Отрывки, позволяющие составить представление о теории «замкнутого правового государства» Фихте.

В настоящее время достаточно опровергнуто то мнение, что государство является неограниченным опекуном человечества по всем делам последнего; что государство должно его сделать счастливым, богатым, здоровым, правильно верующим, добродетельным, а если Бог сподобит, то и навеки блаженным. Но в другом отношении, мне кажется, слишком сузили права и обязанности государства. Когда говорят, что у государства нет иного дела, кроме заботы о сохранении за каждым его личных прав и его собственности, то это не является в корне неправильным и допускало бы хорошее толкование, если бы только при этом утверждении не предрешаются часто втайне вопрос о том, что независимо от государства существует собственность и что государство должно только наблюдать за состоянием владения, в котором оно застает своих граждан, а об основании владения не должно их спрашивать. Против этого я бы возразил, указав, что назначение государства состоит прежде всего в том, чтобы дать каждому свое, ввести его во владение его собственностью, а потом уже начать ее охранять.

Допустим, что некоторое количество людей живет совместно в одной и той же сфере деятельности (Wirkungskreis). Каждый из них проявляет себя в свободных поисках пищи и радостей. Но вот один становится на пути у другого. Он разрушает то, что тот строил; портит или использует для себя то, на что тот рассчитывал. Второй со своей стороны поступает по отношению к первому так же, и так же поступает каждый в отдельности по отношению ко всякому из остальных. О нравственности, справедливости и тому подобном здесь не место говорить, потому что мы рассуждаем в пределах науки о праве. Однако и понятие права также не приложимо к описанным отношениям. Ведь ясно, что ни почва, которую попирают, ни дерево, которое лишают его плодов, не вступят в правовой спор с тем человеком, который это совершает. Но если бы даже этот вред палее одному человеку другой, какое бы основание мог привести первый в защиту того, что никто, кроме него, не смеет так же свободно ступать на эту землю или снимать плоды с этого дерева, как и он?

В этом состоянии никто не свободен, потому что все неограниченно свободны. Никто не может ничего создать в расчете, что оно просуществует хотя бы одно мгновение Из этого взаимного столкновения свободных сил можно найти выход исключительно только в том, что обособленные индивиды договариваются между собою. Один говорит другому: "мне причиняет вред то, что ты делаешь". Тот отвечает: "а мне причиняет вред, когда ты это делаешь". Тогда первый заявляет: "если так, то я согласен не делать того, что вредит тебе, при условии, что ты не будешь делать того, что вредно мне". Второй делает со своей стороны то же заявление, и, начиная с этого момента, оба держат свое слово. Лишь теперь впервые каждый имеет нечто свое, принадлежащее только ему и никому другому — имеет право, исключительное право.

Единственно только на основе описанного договора возникает собственность, возникают права на нечто определенное — преимущественные и исключительные права. В первобытном состоянии все имеют одинаковые права на все. Это значит, что ни один не имеет ни малейшего преимущества перед другими. Лишь впервые, благодаря отказу всех остальных от чего-либо и моему настоятельному желанию сохранить это нечто за собою, оно становится моей собственностью. Этот отказ со стороны всех, и только он один, и является основанием моего права.

Только государство соединяет неопределенное количество людей в замкнутое целое, в общность; только оно может доискиваться у всех тех, кого оно принимает в свой союз; только через него, поэтому, устанавливается покоящаяся на праве собственность. С остальными людьми на поверхности земного шара, когда они становятся ему известными, оно сносится от имени всех своих граждан, как государство. И вне государства я приобретаю через договор с моим соседом право собственности по отношению к нему, как и он ко мне. Но всякого третьего, который присоединится, наши соглашения не обязывают. Он сохраняет на все, что мы называем своим, столько же права, как и до нашего соглашения, т.е. столько же права, как и мы.

Двумя главными отраслями деятельности, которыми человек поддерживает свое существование и делает его приятным, являются: добыча естественных произведений природы и дальнейшая обработка их для того конечного назначения, которое с ними связывается. Следовательно, основным разделением свободной деятельности было бы распределение этих обоих занятий. Известное количество людей, которое таким обособлением превратилось бы в сословие, получило бы исключительное право на добычу продуктов. Другое сословие получило бы исключительное право на дальнейшую обработку этих продуктов для известных человеческих потребностей.

Договор этих двух главных сословий состоял бы в следующем. Последнее из названных сословий обещает не предпринимать никаких действий, направленных на добычу сырого материала и, как следствие из этого, никаких действий над предметом, который исключительно посвящен добыванию продуктов. Со своей стороны первое сословие обещает совершенно воздерживаться от всякой дальнейшей обработки продуктов, начиная с той их стадии, где природа закончила свою деятельность.

Легко можно понять, каким образом государство может обеспечить порядок и блюсти за ним, чтобы не было превзойдено установленное им число художников. Всякий, кто имеет в виду посвятить себя в уже существующем государстве какому-либо занятию, должен по закону объявить об этом правительству. Оно, как общий представитель, предоставляет ему исключительное правомочие и от имени всех дает ему необходимые обязательства воздержания. Если же кто-нибудь заявит о своем желании заняться такой отраслью искусства, в которой заполнена уже высшая, законом установленная, норма работников, то ему не будет дано разрешение, и будут указаны другие отрасли, в которых могла бы оказаться нужда в его силах.

Государство обязано и законом и принуждением обеспечить всем своим гражданам такое положение, которое вытекает из этого равновесия сношений. Но оно не сможет этого сделать, если на это равновесие имеет влияние такая личность, которая не подчинена его законам и власти. Поэтому оно должно окончательно отсечь возможность такого влияния. Всякое сношение подданных с иностранцем должно быть запрещено и сделано невозможным.

Замкнутое торговое государство, граждане коего не имеют с иностранцем никакого непосредственного сношения, может сделать деньгами все то, что оно захочет, если только оно объявит, что оно само принимает платежи только в этих и ни в каких иных деньгах...

Замкнутому торговому государству совершенно безразлично, много ли или мало, в обычном смысле этого слова, денег в обращении. Строго говоря, "много или мало" не может здесь иметь места. Деньги сами по себе ничто. Только благодаря воле государства они представляют что-либо.

По-моему, основное заблуждение противоположной теории собственности, — первоисточник, из которого истекают все ошибочные утверждения о ней, действительная причина неясности и хитросплетений многих учений, истинная причина односторонности и неполноты их для применения в действительной жизни, — заключается в том, что первую, первоначальную собственность видят в обладании какой-нибудь вещью. Что удивительного в том, что мы при господстве этого взгляда пережали даже такую теорию, по которой сословие крупных землевладельцев, или дворянство, является единственным истинным собственником, единственными образующими государство гражданами, а все остальные являются только приживальщиками, которые должны купить право на» то, чтобы их терпели на всяком, угодном первым, условии? Что удивительного в том, говорю я, раз между всеми другими предметами земля является тем, что очевиднее всего становится собственностью, и наиболее строго исключает всякое постороннее вмешательство?

В противоположность этой теории, наша теория устанавливает первую и первоначальную собственность, основу всякой другой, в исключительном праве на определенную свободную деятельность...

По нашей теории право собственности на почву совершенно не имеет места по крайней мере до тех пор, пока те, кто его признают, не сделают понятным для нас, если только они его правильно понимают и действительно, в согласии с точным значением слова, принимают собственность на почву, а не, как и мы, — собственное и исключительное право на известное употребление почвы, — пока говорю я, они не сделают для нас понятным, как же такое право собственности сможет быть осуществлено в действительной жизни. Земля — Божья. Человеку предоставлена только возможность целесообразно ее обработать и использовать.

Известные части земной поверхности с ее обитателями по-видимому самой природою предназначены к тому, чтобы образовать политические единицы. Они отделены от остальной земли большими реками, морями, непроходимыми горами...

Так как те части, на которые разделилась современная европейская республика, определены не на основе соображения и понятий, а по слепому случаю, то можно было бы из природы самого предмета предположить, если бы ничего об этом не было известно из истории, что возникшие государства не могли получить своих естественных границ, но что здесь в тех пределах, которые предназначены природой для одного государства, две владетельные фамилии стремятся образовать друг возле друга — каждая свое государство, а там еще одна распространяется со своими владениями через намеченные природою границы.

Что из этого последует, легко можно предвидеть. Правительства будут смутно чувствовать, что им чего-то недостает, хотя может быть и не смогут ясно усмотреть, что собственно представляет из себя это недостающее. Они будут говорить о необходимости округления, будут уверять, что в интересах остальных своих земель они не могут обходиться без этой плодородной провинции, без этих рудников или соляных промыслов, причем всегда смутно они при этом стремятся к достижению своей естественной границы. Всеми овладеет слепая и неопределенная или даже сознательная и определенная жажда завоеваний...

Всегда было привилегией философов вздыхать по поводу войн. Автор любит их не больше всякого другого. Но он видит их неизбежность при современном положении вещей и считает нецелесообразным жаловаться на неизбежное. Чтобы уничтожить войны, надо уничтожить причины войн. Каждое государство должно получить то, что оно намеревается получить войною и получение чего было бы разумным, — свои естественные границы.

Я старался устранить во время моего исследования те возражения, которые можно было бы сделать против отдельных частей нашей теории. Однако, большей части людей бесплодно доказывать. Все их мышление не основано ни на чем, кроме слепого случая...

Их больше радует хитрость в достижении, чем известность в обладании. Это как раз те, которые без устали взывают к свободе, к свободе торговли и приобретения, к свободе от контроля и полиции, к свободе от всякого порядка и нравственности. Все, что имеет в виду строгую правильность и твердо установленный, совершенно равномерный ход вещей, является для них ограничением их естественной свободы. Им может быть только противною мысль о таком упорядочении общественных сношений, при котором не могут уже больше иметь места ни головокружительные спекуляции, ни случайные барыши, ни внезапные обогащения.