Нормальный, паранормальный или ненормальный.

Обремененный справедливо дискредитированной теорией животного магнетизма феномен, обнаруженный Месмером и де Пюи-сегюром, имел мало шансов на широкое профессиональное принятие. Кроме того, его репутация не улучшалась за счет экстравагантных заявлений его сторонников, утверждавших, что магнетизм наделяет людей сверхъестественными силами, например, способностью видеть без помощи глаз или распознавать болезни сквозь кожу. Хотя эти и другие крайние заявления к середине XIX века были развенчаны, без сомнения они внесли свой вклад в мистику гипноза, сохранившуюся и по сей день.

Ранние клинические исследования очевидного успеха месмери-ческих процедур по уменьшению боли при обширных оперативных вмешательствах до изобретения анестезии (до 1840-х годов) также сформировали популярную идею, что гипноз вызывает мощную и таинственную силу (Т. X. Barber, Spanos, & Chaves, 1974; Chaves, 1989; Spanos, 1986). Например, Джеймс Эсдейл использовал месмеризм для тысячи незначительных хирургических процедур и нескольких сотен крупных хирургических операций в Индии, в том числе для удаления больших мошоночных опухолей. Однако даже самые впечатляющие примеры хирургических подвигов начала XVII1 века с «месмеризированными» пациентами вполне сопоставимы с подобными операциями на бодрствующих, не загипнотизированных пациентах, показавших такое же необычное отсутствие реактивности к хирургической боли (Chaves, 1989, 2000; Chaves & Barber, 1976). Свой вклад в распространенный среди влиятельных медицинских кругов скептицизм по поводу безболезненной хирургии внесли многие люди, которые при наведенном гипнотическом обезболивании проявляли невербальные признаки испытываемой боли (например, морщились) (Chaves, 2000).

Джеймс Брейд

К началу XIX столетия репутация гипноза нуждалась в реабилитации. Основная заслуга в профессиональном воскрешении феномена гипноза принадлежит шотландскому врачу XIX века, Джеймсу Брейду. Первоначально будучи скептиком, Брейд был впечатлен сценической демонстрацией гипноза, где участника магнетизировали с помощью сверкающего предмета, на который он должен был неотрывно смотреть. Брейд отклонил флюидическую теорию магнетизма и вместо этого выдвинул гипотезу, что поведение магнетизированных участников — это результат нервного торможения, которое распространяется от глаз (утомленных от смотрения) назад к мозгу и вызывает состояние, родственное сну. Брейд (Braid, 1843) назвал это явление нейрогипнозом («гипнос» в переводе с латинского означает «сон» — прим, пер.), и сокращенный термин гипноз постепенно заменил собой термин магнетизм.

По мере того как Брейд становился опытнее, он понял, что поведение людей под гипнозом сильно зависит от тех идей и ожиданий, которые передаются им гипнотизером. Брейд модифицировал свою изначальную теорию нервного торможения и разработал концепцию моноидеизма. Моноидеизм был основан на идее идеомоторного действия. Согласно этому представлению, яркие идеи или образы, которые не опровергаются мнением субъекта, автоматически ведут его к соответствующему действию. Таким образом, если человек живо представит себе, что его или ее рука легкая и поднимается в воздух, и этому яркому образу не противоречат другие мысли, этот яркий образ приведет к тому, что рука автоматически поднимется.

Ранние идеи Брейда о нейрогипнозе сильно повлияли на известного французского невролога Жана Мартена Шарко. К сожалению, на Шарко не повлияло более позднее представление Брейда о моноидеизме или то особое значение, которое Брейд придавал ожиданиям гипнотизера, влияющим на реакции испытуемых. Шарко, изучая пациентов с диагнозом истерия, пришел к убеждению, что и гипноз, и истерия отражают неврологическую слабость. Из этого следовало, что только пациенты с истерией могли быть загипнотизированы.

Ранние противоречия

Шарко выделял три стадии гипноза: летаргию, каталепсию и сомнамбулизм. Каждая вызывалась с помощью соответствующей процедуры наведения, и каждая была связана с однозначными и инвариантными симптомами поведения. Летаргия вызывалась фиксацией глаз и вызывала подобное сну состояние, в котором человек не реагировал на стимулы. Каталепсия вызывалась воздействием внезапного интенсивного стимула (например, яркого света или удара восточного гонга) и сопровождалась восковой гибкостью. Сомнамбулизм, самая трудная из этих трех стадий, вызывался надавливанием на голову. Шарко считал, что только в таком состоянии пациенты были в состоянии слышать, говорить и реагировать на внушение. Все три стадии проявлялись только при самых сильных истерических расстройствах, а их наличие рассматривалось как симптом физической патологии.

Изначально полагая, что истерия является результатом физической травмы мозга, Шарко (1889) экспериментировал с гипнозом, и эти опыты привели его к гипотезе, что существует также динамическая форма истерии, являющаяся результатом диссоциации. Согласно этой гипотезе, психологическая травма у неврологически восприимчивых людей могла вызывать гипноидальное (подобное гипнозу) состояние, во время которого они могли сами себе внушать конверсионные симптомы. Они не могли знать, что

обязаны своими симптомами самовнушению, поскольку эти идеи были отделены от остальной части сознания. Шарко подтверждает свою гипотезу, основываясь на возможности вызвать через постгипнотическое внушение конверсионные симптомы у пациента, который ничего не помнит о сделанном внушении. Теорию диссоциации в дальнейшем развивали два ученика Шарко, Пьер Жане (1889/1973) и Альфред Вине (1892). Однако самое большое влияние эта теория оказала на Зигмунда Фрейда (1915/1961), чья теория динамического бессознательного как источника психопатологии была результатом его вдохновения от демонстраций Шарко. Однако психоаналитическая теория Фрейда, наряду с экспериментальными исследованиями, оказала слабую поддержку идее, что потоки сознания могут функционировать независимо, при малом или при отсутствии всякого вмешательства (см. Kirsch & Lynn, 1998). Эти разработки, наряду с расцветом бихевиоризма, сообща затмили теорию диссоциации, пока в 1970-х годах ее не возродил Эрнест Хилгард — событие, которое мы рассмотрим в следующей главе.

Брейдовское преобразование месмеризма в гипноз повлияло также на врача Огюста Льебо и его коллегу, профессора медицины, Ипполита Бернгейма, уроженцев французского города Нанси. Согласно Бернгейму (1886/1887), гипнотическое поведение является результатом внушения, и его возникновение не является результатом физической или психологической ненормальности. Он отметил, что люди различаются по степени своей внушаемости и предположил, что внушения производят свои эффекты, заставляя участников развивать соответствующие идеи, которые через идеомоторные действия ведут к гипнотическому поведению. Бернгейм отклонил представления Шарко о том, что гипноз связан с истерией и что степени гипноза связаны с инвариантными симптомами поведения. Вместо этого Бернгейм утверждал, что Шарко по неосторожности внушил своим истеричным пациентам то самое поведение, которое сам ошибочно принял за автоматический результат гипноза. Это разногласие привело к интенсивным, но недолгим дебатам между Шарко и Нансийской школой (Льебо и Бернгейм), в результате чего теория Шарко была полностью отклонена. Концепция гипноза Бернгейма стала доминирующей основой для теории, исследований и практики гипноза в XX веке.

XX век

Фрейд в течение недолгого времени учился и у Шарко, и у Бернгейма, и гипноз являлся заметной составляющей его ранней терапевтической работы. Позже он отказался от использования гипнотических процедур в терапии, и его отказ от использования гипноза оттеснил гипноз на задний план медицины и психологии на большую часть первой половины XX века, за исключением известных работ Кларка Халла (Hull, 1933) и П. Янга (Р. Young, 1926), чьи систематические экспериментальные исследования сделали важный вклад в развитие гипноза.

Один из учеников Кларка Халла, Милтон Эриксон, стал очень влиятельным клиническим новатором и практиком гипноза. Некоторые из эрисоновских идей о природе гипноза были опровергнуты последующими данными (напр., Green et al., 1990; Ome, 1959; J. Young & Cooper, 1972). Однако многие из его инновационных техник (например, рефрейминг, парадоксальные вмешательства) основаны на исследованиях клинической, когнитивной и социальной психологии (напр., Lynn & Hallquist, 2004; Sherman & Lynn, 1990). Всплеск интереса к эриксоновским техникам (см. Matthews, Lankton, & Lankton, 1993) сыграл свою роль в возрождении исторического очарования гипноза, как превосходящей методологии - по его чрезвычайному значению для терапевтического вмешательства.

Развитию гипноза способствовало появление организованных и имеющих большое влияние гипнотических обществ и групп по интересам, пополнивших учебный и клинический репертуар многих людей целой гаммы профессий, включая социальных работников и стоматологов. Тщательный подбор гипнотических методов в направлении кратких когнитивноповеденческих, стратегических и проблемно-ориентированных вмешательств, утонченные экспериментальные исследования гипнотических феноменов, споры об использовании гипноза для восстановления памяти и при лечении диссоциативных расстройств и появление движения «психология здоровья» — все это продвинуло гипноз в основное русло клинической психологии, где он пребывает и сегодня (см. Lynn & Fite, 1998).

 СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ И ИССЛЕДОВАНИЯ

 

Более сорока лет назад Сатклифф (Sutcliffe, 1960) отмечал, что разные философские школы гипноза допускают совершенно различные предположения, адаптируют разные методологии и принимают различные факты в качестве допустимых доказательств. Это наблюдение остается в силе и сегодня. Конкурирующие модели, соперничающие за внимание и эмпирические доказательства своей эффективности, стимулировали развитие энергичных исследовательских программ, внесших неоценимый вклад в современное понимание гипноза. В этой главе мы рассматриваем влиятельные точки зрения на гипноз. Наше обсуждение предоставляет концептуальную и эмпирическую основу для тех стратегий и тактик клинической практики, которые мы описываем в остальных частях книги.