Московские князья и православная церковь

Историк не может игнорировать ту могущественную силу, которая в средние века воплощалась в церкви. Православная церковь на Руси обладала большим количеством земельных имуществ в городах и вне городов. Монастыри и церкви пользовались особыми льготными правами, а епископы и игумены были могущественными феодалами, с которыми приходилось считаться самим великим князьям.

Большое значение церкви как феодальной силы было учтено московскими князьями. Они выступали защитниками чистоты православия и пользовались поддержкой церкви в конфликтах с другими князьями. С особой силой эта поддержка сказалась в 1329 году, когда Иван Калита по приказанию хана ходил выгонять из Пскова бежавшего туда тверского князя Александра Михайловича. Псковичи горячо поддержали Александра, отказавшегося ехать в Орду, но Калита обратился к митрополиту Феогносту, который послал «проклятье и отлучение на князя Александра и на пьсковичь»¹. Так православная церковь применила любимое средство католического духовенства, столь часто прибегавшего к помощи интердикта — отлучения от церкви. Это было грозное оружие в руках духовенства. Оно действовало как удар молота на слабые души суеверных людей: закрывались церкви, прекращалось богослужение, переставали крестить младенцев, вен-

стр.180

чать вступающих в брак, отпевать покойников. То, чего Калита не мог добиться оружием, было достигнуто церковью. Страх отлучения заставил Александра Михайловича покинуть Псков, чтобы проклятие не легло на город. Так пишет летописец, благоприятно настроенный к тверскому князю. Новгородский автор говорит проще: псковичи выпроводили князя Александра от себя.

К закрытию церквей и запрещению выполнять церковные обряды московские князья прибегнули во время конфликта с нижегородским князем. Игумен Сергей Радонежский затворил церкви в Новгороде.

В середине XV века великий князь Василий Темный, как защитник православия, выступил против самого митрополита Исидора, принявшего унию православной церкви с католической под главенством папы. Понимая, что уния не может состояться без согласия московского князя, «Еугений епископ, раб рабом божиим» обращался к московскому великому князю как покровителю православной церкви в России, но встретил в нем яростного противника. Православная церковь была сохранена от унии «обличением богом вразумляемого великодержавного Васильа Васильевича, в благочестии цветущаго царя всеа Руси» ¹.

Московские великие князья нашли в митрополитах своих непосредственных помощников и «потаковников», одобрявших даже такие поступки великих князей, которые в других случаях вызвали бы безусловное церковное обвинение и даже отлучение. В этом смысле особенно показательна позиция митрополита Феогноста, непосредственного преемника первого московского митрополита, по вопросу о третьем браке великого князя Симеона Гордого. Похоронив свою первую жену, литовскую княжну Ауйгусту, названную в крещении Анастасией, великий князь женился на дочери одного из мелких князей, Евпраксии. На следующий год Симеон отослал вторую жену на Волок к отцу и через некоторое время женился в третий раз на тверской княжне Марии. Этот поступок московского князя не вызвал особого осуждения летописцев при всей своей необычности и дерзости, хотя разводы в древней Руси были явлением исключительным и строго запрещались церковью. Даже в XVII веке только первый брак считался полностью законным, третий же брак московские книжники выразительно называли «свинским житием». Митрополит выражал свое недовольство поступком Симеона Гордого только для вида. Вскоре после вступления Симеона в третий брак он сам и митрополит Феогност послали в Царьград «о благо-

стр.181

словении» третьей женитьбы, и патриарх освятил своим авторитетом, купленным русскими деньгами, явное беззаконие ¹. По-иному к этому отнеслись русские люди, среди которых ходили разные слухи. Рассказывали, что вторую жену Симеона «великую княгиню на свадьбе испортили; ляжет с великим князем, а ему кажется мертвец». Приведенное известие говорит о каком-то отвращении, быстро внушенном молодому Симеону его второй женой. Конечно, такая версия не могла быть приемлемой для официальных московских кругов. Поэтому сложилась легенда о бесплодии Евпраксии в течение двух лет как о причине развода. Дерзость и своеволие Симеона сказались и в его дальнейших поступках. Отослав свою жену обратно к ее отцу на Волок, Симеон велел ее выдать замуж, и опозоренная Евпраксия сделалась женой князя Федора Красного, родоначальницей князей Фоминских.

Московская митрополия

В первой половине XIV века Москва сделалась постоянным местопребыванием русских митрополитов. Трудно переоценить политическое значение утверждения митрополичьей кафедры в Москве. Старая традиция связывала представление о «царствующем городе» с тем местом, где жили государь и митрополит. Пышные богослужения по случаю поставления в епископы, когда в столице собирались высшие иерархи из других городов, постоянные сношения с Константинополем и с княжескими столицами на Руси, встречи и проводы митрополитов и епископов, блестящие церковные церемонии, до которых были так падки средневековые люди, сделались достоянием Москвы. Можно было не признавать притязаний московского князя, но нельзя было под страхом отлучения игнорировать митрополита.

Москва получила неоспоримые преимущества перед всеми другими городами, и московская епархия поднялась неизмеримо выше всех остальных. Митрополит держал в своих руках право поставления епископов и суда над ними и нередко им пользовался; силу его духовной власти испытали даже иерархи таких крупных городов, как Новгород и Тверь. Уже в 1325 году новгородский кандидат Моисей ездил в Москву к митрополиту Петру ставиться на архиепископию и присут-

стр.182

ствовал на погребении Юрия Даниловича вместе с тремя другими епископами ¹. Большие денежные средства стекались в Москву вследствие приезда видных духовных лиц. Ведь устройство церковных дел обходилось недешево; поставление в духовный сан требовало больших расходов.

Многочисленные политические нити сходились ко двору митрополитов, которые имели своими хозяевами в конечном итоге московских князей. Москва была связана с патриархами в Константинополе, с афонскими монастырями, а при их посредстве с южнославянскими землями. Историки, отстаивающие тезис о большем могуществе тверских великих князей по сравнению с московскими, забывают о том, что Москва, а не Тверь была духовным центром России XIV — XV веков. Спор за преобладание между Москвой и Тверью был решен в пользу Москвы уже тогда, когда преемник Петра митрополит Феогност, родом грек, окончательно утвердил свое местопребывание в Москве.

По каким же причинам митрополиты выбрали своей резиденцией Москву? Любопытные соображения по этому поводу высказал Пл. Соколов, по мнению которого московские князья предоставили митрополитам особо важные льготы по сравнению с тем, что получали епископы в других княжествах.

Около 1392 года великий князь Василий Дмитриевич и митрополит Киприан заключили договор «о домех о церковных и о волостех и о землях и о водах и о всех пошлинах о церковных»². Митрополичьи земли были освобождены от подчинения великому князю и его слугам. Договор устанавливал иммунитет монастырских сел, впрочем, пользовавшихся этим иммунитетом и раньше.

С течением времени митрополичьи владения сильно расширились, сохраняя свое особое положение государства в государстве. Митрополит со своим двором, боярами и слугами, занимал «превысокий степень старейшинства». Он владел большими земельными имуществами, разбросанными в различных районах тогдашней России. Для заведывания ими при митрополите состоял штат бояр, слуг и приказчиков. На торжественном и цветистом языке составителей сборника митрополичьих грамот это были «угодьи пречистыа Богородици и великих чюдотворцев Петра и Алексеа и Ионы и ми-

стр.183

трополичи всеа Руси изстаринныа» ¹. Помимо доходов от митрополичьих вотчин, митрополиты собирали чисто церковные подати: «с церквей дань... зборное, Петровское, Рожественое, и доходы, и урокы, и оброкы митрополичи» ².

Митрополиты пользовались громадной властью над подчиненным ему духовенством, не стесняясь заковывать в кандалы (в вериги железные) провинившихся или непослушных духовных лиц. Право суда и расправы в руках властного иерарха было страшным орудием его господства над духовенством и всеми подчиненными ему людьми. Церковный суд был еще страшнее суда княжеского, по крайней мере не прикрытого рассуждениями о небесном спасении человека, пострадавшего от пытки и несправедливого судебного решения.

Но дело было не только в одних льготах, предоставленных митрополиту, а в том, что московские князья обладали достаточной реальной силой, чтобы поддержать угодных для них кандидатов на митрополичий престол. Немалую роль имело центральное положение Москвы и относительное удобство сношений с Константинополем, куда можно было добраться речным путем по Дону и морским по Азовскому и Черным морям. Наконец, одним из мотивов переноса кафедры, митрополитов в Москву являлось отсутствие в ней своих епископов. Митрополит «всея Руси» не задевал в Москве ничьих церковных интересов.

Иван Калита и митрополит Петр положили начало тому своеобразному соединению светской и духовной власти, которое было характерно для Москвы допетровского времени. Двор великого князя и двор митрополита помещались в непосредственном соседстве; светская власть нашла себе духовную опору, поддерживая в свою очередь всей своей гражданской мощью главу русской церкви — митрополита. Так, маленький Кремль XIV века уже вместил в себя зародыши более позднего «царствующего града Москвы».

Утверждение митрополичьего престола в Москве было ударом по тверским князьям, претендовавшим на первенствующую роль среди русских князей. Поэтому ожесточенная борьба между Тверью и Москвой за преобладание сопровождалась такой же борьбой за митрополичий престол.

В то время как Юрий Данилович тягался в Орде за великое княжение с тверским князем Михаилом Ярославичем, монах одного из тверских монастырей Акиндин, подал констан-

стр.184

тинопольскому патриарху жалобу на митрополита Петра¹. Акиндин был только орудием в руках тверского князя, но для митрополита Петра возникла явная опасность низвержения с митрополичьего стола, так как патриарх уже обещал Михаилу Ярославичу поставить в митрополиты, «кого восхощет боголюбство твое». Однако низвержение митрополита задевало интересы многочисленного духовенства, трогать которое избегали даже золотоордынские ханы. Кроме того, обвинение Петра в том, что он возводит в духовный сан за деньги, в «симониии», едва ли могло сильно скомпрометировать Петра. Ведь покупка и продажа церковных должностей в средние века была явлением постоянным и практиковалась в самой Византии еще больше, чем на Руси. Петр же был политиком настойчивым и смелым². Найдя поддержку у московских

стр.185

князей, он сблизился с ними и не забыл оказанных ему услуг. Петр подолгу оставался жить в Москве, где умер и был похоронен (20 декабря 1326 года). Московские князья по-своему воспользовались этой смертью и добились от константинопольского патриарха канонизации Петра, сделавшегося первым «московским и всея Руси чудотворцем». Преемник Петра грек Феогност окончательно утвердил митрополичью резиденцию в Москве, которая с этого времени сделалась гражданской и церковной столицей Руси.

О близости Петра к Ивану Даниловичу уже в XV веке рассказывали легенды. В житии Пафнутия Боровского находим такой рассказ: «О видении сна великого князя Ивана Даниловича. Той же благочестивый великий князь Иван Даниловичь виде сон. Мняшесь ему зрети, яко гора бе велика, а на верх ея снег лежаше, а зрящу ему, абие истояв снег и згыбе. Возвести же видение преосвященному Петру митрополиту всея Руси. Он же рече ему: «Чадо, гора аз смиренный. Преж тебе мне есть отойти от жизни сея, а тебе по мне». И первие преосвященный Петр митрополит всея Руси преставися, потом князь великый Иван Данилович преставись» ¹.

Поддержка церкви обеспечила московскому князю преобладание над другими русскими князьями.

Митрополичий двор

Двор или дворец московских митрополитов находился в Кремле поблизости от великокняжеского дворца. О местоположении митрополичьего двора и его устройстве подробно пишет И. Е. Забелин. Теперь можно считать доказанным, что первоначально этот двор стоял к западу от Успенского собора. Под митрополичьим двором понимался целый комплекс построек: собственно дворец, домовые церкви и служебные постройки.

Первоначально эти строения были деревянными. О «горнице» митрополита Фотия сообщается в летописи, но что это было за строение, неизвестно, вероятно, приемный зал. В 1450 году митрополит Иона заложил на своем дворе каменную палату; еще большие работы по переустройству митрополичьего двора были произведены позже при митрополите Терентии².

Как крупнейший московский феодал, митрополит жил в окружении дворцовых слуг; его титуловали «господином». Высшей категорией слуг митрополичьего двора были бояре,

стр.186

занимавшие видное положение среди московской знати. В отличие от великокняжеских и княжеских бояр их называли «митрополичьими боярами» ¹.

Обстановка митрополичьего двора была пышной. Современник изображает жизненный обиход митрополита в таких словах: Он жил на дворе митрополичьем и на месте и возвышении митрополичьем сидел, и ходил во всем одеянии митрополичьем, в белом клобуке и в мантии, и ризницу митрополичью взял, и бояре митрополичьи ему служили, и отроки (слуги) митрополичьи ему предстояли, и когда куда пойдет, они шли впереди его по сторонам. Из другого источника известно одеяние этих предстоящих и предотекущих митрополичьих слуг. Они сопровождали митрополита на конях, сидя в седлах, с киверами на головах и т. д. Такой поезд, аналогичный богатым выездам католических средневековых прелатов, очень далек от представлений о монашеской бедности².

Свита митрополита, отправлявшегося в путешествие, была многочисленной и по-своему блестящей. Названный выше Митяй поехал на поставление в Константинополь в сопровождении трех архимандритов и нескольких чернецов, попов и дьяконов, с ним были митрополичьи слуги и бояре, бояре великого князя, два толмача. «Бысть их полк велик зело»,— как бы подводит итог современник, написавший о проводах Митяя в Константинополь ³.

Митрополит и его слуги принимали непосредственное участие во всех политических делах Московского великого княжества и всей России в целом. До второй половины XV века им подчинялось и православное население Украины и Белоруссии. После великого князя митрополит был первым лицом в государстве и это подчеркивалось его титулом «всея Росии».

Монастыри и монашество

Своеобразную окраску средневековым городам придавали монастыри, число и богатство которых в какой-то мере показывали и богатство самого города. В этом отношении с Москвой не мог поспорить ни один русский город XIV — XV веков. В Москве и в ее ближайших окрестностях стояли такие

стр.187

крупные монастыри, как Чудов, Андроников, Симонов не считая большого количества более мелких, подобных Спасскому, Петровскому, Сретенскому и др. Истории московских монастырей посвящено большое количество книжек и статей, но качество этих книг очень невысокое. Предания, вымыслы и действительность перемешиваются в них друг с другом в столь странной амальгаме, что порой, выражаясь словами катехизиса московского митрополита Филарета (XIX века), надо только принимать уверенность в невидимом, как в видимом. Поэтому в своем кратком обзоре московских монастырей XIV — XV века автор этой книги решил положиться в основном на бесспорные свидетельства летописей и актов.

Древнейшим московским монастырем считается Данилов монастырь, стоявший на берегу Москвы к югу от города (строения его сохранились и теперь в районе Даниловского рынка). Свое название Данилов монастырь получил от основателя московской княжеской династии Даниила Александровича (умер в 1303 г.), но монастыри существовали в Москве и до него. Так, по летописи татары в 1237 году, взяв Москву, «град и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша» ¹.

По старому преданию, при Данииле Александровиче в 1292 году был основан Богоявленский монастырь (величественная церковь этого монастыря конца XVII века и сейчас стоит в Богоявленском переулке в Китай-городе). Этот монастырь имел значение своеобразного умственного центра для московских аристократов.

Здесь постригся Елферей Бяконтов, впоследствии митрополит Алексей. В монастыре он подружился с другим монахом, Стефаном, который был любимым духовником московских аристократов. Среди его «духовных детей» называли Симеона Гордого, тысяцкого Василия и многих «старейших» бояр. Монашеский кружок поддерживал тесные связи с митрополитом Феогностом². Алексей прожил в Богоявленском монастыре более 20 лет. К этому монастырю какое-то отношение имели московские тысяцкие Вельяминовы. Последний тысяцкий Василий Васильевич, приняв перед смертью пострижение и схиму, был похоронен в Богоявленском монастыре.

В 1330 году великий князь Иван Калита заложил каменную церковь Спаса Преображения «близ сущу своего двора» и устроил в нем монастырь, переведя в него архимандрию из запустевшего Данилова монастыря. Новый монастырь,

стр.188

возникший в Москве, был целиком княжеским строением. Во главе нового монастыря князь поставил архимандрита Ивана «разумна же и словесна, и сказателя книгам» ¹. Монастырь в Кремле вскоре сделался типичным придворным монастырем. Еще во второй половине XIV века должность Спасского архимандрита заполнялась по желанию самого великого князя². Позже монастырь был переведен на новое место, получив название Новоспасского (строения его XVI — XVII веков сохранились до нашего времени). Впрочем, история кремлевского Спасского монастыря остается не вполне ясной и, может быть, не была столь бесцветной, как это представляется при первом взгляде. В летописных известиях XIV— начала XV века проскальзывает особое внимание к этому монастырю. Возможно, Спасский монастырь играл в первый век своего существования особую роль в истории русского летописания и был даже основан как один из центров московского просвещения. Поэтому первым его архимандритом и был Иван «сказатель книгам».

Выдающимся строителем московских монастырей был митрополит Алексей. Он построил в Кремле особый митрополичий монастырь во имя чуда Архангела Михаила в Хонех, обычно просто называемый Чудовым монастырем. По старому преданию, монастырь был основан в память исцеления татарской царицы Тайдулы, совершенного митрополитом Алексеем в Орде. При этом прибавлялось, что Чудов монастырь был сооружен на месте двора татарских баскаков и т. д. По древним сказаниям, Чудов монастырь возник в 1365 году³.

Митрополит Алексей снабдил монастырь церковными сосудами и книгами. По счастливой случайности библиотека Чудова монастыря сохранилась до нашего времени и дает некоторое представление о библиотеках московских монастырей XIV — XV веков.

Митрополит Алексей завещал Чудову монастырю значительное количество сел «с половники и с третники и с животиной» ⁴. Чудов монастырь часто упоминается в известиях XIV — XV веков как один из крупнейших московских монастырей.

Митрополит Алексей основал и другой большой московский монастырь — Андроников. Старинное предание, восхо-

стр.189

дящее по крайней мере к XV веку, говорит, что этот монастырь был устроен по обету. Случилося некогда, — так рассказывал будто бы сам Алексей, — когда мы плыли от Царьграда,ветреное возмущение и корабль сокрушало сильными волнами, и все мы отчаялись сохранить жизнь, и каждый молился о себе и я дал свой обет богу: в какой день достиг нем пристани, поставить церковь в честь того святого, кото-

стр.190

рый в этот день будет праздноваться. И с того часа ветры и море от волнения успокоились и была великая тишина ¹. Этот рассказ не носит ничего чудесного, так как подобные обеты, выполненные впоследствии и невыполненные, были в средневековье обычными и очень распространенными. Ручей под Андроньевым монастырем еще в начале нашего века назывался Золотым Рожком, будто бы в память о константинопольском Золотом Роге. Строителем монастыря был монах Андроник, присланный Сергием Радонежским. По имени этого первого игумена монастырь и зовется Андрониковым, или в просторечие Андроньевым. Митрополит Алексей воздвиг в монастыре церковь Нерукотворенного Спаса, праздновавшегося 16августа, в день, когда буря превратилась в тишину. Возможно, это и есть та белокаменная церковь, которая стоит в каменном футляре в Музее Андрея Рублева — древнейшая каменная московская церковь, сохранившаяся до нашего времени. Впрочем, в житии Алексея церковь не названа каменной; поэтому современный каменный собор нельзя считать построенным в это время, то есть в 1367 году. Другое известие об Андроньеве монастыре, помещенное в житии Сергия Радонежского, дает уже прямую дату построения каменного собора. Митрополит Алексей взял у Сергия его ученика Андроника, «и бысть монастырь велий, и церковь камена красна и подписана чюдно велми» ².

Сохранившиеся до нашего времени рукописи, написанные в Андроньеве монастыре в конце XIV — начале XV века, обнаруживают существование в нем кадров опытных переписчиков. Монастырь был одним из центров московской образованности, в мировом искусстве он прославлен Андреем Рублевым и его учениками.

Во второй половине XIV века возник третий большой монастырь — Симонов. Основателем его был Феодор, сын названного выше Стефана и племянник Сергия Радонежского, а название свое монастырь получил от Симонова «места», на котором был основан. Позже от Симонова монастыря отличали находившийся поблизости старый Симонов монастырь, где были похоронены Пересвет и Ослябя, герои Куликовской битвы. Феодор добился для своего монастыря особого положения; монастырь был взят под непосредственное покровительство патриарха, сделался его «ставропигией». В этом монастыре была построена каменная церковь (в 1405 году), заложенная еще Феодором, Симонов монастырь сделался

стр.191

одним из богатейших, обладателем большого количества сел и деревень, но ничем не прославился ни в искусстве, ни в письменности, хотя и пользовался большим почетом.

Названные 3 монастыря так и остались до конца XV века крупнейшими московскими обителями, но были другие монастыри меньшего значения: Рождественский, Вознесенский, Иоанна Предтечи под бором в Замоскворечье, Сретенский, Николы Старого, Петровский и др.

стр.192

В нашей литературе расположение монастырей вокруг города иногда ставится в зависимость от обороны города. Симонов, Донской, Новодевичий монастыри будто бы были укрепленными фортами на окраинах города. Такое наблюдение находит оправдание в действительности XVI — XVII веков, когда эти монастыри были окружены мощными крепостными оградами, но его нельзя переносить в глубь веков. Наоборот, можно думать, что в XIV — XV столетиях монастыри возникали в более безопасных местах. Татарские набеги делались обычно с юга, литовские с запада, и на этих окраинах как

стр.193

раз и не возникло ни одного монастыря, а старый Данилов монастырь даже запустел. Наоборот, поразительно, что к югу от Москвы до построения Донского не было ни одного значительного монастыря. Донской и Новодевичий монастыри были построены в XVI столетии, а до этого московские монастыри возникали на северной и восточной окраинах, в наиболее безопасных местах.

Большое количество монастырей придавало Москве своеобразный вид, так как каждый монастырь представлял собой настоящий феодальный замок с оградой и нередко с каменной церковью внутри ее. Монахи и послушники жили в самом монастыре, а за его оградой располагалась монастырская слободка, населенная ремесленниками. Зависимые монастырские люди, «челядь», третники и половники, отдававшие в монастырь половину и треть своего урожая, были заметной прослойкой в городском населении и их никак нельзя скидывать со счета, говоря о средневековом городе.

Создание монастырей нередко было делом аристократов, стремившихся создать свои вотчинные монастыри. Митрополит Алексей, как мы знаем, был из рода бояр Бяконтовых, Сергий Радонежский, и его брат Стефан происходили из рода ростовских бояр, правда, оскудевших, но раньше «славных и нарочитых бояр, богатьством многим изобилуя». Основателем Симонова монастыря сделался Феодор, сын Стефана. Подобные люди смотрели на созданные ими монастыри как на свои вотчины. Поэтому так часты названия монастырей, данные по их основателям: Сергиев монастырь, Спас в Чигасах (по имени игумена Чигаса), Давыдова пустынь и т. д.