Глава 3. Методы построения теории

Прогресс науки и практики связан с тремя "китами": а) творческим осмыслением методов, Б) изобретением новых методов или их модификаций, в) широким обменом опытом в этой области. Чаще у нас на слуху вопросы о конкретных методиках и процедурах, технологиях, техниках профессиональной практической работы с человеком, группой. Внимание к соответствующим тонкостям очень важно. И об этом речь еще пойдет впереди. Но нельзя недооценивать и методы построения теоретических объектов (новых понятий, предположений, объяснений, суждений, связных и правдоподобных мысленных моделей психической реальности). Они не просто приходят на ум, они должны сознательно строиться и применяться.

3.1. О простых теоретических объектах. Методы наименования, логического генерирования, вербального комбинирования

Общеизвестно, что к области теории обычно относят знания, характеризующиеся такими признаками, как обобщенность, внутренняя логическая связность и непротиворечивость, предсказательная сила, соответствие некоторой реальности, то есть истинность (иногда, впрочем, по ряду веских причин удовлетворяются непротиворечивостью вместо обычной истинности, например, при построении систем так называемых модальных логик – логики норм, логики оценок; реальность норм, как мы отмечали несколько выше и в иной связи, не характеризуется признаком истинности, но здесь важно корректное следование мысли в рамках некоторой особой логики).

Признаки научного теоретического знания взаимосвязаны. Что-либо предсказать, предвидеть можно тогда, когда знание близко к истине (соответствует реальности) и когда оно отражает нечто общее в явлениях этой реальности, действительности. Известно, что большинство обследованных взрослых людей быстро и точно могут прочитывать (считывать показания шкал приборов, например) буквы и цифры при условии, если их величина составляет не менее 35 – 40 угловых секунд (370]. Это общее знание, обоснованное фактами, позволяет нам предвидеть, что если объекты восприятия будут иметь меньшие величины (например, из-за неудачной установки того или иного прибора на рабочем месте или непродуманного оформления его шкалы), то либо возрастет количество ошибок, допускаемых соответствующим работником, либо (если он всякий раз должен будет вставать, вытягиваться или нагибаться, чтобы приблизить глаза к прибору) возникнут неоправданные явления утомления соответствующих групп мышц, либо работник придумает какоенибудь усовершенствование для себя (например, укрепит перед прибором увеличивающую линзу или хоть по-своему "размалюет" шкалу, если это удастся). Описанного рода "пророчество" имеет веские основания и позволяет внести рекомендации по улучшению рабочего места. Особенно это существенно, если рабочее место типовое: полезный эффект рационализации будет умножен на количество занятых соответствующей работой операторов.

Но вы не могли не заметить, что когда речь идет о человеке, прогноз не может быть однозначным. И это свидетельство не несовершенства примененной схемы размышления о возможном будущем, а своеобразия человека как предмета рассмотрения. Поведение воды при нагревании или серной кислоты при опускании в нее цинка можно прогнозировать вполне однозначно, неважно, где происходят эти процессы – в пробирке или в заводской емкости. Но естественно-научные и технические стереотипы, привычки мышления и, в частности, прогнозирования событий приходится "откладывать в сторону" и учитывать сложность, самочинность, нестандартность, уникальность человека как предмета рассмотрения. И идеал научности подхода в отношении к человеку совсем не тот, который уместен в науках о "неживом". Этот идеал обязательно включает принцип учета индивидуального своеобразия человека со всеми вытекающими из этого следствиями (и неожиданностями, неудобствами для тех, кто хотел бы человека стандартизировать, схематизировать, отображать краткими общими моделями, формулами и пр.). Очень просто: подход к человеку должен быть человечным (гуманистичным). И это признак не незрелости психологии (в частности, психологии труда) как науки, ачерта ее специфики.

Следует отметить, что теоретическое отношение человека к действительности обусловлено самим фактом существования естественного языка и речевой деятельностью. Способность оперировать более или менее обобщенным, истинным и имеющим "предсказательную силу" знанием усваивается каждым человеком в детстве вместе с усвоением речи. Теория в научном значении этого слова есть специально развитое понятийно-речевое образование (система), которое в зародыше встречается и необходимо человеку на каждом шагу.

Обратим внимание на некоторые важные и до некоторой степени странные особенности теоретического знания. Основная – для очень многих слов (терминов) и утверждений (как в обычном языке, так и в сколько угодно строгих и "высоких" теориях) не удается указать вещи, явления, ограниченные рамками места и времени, которые (вещи, явления) соответствовали бы этим словам. Например, мы говорим "трудящийся". А в действительности не можем встретить того, о чем думаем, ибо то, что мы реально встретим, будет вполне определенный человек с именем и фамилией, женщина или мужчина определенного возраста и с несметным количеством других, в частности, чисто индивидуальных признаков. Но ведь когда мы говорим "трудящийся", то имеем в виду совсем не это, но "вообще всех" трудящихся, даже таких, которых никогда не увидим: тех, которые были в прошлом во все времена и тех, которые появятся в будущем. И так обстоит дело, вероятно, с большинством слов. Аналогичным образом дело обстоит не только с отдельными словами, но и с предложениями, утверждениями. Таким образом, мир языка, мир слов имеет свое особое существование. И, строго говоря, объектом теории является некоторый мир словесных построений, языковых конструкций, отображающих реальные явления и их зависимости в своеобразной (идеализированной) форме моделирующего упрощения. Это прежде всего мир терминов и предложений, понятий и суждений.

В соответствии с определенной философской позицией [68] будем различать простые и сложные объекты теории. Простыми будем считать те, которые соответствуют фактам (невымышленным явлениям, событиям, процессам), а сложными – те, которые соответствуют закономерным их зависимостям. Общефилософские положения мы постараемся конкретизировать на частном материале психологии труда.

Рассмотрим основные разновидности простых теоретических объектов.

Совершенный теоретический объект (простой) – термин, опи1)ающийся как на эмпирическое, так и на логическое обоснование. Примеры таких объектов теории: "мотивы трудовой деятельности", "профессия" и т. п. Термин, как известно, может состоять и из одного слова, и из нескольких – быть составным. Как элемент языка термин соответствует, должен соответствовать определенному понятию – мысли, отображающей общие и существенные признаки тех или иных явлений, процессов в некоторой реальности, действительности. Поэтому, говоря об объектах теории, мы часто будем иметь в виду и термины, и понятия, как бы не различая их для простоты изложения.

Эмпирический полуобъект теории – термин (и понятие), опирающийся на эмпирическое обоснование, но не получивший еще пока логического (в рамках какой-либо концепции, концептуальной схемы) обоснования. Например, занимаясь практической профконсультацией учащихся старших классов, мы быстро замечаем следующий упрямый факт: обращаясь к нам за советом по выбору профессии, учащийся в сущности перестает быть для нас учащимся – мы его не учим в обычном значении этого слова, а, наоборот, должны стараться создать у него мнение, что мы ничего ему не предписываем, ничего от него не будем требовать, не будем ловить его на каких-либо ошибках. Более того, даже подчеркиваем, что наше общение с ним достаточно конфиденциальное, и по правилам служебной этики мы ничего без его согласия не должны разглашать (его товарищам, даже родителям и т. д.); мы подчеркиваем свою роль советчика, поставщика информации и его роль как хозяина выбора профессии. И все это не причуда профконсультанта, а необходимая система условий для успеха в решении главных задач профконсультации как руководства выбором профессии (важно, чтобы учащийся был предельно откровенен, правильно относился к психодиагностическим процедурам, к рекомендациям старшего в роли профконсультанта). На самом деле это "выбирающий профессию". Можно придумать или использовать какое-то особое слово для обозначения этой возникшей в нашем опыте своеобразной реальности. Таким словом может быть, например, оптант (от лат. optans – избирающий, желающий). Пусть нам пока неясно, следует ли это явление из каких-либо общих положений, принципов, теорий психологии или педагогики, морали, права (и в этом смысле наш упрямый факт не имеет еще как бы разрешения на прописку в науке). И поэтому мы отнесем его к категории не совершенных теоретических объектов, а эмпирических полуобъектов.

Логический полуобьект теории – термин (понятие), опирающийся на логическое обоснование, но не получивший пока еще эмпирического подтверждения, обоснования. Например, инженерконструктор, проектирующий рабочее место оператора швейного оборудования (швеи-мотористки, как в недавнем прошлом называли эту профессию), исходит из абстрактной идеи симметрии и считает, что элементы швейной машины должны располагаться равномерно справа и слева от работницы (или, наоборот, работница должна сидеть "по центру" машины; это вопрос не простой, поскольку на этом рабочем месте предполагается и педаль, и так называемый коленный рычаг, так что стул работницы предполагается относительно фиксированным). Описанное представление о структуре рабочего места отображается в технической документации и существует как логический полуобъект. Всем кажется, что это хорошо и разумно. Оборудование изготовляется серийно, им оснащаются швейные цеха. Но дальше оказывается, что работница должна смотреть очень напряженно, внимательно отнюдь не на "центр" машины, не на ось симметрии рабочего места, столь милую сердцу конструктора, а в зону образования шва (а эта зона находится на пол-аршина влево от оси симметрии; в результате каждый день и до пенсии работница вынуждена сидеть изогнувшись, ибо подвинуться влево в достаточной степени не позволяют педаль и коленный рычаг, которые тоже расположены определенным образом в соответствии с идеей симметрии рабочего места. Как следствие, неоправданное утомление, искривление позвоночника, нарушения осанки и т. д. (подробнее см. [117], (352]).

Логические полуобъекты, таким образом, не обязательно должны просто подтверждаться, но проверяться и, если необходимо, опровергаться или корректироваться в ходе эмпирического обоснования, ибо, как хорошо известно, критерий истинности логических построений есть практика.

Примерами простых логических полуобъектов теории являются предположения исследователей, возникающие на стадии работы над литературой вопроса. Скажем, существует традиционное представление о профконсультации старшеклассников. Исследователь, анализируя по литературным данным возрастные особенности подростков и особенности работы по профконсультации, приходит к заключению (пока еще в чисто логическом плане), что учащиеся средних классов – шестиклассники – уже располагают необходимым уровнем развития, чтобы сотрудничать с профконсультантом. В результате рождается логический полуобъект – "профконсультация шестиклассников" в отличие от "профконсультации старшеклассников". Позднее в результате специально организованной работы и притом достаточно длительной было получено эмпирическое обоснование этого объекта, и он, таким образом, превратился в так называемый совершенный объект теории (т. е. объект, имеющий как логическое, так и эмпирическое обоснование) (подробнее см. [42]).

Из сказанного ясно, что логически построенное утверждение становится объектом науки не обязательно потому, что оно истинно, безупречно, а потому, что оно построено на идеях или принципах, которые сами по себе не оспариваются и могут быть основанием для заключений (как в примере с проектированием рабочего места). В ходе эмпирической проверки и решается вопрос о его дальнейшей "прописке" в науке.

Теоретический "нуль-объект" – термин (понятие), возникающий в результате вербальной комбинаторики (случайной или преднамеренной). Это языковое построение, не имеющее пока какого-либо обоснования – ни логического, ни эмпирического. Например, в одном из учебников по общей психологии читаем: "Значительную часть коры больших полушарий человека занимают клетки, связанные с деятельностью кисти руки, в особенности ее большого пальца". Таким образом, есть основание думать о таких идеальных, теоретических объектах как "деятельность кисти руки", "деятельность большого пальца". Но общеизвестно, что в психологии деятельность понимается как взаимодействие человека в целом (субъекта) с объективным миром. Разумеется, автор приведенного выше утверждения и не подумал бы настаивать на том, что большой палец есть субъект деятельности и пр. Здесь мы имеем дело всего-навсего с языковой небрежностью, вследствие которой и возник никому не нужный нульобъект теории. И все хорошо понимают, что речь идет не о деятельности, а о движениях большого пальца, кисти руки.

Иногда нуль-объекты производятся преднамеренно. Например, слово "эргономичность" (возможно, по аналогии "экономика – экономичность", "технология – технологичность") определяется как обозначение хорошего соответствия особенностей средств труда особенностям человека (эргономичность станка как удобство его по существенным показателям для работающего на нем и пр.). Затем можно соотнести этот термин с реальными эмпирическими признаками конкретных внешних средств труда (т. е. осуществить эмпирическое обоснование), усовершенствовать логическое обоснование и таким образом получить совершенный теоретический объект.

Таким образом, нуль-объекты – это не обязательно, не всегда и не просто пустышки в науке. Они могут стимулировать мысль, оказываются иной раз полезным средством взаимообогащения различных областей науки, например, если термин одной науки "пересаживается" в контекст другой и в конечном счете приобретает новое значение (например, понятие "надежность" основательно разрабатывалось в технике, технологии в значении "надежность оборудования", а будучи перенесено в область человековедения, приобрело облик "надежности человекаоператора"; понадобились, разумеется, его новое определение и эмпирическое обоснование).

Рассмотрев основные разновидности простых идеальных, теоретических объектов, охарактеризуем кратко методы и приемы их построения. Исходной ситуацией, в которой возникает необходимость построения тех или иных объектов теории, является ситуация, когда никакого теоретического объекта нет и когда мы до некоторых пор даже не подозреваем, что он нужен. Из этой ситуации возможны три выхода и им соответствуют три метода.

1. Наименование (этикетирование) сводится к поиску подходящего обозначения для обнаруженного в практической работе или эмпирическом исследовании факта, явления, процесса, невымышленного события. Соответствующие примеры мы приводили в связи с характеристикой эмпирических полуобъектов. В ходе такого поиска важно соблюдать ряд специально научных (в рамках психологии труда, инженерной психологии), логических и лингвистических требований:

избегать использования слов-терминов, уже занятых в психологии труда или смежных с ней областях, поскольку это приведет к появлению двусмысленных, неудобных в работе терминов, суждений, утверждений. Например, столкнувшись с устойчивым качественным своеобразием трудовых движений разных людей, мы могли бы ввести такой теоретический объект, как "характер движений". Но слово "характер" традиционно обозначает определенную группу черт личности человека, и если нам придется рано или поздно рассматривать проявления характера (как свойства личности) в моторике человека, то указанный придуманный термин окажется неудобным – создаст нагромождения в научном языке;

избегать использования слов-терминов, которые синонимичны уже существующим (обозначают новыми словами известные вещи). Например, в литературе существуют такие термины, как "личные профессиональные планы", "проекты профессионального самоопределения", "проекты жизненных перспектив" (в связи с выбором профессии) и др. Все они обозначают примерно одно и то же-"Я и моя профессия в будущем" или "Я-образ в будущем". Возможно, что ни один из терминов не является безупречным (в частности, все они составные, многословные, длинные), и сам по себе конкурс их небесполезен. Но в любом случае нужно стремиться к очистке научного языка от излишних синонимов. И уж совсем непотребное дело состоит в том, что переобозначение известных вещей "сверхучеными" словами выдается за новаторство в науке;

стремиться к возможному точному соответствию семантики слова-термина сущности обозначаемого явления, выражению в нем этой сущности (с учетом происхождения слова и связанных с ним ассоциаций). Так, например, встречающийся в литературе термин "зрительное манипулирование" в значении "мысленное оперирование (например, вращение) ранее виденным объектом" небезупречен, потому что корень (от лат. "манипулус" – пригоршня, горсть) указывает на руку, а отнюдь не на зрение или образное мышление. Разумеется, слова не являются предметом частной собственности, и в языке ко всему можно привыкнуть, но можно и должно не создавать здесь искусственных трудностей осмысления означаемых объектов;

соблюдать требования лингвистической правильности, требования соответствия общепринятым моделям словообразования и словоупотребления, эстетики языка. Например, едва ли благозвучно сочетание разноязычных приставок и корней слов "постпоступковый", "прерабочий" и пр.;

новый термин должен быть по возможности кратким (немногословным), удобным в употреблении, не вызывать побочных ассоциаций, образных представлений, не относящихся к делу. Подробнее о требованиях к научной терминологии можно прочесть, например, в [126], [360], [255], [308].

2. Логическое генерирование сводится к построению следствий из некоторой группы имеющихся научных утверждений. Эти следствия в рассматриваемом случае (простых объектов теории) относятся к предполагаемым, возможным событиям, явлениям, процессам, фактам. Примеры соответствующего рода приводились выше в связи с характеристикой эмпирических полуобъектов. Процедуры логического генерирования суть процедуры логического следования, которое нужно подчинять следующим четырем законам:

каждая мысль в ходе умозаключения (при повторении ее словесных выражений) должна сохранять одно и то же устойчивое содержание – закон тождества. Эффект генерирования идеи как раз и может состоять в том, что, не позволяя себе отклониться от принятого содержания мысли, мы в конце рассуждения приходим к противоречию, парадоксу – "изумляемся". Например, мы знаем, что руководство развитием человека в дошкольном и школьном возрастах это обязательно есть создание условий для его самостоятельности в общественно ценных видах деятельности (начиная от застегивания первой пуговички и кончая решением сложных задач, включая и задачу выбора профессии). Мы может далее рассуждать так: следовательно, руководить дальнейшим развитием человека (в возрасте трудоспособности) – это значит создавать условия для его самостоятельности в труде (ибо это есть важнейшая общественно ценная деятельность). Вместе с тем, анализируя, например, должностные инструкции, технологические документы, распоряжения, мы легко убеждаемся, что многие из них направлены на предельное ограничение самостоятельности работника ("делай так и не иначе", "никаких отступлений от задания", "никакой отсебятины" и пр.). Итак общая идея психического развития, предполагающая возрастание самостоятельности человека, как бы требует одного, а мы на деле сталкиваемся с идеями совершенно противоположными, не согласующимися с ней. Это и заставляет нас построить (генерировать) новые логические полуобъекты. В самом деле, либо надо развитие понимать по-разному, либо труд строить так, чтобы он создавал условия для самостоятельности хоть в чем-то и где-то. Одним словом, соблюдение закона тождества делает мысль в своем роде "непреклонной" и рано или поздно приводит ее к столкновению с другими мыслями и к порождению новых идей, предположений (гипотез), которые можно так или иначе проверять на соответствие действительности; не могут быть одновременно истинными две противоположные мысли об одном и том же предмете, рассматриваемом в одно и то же время и в одном и том же отношении (закон противоречия);

в случае двух противоречащих суждений нужно устанавливать, какое из них истинно и какое ложно (закон исключенного третьего). Противоречащими называются не просто разные суждения, но такие, когда одно из них чтолибо утверждает относительно единичного предмета, явления (или всего класса их), а другое суждение это же самое отрицает относительно этого же предмета, явления (или хотя бы части класса их). Между такого рода суждениями не может быть середины. Например, если истинно утверждение: "появление у человека в ходе работы рывкообразных движений есть признак утомления", то мысль о том, что появление названных движений не есть признак утомления, должна быть признана ложной. Если мысль неточно сформулирована, должны вводиться уточнения. Но в любом случае между утверждением и отрицанием третьего не дано;

мысль, которую мы хотим считать истинной, должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых ранее доказана, – закон достаточного основания. Сказанное означает, что нет необходимости топтаться на месте и эмпирически обосновывать мысль, если она достаточно опирается на ранее обоснованные (истинные) мысли. Означает она и то, что в науке нельзя брать на веру исходные предпосылки, а нужно убеждаться, что они именно доказаны, обоснованы и, следовательно, истинны (а не просто, скажем, "удобны", "приятны", "выгодны" и пр.;

наука – не рыночная площадь, а мастерская по производству истинного знания, и здесь не место для сговоров и торгов). Например, мы приходим к заключению, что предлагаемый вариант конструкции органов управления станка с необходимостью повлечет повышенное утомление определенной группы мышц рабочего (положим, рукоятка управления, которой ему надо будет часто пользоваться, расположена так низко, что придется постоянно "кланяться" или "пинать" ее ногой). Такое утверждение опирается на ранее многократно проверенные утверждения о том, что если часто используемый орган ручного управления расположен вне зоны оптимальной досягаемости, это неизбежно ведет к местному мышечному утомлению и даже к ухудшению общего функционального состояния работника (появлению раздражительности, желанию заняться чем-то другим и пр.). Ясно, что нет необходимости эмпирически обосновывать то, что подводится под понятие известных истин, отображенных в соответствующих пособиях, рекомендациях, научных публикациях. Отсюда, в частности, следует, что важно располагать хорошо упорядоченными массивами соответствующих сведений, оснащенными средствами быстрого поиска требуемой информации (не только обычными справочниками, но компьютеризованными базами данных о человеческом факторе, базами эргономических, профессиографических данных).

* * *

Соблюдение законов (правил) логического мышления есть важное условие специфической трудовой (а именно, умственной) дисциплины профессионала-психолога (в роли как исследователя, так и практикующего специалиста); неверно понимать дисциплину труда только как своевременный приход на работу "по звонку"; в конце концов, не столь важно, где "сидит" работник умственного труда, важно, "где его голова" и что, как в ней происходит. Полезные сведения об азбуке логичного мышления можно почерпнуть в работе [256].

В результате логического генерирования, представление о котором мы постарались дать выше, возникает логический полуобъект теории: новое утверждение, логическая обоснованность которого уже не представляется сомнительной (недостаточной), и далее необходимо эмпирическое обоснование (сличение с практической действительностью, опытными данными).

3. Вербальное комбинирование. Мы не считаем целесообразным дополнительно культивировать этот метод. Он, как отмечалось несколько выше, приводит к порождению нуль-объектов.

3.2. Методы интерпретации, номологизации, определения. О взаимосвязи методов построения простых теоретических объектов

Итак, мы рассмотрели три выхода из ситуации, когда в научном контексте "нет объекта". В результате применения трех охарактеризованных выше методов возникают новые ситуации: "есть эмпирический полуобъект", "есть логический полуобъект", "есть нуль-объект". К построению совершенных объектов теории ведут здесь также соответствующие методы, которые мы и рассмотрим, продолжая начатую нумерацию.

4. Интерпретация сводится к системе мысленных действий конкретизации, подведения под понятие, включенных в работу по сбору эмпирического материала. Процедура интерпретации – это процедура поиска эмпирических данных (добываемых экспериментальными или неэкспериментальными методами), которые соответствуют имеющемуся в науке "логическому полуобъекту" или "нуль-объекту". Этот поиск может означать достаточно длительное и основательное исследование, обследование определенных людей (испытуемых, наблюдаемых, респондентов, клиентов, оптантов и т. п.) либо поиск фактов по литературным данным.

Не следует смешивать интерпретацию как прием построения теории с созданием вымышленных фактов, которые "удобны" для подтверждения доктрины (даже если эта недоброкачественная деятельность почтительно называется "мысленный эксперимент").

Мысленный эксперимент уместен в связи с рассмотрением достаточно просто детерминированных систем (таких, как шахматная партия, взаимодействие механических частей технологического оборудования и т. п.). и не уместен по отношению к внутреннему миру человека, поскольку последний характеризуется сложными многозначными зависимостями явлений, уровней регуляции.

Разумеется, ничто не мешает нам предаваться мысленному рассмотрению возможных (гипотетических) вариантов хода психических явлений, поведения, поступков людей, называя это "мысленным экспериментом", – важно лишь твердо помнить, что это не есть эксперимент в исходном смысле этого термина.

Интерпретация – как правило, дело трудоемкое и, повидимому, более ответственное, а со стороны требований к интеллекту – более трудное, чем логическое генерирование. Например, в свое время в теории профконсультации, профориентации вполне логично было обосновано утверждение, что выбор профессии – это решение задачи [232]. Элементы интерпретации выбора профессии как решения задачи возникали после этого время от времени у разных авторов, но лишь через двадцать лет появилось систематическое и относительно полное, связное истолкование процесса выбора профессии как решения именно задачи с характеристикой ее структурных компонентов искомого, известного, алгоритмов [181].

В результате применения процедур интерпретации по отношению к нуль-объекту порождается эмпирический полуобъект, а в результате применения их к логическому полуобъекту – совершенный объект теории.

5. Номологизация (придание факту, невымышленному событию статуса неслучайного, закономерного явления; от др.-греч. "номос" – закон). Это возможно сделать путем подведения новых эмпирических явлений под известные категории психологии труда и указания их связей с известными явлениями (связей причинных, структурных, генетических).

Например, И. Холодинская (дипломная работа) установила в 1982 г., что у студентов 1 курса факультета психологии (будущих психологов-профессионалов, т. е. трудящихся) представления о будущей работе (после окончания вуза) связаны с идеей теоретического поиска, "читания – писания", а у студентов III – IV курсов – с практической деятельностью по применению вполне определенных методов обследования людей. Сам по себе этот факт является чисто эмпирическим. Но мысленно сопоставляя этот факт с особенностями учебного плана факультета, дипломантка обосновывает неслучайность, закономерность этого факта не только статистикой (критериями различия или коэффициентами связи, корреляции), но и ссылкой на принцип единства сознания и деятельности – подводит полученные данные под категорию связи сознания и деятельности или, иначе говоря, как бы "узнает" в полученных фактах частное проявление этой закономерной связи. С позиций указанного принципа именно так и должно быть, поскольку студенты заняты на 1 курсе освоением общетеоретических основ психологии и лабораторноэкспериментальной работой, а на III-IV курсах знакомятся с методами и методиками практического изучения людей (на производстве, в школе, в клинике); это не может не отразиться и на содержании их профессионального сознания – на представлениях о своей профессиональной деятельности в будущем.

Процедуры номологизации во многом сходны с логической стороны с процедурами логического генерирования (см. далее). Типичные вопросы, которые мы здесь себе задаем: разновидностью чего следует считать данный факт (явление, процесс)? Почему имеет место именно это, а не что-либо иное?

6. Определение сводится к построению высказываний, задающих область и границы (пределы) применения данного термина, понятия. Подробнее о сущности и видах определений можно узнать в пособиях и справочниках по логике [163], (256]. Процедуры определения – составляющие части работы по построению объектов теории на любом этапе движения от незнания к знанию и от несовершенного знания ко все более совершенному.

Рассмотрим вопрос об определении терминов в связи с задачей выхода из ситуации, когда перед нами имеется нуль-объект. Один из выходов из этой ситуации – интерпретация – поиск ответа на вопросы: "Бывает ли это?", "Возможно ли это в действительности?" и как ответ на вопросы такого рода – переход либо к ситуации "есть эмпирический полуобъект", либо к отбраковке данного нуль-объекта. Другой выход – определение и, таким образом, придание рассматриваемому объекту теории статуса логического полуобъекта, поскольку научное определение предполагает подведение рассматриваемого понятия под известную общую категорию.

Нам придется различать два значения термина "определение": как процесс умственной работы и как ее результат (как полученная в итоге формулировка, языковая конструкция).

Определение как продукт работы ума имеет несколько разновидностей (по признаку своего "устройства"):

определение через ближайший род и видовое отличие;

определение через перечисление признаков;

определение через указание на происхождение соответствующего предмета или на способ, которым он создается (например, "стресс – состояние человека, возникающее в ответ на труднопереносимые воздействия");

определение через указание или описание производимых объектом (предметом рассмотрения) операций, осуществляемых функций (например, "стрессор – фактор, вызывающий состояние стресса");

имеются и другие разновидности определений, вплоть до так называемых "остенсивных", сводящихся к молчаливому указанию перстом на нечто очевидное. С определением через перечисление признаков мы сталкивались, когда анализировали психологическое содержание труда (см. §2.1). Здесь мы остановимся на правилах построения первой из перечисленных разновидностей определений. Схема определения понятия через ближайший род и видообразующее отличие привычна каждому со школьных лет. Следует отметить, что найти именно ближайшее по степени общности родовое понятие по отношению к определяемому отнюдь не просто. Например, какому родовому понятию непосредственно подчинено (логически) понятие "трудовое действие"? Что это – "структурный компонент" деятельности, "единица анализа" ее, "активность, направленная на достижение цели", или "совокупность процессов познания и исполнения", или "элемент" деятельности? Даже по отношению к таким заведомо известным вещам, как нож, вилка, ложка, непросто подобрать ближайшее родовое понятие, чтобы не вызвать спорных ситуаций. Сходным образом дело обстоит и с указанием признаков, составляющих видовое отличие интересующего нас объекта, класса объектов. При этом комплекс избранных видовых признаков должен отличать данное понятие от любого другого вида, входящего в указанный род. Может случиться, что, определяя понятие "трудовое действие", мы столкнемся с ситуацией, когда под соответствующее определение подойдут действия человека, занятого игрой, учением, досуговой деятельностью, и в результате нам станет ясно, что термин "трудовое действие" – чисто вербальная комбинация (нуль-объект) и что уместнее говорить не о "трудовых действиях", а просто о действиях человека, занятого трудом. Иначе говоря, возможно, действие само по себе не имеет какой-либо существенной специфики в зависимости от того, включено ли оно в трудовую, игровую или даже противоправную, асоциальную активность (всюду есть устойчивая целостность – цель, мотив, способ ориентировки и исполнения и т. п.). Иначе говоря, быть может, вводить термин "трудовое действие" столь же неуместно, как вводить "трудовое выражение лица" или "трудовое прищуривание глаз" на том лишь основании, что все это имеет место в рабочее время? Оставим этот вопрос в а м для самостоятельного обдумывания. Наша задача здесь – обратить внимание на правила построения корректных определений понятий через ближайший род и видообразующее отличие. _ Важнейшее требование к хорошему определению – соразмерность определяемой и определяющей частей его по признаку объема понятий (широты круга мыслимых объектов). Объемом понятия можно "управлять", вводя признаки (объем понятия уменьшается) или исключая их (объем понятия расширяется). Например, если мы определим "действие" как " активность, направленную на достижение осознаваемой цели", то это будет несоразмерное определение (слишком широкое по объему), поскольку под его определяющую часть подходит даже вся активность в течение жизненного цикла человека (если имеется в виду, в частности, цель жизни). Чтобы уменьшить объем определяющей части утверждения, введем дополнительный признак – "ближайшая" цель. Это сделает определение более соразмерным. Если введем еще признак, можем получить слишком узкое определение. Например, "двигательная активность человека..." и т. д. В этом случае будут исключены из рассмотрения умственные действия, многие перцептивные (за исключением тех, которые реализуются в гностических, "ощупывающих", например, движениях) и т. д. Таким образом, подбором адекватного набора видовых признаков добиваемся соразмерности определения.