Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
И. Л. Солоневич: ответ русской истории П. Я. Чаадаеву, Ш. Монтескье, Н. Я. Данилевскому и другимСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Значение Ивана Лукьяновича Солоневича как самобытного отечественного философа, еще недостаточно оценено. Основное наследие Солоневича в области русской историософии заключено в его фундаментальном произведении «Народная монархия». Вся работа Солоневича направлена на развенчание множества философских мифов, касающихся русской историографии и историософии. Иван Солоневич не скрывал своего негативного отношения к философии вообще и к приват-доцентам, ее олицетворяющим. Отношение было одинаковым – ненужное пустобрехство чистой воды и, что важнее, опасное. Оно для России во много раз опаснее. «Мне кажется, что некоторые вещи мы можем установить с почти абсолютной степенью бесспорности. Вот эти вещи: 1. Ни одна великая культура не строилась на основах философии – все они строились на основе религии. 2. Ни одна государственность, кроме якобинской, большевистской и нацистской, не строилась на основах философии – она строилась на основах традиции. 3. Ни одна из тысяч и тысяч попыток построить любое человеческое общежитие на любых философских началах не кончалась ничем – кроме уголовных скандалов. <…> 4. Ни один разумный человек в мире не будет устраивать бытия своего, ни на каких бы то ни было философских началах. <…> 5. Всякая философия обязана «вырабатывать мировоззрение». То есть она не может не пытаться занять в человеческой душе то место, которое занимает религия». Любые реальные попытки построить человеческое общежитие на отвлеченных философских началах приводят к застенкам и пыткам, к разрушению общества. Единственно правильное отношение к философии и философам, «всыпать подобающее количество розг в <…> философские органы усидчивости. <…> Ибо философия есть блудословие, облыжно выдаваемое за науку. Если бы это было иначе, то ни Франция философии энциклопедистов, ни Германия философии Гегеля и Шпана, ни Россия философии того же Гегеля и прочих гегелят – не кончила бы дни свои таким кровавым и позорным провалом». Кроме, перечисленных в политическом запале философов, Солоневич вполне осознанно не цитирует других философов, с утверждениями которых он не просто не согласен, в этом случае он остался бы публицистом, но опровергает их, привлекая богатый исторический материал. Вне опоры на отечественную историю все построения Солоневича обращались бы в весьма едкую сатирическую, но все-таки публицистику. Кого же не упоминает Солоневич, и кому он дает ответ, поражающий своей обоснованностью. Первым в этом ряду, несомненно, стоит П.Я.Чаадаев. Отец русской философии задал направление поисков для многих поколений отечественных мыслителей и удивительно, что самые четкие ответы на самые волнующие вопросы были найдены спустя почти столетие. Характерная для Чаадаева мыслительная иносказательность была продиктована и политико-цензурными условиями и самим характером этого философа. Естественно, что мыслящий в категориях исторического, а не мистического факта Солоневич Чаадаева оценивал весьма негативно. Уже само умолчание его фамилии при постоянных «ответах» на утверждения Чаадаева говорит о многом. Если Чаадаев утверждает, что: «Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие известными в других странах и даже у народов, гораздо более нас отсталых». Солоневич, миф об отсталости русского народа подвергает внимательному рассмотрению. Если отстали, то от кого и в чем. В моральном плане мы опережали Византию, в особенности в вопросе о престолонаследии. Различие между византийским и русским способом передачи престолонаследия Солоневич иллюстрирует следующими фактами: из 109 византийских императоров, 74 взошли на престол путем убийства предшественника. В России передача власти путем убийства не прижилась, а смерти скрывались и замалчивались – было стыдно. Даже свержение власти Бориса Годунова получило обоснование только после выдвижения обвинения его в убийстве законного наследника – царевича Дмитрия. Таким образом, легитимная передача власти через наследование престола – не византийская, а русская государственная традиция. Развитие народа и государственности Чаадаев описывает как определенный этап активных народных действий, служащий сплочению в единую нацию. «У всех народов есть период бурных волнений, страстного беспокойства, деятельности без обдуманных намерений. Люди в такое время скитаются по свету и дух их блуждает. Это пора великих побуждений, великих свершений, великих страстей у народов. Они тогда неистовствуют без явного повода, но не без пользы для грядущих поколений», у русского народа ничего подобного не было. «Проглядев» высшее проявление русского духа – создание великого государства - образованный слой, вслед за Чаадаевым, продолжал искать и не находить в России следы культуры аналогичной Западу. Ответ Солоневича на этот миф звучит следующим образом: «Каждый народ мира стремится создать свою культуру, свою государственность и, наконец, свою империю. Если он этого не делает, то не потому, что не хочет, а потому, что не может». Взглянув на карту России, легко увидеть не призрачно-философские построения, а реальные последствия бурных стремлений и кипений народной жизни. Особенностью которых были, судя по географической карте, не «неистовство без явного повода», а продуктивная деятельность крестьянской колонизации огромных пространств неевропейских масштабов. «Очень принято говорить о русской лени, - однако русский народ преодолел такие климатические, географические и политические препятствия, каких не знает ни один иной народ в истории человечества». «Нации не строятся гениями и героями – нации строятся упорными усилиями поколений и поколений средних людей. Гений и герой – это только вывеска, символ, если хотите, то и стимул». «Вот так, из года в год, из поколения в поколение, из века в век идет великая стройка. Она была бы невозможна, если бы люди – как это делала наша книжная интеллигенция – меняла бы свои «вехи», моды и идеи раз в пять лет». Самобытно отношение Солоневича к признанному идеалу русских историков - «гению Петра I». Для Руссо, Петр извратил русскую историю. Если Руссо отказывает царю в гениальности, считает его таланты подражательными, а Данилевский разделяет в правлении Петра I две части преобразовательной деятельности: оценивая положительно «военную, флотскую, административную, промышленную» и отрицательно культурные преобразования, то для Солоневича Петр I в любом аспекте преобразований – разрушитель России. Причем аргументация Солоневича звучит убедительнее, так как основана и на противоречиях в трудах историков, так и анализом характера Петра. Для Солоневича Петр трус, способный «бросить свою армию накануне боя, будучи заранее уверенным в том, что она будет разбита в пять раз слабейшим противником – это есть трусость - и больше решительно ничего» и бездарный самоучка, занимавшийся всем, чем угодно, но не прямым делом монарха – управлением государством. Воспевание Петра – и сегодня есть воспевания царя, подчинившего народ диктатуре дворянства, нанесшего удар Русской Православной Церкви, превосходящий удар татаро-монгольский и сравнимый с коммунистическим. Было бы опрометчиво искать только отрицание Чаадаева в труде Солоневича. Как и Чаадаев, Солоневич видит печальные последствия заимствования культуры с Запада. Но виновные в этом у Чаадаева и Солоневича разные. Чаадаев не делает различий, а точнее, не замечает пропасти, разделяющей его и русский народ, а еще точнее, игнорирует это различие. Солоневич разводит по разным углам ринга сам народ и образованный слой, который не есть народ, а только его часть. Заимствования с Запада начинаются с эпохи Петра I и приобретают масштабы губительные для национальной культуры. Если Чаадаев призывает нас самих связывать прерванную нить родства, подразумевая под «нами» дворянство и грядущую интеллигенцию, то для Солоневича подобную нить родства необходимо восстанавливать всему народу: начиная работу по восстановлению роли Православия и заканчивая реставрацией Монархии. Наконец, полное единство этих философов достигается в оценке декабризма, как пагубного результата заимствования с Запада политических и культурных пристрастий. Но если для Чаадаева заграничный поход русской армии обернулся дурными идеями и гибельными заблуждениями, последствия которых отбросили страну на полвека назад, [15] то Солоневич видит проблему шире. Сам процесс заимствования идей с Запада губителен для России. «С Наполеоном мы справились в полгода, с Гитлером – в четыре, с Карлом Марксом мы не можем справиться уже сколько десятилетий. Шляхетская вооруженная интервенция Смутного времени была ликвидирована лет в десять, со шляхетским крепостным правом Россия боролась полтораста лет». Если Чаадаев в затруднительном положении констатирует своеобразие российской цивилизации «в пренебрежении удобствами и радостями жизни. <…> Раз мы допустили некогда неосторожность поселиться в этом жестком климате, то постараемся, по крайней мере, ныне устроиться в нем так, чтобы можно было несколько забыть его суровость»; то для Солоневича – загадки никакой и нет. Не было неосторожности или глупости русского народа селиться в подобной глухомани, была суровая правда истории, забросившая нас на задворки удобоземелья и постаравшаяся отправить русский народ в небытие. Тут Солоневич предлагает собственное видение ответа истории русского народа, которое можно охарактеризовать одним словом «не вышло» или двумя словами «накося – выкуси». Испокон европейской философии с XVIII века известен географический детерминизм. Его «отец» - Шарль Монтескье – установил непреложную связь климата и политической истории народа. Согласно его представлениям, развиваемым в дальнейшем Ж.-Ж.Руссо, размеры России, как следствие, будут иметь развитие чиновничьего аппарата и все это целокупно, обязательно приведет к обнищанию народа и установлению тиранической системы правления. Свобода поэтому в России невозможна. Для Руссо русские и Россия окончательно испорчены реформаторской деятельностью царя-преобразователя и никогда не вольются в семью европейских народов и государств. Для современной дипломатии России размышления Руссо не устарели – уж Руссо они на Западе читали. Это мы можем позволить себе роскошь иметь интеллектуальную элиту не читавшую ни западную, ни отечественную философию – с последствиями пагубными. Ответ Солоневича Руссо таков: «Русский народ, живший и живущий в неизмеримо более тяжелых условиях, чем какой бы то ни было иной культурный народ в истории человечества, создал наиболее мощную в этой истории государственность», - пишет Солоневич. Если ставить вопрос о важности географического детерминизма в сравнительном аспекте, то «История России есть история преодоления географии России. Или – несколько иначе: наша история есть история того, как дух покоряет материю, и история США есть история того, как материя покоряет дух». Таким образом, географический детерминизм не отбрасывается и не игнорируется. Он ставится в подчиненное, зависимое от воли народа положение, или же, наоборот, приобретает вселенские определяющие масштабы, превращая подвластные его действию народы из субъектов в объекты истории. В философии Солоневич совершает радикальный поворот от однозначного понимания географического детерминизма, как фактора, однозначно определяющего политическую и культурную жизнь народа, к его новой интерпретации. «Каждая государственность мира, и в особенности каждая великая государственность мира, отражает в себе основные психологические черты нации-строительницы. Ни климат, ни география здесь не играют никакой роли». «Бытие человека определяется его сознанием. Нет сознания - нет и человека. Неполное сознание – неполный и человек. Кончено сознание – кончен и человек». Так же и у народов «дух народа» определяет его поступки. В свете сказанного спросим: «Почему в сходных географических условиях получаются столь разные результаты?» У одних торговых народов возникает искусство (древние греки, возрожденческие итальянцы), но не возникает единого государства (те же примеры). У других возникает Империя, но не возникает искусство (древние римляне, оттоманские турки). «Почему такими неудачными оказались все попытки германизма построить империю? И почему Россия – при всей ее технической отсталости и «географической обездоленности» построила величайшую в истории мира государственность?» Ответить на этот вопрос мы не можем – это честный ответ. Но, рассматривая факт существования на протяжении 11 веков русской монархической государственности, можно провести следующую аналогию: «если у человека не работает, или работает плохо, половой инстинкт, он ни при каких условиях семьи не создаст. Если половой инстинкт находится в порядке, то семья будет создана даже в самых невероятных условиях… Если у народа не действует государственный инстинкт, то ни при каких географических, климатических и прочих условиях, этот народ государство не создаст. Если народ обладает государственным инстинктом, то государство будет создано вопреки географии, вопреки климату и, если хотите, то даже и вопреки истории. Так было создано русское государство». В общем, не мешает и нам понимать, что представляет собой Россия – государство, существующее вопреки всем и всяческим философским и прочим научным теориям. Наше государство, народы которого вопреки второму началу термодинамики, но в полном соответствии с теорией самоорганизации продолжают осуществлять свой государственный инстинкт. Первый русский философ Чаадаев считал, что мы должны дать миру какой-то невиданный урок. Вот мы и даем – существуем в масштабах самой крупной страны мира, с многочисленными народами в прочном симбиозе. У других не получилось – не наши проблемы. У нас получилось – пусть другие смотрят и учатся.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-19; просмотров: 418; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.116.85.96 (0.01 с.) |