Гендерные различия в проявлении агрессии

 

Хотя мальчики с возрастом начинают все чаше и чаще проявлять открытую агрессию и вступать в прямую конфронтацию с окружающими, вопрос о том, действительно ли они более агрессивны, чем девочки, остается еще открытым. Из работ современных психологов когнитивного направления следует, что многое определяется различиями в том, как осуществляется процесс социализации у мальчиков и у девочек. Теоретики социального научения давно уже отмечали тот факт, что девочки «социализируются» иначе, чем мальчики, и, как следствие, учатся не проявлять открытой агрессии. Энн Кэмпбелл (Campbell, 1993, р. 19) утверждает, что «мальчики не просто более агрессивны, чем девочки; они проявляют свою агрессивность по‑другому». Согласно Кэмпбелл, мальчики и девочки рождаются потенциально равно агрессивными, но девочки социализируются таким образом, чтобы не быть открыто агрессивными, в то время как мальчиков поощряют именно быть открыто агрессивными, уметь постоять за себя. Лебер и Штутхамер‑Лебер (Loeber & Stouthamer‑Loeber, 1988, р. 253) на основании обзора исследований делают вывод о том, что «в общем, гендерные различия в агрессивности у маленьких детей документально не подтверждаются». Они отмечают, что только в период от трех до пяти лет начинают проявляться гендерные различия, а именно мальчики больше проявляют открытую агрессию, чем девочки. Открытая агрессия становится особенно доминирующей у мальчиков, начиная с младшего школьного возраста и далее. Мальчики научаются быть жесткими, не плакать, задирать других и физически защищаться. Однако исследователи (например: Bjorkgvist, Lagerspetz & Kankianinen, 1992; Cairnsetal,1989) также обнаружили, что девочки и женщины склонны использовать более скрытые, косвенные и вербальные формы агрессии, такие как, например, клевета и остракизм. Другие исследователи показали, что женщины используют агрессию отношений (relational aggression), например бойкот, злобные сплетни и тайный сговор, направленный на разрушение чьих‑то дружеских отношений (Crick, 1995; Crick & Grotpeter, 1995; Loeber & Stouthamer‑Loeber, 1998).

В заключение отметим, что среди исследователей в последнее время все большее признание находит идея о том, что гендерные различия в агрессивности обусловлены не просто биологически, но в основном определяются культуральными факторами и процессом социализации, который способствует различным видам агрессии. Особенности социального окружения отражаются в когнитивных сценариях и агрессивных стратегиях, используемых индивидом в тех или иных ситуациях. Какой сценарий или какая стратегия будет использована, зависит от имеющихся в конкретной ситуации ключевых сигналов.

 

Факторы окружающей среды

 

Плотность населенности

С позицией этологов тесно связан подход, сторонники которого рассматривают агрессию как результат чрезмерной густонаселенности или, другими словами, нахождения в условиях перенаселенности. В зонах с высокой концентрацией проживающих личное пространство постоянно нарушается. Крупные города с огромным населением, непрерывным потоком транспорта и множеством многоквартирных домов переполнены людьми, постоянно нарушающими личное пространство и территорию. Может ли такая сверхнаселенность быть основным фактором, обусловливающим насильственные преступления, а возможно, и преступления против личной собственности?

Джон Б. Кэлоун (Calhoun, 1961, 1962) провел серию интересных исследований с домашними крысами и на основе полученных результатов счел возможным провести аналогию между крысами и людьми. Сначала он обеспечил для крыс возможности свободно размножаться в ограниченном пространстве с достаточным количеством пищи и воды. В конце концов колонии крыс стали сверхнаселенными до такой степени, что грызуны начали демонстрировать аномальное поведение.

В норме крысы‑самцы находят одну или несколько самок, строят гнездо вместе с ними, производят и выращивают потомство. Имея возможность свободного перемещения, они редко проявляют интерес к чужим гнездам. В условиях перенаселенности в эксперименте Кэлоуна, однако, крысы‑самцы не занимались постройкой гнезд и не были способны защищать их от банд самцов‑«мародеров». «Мародерствующие» самцы проникали в чужие гнезда, атаковали самок и разрывали все на куски. Самки были настолько измучены и запуганы этими мародерами, что утрачивали способность заботиться о своих отпрысках. Мародерствующими становились те крысы, которые не могли построить собственного гнезда из‑за отсутствия места. Они усваивали образ жизни, который сводился к нападениям на других самцов и самок, к физическим и сексуальным атакам.

Кэлоун обнаружил также группу «делинквентных подростков» – самцов и самок, не имеющих гнезд, которые были обычно слишком слабыми, чтобы защищать себя или находить партнера или партнершу для спаривания. Эти крысята собирались в большие группы и целыми днями слонялись по клетке, спали, затевали драки, нападали на других крыс, находящихся поблизости. Довольно быстро крысиное сообщество деградировало, а его численность резко снизилась. Исследования Кэлоуна были воспроизведены другими учеными с использованием других животных, и полученные результаты, в общем, были схожими.

Возможно ли проводить аналогию между крысами и человеком? Данные исследований влияния перенаселенности на поведение человека далеко не однозначны. В настоящее время нет доказательств связи между перенаселенностью и преступностью среди людей, но некоторые данные, свидетельствующие о связи между перенаселенностью и агрессией, существуют.

Некоторые исследователи экспериментировали с людьми, создавая условия скученности и варьируя при этом температуру помещения (Griffin & Veitch, 1971). В общем, по мере увеличения количества людей и повышения температуры у испытуемых возникали негативные чувства по отношению друг к другу. Другие исследования (Freedman, Levy, Buchman & Price, 1972) выявили гендерные различия в реагировании на скученность. В группах, состоящих из лиц только мужского пола, и в условиях большой скученности испытуемые вели себя более агрессивно и враждебно по сравнению с испытуемыми, которые находились в нормальных условиях. Обратная картина наблюдалась у лиц женского пола. В смешанных группах гендерные различия не наблюдались. Полученные данные дают основания предполагать, что мужчины ощущают дискомфорт и становятся враждебными в ситуациях, где присутствуют только лица мужского пола и находясь при этом в условиях скученности, в то время как женщины в подобных условиях склонны быть более миролюбивыми и дружелюбными. Однако эти же результаты допускают и другие истолкования. Мюллер (Muller, 1983), например, считает, что данные, полученные Фридманом, свидетельствуют о том, что мужчины в условиях низкой скученности на самом деле были менее склонными к соперничеству и менее агрессивными и лишь немного более обвиняющими других, чем женщины. Вопрос о гендерных различиях в агрессивном поведении в связи с перенаселенностью или скученностью еще далек от разрешения.

Фридман (Freedman, 1975) выполнил ряд корреляционных исследований в разных регионах США и не обнаружил связи между плотностью населения и преступлениями, связанными с насилием, такими как убийства, изнасилования и разбойные нападения. Когда же были учтены социально‑экономические факторы и другие релевантные переменные, оказалось, что частота насильственных преступлений снижалась пропорционально увеличению плотности населения. Фридман объясняет полученный результат большим числом потенциальных свидетелей в густонаселенных регионах.

Таким образом, в исследованиях плотности населения не было получено достаточно ясного подтверждения связи между густонаселенностью и агрессией (Muller, 1983; Harries, 1989; Kirmcyer, 1978). Хотя фактор скученности может играть значительную роль в порождении агрессивного поведения у животных, в человеческом обществе положение дел куда более сложное. В общем, имеющиеся данные по этому вопросу не могут служить доказательством того, что густонаселенность оказывает значительное влияние на преступность. Однако существуют некоторые предварительные свидетельства, говорящие за то, что фактор скученности в домашних условиях может играть определенную роль в порождении агрессии и преступности (Mueller, 1983; Gove, Hughes & Gallc, 1977; Roncek, 1975).

 

Агрессия и температура окружающей среды

С повышением температуры повышается уровень преступности. Так ли это? Гипотеза о влиянии сильной жары была предложена в качестве частичного объяснения уличных беспорядков и мятежей в конце 60‑х и начале 70‑х годов (Baron, 1977). Последующие исследования, проверенные под руководством Роберта Бэрона (Baron & Ransberger, 1978; Baron & Bell, 1975), подтвердили связь между температурой окружающей среды и агрессией. Эта связь, однако, по‑видимому, имеет достаточно сложный характер. Как утверждает Роберт Бэрон, крайне низкие и очень высокие температуры, как правило, подавляют агрессию, в то время как промежуточные уровни обычно бывают связаны с ее проявлениями. Бэрон предполагает, что когда температура становится очень неприятной (слишком жарко или слишком холодно), главной заботой субъекта становится предпринять что‑нибудь такое, что могло бы облегчить его положение, например, попить прохладной воды, надеть теплую одежду. Другими словами, субъект пытается, как говорит Берковиц (1989), избежать аверсивных воздействий (негативное подкрепление). Несколько более низкие уровни дискомфорта, однако, у некоторых людей могут увеличить вероятность агрессии. Представьте себе очень жаркий, но без чрезмерной влажности день в большом многонаселенном городе. Бэрон утверждает, что ваш дискомфорт плюс неприятные запахи и другие средовые факторы могут продуцировать раздражительность; у потенциальных агрессоров все это может стимулировать враждебность и агрессивное поведение.

Бэрон считает, что коллективное и индивидуальное насильственное поведение может быть спровоцировано скорее дискомфортными средними температурами, чем экстремально сильными жарой или холодом. Он предполагает также, что существует аналогичная криволинейная связь между уровнями шума и агрессией (Baron, 1977). Однако, как отмечает Пенрод (Penrod, 1983), эти исследования не учитывают в достаточной мере возможные влияния других средовых или ситуационных факторов, которые могут быть связаны с жаркой погодой, таких как, например, сезонная безработица. Проведенное недавно исследование Андерсон и Андерсон (Anderson & Anderson, 1984) не подтвердило предполагаемой криволинейной зависимости. Исследователи обнаружили, что количество ежедневных насильственных преступлений увеличивалось в прямой зависимости от температуры в двух разных городах. С увеличением температуры количество преступлений увеличилось в линейной зависимости. В другом исследовании Андерсон (Anderson, 1987) обнаружил, что общее количество преступлений в США было наибольшим в жаркие летние дни, как и в самые жаркие годы. Исследование также показало, что уровень преступности, связанный с насилием, был выше в городах, где стояла сильная жара, чем в тех городах, где было прохладнее. Это исследование, таким образом, также выявило скорее прямолинейную зависимость, а не криволинейную.

Другие исследователи обнаружили, что сочетание таких факторов, как высокая температура и загрязненность атмосферы, оказывает большое влияние на семейные ссоры и насильственное поведение (Rotton & Frey, 1985). Кэнрик и Мак‑Фарланд (Kenrick & Mac‑Farland, 1986) также нашли выраженную линейную зависимость между частотой автомобильных гудков и температурой воздуха, по крайней мере до уровня 106 градусов по Фаренгейту. То есть частота подаваемых водителями гудков увеличивалась с повышением температуры. Эта зависимость особенно явно прослеживалась в тех случаях, когда автомобили двигались с опущенными стеклами (вероятно, они были без кондиционеров). Помимо частоты увеличивалась также и продолжительность подаваемых сигналов в зависимости от температуры и влажности, причем гудки часто сопровождались вербальными и невербальными проявлениями враждебности. Исследователи также отмечают, что особенно высокие уровни подобных проявлений агрессии свойственны молодым водителям, лицам мужского пола.

 

Предполагаемая криволинейная зависимость агрессии от температуры

 

Имеющиеся данные также показывают, что в регионах с более жарким климатом совершается больше преступлений, связанных с насилием, таких как убийства, изнасилования, различные нападения, уличные беспорядки и жестокое обращение с женами. На основе обзора исследований, посвященных зависимости насильственных действий от температуры, Андерсон (Anderson, 1989) делает вывод о том, что, несомненно, существует выраженная связь между высокой температурой и насильственными преступлениями. Саймон Фильд (Field, 1992, р. 340) пишет следующее:

«Помимо возраста и гендера трудно найти какой‑либо другой фактор, который бы столь же устойчиво коррелировал с насильственной преступностью. Этому вопросу уделяется мало внимания в криминологической литературе. Это связано, видимо, с тем, что мысль о том, что высокая температура может индуцировать криминальное поведение, воспринимается как проявление устаревшего, все сводящего к влияниям среды детерминизма и, следовательно, не может достаточно легко вписываться в современную социологическую теорию. Все же каковы бы ни были причины, имеющиеся свидетельства настолько весомы, что вопрос заслуживает серьезного изучения».

Однако хотя описанная зависимость проявляется вполне четко, она имеет, по‑видимому, весьма сложный характер. Например, при условии высоких температур люди могут чаще принимать алкогольные напитки. Таким образом, скорее именно алкоголь может сыграть решающую роль в совершении насильственных действий, а не высокая температура воздуха сама по себе. Фильд (Field, 1992) предполагает, что связь насилия с температурой может быть обусловлена большей доступностью жертв, которые, спасаясь от жары, покидают свои дома и отправляются куда‑нибудь, где попрохладнее, например в парки развлечений и отдыха.

Фильд (Field, 1992) расширяет рамки гипотезы о зависимости насильственных преступлений от температуры, включая в круг исследования также и преступления против собственности (кражи со взломом, воровство, ограбление и пр.) В своем исследовании Фильд рассмотрел данные статистики по погоде и преступлениям в Англии и Уэльсе за 40‑летний период, уделив особое внимание подробным ежемесячным сведениям за десятилетие 1977–1987 годов. Помимо сведений о температуре он включил в свой анализ данные о дождливой и солнечной погоде, ибо дождь часто называют другом полицейских, поскольку в дождливую погоду как потенциальные жертвы, так и преступники без особой надобности не стремятся покидать свои жилища и выбираться на улицы. Результаты показали устойчивую и статистически значимую связь между температурой и большей частью видов преступлений, но не выявили связи между преступлениями и дождливой или солнечной погодой. Конкретно высокие температуры коррелировали с большей частотой совершаемых преступлений. Фильд (Field, 1992, р. 347) делает вывод: «…эти данные представляют убедительные свидетельства того, что превалирующие температуры влияют на уровень большей части видов совершаемых преступлений в Англии и Уэльсе». Далее Фильд утверждает, что «…данные не могут быть полностью объяснены с помощью гипотезы о влиянии температуры на агрессию, поскольку необъяснимыми остались бы данные о преступлениях против собственности» (р. 348), следовательно, линейная гипотеза, предложенная Андерсоном и другими, не дает адекватного объяснения тем данным, которые свидетельствуют о значительно более сложном характере связей, чем это предполагалось вначале. Быть может, температура влияет на насильственное поведение прямо, а на другие типы преступлений косвенным путем, через воздействие на социальное поведение. То есть температура влияет на преступления против собственности через воздействие на рутинные виды активности. В жаркую погоду, например, семьи отправляются на пляжи, оставляя свои дома более доступными для взломщиков и подвергая себя риску быть ограбленными или обворованными.

 

Другие средовые факторы

Связь агрессии с другими средовыми факторами, такими как, например, шум, загрязнение воздуха и даже эротически возбуждающие стимулы, представляет относительно новую область исследований. В связи с фактором загрязнения воздуха, например, некоторые исследования показывают, что воздействие сигаретного дыма делает людей более агрессивными (Jones & Bodat, 1978). Некоторые люди становятся более агрессивными, даже если в помещении не накурено, а просто кто‑то курит поблизости от них (Zillmann, Baron & Tamborini, 1981). Другие исследователи сообщают о том, что неприятные запахи также провоцируют враждебное, агрессивное поведение. Имеются также некоторые свидетельства, говорящие о том, что громкие, неожиданные или непонятные шумы могут активизировать агрессивные тенденции. Например, Конечни (Konecni, 1975) нашел, что рассерженные субъекты в условиях громкого или непонятного шума становятся более агрессивными по сравнению с рассерженными людьми в условиях слабого и привычного шума. По‑видимому, дополнительное возбуждение, вызванное шумом, суммируется с возбуждением, которое было продуцировано гневом, уже ощущаемым субъектом. Это увеличение уровня возбуждения, как можно предполагать, провоцирует агрессивное поведение.

Влияние эротических стимулов на агрессию и насилие, и особенно на сексуальные преступления, является важной темой, которая привлекла большое внимание исследователей в последние годы.

 

Влияние масс‑медиа

 

98 % американских семей имеют, по крайней мере, один телевизионный приемник (Американская психологическая ассоциация, 1993). К шестнадцати годам среднестатистический ребенок уже провел перед экраном телевизора больше времени, чем в школьном классе, и, вероятно, успел посмотреть свыше тринадцати тысяч сцен убийства (Walter & Malamud, 1975).

Четыре сцены насилия, демонстрируемые на экранах телевидения, приходятся на одну сцену, изображающую выражение чувств любви и нежности. Проводившееся в течение трех лет (1994–1997) четырьмя университетами исследование насилия, демонстрируемого американским телевидением, выявило, что 90 % телевизионных фильмов включают сцены насилия. Было обнаружено, что чаще всего насилие изображается в фильмах, идущих по подписному телевидению (85 % по ведущему каналу и 59 % по основному), в то время как меньше сцен насилия демонстрируется в программах PBS (18 %). В течение трех лет исследования почти 40 % сцен насилия, показываемых по телевидению, инициировались «хорошими» персонажами, которые, по всей вероятности, воспринимаются как аттрактивные ролевые модели. 67 % программ изображали насилие в юмористическом контексте. В общем, исследование показало, что в большинстве случаев сцены насилия производят сильнейшее впечатление, а долгосрочные негативные последствия насильственного поведения изображаются весьма редко. Почти все сцены насилия не содержат ни сожаления о содеянном, ни критической оценки, ни наказания, ни эмоциональных реакций преступников. В общем, как выяснилось, процент телевизионных программ, содержащих сцены насилия, остался неизменным за трехлетний период, в течение которого проводилось исследование. По одной из имеющихся оценок, среднестатистический американский ребенок ко времени достижения юношеского возраста успевает посмотреть по телевидению более ста тысяч эпизодов насилия и около двадцати тысяч убийств (Myers, 1996).

В другом обзоре было обнаружено, что в сводках новостей репортажи о насилии против женщин и детей используются не для воспитательных целей, а скорее для того, чтобы впечатлять и развлекать (НМА, 1990). Что касается предпочитаемых видеоигр, то оказалось, что наибольшей популярностью пользуются «фэнтези»‑игры с насилием и другие «человеческие» игры с насилием (Funk & Buchman, 1996). В этом же исследовании было установлено, что число девочек, играющих в игры с насилием, равняется числу мальчиков. Излюбленными играми девочек чаще оказываются «фэнтези»‑игры, в то время как мальчики предпочитают «человеческие» игры с насилием.

Не приходится удивляться тому, что многих тревожит насилие, представляемое в масс‑медиа, у многих вызывает беспокойство и озабоченность и что у многих социальных ученых вызывает большой интерес его возможная связь с насилием в нашем обществе. Вопрос о влиянии насилия, демонстрируемого посредством масс‑медиа, на уровень реального насилия в обществе был в центре внимания нескольких общественных комиссий и докладов, целью которых было повлиять на социальную политику (Wood, Wond & Chachcre, 1991). В общем, результаты многочисленных экспериментальных исследований показали, что насилие, демонстрируемое на телеэкранах, оказывает особенно большое влияние на частоту и тип агрессивного поведения взрослых и некоторых детей, особенно детей с повышенной восприимчивостью. Связь между насилием, демонстрируемым на телеэкранах, и реальной агрессией оказывается особенно выраженной в случаях подростков, которые идентифицируют себя с агрессивными персонажами, которых они видят по телевидению, и детей с трудностями в отношениях со сверстниками (Eron & Huesman, 1986). Помимо прочего, существует, по‑видимому, также и корреляция между насилием, изображаемым в печатной продукции, включая порнографическую литературу, и реальными преступлениями с применением насилия. Однако исследователи на данный момент не установили причинной связи. Фридман (Freedman, 1988, р. 158), например, напоминает о том, что имеющиеся эмпирические данные не могут служить достаточным доказательством причинной связи между насилием на телеэкранах и реальной агрессией. Давайте рассмотрим некоторые исследования более подробно.

В классическом исследовании Бандуры (Bandura, 1965) 66 детей дошкольного возраста, разделенные на группы, смотрели один из трех пятиминутных фильмов. В каждом из фильмов взрослый мужчина вел себя крайне агрессивно, атакуя физически и словесно большую надувную куклу Бо‑Бо. В одной группе дети наблюдали, как этот человек за свое агрессивное поведение получил вознаграждение в виде сладостей и лимонада. Дети второй группы были свидетелями того, как агрессор за свое поведение подвергался наказаниям, физическим и словесным. Третья группа наблюдала ситуацию, в которой модель не получала ни наказания, ни вознаграждения.

После просмотра фильма дети получали возможность в течение десяти минут играть в соседней комнате, где было много разных игрушек, среди которых была и кукла Бо‑Бо. В группе, наблюдавшей поведение модели, которая за свои действия получила вознаграждения, дети проявили больше агрессии, чем дети из двух других групп. Кроме того, мальчики были более агрессивными, чем девочки. Дети из группы, которая наблюдала за поведением модели, подвергавшейся наказанием, проявили наименьшую агрессивность в игровой комнате.

Дальнейшие исследования Бандуры, которые включали и разные варианты вышеописанного основного эксперимента, неизменно демонстрировали этот эффект моделирования, кроме того, многочисленные исследования других авторов не только воспроизвели результаты, полученные Бандурой, но и подтвердили предположение о том, что насилие, представляемое посредством масс‑медиа, может оказать большое влияние на совершение насильственных действий во многих ситуациях в реальной жизни (Baron, 1977). Было высказано предположение о том, что даже репортажи о происшествиях, связанных с совершением насилия, могут иметь эффект заражения или эффект подражания, порождая у некоторых людей тенденцию подражать или копировать действия, демонстрируемые в развлекательных программах или сводках новостей. Эффект заражения, как полагают, имеет место, когда показываемые на экране действия тех или иных субъектов оцениваются определенным индивидом как привлекательные и имитируются ими. Например, изобретательное ограбление банка, драматизированное посредством телевидения, может быть имитировано кем‑то из телезрителей. Эффект заражения, однако, не ограничивается только воздействием телевизионных моделей. Например, в исследовании Джойнер (Joiner, 1994) было продемонстрировано, как заразительной может быть депрессия студента колледжа. Студент в состоянии депрессии может понизить настроение своих друзей, членов семьи и других лиц, контактирующих с ним и пытающихся ему помочь.

Трагической иллюстрацией эффекта подражания могут послужить серии школьных расстрелов, которые начались в 1997 году. В октябре этого года в городе Пирл, штат Миссисипи, подросток, после того как убил ножом свою мать, ворвался в школьное здание и открыл беспорядочную стрельбу, убив двух одноклассников и ранив еще семерых. Менее двух месяцев спустя в городе Уэст‑Падьюка, штат Кентукки, четырнадцатилетний подросток открыл огонь по группе учащихся, убив двух школьников и ранив пятерых. Этот инцидент вызвал огромный резонанс и в течение нескольких недель широко обсуждался в средствах массовой информации. Несколько месяцев спустя, 24 марта 1998 года в городе Джонсборо, штат Арканзас, двое подростков, одиннадцати и тринадцати лет, вооруженные семью пистолетами и тремя винтовками, открыли стрельбу по своим одноклассникам, собравшимся в школьном дворе, убив двух девочек и учительницу и ранив еще десятерых. Из пятнадцати убитых или раненых только один был мальчик, из чего следует, что юные убийцы специально стреляли в девочек.

После трагедии в Джонсборо и ровно через месяц убийство было совершено в Эдинборо, штат Пенсильвания, когда четырнадцатилетний подросток открыл стрельбу во время школьных танцев и застрелил учительницу. Вслед за этим аналогичный трагический инцидент менее месяца спустя произошел в Файетвилле, штат Теннесси, в результате которого был убит один учащийся средней школы. Неделю спустя пятнадцатилетний подросток в городе Спринпрелд, штат Орегон, ворвался в школьный кафетерий. Прежде чем отправиться в школу, он застрелил также своих родителей. Менее чем через две недели после этого события, 15 июня 1998 года, четырнадцатилетний учащийся, вооруженный 32‑калиберным полуавтоматическим пистолетом, открыл стрельбу в вестибюле школьного здания, ранив тренера по волейболу и его помощника. Все эти юные преступники отличались повышенным интересом к оружию, были из проблемных семей, знали во всех подробностях предыдущие случаи школьных расстрелов и проявляли особенно большой интерес к насилию, демонстрируемому с телеэкранов. 20 апреля 1999 года двое подростков, Эрик Харрис и Дилан Клибальд, в Литльтонс, штат Колорадо, ворвались в школьное здание, убили тринадцать человек и еще многих ранили, после чего покончили с собой. Оба подростка числились аутсайдерами, проявляли чрезмерный интерес к насилию, показываемому по телевидению, выражаемому через музыку, и насилию в видеоиграх.

Демонстрация насилия через масс‑медиа не ведет, разумеется, автоматически к агрессии. Некоторые субъекты более чувствительны, чем другие. Дети из семей с низким уровнем дохода, по‑видимому, испытывают большее влияние, чем дети из среднего класса (Eisenhower, 1969); не вполне ясно, объясняется ли это только восприятием насилия как таковым или же кроме этого действуют и другие факторы. Данные некоторых исследований показывают, что позитивные родительские модели, по‑видимому, могут успешно противодействовать влиянию телевизионных моделей, демонстрирующих насилие (Chaffe & Me Leod, 1971; Goldstein, 1975). Помимо того, телевизионное насилие, по всей вероятности, оказывает значительно меньшее влияние на семьи, в которых родители не используют агрессивное поведение как средство разрешения проблем (Chaffe & Me Leod, 1971)

Согласно результатам проведенных исследований, агрессивные дети, по сравнению с неагрессивными, больше смотрят телевизионных передач со сценами насилия, больше идентифицируют себя с персонажами, совершающими насильственные действия, и более склонны считать, что наблюдаемое ими насилие отражает реальную жизнь (Lefkowitz, Eron, Walter & Huesman, 1977; Huesman, 1988; Huesman & Eron, 1986). Означает ли это, что их агрессивный стиль поведения формируется через влияние масс‑медиа? Ответ не вполне ясен. Берковиц (Berkowitz, 1970) считает, что люди, которые для реализации своих потребностей в основном полагаются на агрессивные действия, более подвержены влиянию насилия, демонстрируемого через масс‑медиа, чем те люди, которые обычно не склонны к насильственным способам разрешения проблем. Исследования также показали, что крайне агрессивных подростков особенно сильно привлекает насилие, изображаемое в развлекательных программах (Berkowitz, 1970; Eron, 1963; Halloren, Brown & Chaney, 1969).

Регулярный просмотр телевизионных передач, изображающих насилие, может вызывать у зрителей привыкание к насилию, а также формировать у них искаженное представление о мире. «Запойные» телезрители реагируют на сцены насилия с меньшим физиологическим возбуждением по сравнению с людьми, которые меньше времени проводят перед телеэкраном, из чего можно предположить, что многократное созерцание сцен насилия приводит к десенсибилизации по отношению к насилию (Cline, Croft & Courrier, 1973; Thomas, 1988). Кроме того, телевизионные программы изобилуют злодеями и бессовестными персонажами, образами, которые могут у зрителей, слишком много времени проводящих перед телеэкраном, создать пессимистическую картину мира. Имеются данные, свидетельствующие о том, что «запойные» телезрители, по сравнению с «нормальными», отличаются большей подозрительностью по отношению к другим людям и склонны переоценивать вероятность того, что они могут стать жертвами преступления (Gerbner & Cross, 1976).

Блэк и Бивен (Black & Bevan, 1992) сообщают данные исследования, говорящие о том, что кино может оказывать большее влияние на агрессивное поведение, чем телевидение. Они аргументируют свою точку зрения, ссылаясь на то, что телевизионные программы прерываются рекламой, телезрители во время их просмотра разговаривают, выходят из комнаты, читают, и вообще их внимание отвлекается на друзей, членов семьи и т. п. В кинотеатре фильм демонстрируется в темноте, в присутствии многих незнакомых людей, без перерывов и в условиях полной концентрации внимания зрителей. Следовательно, изображение насилия на киноэкране должно быть более реалистичным, более захватывающим и прочнее фиксироваться в памяти, по сравнению с его демонстрацией на телевизионном экране. Блэк и Бивен нашли, что взрослые (как мужчины, так и женщины), которые смотрели фильмы со сценами насилия, были более агрессивными, чем те, кто смотрел без таковых, хотя их агрессивность, вероятно, довольно быстро «распылялась» после ухода из кинотеатра.

В своем весьма обстоятельном обзоре литературы Вуд и его коллеги (Wood et al., 1991, р. 380) делают следующее заключение:

«Наши результаты показывают, что демонстрация насилия посредством масс‑медиа повышает вероятность агрессивности детей и подростков при взаимодействии с незнакомыми, соучениками и друзьями. Наши данные нельзя не принимать во внимание, как представляющие искусственные экспериментальные конструкции, поскольку исследования, включенные в наш обзор, оценивали демонстрацию агрессии средствами масс‑медиа в таком виде, как она естественно проявляется в свободном социальном взаимодействии».

Однако Вуд и его коллеги делают оговорку по поводу того, что эти исследования фокусировались на кратковременных эффектах масс‑медиа, поскольку исследователи оценивали агрессивное поведение непосредственно сразу же после просмотра фильма. Долговременные эффекты влияния насилия, демонстрируемого посредством масс‑медиа, остаются, в общем, еще неизученными. Однако после проведения свыше трех тысяч исследований, посвященных влиянию насилия и агрессии, изображаемых средствами масс‑медиа, представляется вполне убедительным вывод о том, что демонстрация насилия на теле‑ и киноэкранах усиливает агрессивные тенденции как у детей, так и у взрослых.