Заглавная страница
Избранные статьи
Случайная статья
Познавательные статьи
Новые добавления
Обратная связь

ТОП 10 на сайте

Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации

Техника нижней прямой подачи мяча.

Франко-прусская война (причины и последствия)

Организация работы процедурного кабинета

Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний

Коммуникативные барьеры и пути их преодоления

Обработка изделий медицинского назначения многократного применения

Образцы текста публицистического стиля

Четыре типа изменения баланса

Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву

Мы поможем в написании ваших работ!

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Влияние общества на человека

Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации

Практические работы по географии для 6 класса

Организация работы процедурного кабинета

Изменения в неживой природе осенью

Уборка процедурного кабинета

Сольфеджио. Все правила по сольфеджио

Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления

Главная Избранные Случайная статья Познавательные Новые добавления Обратная связь FAQ

Надписи на бронзовых сосудах

Стр 1 из 35Следующая ⇒

Тексты надписей (инскрипций) взяты, в основном, из коллекции, составленной Го Мо-жо (1892-1978), крупным специалистом по китайской эпиграфике. Данные тексты печатаются по кн.: История Древнего Востока. Тексты и документы. Под ред. В.И.Кузищина. - М.: Высшая школа, 2002, с.543 – 546

1. Шу Сы-цзы дин

В день бин-у (шан-иньский ван) подарил шускому Сы-цзы двадцать связок раковин в огражденном храме предков. Сы-цзы воспользовался (этим случаем и) изготовил драгоценный трипод дин (в честь своего отца) Фу –гуя. Ван вошел в большую залу храма в девятой луне. Собака, рыба.

2. Дафэн гуй

В день и-хай ван совершил дафэн. Ван обратился к трем сторонам света. Ван совершил жертвоприношение в честь покойного отца вана, мудрого Вэнь-вана и жертвоприношение (в честь) Верховного божества, ибо Вэнь-ван наблюдает за нами, находясь на небесах. Мудрый ван взял в качестве примера достижения своих предков, могучий ван подражал и Чэн-тану, поэтому смог прекратить жертвоприношения иньских ванов.

В день дин-чоу ван устроил пир. Было совершено великое жертвоприношение. Ван подарил Тянь У поздравительный кубок для вина и вознаграждающий винный рог. При этом ван сказал: «Это у меня сегодня праздник!» Тянь У прилежно восхвалил милость вана в надписи на почитаемом сосуде.

6. Лу-бо Дун гуй

В первом месяце вана, когда пятый день месяца пришелся на день гэн-инь, ван так сказал: «Лу-бо Дун. Начиная с твоих дедов и покойного отца, твои предки имели заслуги перед царством Чжоу, помогали расширить его границы на все четыре стороны света, считали милостью волю Неба и возвеличивали её. Ныне ты наследуешь им … Я дарю тебе кувшин ароматного вина из черного проса, колесницу (украшенную металлом и к ней) боковые перекладины с разукрашенным покрывалом, орнаментированную переднюю стенку, алую кожаную попону для лошади, тент для колесницы из тигровой шкуры с алой подкладкой, металлические колокольчики, расписанные тяжи, украшенный металлом хомут, расписной кожаный хомут, четверку лошадей, поводья и узды»

Лу-бо Дун осмелился встать на колени, отвесить земной поклон и, прославляя, выразить благодарность Сынк Неба за необычайную милость: «Я воспользуюсь этим случаем, чтобы изготовить драгоценный жертвенный сосуд гуй (в честь) моего достосславного покойного отца Си-вана. Я буду вечно, (в течение) десяти тысяч лет пользоваться (этим сосудом как) драгоценностью. Мои дети и внуки, беря с меня пример, получат такие же милости».

8. Ху (Яо?) дин

В день и-хай периода цзиван шестой луны первого года правления Сяо-вана (909 или 897 г. до н.э.) ван находился в столице Чжоу, в большом зале Му-вана. Ван так сказал: «Ху! Приказываю тебе прийти на смену твоему деду и покойному отцу и заведовать делами, связанными с гаданием. Дарю тебе красный передник и знамя. Используй их при ведении дел».

Ван находился в Цзин-шу подарил Ху медь …. Ху получил милость …вана. Я, Ху, использую этот металл, чтобы изготовить в честь моего просвещенного отца Цзю-бо сосуд дин для совершения жертвоприношений мясом. Я, Ху, буду им пользоваться при жертвоприношениях десять тысяч лет. Мои дети и внуки будут вечно почитать его как драгоценность

В период цзишэнпо четвертого месяца вана, когда пятый день месяца пришелся надень дин-ю, Цзин-шу находился в И, делая (? …) Ху послал своего младшего сына А подать Цзин-шу жалобу на Сяня, (В ней говорилось: «Я купил пять твоих (т.е. Сяня) рабов у Сяо-фу, использовав в качестве оплаты лошадь и кусок шелка. Сянь, соглашаясь, сказал: Гуа заставил меня вернуть лошадь, а Сяо-фу заставил вернуть кусок шелка, Гуа и Сяо-фу согласились с В и сказали: «В воротах Саньмэнь (у дворца) вана … (находится) деревянная доска (для оповещений). (В согласии с новым договором я) воспользовался металлическими деньгами (?), (чтобы) купить этих пять человек, использовав (для этой цели) сто люэ. (Если) пять человек не будут переданы … доложить. И вот Гуа вновь предстал перед судом и вернул металл». Цзин-шу сказал: «Сянь является человеком правителя и не должен отказываться выплатить Ху (по контракту о) продаже с использованием …. Не должен заставлять Гуа быть двуличным». Ху низко поклонился земным поклоном и, получив этих пять (человек), (имена которых) звучат: Пэй, Хэн, Ли (?), С, Шэн, послал Люя сообщить об этом Гуа. Затем приказал взять вино, барана и три люэ шелка, (принадлежавших) Ху, и использовать (их в качестве подношения, чтобы) привлечь (к Ху) этих людей. Затем Ху (стал) наставлять Гуа, говоря: «Ты пожертвуй А пять связок стрел». (И ещё) сказал: «Необходимо ещё побудить А жить в своем владении, обрабатывать свою землю». И тогда Гуа был вынужден доложить об исполнении приказа и сказать: «Согласен!»

III

В прошлом, в неурожайный год, люди (рабы?) Куана и его слуги (в количестве) 20 человек украли у Ху 50 снопов хлеба. (Ху) подал Дун-гуну жалобу на Куан Цзи. Дун-гун тогда сказал: «Разыщи твоих людей. Если мы их не получим, ты, Куан, будешь строго наказан». Тогда Куан поклонился Ху земным поклоном, (признавая свою вину), и передал ему (в качестве компенсации) пять полей, одного человека поимени Е и трех слуг по имени Ши, Фэй и Дянь и сказал: «)Я0 употребил этих четырех человек, (чтобы) искупить свою вину». И добавил: «У меня нет ничего из того, что было украдено. Справедливый (?) … не …я».

Ху снова подал жалобу на Куан Цзи. Ху сказал: «Необходимо возместить (мне) за мой (потерянный) хлеб». И тогда Дун-гун сказал: «Куан Цзи! Возьмести Ху 50 снопов хлеба и еще 50 снопов, а всего 100 снопов. Если в следующем году не возместишь, то отдашь 200 снопов». Поэтому Куан Цзи еще раз пошел навстречу Ху, использовав для этого два поля и одного слугу. Итого он передал Ху семь полей и пять человек. Ху требовал у Куана 150 снопов хлеба.

Вопросы для изучения документов №№1-2

1. Каковы религиозные представления китайцев ранней эпохи?

2. Какие надобщинные структуры описаны в текстах?

3. Каковы функции правителя – вана?

4. Какую роль в жизни раннего китайского общества играл культ предков?

5. На каких принципах строились отношения вана и общества?

6. Какие социальные группы выделились в китайском обществе? Как складывались отношения между ними?

7. Чем занимались люди?

Ши Цзин

Ши Цзин (Канон Песен) – одно из древнейших собраний китайской поэзии, его появление датируется эпохой Восточного Чжоу, приблизительно VI-IV вв. до н.э. Поэтические тексты повествуют о любви, патриотизме, труде, раскрывают символы китайской культуры. Переводчиком поэтических текстов, представленных в данной хрестоматии, был известный российский синолог XX века Алексей Александрович Штукин. Жизнь этого ученого была полна испытаний, два раза он подвергался репрессиям со стороны советских властей. Будучи тяжело больным, он всё-таки нашёл в себе силы завершить главное дело своей жизни – перевод Ши Цзин.

ВСТРЕЧА НЕВЕСТЫ

Утки, я слышу, кричат на реке предо мной,
Селезень с уткой[1] слетелись на остров речной...
Тихая, скромная, милая девушка ты,
Будешь супругу ты доброй, согласной женой.

То коротки здесь, то длинны кувшинок листы,
Справа и слева кувшинки, срываю я их...
Тихая, скромная, милая девушка ты,
Спит иль проснётся — к невесте стремится жених.

К ней он стремится — ему недоступна она,
Спит ил проснётся — душа его думой полна;
Долго тоскует он, долго вздыхает о ней,
Вертится долго на ложе в томленье без сна.

То коротки здесь, то длинны кувшинок листы.
Справа и слева мы их соберём до конца...
Тихая, скромная, милая девушка ты,
С цитрой и гуслями[2] встретим тебя у крыльца.

То коротки здесь, то длинны кувшинок листы,
Мы разберём их, разложим их в дар пред тобой[3].
Тихая, скромная, милая девушка ты...
Бьём в барабан мы и в колокол — радостный бой.

ПЕСНЬ О СЫНОВЬЯХ, КОТОРЫЕ НЕ СУМЕЛИ ПОКОИТЬ СТАРОСТЬ МАТЕРИ

Южного ветра живительный ток Веет, лелея жужуба росток. Стали красивы и нежны ростки — Высохла мать от забот и тоски. Южного ветра живителен ток. Вырос жужуб, тёплым ветром согрет. Ты, наша мать, и мудра и добра, Добрых детей у тебя только нет! В местности Сюнь есть источник один — Много несёт он студёной воды. Семь сыновей нас, а мать и теперь Тяжесть несёт и труда и нужды. Иволга блещет своей красотой, Тонкие трели выводит вдали. Семь сыновей нас у матери, мы Дать её сердцу покой не смогли

ЗАЧЕМ, О ЗАЧЕМ МЫ НИЧТОЖНЫ, БЕДНЫ

Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны
Вдали от родимой своей стороны?
Иль здесь не для вас собрались мы, о князь,
Где едкая сырость и жидкая грязь?[4]

Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны

Вдали от родимой своей стороны,
Назад не идём? Из-за вас без вины
В росе и грязи мы здесь мёрзнуть должны!

ВЫШЕЛ Я ИЗ СЕВЕРНЫХ ВОРОТ

Вышел я из северных ворот,
В сердце боль от скорби и забот.
Беден я, нужда меня гнетёт —
Никому неведом этот гнёт!
Это так, и этот жребий мой
Создан небом и судьбой самой.
Что скажу, коль это жребий мой?

Службой царскою гнетут меня,
Многие дела томят меня,
А приду к себе домой — опять
Все наперебой корят меня.
Это так, и этот жребий мой
Создан небом и судьбой самой.
Что скажу, коль это жребий мой?

Службы царской гнёт назначен мне,
Он всё больше давит плечи мне,
А приду к себе домой — опять,
Кто из близких не перечит мне?
Это так, и этот жребий мой
Создан небом и судьбой самой.
Что скажу, коль это жребий мой?

ТАМ ПРОСО СКЛОНИЛОСЬ ТЕПЕРЬ

Там просо склонилось теперь к бороздам,
Там всходы взошли ячменя...
И медленно я прохожу по полям,
В смятении дух у меня.
И всякий, кто знает меня, говорит,
Что скорбь в моём сердце и страх.
А тот, кто не знает меня, говорит:
«Что ищет он в этих полях?»
О неба лазурная даль в вышине,
Кто пыль запустенья разнёс по стране?

Там просо склонилось теперь к бороздам,
Ячмень колосится давно...
И медленно я прохожу по полям,
И сердце смятеньем полно.
И всякий, кто знает меня, говорит,
Что скорбь в моём сердце и страх.
А тот, кто не знает меня, говорит:
«Что ищет он в этих полях?»
О неба лазурная даль в вышине,
Кто пыль запустенья разнёс по стране?

III

Там просо склонилось теперь к бороздам,
Зерно налилось ячменя...
И медленно я прохожу по полям,
Как тесно в груди у меня!
И всякий, кто знает меня, говорит,
Что скорбь в моём сердце и страх.
И тот, кто не знает меня, говорит:
«Что ищет он в этих полях?»
О неба лазурная даль в вышине,
Кто здесь запустенье разнёс по стране?

УДАРЫ ЗВУЧАТ ДАЛЕКИ, ДАЛЕКИ

I Удары звучат далеки, далеки... То рубит сандал дровосек у реки, И там, где река омывает пески, Он сложит стволы и сучки... И тихие волны струятся — легки, Прозрачна речная вода... Вы ж, сударь, в посев не трудили руки И в жатву не знали труда — Откуда ж зерно с трёхсот полей В амбарах ваших тогда? С облавою вы не смыкались в круг, Стрела не летела из ваших рук — Откуда ж висит не один барсук На вашем дворе тогда? Мы вас благородным могли б считать, Но долго ли будете вы поедать Хлеб, собранный без труда?

II Удары звучат далеко, далеко... Колёсные спицы привычной рукой Тесал дровосек над рекой. На берег он сложит те спицы свои. Над гладью недвижной воды покой, Прозрачна речная вода. Но хлеб ваш посеян не вашей рукой, Вы в жатву не знали труда. Откуда же, сударь, так много снопов На ваших полях тогда? Мы вас благородным могли бы счесть, Когда б перестали вы в праздности есть Хлеб, собранный без труда!

III Далёкий топор всё звучал и звучал — Ободья колёс дровосек вырубал. И ныне обтёсанный, крепкий сандал Он сложит на берег реки. Кругами расходится медленный вал, Прозрачна речная вода... Нет, наш господин ни в посев не знал, Ни в жатву не знал труда — Откуда же триста амбаров его Наполнены хлебом тогда? Он с нами охоты не вёл заодно, И дичи из лука не бил он давно, Откуда ж теперь перепёлок полно На этом дворе тогда? Коль он благородным себя зовёт, Пускай же не ест без тревог и забот Хлеб, собранный без труда!

БОЛЬШАЯ МЫШЬ

Ты, большая мышь, жадна,
Моего не ешь пшена.
Мы трудились — ты хоть раз
Бросить взгляд могла б на нас.
Кинем мы твои поля —
Есть счастливая земля,
Да, счастливая земля!
В той земле, в краю чужом
Мы найдём свой новый дом.

* * *

Ты, большая мышь, жадна,
Моего не ешь зерна.
Мы трудились третий год —
Нет твоих о нас забот!
Оставайся ты одна —
Есть счастливая страна,
Да, счастливая страна,
Да, счастливая страна!
В той стране, в краю чужом,
Правду мы свою найдём.

* * *

На корню не съешь, услышь,
Весь наш хлеб, большая мышь!
Мы трудились столько лет —
От тебя пощады нет.
Мы теперь уходим, знай,
От тебя в счастливый край,
Да, уйдём в счастливый край,
Да, уйдём в счастливый край!
Кто же в том краю опять
Нас заставит так стонать?

КНЯЗЬ НА ОХОТЕ

Чёрная блещет железом четвёрка дородных коней,
Собраны в руку возницы три пары поводьев-ремней,
Князь в колеснице сидит, и любимые слуги его
Ныне охотиться будут и вслед выезжают за ней.

Гонят по времени года пригодных для жертвы самцов[5],
Те, что пригодны для жертвы, ныне самцы велики!
Князь лишь прикажет вознице левей колесницу держать,
Пустит стрелу и сразит он — все стрелы у князя метки.

Северным парком с охотой теперь отправляется князь,
Кони привычною рысью в четвёрке бегут, торопясь.
Лёгкая едет повозка, звенят в бубенцах удила —
Гончих собак и легавых для травли она повезла!

О ПОХОДЕ ВОЕВОДЫ ИНЬ ЦЗИФУ НА ГУННОВ[6]

В шестую луну объявили тревогу, тревогу,
Ряды боевых колесниц приготовив в дорогу;
Четверки коней горячи и сильны в колесницах.
Погружены латы из кожи обычные. Трогай!
В свирепом напоре кидаются гуннов отряды,
И нам торопиться навстречу кочевникам надо...
Так царь свое войско в далекий поход высылает,
Чтоб в царстве его укрепились и мир, и порядок.

Масть в масть наши кони и силою равно богаты,
И к правилам боя коней приучили солдаты.
Мы в эту шестую луну приготовили воинам
И шлемы из кожи, и наши обычные латы.
Коль скоро одежды у нас приготовлены были,
В один переход тридцать ли[7] мы за день проходили.

Так царь свое войско в далекий поход высылает,
Чтоб сыну небес помогли утвердиться мы в силе.

III

И кони в четверках телами массивны и длинны,
И были огромны широкие конские спины!
И ваши войска лишь на гуннские орды напали —
Прекрасные подвиги наши пред всеми предстали!
И полны величья и вместе почтенья мы были,
В трудах боевых выполняя повинности наши,
В трудах боевых выполняя повинности наши,
Державе царя мы отныне покой утвердили.

Но гунны, вперед не подумав, доверились силе —
Свой строй развернув, они Цзяо[8] и Ху захватили,
И заняли Хао, и вторглись в пределы Шофана,
И вышли на северный берег Цзинхэ без изъяна.
Но сокол на знамени тканом сияет узором,
И белые вымпелы блещут, горят перед взором!
И десять больших боевых колесниц устремились —
Дорогу вперед нам открыли могучим напором.

Ровны и покойны щиты боевой колесницы:
Передний и задний на ось равномерно ложится.
Могучие кони подобраны в каждой четверке,
Могучие кони обучены строю возницей.
И наши войска нападают на гуннские орды,
Походом на северо-запад идем к Тайюани.
В правленъе страной, как и в воинском деле, Инь Цзифу
Для тысячи царств образцом и примером предстанет.

Пирует Инь Цзифу — он рад — миновали невзгоды,
Обильное счастье он принял на многие годы...
Домой возвращается войско из дальнего Хао,
И кажутся вечностью долгие наши походы...
Вином угощая, пирует Инь Цзифу с друзьями,
В жиру черепаха, раскрошенный карп перед вами.
И кто здесь пирует? — Чжан Чжун,

повсеместно известный

Сыновним почтеньем и братской любовью, с друзьями.


О ПОХОДЕ ВОЕВОДЫ ФАН ШУ НА ЮЖНЫХ ВАРВАРОВ [9]
I Отправляясь, они молочай собирали И на новых полях, что запаханы год, Па полях, что весной лишь они запахали... Фан Шу прибыл, он войско уводит в поход. Здесь его колесницы, три тысячи счетом[10], — Это рати защита, солдаты за ней. Фан Шу войско ведет и теперь выезжает На четверке своих черно-серых коней. И четверка вперед черно-серая мчится: Боевая краснеет его колесница! Верх — циновки, колчан — из тюленевой кожи, В бляхах кони и вожжи в руках у возницы. II Отправляясь, они молочай собирали И на новых полях, что запаханы год, И на пашнях, лежащих у самых селений... Фан Шу прибыл — он войско уводит в поход. Все его колесницы, три тысячи счетом, И драконы, и змеи в сверканье видны... Фан Шу войско ведет и вперед выезжает; Втулки в коже, в узорном ярме скакуны! И звенят в удилах колокольчики звоном. Фан Шу видим в одежды вождя облаченным, Наколенники ярким багрянцем сияют, И подвески бряцают⁹ нефритом зеленым! III Быстро, быстро вперед устремляется сокол, И до неба стремит он высокий полет. Но садится и он и тогда отдыхает, Фан Шу прибыл, он войско уводит в поход! И его колесницы, три тысячи счетом — Это рати защита, солдаты за вей. Фан Шу войско ведет и в поход выезжает, Гонгиста ли бьет барабанщик звучней?[11] Фан Шу, рати построив, им вымолвил слово, Знаменит он, и речь и верна, и сурова. Барабаны размеренно бьют наступленье, И отбой барабанная дробь бьет нам снова. IV Как вы, варвары цзинской земли¹¹, бестолковы Стать врагами посмели великой стране! Фан Шу — старец великий, преклонный годами, Силу дали советы его на войне. Фан Шу войско ведет и теперь выезжает, Толпы схвачены... Пленных к допросу ведут. Без числа боевые идут колесницы, В нарастающем грохоте снова идут. Точно грома удары и грома раскаты. Слово старца великого крепко и свято! Прежде в дальних походах разбиты им гунны. Смирны южные варвары, страхом объяты.

ОДА О ВОСПИТАНИИ

I Пусть Птица-певунья собою мала — Способна до самого неба взлетать... Какая на сердце мне давят печаль, Лишь только я предков начну вспоминать! И я до рассвета уснуть не могу — Покойные в думах отец мой и мать. II Кто ровен и мудр, хоть и выпьет вина, Себе господин, в нем приятность видна. А кто неумен да невежда притом, День за день все больше сидит за вином. Но каждый да помни о долге своем: Судьбу утеряв, не воротишь потом! III В глубокой долине растут бобы, Я вижу: народ собирает их. Не жаль шелкопряду детей своих — Порою оса похищает их. Добру научите детей своих — Подобными вам воспитайте их! IV Иль на трясогузку ты бросишь свой взор — Она и поет, и летит на простор... Вперед, что ни день, я все дальше иду, Шаг с каждой луной ускоряй — все не скор! Пораньше вставай и попозже ложись — Родившим тебя да не будешь в укор. V Вот птица порхает, что в тутах живет, — Клюет она, с тока таская, зерно... О, горе вдовицам у нас и больным — Им, сирым, в темницах страдать суждено. Лишь с горстью зерна выхожу со двора Гадать, как идти мне стезею добра. VI Будь мягок, почтенья исполнись к другим, Как птицы, что сели на ветви дерев. Мы, будто приблизяеь к обрыву, стоим — Будь чуток с другими и сдерживай гнев, Будь так осторожен, как тот на пруду, Кто первым проходит по тонкому льду.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ПРЕДКАМ

Густые, густые терновники скрыли поля;
От терний колючих очищена эта земля.
Издревле трудились зачем над прополкой земли?
Чтоб просо мое и ячмень в изобилье росли!
И просо мое все пышней и пышней что ни день.
Прекрасный, прекрасный на пашне густеет ячмень.
И хлеб мой в амбарах, и хлеба в амбарах полно,
В бесчисленных кучах на поле осталось зерно.
Довольно зерна для еды и питья соберу
И жертвою предков почту на обильном пиру.
Да их заместитель[12], покоясь, отведает блюд,
Да счастьем великим меня наградит он за труд.

С почтеньем, с почтеньем достойным иду наконец
Для жертвы чистейших избрать и быков, и овец.
Я жертвы и в осень и в зиму вершу что ни год.
Кто шкуры сдирает, кто варит, а кто подает,
Кто мясо раскладывает, кто подносит скорей,
Стоит прорицатель, чтоб духов встречать у дверей[13].
И жертва готова, и блеском наполнен мой храм,
И званые предки явились в величии к нам!
И духохранитель[14] поел, исполняя обряд,
И я, яз потомков почтительный, счастлив и рад.
И счастьем великий меня награждают за труд,
На тысячи лет долголетьем безмерным дарят.

III

С почтеньем очаг возжигают — достойно хвалы,
И с жертвенным мясом готовят большие столы.
И жарят, кто мясо, кто печень, тогда на огне,
В смирении строгом присутствовать — старшей жене;
И много сосудов расставила ныне она.
Я званым гостям наливаю в их чары вина;
Ответные чары скрестились с различных сторон,
И весь мы исполним обряд, как предпишет закон.
Улыбки и наша беседа пристойны вполне.
И духохранитель является ныне ко мне.
И счастьем великим меня награждают за труд,
На тысячи лет долголетием мне воздадут!

В служенье я силы свои истощил; говорят,
Что без упущений исполнен великий обряд.
Придет прорицатель искусный, и скажет мне он:
«Потомок сыновнепочтительный, ты награжден.
Душисты сыновние жертвы во храме твоем,
И духи довольны весьма и едой и питьем.
И сотнями благ, возвещают, тебе воздадим,
И в срок надлежащий, по правилам строгим твоим.
И в жертву ты ныне и просо принес, и зерно,
И в должном порядке разложено было оно.
За это ты примешь немало великих наград
И благ мириады — десятки таких мириад!»

Закончено все — и великий, и малый обряд,
И в колокол бьют, наконец, барабаны звучат.
Потомок сыновнепочтительный занял престол.
И вновь прорицатель искусный к нему подошел:
Вещает, что духи упились довольно... И вот
В величье своем замещающий духов встает.
И бьют барабаны и колокол духам вослед —
Ушел заместитель, и духи уходят, их нет.
И слуги приходят и старшая с ними жена,
И без промедленья остатки уносит она.
И дяди одни остаются и братья со мной,
И только для родичей пир приготовлен иной.

Вот входят в покой музыканты, я слышу игру —
Тогда насладись величанием здесь на пиру.
И подали яства твои, и расставили в ряд,
Здесь нет недовольных, здесь каждый и счастлив,

и рад:

Он вдоволь напился, и яством насытился он.
И малый и старый встают, отдавая поклон:
«Все духи довольны весьма и едой и питьем.
Тебе, государь, долголетие в доме твоем!
Ты жертвы принес по порядку за все времена,
Сыновний свой долг, как и надо, свершил ты сполна.
Сыны за сынами, за внуками внуки подряд
Твои приношенья своими надолго продлят».

Вопросы для изучения документов №3

1. Какой тематике посвящены тексты из Канона Песен?

2. Какие символы культуры упоминаются в текстах? Раскройте их смыслы.

3. Какие ценности культивируются в текстах песен?

4. Какие социальные проблемы поднимаются авторами поэтических произведений?

5. Найдите в текстах сюжеты, раскрывающие отношение авторов текстов к справедливости и несправедливости, бедности, богатству, неэффективному управлению, праздности, эксплуатации, поискам «счастливой земли», к привилегиям князей. Попытайтесь раскрыть смыслы этих концептов.

6. Каковы особенности героических песен?

И-Цзин

Китайская «Книга перемен» (И Цзин) насчитывает почти три тысячи лет. Главной идеей книги является идея изменчивости. Наблюдения над природой позволили древним китайцам сделать открытие, что мир состоит из темного и светлого начала. На основе этой идеи была построена практика гадания. В данной хрестоматии приведены отрывки из «Книги Перемен», которая сложилась при династии Чжоу. Тексту «Книги перемен», который выделен жирным шрифтом, предпослан комментарий. Книга содержит 64 гексаграммы – графических символа. Каждый символ состоит их шести черт. Черты бывают двух видов: цельные (сильные) – символизируют активное состояние, свет, напряжение, а вторые, прерванные посередине (слабые) – пассивное, тьму, податливость. «Книга перемен» является ценным источником для изучения древнекитайского общества.Печатается по кн.: «И-Цзин. Древняя китайская «Книга Перемен». Перевод Ю.К.Шуцкого. – М.: Эксмо-пресс, 2001, с. 9 — 112.

№1. Цянь. Творчество

Здесь творчество рассматривается в его самом чистом виде. Это прежде всего – акциденция неба как олицетворения творческой силы, которая лежит в начале всего существующего. Она, как универсальная сила, принципиально не может иметь никаких препятствий в своем развитии, которому благоприятствует то, что эта сила является совершенно стойкой.

Совершенный человек может в своей деятельности полностью проявить такое творчество, которое благотворно отражается на всем его окружении. Вот почему в тексте сказано:

Творчество.