свое единство. Следовательно, необходимо объединение всех сил всего человечества и, в первую очередь, веры и науки. Вера указывает цель — преодоление смерти, а наука дает средства достижения цели — с помощью науки люди могут победить природу и научиться управлять планетами, атомами и молекулами. Именно ученые способны создать идеальное общественное устройство — психократию, в основе которого будет лежать принцип всеобщего братства. И тогда человечество победит смерть.

Но, даже если человечество достигнет бессмертия, все равно того количества людей, которые сейчас живут и будут жить на Земле, не хватит для исполнения главной задачи — спасения Вселенной и заселения всех ее миров для борьбы со злом. Таким образом, преодоление смерти должно распространяться не только в будущее, но и в прошлое.

И здесь Федоров опять ставит перед человечеством сверхглобальную задачу — необходимо истинное телесное "воскрешение всех усопших" предков или, как называл их сам Федоров — "отцов". Он уверен, что люди настолько овладеют знаниями, что смогут "рассеянное собрать, разложенное соединить, то есть сложить в тело отцов", ибо люди уже будут уметь самосозидать свои тела из неорганических веществ. Федоров считал, что "патрификация" (воскрешение предков) предполагает возвращение к жизни "отцов" в новом, преображенном духовном и телесном состоянии. В результате, Федоров утверждает, что долг "воскрешения" (или "супраморализм") — это не только высшая нравственность, но и само христианство, превращенное из слепой веры в реальное действие. Не случайно в его трактовке Бог предстает всеблагим и любящим "Богом отцов не мертвых, а живых".

Собственно говоря, "воскрешение всех усопших" — это и есть суть общего дела. Таким образом, "философия общего дела" — это философия "всеобщего воскрешения усопших", которое Н.Ф. Федоров считает исполнением Божией воли: "Всеобщее воскрешение является последней целью, исполнением воли Божией, осуществлением метафизического совершенства, всеобщим счастьем".

В этом смысле нужно сказать, что подобные трактовки Н.Ф. Федоровым проблемы воскресения были очень нетрадиционны. Ведь с точки зрения христианского, в том числе и православного вероучения, возможно духовное воскресение после смерти. При этом на Страшном суде свершиться Божие решение — праведники будут удостоены вечной жизни, а грешники — вечных мучений. Иначе говоря, спасение будут удостоены не все. Н.Ф. Федоров понимает противоречие своей "философии общего дела" христианскому вероучению. Он писал, что всецело принимает учение о возможности "воскресения для вечного наказания", т.е. то, что вечное спасение будет даровано не всем. Но цель, которую русский мыслитель поставил перед собой, в том и состояла, чтобы показать: человечество способно само, без непосредственного Божиего вмешательства исполнить Его Высшую волю — достичь всеобщего воскрешения. Поэтому Федоров искал пути достижения "полного и всеобщего спасения — вместо спасения неполного и невсеобщего, при коем одни (грешники) осуждаются на вечные муки, а другие (праведники) на вечное созерцание этих мук". Итак, Н.Ф. Федоров подчеркивает возможность такого "всеобщего спасения". И если человечество не справится с этим "общим делом", то тогда уже Сам Господь будет решать кто достоин спасения, а кто — вечных мук.