Зарождение и развитие историографии на Древнем Востоке.

Римская историография

Римская историография, испытывая на себе влияние греческой, имеет некоторые особенности. Среди литературных жанров историография в Древнем Риме пользовалась наибольшим авторитетом. Ее представители принадлежали к господствующим слоям общества, в качестве политических деятелей они энергично вмешивались в историю, а впоследствии посвящали себя историографии (исключение — Ливий), видя в ней возможность проводить свою политику другими средствами. Поэтому римская историография служила прежде всего целям политической пропаганды, разъяснению и оправданию внешней и внутренней политики Древнего Рима.

Историография занималась преимущественно историей Рима, история Италии и провинций отражалась в меньшей степени. Сознание исторической непрерывности основывалось на истории достижений своих предков, поэтому римская история излагалась от основания Рима как история правящих династий.

В греческой историографии сильнее, чем в римской, проявились черты морально-воспитательных поучений (греческая история представлялась как образцовая). Римская историография, особенно в начальном периоде развития, испытывала сильное влияние ( как по форме, так и по содержанию) составлявшихся Великим понтификом ежегодных таблиц (анналов).

    Наиболее ранние римские исторические труды были написаны на греческом языке, они преследовали цель оправдать внешнюю политику Рима в грекоязычном мире. В условиях, когда отсутствовала латинская проза, римская историография заменяла литературу.

    Римские поэты Г. Невий и Кв. Энний отразили римскую историю в историческом эпосе. М. Порций Катон первым применил латинский язык в своем историческом труде («Первоисточники»). Он стремился воздействовать на римлян в политических и воспитательных целях и устранить греческий язык из римской национальной историографии.

Вскоре появились первые исторические произведения: сообщения Цезаря о завоевании Галлии и гражданской войне, в которых оправдывались его военные и политические действия; после убийства Цезаря — произведения Саллюстия, в которых был убедительно изображен внутриполитический и моральный упадок Рима.

Ливий поставил перед собой величественную задачу создать полную историю Рима с момента его основания. Главная задача Ливия – собрать предания ранней римской истории и сплавить их в единый связный рассказ, в историю Рима. Предприятие такого рода осуществлялось впервые. Римляне вполне серьезно были уверены в превосходстве над всеми другими народами, считали только свою историю заслуживающей внимания. Вот почему история Рима, рассказанная Ливием, была для римского духа историей всеобщей. Ливий был философствующим историком. Цель его труда моралистична. Он говорит, что его читатели, несомненно, предпочли бы рассказ о событиях недавнего прошлого. Однако он хочет, чтобы они прочли о далеком прошлом, потому что желает преподать им моральный урок тех отдаленных дней, когда римское общество было простым и неиспорченным. Для него ясно, что история гуманистична. «Нашему тщеславию льстит, говорит он, выводить наше происхождение от богов, но дело историка не льстить читателю, а живописать дела и нравы людей».

Никто из них никогда не обратился снова к задаче, поставленной Ливием. После него историки либо просто переписывали его, либо ограничивались простым повествованием о событиях недавнего прошлого. С точки зрения метода, Тацит – это уже упадок.

Тацит однако внес громадный вклад в историческую литературу, но вполне уместно поставить вопрос, был ли он историком вообще. История событий, происшедших в самом Риме, полностью владеет его мыслью, он пренебрегает историей Римской империи либо рассматривает ее с позиций римлянина-домоседа. Да и его взгляд на чисто римские дела крайне узок. На самом деле Тацит плох прежде всего потому, что никогда не задумывался над основными проблемами того дела, за которое взялся. Его отношение к философским принципам истории легкомысленно, он просто подхватывает распространенную прагматическую оценку ее целей в духе, скорее, ритора, чем серьезного мыслителя.

Он хочет научить читателей своего повествования тому, что «хорошие граждане могут быть и при плохих правителях». «Не просто судьба и не стечение благоприятных обстоятельств являются лучшей защитой для знатного сенатора, а характер его личности, благоразумие, благородная сдержанность и умеренность».

Эта установка приводит Тацита к искажению истории, к тому, что он изображает ее в сущности как столкновение личностей, утрированно хороших с утрированно плохими. Тацит рассматривает свои персонажи не изнутри, а извне, без симпатии и понимания, как простое олицетворение пороков и добродетелей.

Последующие историки эпохи Римской империи не только не преодолели трудностей, с которыми тщетно боролись Ливии и Тацит, но никогда и не достигли их уровня. Эти историки все более ограничивали себя решением жалкой задачи компиляции, некритически нагромождая в своих работах все то, что они находили в сочинениях раннего времени.

 

Византийская историография

Сплав античного наследия и христианства – вероятно, наиболее характерная особенность византийской общественной и исторической мысли. Это наблюдалось и в жанрах, и в охвате материала. В частности, от античности перешла любовь к историям, события которых наблюдали сами историки, от христианства – к жанру всемирной истории. В Византии, за исключением самого раннего периода, встречается мало писателей, которые так или иначе не соприкасались бы с богословием.

Одним из самых известных историков раннего периода Византии был Прокопий Кесарийский преуспевший на дипломатической и политической службе при дворе императора Юстиниана I, периоду правления которого и посвящены главные его произведения. (Напомним, именно при Юстиниане был период наивысшего подъема Византийской империи) Но Юстиниан надорвал силы империи. Всё это отражается в двойственности позиции Прокопия. В одних произведениях он прославляет императора, его войны и политику, а в других – («Тайной истории») излагает иной взгляд на состояние империи, облик ее правителей и политической элиты. Он подверг Юстиниана и его окружение критике и моральному осуждению, изобразил его правление как тиранию. Он скорбит о том, что упадок нравов подрывает ее величие.

 

На византийскую историографию оказали особое влияние «Церковная история» Евсевия Кесарийского, теология истории Августина, всемирная «история против язычников в семи книгах» Орозия.

Орозий проповедовал возможность единения светской власти и церкви в отличие от Августина, резко противопоставлявшего государство и церковь в теории двух градов. Особенность: сильная приверженность античной традиции сочеталась со слабым заимствованием достижений других культур (Это происходило также от чувства культурного превосходства).

В VII–XII вв. основным жанром становится всемирноисторическая хроника, которая основывалась на библейской версии человеческой истории от сотворения мира. Но уровень критического метода источников были низким, хронисты широко использовали всевозможные легенды и баснословные рассказы, не отделяя их от достоверных сведений.

 В XI–XII вв. византийская историография переживает подъем: появляется ряд выдающихся авторов, которые создали яркие произведения, выходящие за рамки канона всемирно-исторической хроники, в том числе историко-мемуарного характера. Главными жанрами историографии были хроника и история, которые сильно различались между собой. Но шел поиск возможностей синтеза обоих жанров. Сумел преобразовать хронику в историю, был крупнейший историк Михаил Пселл. Его «Хронография» посвящена столетнему периоду византийской истории. Каждая глава сочинения Пселла посвящена определенному императору. Сам Пселл – один из самых интеллектуальных византийских писателей. Михаил Пселл, возводя события истории к воле божественного провидения, в то же время считал необходимым исследовать их земные причины и результаты. Подобно наиболее глубоким античным исследователям, он не ограничивал объяснение внешнеполитических поражений своей страны иноземными нашествиями, а старался обнаружить признаки разложения Византии в периоды ее расцвета.

В XI–XII вв. возобновляется и жанр историй, в которых основное внимание уделяется событиям, очевидцем которых был их создатель, авторской оценке персонажей и явлений. («Алексиада»,написанная в честь отца императора Алексея I Комнина Анной Комниной)

Завершением византийской историографии стало создание ряда сочинений, посвященных истории завоевания Константинополя турками и падению империи

 

14.

7 век. Беда Достопочтенный ввёл отчёт времени от рождества христова.

Важнейший исторический труд Беды — «Церковная история народа англов», был для своего времени крупным достижением. Автор здесь отказался от обычной схемы всемирной хроники и начинает свой труд не от сотворения мира, а с описания островов Британии и Ирландии и вторжения Юлия Цезаря в Британию. Хотя история распростра­ нения и утверждения римско-католической церкви в Англии яв­ляется главной темой «Церковной истории», а рассказы о чуде­ сах занимают немало места, но и для политической и даже со­циально-экономической истории Англии VI—VII вв. труд Беды является важнейшим источником.(легенды, чудеса).

Этот ученый монах получал информацию из разных частей страны; он располагал и ценными официальными документами, в том числе копиями некоторых писем из папского архива. За созданием «Церковной истории» следил с интересом король Нортумбрии Цеовульф, которому ее главы пересылались по мере их заверше­ ния. О значении, которое придавали этому труду и в более позд­нее время, свидетельствует перевод его королем Альфредом Вели­ ким с латинского на англо-саксонский язык.

Процесс раздачи земель «народных» (фолклэнда) в феодаль­ную собственность (буклэнд) и обращения сидящих на этих: землях свободных крестьян в феодально зависимых рисует и «Цер­ковная история Англии». У Беды при всей его склонности к на­зидательным рассказам о чудесах сильно выражено чутье истори­ческой действительности, что делает его произведение единствен­ным в своем роде источником весьма ценных социально-экономи­ческих сведений.

Что касается Англии, то здесь в историографии на протяже­нии всего XI в. вообще не появилось ничего достойного внима­ния. В некоторых монастырях велись анналы, составлявшие про­должение «Англосаксонских хроник» — древнейшего на Западе исторического произведения на национальном языке, — но такой примитивной регистрацией событий и ограничивалась вся исто­риографическая деятельность.английских монахов.

Толчком к развитию английской историографии с конца XI в. послужило нормандское завоевание. Немалое значение имело и то обстоятельство, что в Англии XII в., особенно при Генрихе II, «историография становится как бы официальным орудием правительства».³⁷

Эадмер (ум. 1124), ближайшего советника архиепископа Ансельма Кен-терберийского - «История нововведений в Англии»,³⁸ Эадмер подчеркнул отноше­ние церковных и англосаксонских кругов к нормандскому завоеванию и его последствиям. На про­тяжении всего труда он неоднократно дает понять, что «новое» гораздо хуже «старого», привычного, унаследованного от англо­саксонских предков. В первую очередь это относится к новому устройству английской церкви при Вильгельме Завоевателе.

Признает притязания Вильгельма на английский трон вполне законными, а гибель англосаксонского короля Гарольда рассматривает как божью кару за нарушение им клятвы. Эадмер видит в нормандцах и французахврагов своего народа.

 «Истории» Эадмера присущи слишком многие традиционные черты средневековых хроник. Нельзя, однако, не при­знать, что в отношении единства плана, трактовки главной темы, сознательного применения определенного исторического метода это произведение было для своего времени явлением выдающимся.

 «Деяния английских королей» Уильям Мэмсберийский.

Его позиция по отношению к новым порядкам, созданным завое­ванием, несколько отличаеться от по­зиции англосакса Эадмера. Уильям не осуждает нового только потому, что оно новое. Он находится под явным влиянием нор­мандской придворной культуры. Уильям со скорбью отмечает тягостные для англосаксов последствия нормандского завоевания. Прежние хо­зяева страны оказались в подчиненном положении.В «Истории английских королей» Уильям Мэмсберийский вы­ходит за рамки национальной истории и уделяет много внимания Франции, Германии, Италии, а также крестовым походам и дру­гим событиям, представлявшим интерес для всей Западной Ев­ропы.

Третьим главным произведением Иоанна Сольсберийского, оставшимся незаконченным, является «Папская история» за годы 1143—1152. Здесь формулиро­ваны задачи истории, о чем уже говорилось выше), и дается ряд замечательных исторических портретов — Бернарда Клервосского, Гильберта Перретанского, Арнольда Брешианского, пап Евгения III и Адриана IV, То­маса Бекета, близкого друга автора, которому он посвятил глав­ный труд своей жизни «Поликратикус».

Историч. Концепция И.С, направлена против дуализма и про­виденциализма Августина Блаженного. История для него — «свободная игра сил», в которой решающую роль играет не бог, а человеческая личность с ее индивидуальными психологическими особенностями. История — это сфера чисто человеческих дел и событий. В отличие от Августина Ио­анн Сольсберийский думает не о конце земной жизни человече­ства, а об исправлении общества рациональными средствами. Исторические портреты и характеристики, которых так много в произведениях английского философа и историка, — это прямое следствие его убеждения, что фактором истории является не бог, а человек.⁶¹

Иоанн Сольсберийский нигде прямо не высказывает своего отношения к августиновской или иеронимовской периодизациям истории: первую он просто игнорирует, вторую косвенно крити­кует, подчеркивая свое несогласие с идеей «вечности» Римской империи и ее «переноса». Древнюю империю он считает погиб­шей, а немецких королей, претендующих на всемирную власть римских цезарей, называет (как, например, Фридриха I) выскоч­ками и тиранами.

В 6-й книге «Поликратикуса» он сравнивает общество с человеческим организмом:духовенство — это душа общества, государь — его голова, государственный совет — сердце,' чиновники и воины — руки, сборщики налогов и мелкие королевскиеслуги — внутренности, крестьяне — ноги, сюда же он относит и
другие «добывающие» сословия — рабочих, обрабатывающих шерсть, дерево, металлы, людей «низких» профессий, Последнее сравнение свидетельствует об аристократически-феодальном презрении автора даже к богатому купечеству.

Га́льфрид Мо́нмутский – «история бриттов» - главный сюжет: деяния короля Артура.

Гальфрид утверждает, что источником послужила «некая весьма древняя книга на языке бриттов».

13-15 век.

Что касается английских хронистов, то они предпочитают ла­тынь; но англо-нормандские историки и поэты пишут по-французски.

Особенно заметен в XIV—XV вв. упа­док основных видов монашеской исторической литературы — ан­налов, хроник, житий — на латинском языке, предназначавшейся в основном для читателей из духовенства.

Центр: Сент-Албанское аббатство.

1-ый известный историк – Р. Уэндовера - «Цветы истории» примерно до 1200 г. представляют просто собра­ние выписок из более ранних произведений, но затем вплоть до 1235 г. следует самостоятельный рассказ хрониста о современных ему событиях, являющийся главным источником для истории Ан­глии данного периода. После смерти этого хрониста аббат Сент-Албанса поручил Матвею Парижскому пересмотреть, дополнить и продолжить «Цветы истории»­.

Результатом его работы явилась огромная по объе: «Большая хроника» в которой последние два с половиной томаполностью написанные Матвеем, охватывают период 1235-1259 гг..

Сделанное автором извлечение из «Большой хроники»: так называемая «Малая история» за 1067—1253.

Возмущается назначениями ино­земцев на высокие должности в церкви, расточением английских богатств, продажностью папской курии, притеснениями, которые' испытывало и от нее, и от английских королей духовенство

Он страстный защитник привилегий бенедиктинских монасты­рей и их аббатов

В Англии после смерти Матвея Парижского мало-помалу сни­жается значение «исторической школы» Сент-Албанского аб­батства. Наиболее известные продолжатели Матвея — в XIV в. Ришенджер, в XV в. Уолсингем, значительно уступают Матвею во всех отношениях.⁹ Со смертью Уолсингема (ок. 1422) летописа­ние в Сент-Албансе вообще заглохло.

Томас Уолсингем давшеий подробный отчет о событиях 1377—1422 гг., в том числе о восстании Уота Тайлера.

Джон Малдевил «Описание путешествия по стр. др. Востока»

Джон Тревид «Всемирная история в 7 томах».

Томас Хоклиф – писал поэмы, «Деяния римлян», «О принципах правления»(Генрих 5).

В 15 веке особая популярность – городские хроники…«Лондонские анналы» 1194—1330 гг

 

Зарождение и развитие историографии на Древнем Востоке.

Именно на Востоке появились первые исторические произведения в широком смысле слова.

1) Древнейшим известным нам памятником историографии является запись на Палермском камне( вт. пол. III ты­с. до н. э.) в нём - главные элементы летописи: хронологическая последова­тельность событий - определяется сменой царей и счетом годов каждого царствования, политическая тенденция - выражена встремлении возвеличить фараона, выставить его арямым преемником богов, некогда якобы правивших Египтом, преувеличить его богатства и могущество и практическое на­значение.!!! уже здесь история фальсифицируется (путем раздувания раз­меров добычи, и путем умолчания о потерях и пораже­ниях).

!!!ни подлинного исторического повествования, выявляющего связь причин и следствий, ни представления об истории как изменении во времени древние египтяне так и не создали до конца существования их государства.

 Военно-политиче­ская борьба государств изображается как борьба их богов между собою. Почитание богов, исполнение религиозного ритуала - главный фактор истории. (древневавилон. Хроника - хроника Вейднера).

В периоды Но­вовавилонского царства и персидского завоевания истор. сообщения сохраняяют форму письменных отчетов царя богу, имеющих целью обеспечить ему милость этого бога(данные о возведении новых храмов или об удачных охотах на диких зверей). + ещё одна цель: устрашение подданных(детальный рассказ о беспощадном подавлении народных восстаний) с рисунками. + сознательное искажение фак­тов. примером - сообщение Ашшурбанипала (VII в. до н. э.) о завоевании им Египта.!! в исто­риографии древневост. обществ мы не обна­руживаем следов критической мысли.

В буржуазной историографии принято считать первыми «на­стоящими» историками Египта и Вавилона жрецов Манефона и Бероса. (рассказы о чудесах+списки царей со сведениями о событиях каждого царст­вования).

  Исторической литературе.древних народов Ближнего Вос­тока буржуазная наука противопоставляет Библию (точнее,. Ветхий завет - это сборник древнеевр. про­изведений миф., рел., филос., юр. содержания, написанных анонимными авторами от X до II в. до н. э. В основе - лежат жрече­ские или царские анналы. Наличие источни­ков устной и письменной традиции порождало противоречия, ко­торые не в состоянии были устранить последующие редакции Библии.^. Там - та же хронологическая система, та же религиозная концепция хода истории, те же задачи политического и морально-религиоз­ного воспитания масс «в страхе божьем», в послушании жре­честву и царской власти, то же отсутствие критического духа и скепсиса в отношении источников..

Особенности:в книгах Биб­лии отразилась партийная и классовая борьба в древнееврейском обществе; тенденция возлагать вину за все политические неудачи и катастрофы на царей, и т. п.;удельный вес народных преданий в библейских исторических книгах также значительно больший, чем в литературе других во ст. народов.; обнаруживается вполне реал. подход к событиям прошлого.;единственным факто­ром и движущей силой истории является древнееврейский бог Яхве. Согласно этому представлению, все в истории совершается путем прямого действия Яхве: по его воле, по намеченному им плану создаются и рушатся царства, процветают и падают на­роды. Эти мысли получили законченное выражение в «пророчест­вах» книги Даниила.

Дальнейшее развитие этой концепции дано в «От­кровении Иоанна Богослова», или «Апокалипсисе», которые провозгласили четвертым и последним царством Римскую империю.

Однако при определении историографической ценности Биб­лии в целом необходимо исходить не из исторических достоинств некоторых ее книг, но из ее общей теократической, богословской установки. «Авторов почти всех ее частей интересовала в сущ­ности не живая историческая действительность, а отношение из­раильского и иудейского общества к богу, к выполнению законов бога»