Из эрих фромм. Свобода — психологическая проблема

Никто до Фрейда не уделял такого внимания наблюдению и изучению иррациональных, подсознательных сил, в значительной мере определяющих человеческое поведение. Он и его последователи в современной психологии не только открыли подсознательный пласт в человеческой психике — само существование которого отрицалось рационалистами, — но и показали, что эти иррациональные явления подчиняются определенным законам и потому их можно вполне рационально объяснить. Он научил нас понимать язык снов и соматических симптомов, язык несообразностей в человеческом поведении. Он открыл, что эти несообразности — как и вся структура характера — представляют собой реакции на воздействия внешнего мира, особенно на те, которые имели место в раннем детстве.

Но Фрейд был настолько проникнут духом своей культуры, что не смог выйти за определенные, обусловленные ею границы. Эти границы не позволяли ему понять даже некоторых его больных и мешали ему разобраться в нормальных людях, а также в иррациональных явлениях общественной жизни.

Фрейд принял традиционную установку, противопоставляющую человека и общество, а также традиционную доктрину о порочности человеческой натуры. По Фрейду, человек в своей основе антисоциален. Общество должно приручать его, позволять ему какое-то удовлетворение его биологических — и поэтому непреодолимых — потребностей; но главная задача общества состоит в очищении и ограничении основных, низменных импульсов человека. В результате такого подавления этих импульсов происходит нечто волшебное: подавленные наклонности превращаются в стремления, имеющие культурную ценность, и таким образом становятся основой культуры. Этот странный переход от подавленного состояния к цивилизованному поведению Фрейд обозначил словом «сублимация». Если степень подавления сильнее способности к сублимации, то индивиды становятся невротиками и подавление нужно ослабить. Но вообще существует обратная зависимость между удовлетворением человеческих стремлений и культурой: чем больше подавление, тем больше достижений культуры (и больше опасность невротических расстройств). В теории Фрейда отношение индивида к обществу является, по существу, статичным: индивид остается, в общем, одним и тем же, изменяясь лишь постольку, поскольку общество усиливает нажим на его естественные наклонности (тем самым принуждая к большей сублимации) либо допускает их более полное удовлетворение (тем самым приносит в жертву культуру).

Фрейд не избежал ошибки своих предшественников, формулировавших так называемые основные инстинкты человека. Его концепция человеческой натуры является в основном отражением тех важнейших стремлении, которые проявляются в современном человеке. В концепции Фрейда индивид его культуры представляет «человека» вообще; а страсти и тревоги, характерные для человека в нашем обществе, возводятся в ранг неизменных сил, коренящихся в биологической природе человека.

Можно привести множество примеров, иллюстрирующих сказанное (например, рассмотреть социальную основу враждебности в современном человеке, Эдипова комплекса, или так называемого комплекса кастрации у женщин), но я хотел бы остановиться только на одном, поскольку это важно для всей концепции человека как существа социального. Фрейд всегда рассматривает человека в его отношениях с другими, но эти отношения представляются ему аналогичными тем экономическим отношениям, какие характерны для капиталистического общества. Каждый работает для себя, сам по себе, на свой риск и — первоначально — вне сотрудничества с остальными. Но он не Робинзон Крузо; ему эти остальные необходимы как покупатели, рабочие или работодатели; он должен покупать и продавать, давать и брать. Эти отношения регулируются рынком, идет ли речь о товарах или о рабочей силе. Таким образом, индивид, первоначально одинокий, входит в экономические отношения с другими людьми для достижения лишь одной цели — продать или купить. Фрейдова концепция человеческих отношений, по сути, копирует систему отношений экономических. Индивид является нам с полным набором биологически обусловленных потребностей, которые должны быть удовлетворены. Чтобы их удовлетворить, индивид вступает в отношения с другими. Таким образом, другие всегда являются «объектами», служат лишь средством для достижения цели: для удовлетворения каких-то стремлений, которые существуют в индивиде до того, как он вошел в контакт с другими. Поле человеческих взаимоотношений, по Фрейду, аналогично рынку; оно определяется обменом удовлетворения биологических потребностей. При этом связь с другим индивидом всегда является лишь средством достижения цели, а не целью как таковой.

 

Э. Фромм. Стратегии «быть» и «иметь». Характерологическая некрофилия, ее воздействие на культуру и поведение человека

Из Интернета:

Быть или иметь?

Анализу причин кризиса современного общества посвящена одна из самых известных книг Фромма «Иметь или быть?» (1976). Из двух способов существования — иметь и быть — в первом берется за аксиому правило: «Я есть то, что имею и потребляю». Индивидуалистам и консумистам Фромм напоминает призыв Будды не стремиться к собственности. Ничто не утешит человека, обретшего весь мир и потерявшего себя, говорил Иисус. Маркс, говоря о том, что «роскошь есть точно такой же порок, как и бедность», советовал быть в середине бытия, что значило не иметь слишком много (Фромм ссылается на «подлинного», не тронутого искажениями Маркса). Модальности бытия человека суть «независимость, свобода и присутствие критического разума». Фундаментальная характеристика бытия — быть активным, но не в смысле внешней суеты, а в смысле внутренней продуктивности. Это означает обновляться, расти, любить, выйти из изоляции собственного Я.

«Центром культуры позднего средневековья был град Божий. Современное общество стало развиваться под знаком земного града. Такая точка зрения привела наш век к судьбе Вавилонской башни, которая шатается на наших глазах, грозя обвалиться. Если град Божий и град земной образуют тезис и антитезис, новый синтез представляется единственной альтернативой хаосу. Синтез духовного ядра позднесредневекового мира и рациональной постренессансной культуры образует град Бытия».

Город Бытия будет городом нового человека, структура которого характеризуется следующими чертами. «Готовность отказаться от всех форм присвоения, чтобы "быть" до конца. Надежность, чувство подлинности и доверие основаны на приятии всего — потребностей, интересов, любви, солидарности с окружающим миром, вместо суетного желания иметь, контролировать мир, быть рабом собственных интересов... Любовь и уважение к жизни во всех ее проявлениях, осознание, что не вещи, власть и все, что от смерти, а жизнь и все к ней принадлежащее обладают сакральным характером... Развитие собственной способности любить и критически мыслить, собственную фантазию, которая не есть бегство от невыносимых обстоятельств, а скорее предвосхищение конкретных возможностей преодоления обстоятельств... Осознание того, что зло деструктивно и проистекает из поражения, невозможности дальнейшего роста».

 

Из Интернета:

НЕКРОФИЛИЯ – любовь к мертвому, смерти, всему неживому.

Термин «некрофильский» был использован испанским философом М. де Унамуно, выступив-шим в 1936 г. против выдвинутого одним из генералов лозунга «Да здравствует смерть!». Фромм подчеркнул, что с психологической и моральной точек зрения нет более резкой противоположности, чем между людьми, которые любят смерть, и теми, кто любит жизнь, между некрофилами и биофилами.

Чаще всего понятие некрофилии используется для описания одной из сексуальных перверсий, характеризующейся специфической особенностью – желанием обладать мертвым телом женщины, совершать половой акт с трупом или находиться вблизи его. Однако, как считал Э. Фромм, некрофилия это не только сексуальная перверсия, но и отчетливо выраженная картина общего ориентирования некоторых людей, которые ненавидят жизнь и любят мертвое. Изучение некрофилии именно в этом смысле нашло отражение в его работах «Душа человека» и «Анатомия человеческой деструктивности».

В противоположность биофилии (любовь ко всему живому) некрофилия представляет собой такой ответ на жизнь, который находится в полном противоречии с нею. Она является, по убеждению Фромма, «наиболее болезненным и опасным среди всех жизненных ориентирований». Некрофилия не состоит из одной существенной черты, она характеризуется самыми различными признаками, включая влечение к мертвому, потребность убивать, поклонение силе, желание превратить органическое в неорганическое посредством установления властного порядка, садизм, насилие, жестокость, деструктивность.

Сила некрофильских устремлений и их реальное проявление в жизни людей различны. Некрофильское ориентирование в чистой форме – явление редкое, свидетельствующее о крайней патологии. Как замечал Э. Фромм, «рафинированный некрофил – душевнобольной». У большинства людей в смешанном виде присутствуют некрофильская и биофильская тенденции. У кого преобладает некрофильское ориентирование, тот будет постепенно уничтожать в себе биофильскую тенденцию. Обычно такие люди не осознают своей склонности к мертвому и ведут себя таким образом, что их любовь к неживому и стремление к деструктивности рационализируются, становятся как бы разумной, логически оправданной реакцией на их собственные переживания.

Основываясь на опыте практикующего аналитика и исходя из анализа группового поведения, Фромм предположил, что развитию некрофилии способствуют следующие предпосылки: совместное проживание ребенка с людьми, которые любят мертвое; постоянно ощущаемый страх; авторитарное давление, оборачивающееся недостатком инициативы; условия, делающие жизнь рутинной, неинтересной, бесцельной и бессмысленной; механический порядок, не имеющий ничего общего с разумным устройством жизни; отчужденные отношения между людьми, способствующие возникновению враждебности, равнодушия, бесчеловечности.

Отталкиваясь от идей З. Фрейда об анальном либидо и анальном характере, нашедших отражение в его работе «Характер и анальная эротика» (1908), а также используя результаты собственного опыта исследования анального характера, Фромм пришел к выводу, что приходится иметь дело с такими людьми, которые интересуются экскрементами потому, что чувствуют влечение ко всему неживому. Наряду с конституциональными факторами важную роль в подобном ориентировании играют родители ребенка, особенно мать, стремящаяся воспитать его чистоплотным и проявляющая повышенный интерес к его испражнениям. Такая мать является женщиной с ярко выраженным анальным характером. Она будет не столько пробуждать, сколько приглушать интерес ребенка к живому. Ее собственный страх будет способствовать тому, что у ребенка возникнет страх перед живым и проявится тяга к неживому. Словом, не воспитание чистоплотности как таковое приводит к формированию анального характера, а характер матери заставляет ребенка интересоваться испражнениями и направлять инфантильную энергию либидо на проявление страсти к обладанию неживым.

При таком понимании обнаруживаются значительные сходства между представлениями З. Фрейда об анальном характере и размышлениями Э. Фромма о некрофильном характере. Различие между этими характерами состоит лишь в интенсивности проявления интереса к мертвому, неживому. Не случайно Э. Фромм считал «некрофильский характер злокачественной формой такой структуры характера, доброкачественной формой которой является «анальный характер», описанный Фрейдом».

Развитию некрофилии способствуют также социальные условия жизни, порождающие у человека, ориентированного на потребление, механистическое восприятие жизни. Такой человек все еще наслаждается сексом, выпивкой, едой, но он ищет эти радости в рамках неживого. По словам Фромма, мужчина смотрит на женщину теми же глазами, что и на автомобиль, он «знает кнопку, на которую нужно нажать», наслаждается своей властью «раскочегарить» ее, но при этом остается «холодным зрителем и наблюдателем». Механическое приводит человека в восторг и в конечном счете он «чувствует влечение к мертвому и тотальному разрушению». Люди, живущие в условиях интеллектуализации, бюрократизации и овеществления становятся равнодушными к жизни и чувствуют влечение к мертвому. «Правда, сами они этого не замечают. Они принимают возбуждающие соблазны за радость жизни и пребывают в иллюзии, что ведут очень живую жизнь, если обладают и пользуются многими вещами».

У таких людей наблюдается склонность к стереотипным моделям поведения, что находит свое отражение в шизофренической навязчивости. Обращая внимание на этот аспект, Фромм показал, что у многих людей с некрофильской ориентацией довольно сильны элементы детского аутизма, сходного с чертами инфантильного аутистского синдрома, изученного М. Малер на примере детской шизофре-нии, – утрата первоначальной способности отличать живую материю от неживой, привязанность к неживым объектам наряду с неспособностью испытывать теплые чувства к людям, особенно к матери. Указав на связь шизоидных и аутистических элементов с некрофилией, Фромм констатировал, что «социальный климат, способствующий развитию некрофилии в обществе, по очень многим критериям напоминает атмосферу в семьях, которые оказались «шизогенным» фактором для кого-то из своих членов».

Феномен личной и социальной деструктивности Эрих Фромм выводил из некрофилии: "...это страстное желание превратить всё живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения; а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей"

"Латентный" некрофил, утверждает Фромм, распознаётся, помимо прочих его признаков, и по его языку: "Прямым проявлением речевой некрофилии является /.../ употребление слов, связанных с разрушением или с экскрементами". Однако очевидно, что для "некрофилов", описанных самим же Фроммом, более характерны, напротив - жеманная галантерейная лексика и слащавое сюсюканье, от которых, как от приторной патоки, может стошнить куда сильнее, чем от густейшего муссирования "неаппетитных" терминов. Ведь сахаринная речь - нехитрый камуфляж, инстинктивное "вытеснение" за пределы внешне очевидного органической тяги к нечистым материям и разрушительной агрессии. Это - аффектированная имитация чувств, которых изначально нет в природе некрофила, оттого так фальшиво выглядят их сентиментальные гримасы и велеречивые речи.

Из этого камуфляжа низменной сущности рождается и устойчивая эстетика "некрофила" с её пристрастием ко всему "красивенькому" - верхом изящества считаются здесь приятные и легко запоминающиеся мелодии, статуэтки с опять же приятными пропорциями женских фигурок, костюмные мелодрамы с вальсами, мундирами и бальными платьями, картины с "гастрономическими" натюрмортами и, опять же, приятными мордашками и округлыми формами, словом - те явления культуры, что разжигают инстинкт обладания. Ведь у некрофила, утверждал Фромм, "..."иметь" господствует над "быть", обладание - над бытием..."

Примером "клинического случая некрофилии" Фромм считал А.Гитлера

Психоанализ имеет такую исследовательскую и терапевтическую направленность, благодаря которой создаются предпосылки для возможности осознания человеком пагубности некрофилии и необходимости развития биофильской ориентации. Гуманистический психоанализ Фромма как раз и нацелен на ослабление некрофилии и усиление биофильской тенденции в развитии человека.