О психологии труда как отрасли науки

Факт существования области психологического знания о труде и трудящемся является существенной предпосылкой появления и развития психологии труда как специальной отрасли науки. И здесь речь идет не о появлении людей, именующих себя психологами, "психологами труда", "психотехниками", "инженерными психологами", "психологами-эргономистами" и т.д., а о развитии так называемого "научного потенциала", составляющими которого являются, как известно, запас истинных идей, специализированные кадры, материально-техническое, информационное и организационное обеспечение исследований, разработок [83].

Не следует понимать это так, что с появлением специальной отрасли науки – психологии труда – психологические знания о труде начинают производиться только в ее "рамках". Нет, вненаучная область знания продолжает жить, развиваться. И это, кстати, есть одно из проявлений общей психологической грамотности и культуры общества (об этих обстоятельствах речь идет в специальном разделе в конце книги). И там, где дипломированные психологи не успевают за жизнью или где они не усматривают жизненно важных вопросов, продолжает производиться нужное людям "душеведческое" знание. Например, на основе серии наблюдений учителей и родителей делается вывод о том, что ребята, окончившие неполную среднюю школу, охотнее "поддаются" при выборе профессии влиянию своих товарищей, сверстников, чем влиянию представителей взрослого поколения. Или еще – делается предположение, что если ввести красивую униформу для определенных рабочих (например, операторов робототехнологических комплексов), то это приведет к тому, что молодые рабочие будут больше ценить свое место в системе производства, будут реже стремиться сменить место работы и т.п. Эти заключения, предположения делаются, проверяются необязательно психологами (возможно, инженерами), но по сути своей они психологические, так как связаны с учетом, в частности, мотивов деятельности, профессионального самосознания.

При опросе мастеров производственного обучения профтехучилищ было установлено (материалы Т.С. Черной), что эти педагоги, опираясь на свой опыт, строят для себя (мысленно) определенные психологические классификации учащихся, необходимые им в повседневной работе. Так, например, они выделяют разновидности учащихся по нескольким признакам направленности личности, характера, способностей: "целенаправленные, пришедшие в училище для получения профессии", "нецеленаправленные, оказавшиеся в училище по случайным причинам"; далее среди "случайных" выделяются "старательные" и "не приученные к труду, ленивые"; среди "старательных" – "легко усваивающие" и "тяжело, с трудом усваивающие учебный материал". Кроме того, выделяются мастерами "замкнутые", "торопливые", "невнимательные", "медлительные", "медлительные, но выполняющие работу на очень высоком уровне качества", "плохо воспитанные", "слаборазвитые умственно", "способные" и т.д. Что делать мастеру, если он не находит в существующей и предназначенной для него психологической литературе полезной для себя классификации личностей учащихся? Он строит ее сам и пользуется ею, соответствующим образом дифференцируя подход к учащимся.

Психология труда в затронутом выше отношении не составляет исключения по сравнению с другими науками: ведь хорошо известно, что немало вкладов в географию, этнографию сделали купцы, судоводители (вспомним, например, "Хождение за три моря" тверского купца Афанасия Никитина, известное с XV в., открытие землепроходцем С.И. Дежневым пролива между Азией и Америкой в XVII в.); вклады в химию, биологию, логику делали и монахи, в физику, в частности, аптекари; основоположником научной микроскопии оказался торговец сукном Антони ван Левенгук (публикации с последней трети XVII в.). М.В. Ломоносов занимал в Императорской Академии наук должность профессора химии и называл себя химиком, в то время как, заложив основы физической химии, он также открыл атмосферу на планете Венера, создал фундаментальные труды по филологии, сформулировал принцип сохранения материи и движения, создал ряд приборов. Некоторый запас психологических идей, как мы имели возможность убедиться выше (§2.2), складывается задолго до того, как появятся основания говорить о каких-то зафиксированных в обществе трудовых постах специалистов, сосредоточенных на психологических вопросах труда. Не исключено, что психологическое знание является столь же древним, как и само человечество (подробнее см. [148] или [155, с. 369 – 385]).

Указание на научность знаний может пониматься двояко: как указание на их истинность и "достоинство", с одной стороны, и, с другой – как указание на то, в систему каких задач они включены. Оперативные практические знания, входящие в состав области, рассмотренной выше, могут весьма точно соответствовать действительности, быть истинными и иметь достаточную предсказательную силу (в той мере, в какой они являются глубокими обобщениями). И даже называя их "вненаучными" или "донаучными", мы указываем не на их неполноценность, а на то, что они не принадлежат науке как социальному институту, специфической форме общественного сознания.

Кстати говоря, в системе самой науки могут до поры до времени существовать знания, как раз не соответствующие действительности, не истинные, но научные (по признаку принадлежности к целому). Примерами могут служить бихевиористские утверждения, отрицающие активную роль сознания, интроспекционистские утверждения, отрицающие продуктивность объективных методов в психологии. Собственно в психологии труда, инженерной психологии примерами подобного рода могут служить утверждения о неизменности профпригодности, об изначальной предрасположенности человека к тем или иным профессиям и т.д. Указанного рода неадекватные знания входят до поры до времени в состав научных концепций и в этом смысле являются научными (принадлежащими системе науки). Более того, они в известной степени способствуют развитию науки. поскольку обусловливают диалектические противоречия, противоречия развития науки, борьбу мнений и активный поиск все более точных знаний (подробнее см. [144]).

Для лучшего понимания вопросов зарождения и развития психологии труда как науки будем различать, с одной стороны, практические задачи, решаемые на основе психологических знаний, и, с другой – задачи по производству самих психологических знаний. Эта вторая группа задач должна решаться тоже на основе, в частности, каких-то знаний, которые являются научными в узком значении этого слова. Дело не в том, что они чемто "лучше" знаний, непосредственно обслуживающих практику. Наоборот, практически ориентированному человеку они могут казаться "бесполезными" (а соответствующая активность работников науки по их производству – излишней): такова, например, "участь" фундаментальных категорий, абстрактных моделей личности, деятельности, узкоспециальных знаний, добываемых в ходе фундаментальной научной разведки, и т.д. Но если мы будем недооценивать знания, входящие в систему внутреннего обеспечения науки, то окажемся в позиции того огнеземельского дикаря, который днем отдает за побрякушку свою постель проезжему путешественнику, а к вечеру понимает, что ему самому, оказывается, больше не на чем спать, восстанавливать силы. Поясним сказанное примерами.

Помощник мастера ткацкого цеха (наладчик станков и руководитель бригады ткачих) В. по результатам своих наблюдений знает, что ткачиха С. слишком волнуется из-за разладок станков, которые еще не наступили, но которые, как она думает, могут наступить. При этом ее опасения, как нередко убеждался поммастера, бывают преувеличенными. Поэтому он, чтобы успокоить ткачиху, чаще обычного подходит к ее станкам, демонстративно "возится" у некоторых узлов (хотя они и вполне исправны). Это дает нужный эффект – ткачиха начинает работать спокойнее, у нее перестает "валиться из рук", уменьшаются простои станков из-за суетливости, повышается выработка.

В данном случае поммастера вполне адекватно, истинно оценивает состояние работницы и его влияние на ход деятельности (хотя и не читал о состояниях и свойствах тревожности, не знает этого термина). И его лично выработанное им, "имплицитное" психологическое по сути знание включено в решение практической задачи и является оперативно-практическим, а не научным, хотя и вполне доброкачественным. Можно, конечно, дискуссировать, "так или не так" нужно обходиться с тревожными людьми, "снимать тревожность"; кто-то предпочел бы, возможно, "сеансы" специальных бесед и пр. Но судья здесь – практика. Да и особенно разговаривать на работе некогда. Ткачиха и чувствует себя лучше, и работает лучше после его самодельной "драматургии". А большего ему и не надо.

Но предположим, что тот же самый человек, поммастера В. стал дипломированным психологом и относится к той же самой ситуации с позиций научного подхода. Это означает прежде всего, что он располагает достаточно обширной и детализированной мысленной картиной объекта изучения. А именно, у него есть знания о множестве психических регуляторов поведения человека вообще. Он знает, например, о множестве свойств личности, характера (таких, как отношение к труду, к людям, к себе, к вещам), их взаимосвязях и внешних проявлениях. Он знает о так называемых индивидных свойствах (таких, как особенности темперамента, типа нервной системы и их взаимосвязях, проявлениях и связях со свойствами личности. Одним словом, специалист-психолог имеет возможность погрузиться и погружается сначала в известную ему общую, абстрактную картину, отображающую деятельность на трудовом посту, строит предположения, мысленно их проверяет и выбирает наиболее вероятные. Рано или поздно он задает себе вопрос, является ли указанное состояние работницы проявлением свойств, типичных для нее в других жизненных ситуациях, или оно характерно для нее только во время работы.

Далее, он должен выбрать или придумать и применить некоторую беспристрастную процедуру установления, измерения соответствующих особенностей работницы, выбрать и применить логическую процедуру разбора, анализа и упорядочения полученных данных и приписывания данной работнице тех или иных признаков, применить логическую процедуру отнесения данного частного случая к некоторой научной категории.

Предположим, в данном случае оказалось, что речь должна идти о временном, ситуативном психическом состоянии работницы (вообще же она человек достаточно спокойный, с нормальным уровнем тревожности). Может быть построена гипотеза о том, что состояние повышенной тревожности во время работы обусловлено сочетанием очень ответственного отношения к работе с недостаточным знанием устройства обслуживаемых станков. Возникает задача проверки этого предположения и использования или построения и осуществления соответствующей процедуры этой проверки (нужно найти достаточное количество других работниц с таким же сочетанием личных качеств и работниц более или менее противоположного склада, провести соответствующие исследования и т.п.). Предположим, что в результате этой работы гипотеза подтверждается с удовлетворительной вероятностью. Это прежде всего означает, что, обратившись к абстрактным идеям (а следовательно, "отвернувшись" на некоторое время от реальных работниц), применив методические и логические процедуры, человек, не боясь прослыть бесполезным чудаком, узнал нечто новое, построил новое (тоже абстрактное) знание. Он решил задачу производства психологического знания (скажем, подтвердил известную в науке зависимость или уточнил ее, или установил неизвестную по литературным данным зависимость).

Теперь можно снова обратиться к практике и для всех случаев описанного рода (тревожные состояния в связи с ответственным отношением к делу и недостаточным знанием устройства технологического оборудования) позаботиться о коррекции системы профессиональной подготовки, скажем, о повышении у рабочих уровня технических знаний (вместо того чтобы демонстративно "возиться" около их исправных станков, чтобы рабочие не волновались). Возможно, что это решение будет достаточно эффективным, а возможно, и плохим. Надо проверять, строить новые гипотезы, вести их проверку, строить новое более адекватное знание. Но все равно во всех случаях (и в случаях познавательных неудач) речь должна идти о научном подходе, ибо это производство психологических знаний по определенным правилам.

В случаях, когда наука имеет готовый ответ на практические вопросы, задача упрощается. Но и при этом предполагается, что научно ориентированный психолог располагает определенной, фиксированной теоретической картиной тех событий, с которыми сталкивается, ясно отличает эту свою мысленную модель от реальной ситуации, сличает производственную действительность с теоретической моделью с помощью достаточно строго фиксированных процедур (фиксированных – значит отображенных в языковых и иных построениях, понятных другим людям). Лишь в этом случае подход психолога к решению практических задач может считаться научным. Решение не только чисто исследовательских, но и научно-практических задач (т. е. практических задач, структурируемых на основе научной психологии труда) требует специальной подготовки, профессиональной культуры, интуиции, времени и сил.

Вернемся теперь к вопросу о зарождении научной психологии труда – отрасли научного психологического знания о труде и трудящемся. Первоначально специалисты, сосредоточенные на психологических вопросах труда, могут быть вовсе не психологами и даже не работниками науки как таковой, а должностными лицами – человековедами-практиками, обязанными логикой своих служебных обязанностей разбираться в особенностях душевной жизни, душевного склада, психической регуляции человека, занятого тем или иным трудом. Например, в дореволюционной России XIX в. такими должностными лицами с функциями психологов труда могли быть врачи, педагоги профессиональной школы, фабричные и сельскохозяйственные инспекторы и даже, как ни парадоксальным может показаться, полицейские чины, ответственные за организацию труда в так называемых арестантских ротах. Так, в частности, имеются сведения о своеобразном производственном эксперименте, преследовавшем цель изменения отношения к труду арестантов в результате изменения системы материального и морального стимулирования; опыт проводился в 70-х годах XIX в. (кстати, много раньше опытов Ф.У. Тейлора, которого часто считают родоначальником в этой области) и показал, в частности, что изменение системы поощрений может втрое повысить производительность труда; при этом результаты опыта обсуждались и с применением психологических понятий: принятые меры "приучают к бережливости", "благодетельно действуют на нравственность", "чернорабочие стали трудолюбивее" и т.п. [14].

Отрасль психологии труда как науки формируется, таким образом, за счет появления своеобразных "сгустков" области психологического знания о труде, выражающихся в том, что функции психологического анализа труда (в смысле не "психоанализа", а "разбора", проникновения в неявную суть) все больше и больше берут на себя должностные лица, становящиеся тем самым специалистами-человековедами. Следствием этого процесса становятся появление потока целенаправленных публикаций, посвященных определенному предмету, кругу вопросов, появление специализированных групп, общностей людей, сосредоточившихся на соответствующей проблематике, появление специализированного языка для компактного обозначения рассматриваемых явлений и их зависимостей (хотя следует признать, что особый язык – это не есть нечто специфичное для научной профессии; в профессиях практического труда имеется изумительно точная и детализированная лексика, ничуть не более понятная непосвященному, чем язык науки: "отволока", "малка", "заболонь", "крень" – у столяров, "батан", "бердо", "уток", "близна" – у ткачей; в профессиональном языке парикмахеров отмечается не менее трех десятков одних только прилагательных для обозначения существенных для профессионалов особенностей волос: "пушковые", "пористые", "стеклистые" и т.п. Напоминать ли, что и криминальные субкультуры характеризуются своим особым языком – "музыкой", мало понятной посторонним?).

Следует признать, что переплетенность психологических знаний о труде со знаниями из смежных наук и практики, психологическая "нестерильность" обсуждаемой отрасли науки свойственны не только начальным, донаучным, но и современным стадиям ее развития с той лишь разницей, что эта особенность обозначается как "интегрированность", "синтетичность", "комплексность" и т.п. Эти особенности психологии труда как отрасли науки закономерно определяются рядом обстоятельств. Структура и весь облик данной отрасли в целом и составляющих ее научных направлений, течений, "движений" отнюдь не задаются только логикой науки. Здесь с "чистой" научной логикой соперничают интересы, пристрастия и реальные экономические возможности социальных групп, отраслей производства, ведомств. Кроме того, поскольку исследователь должен быть ориентирован в изучаемой профессиональной области, кадры ученых-психологов формируются часто за счет притока в психологию инженеров, математиков, работников искусства и других профессионалов. Это обогащает рассматриваемую отрасль науки (пришельцы указанного рода часто решают такие психологические задачи, которые "чистым" психологам были бы не под силу, ибо требуют досконального знания соответствующей непсихологической области деятельности), но – в порядке нормальной диалектики развития – это работает и против ее однородности.

Наряду с отмеченной выше нестерильностью психологии труда (а, возможно, и вследствие этого обстоятельства) необходимо отметить и ее своеобразную разобщенность. Например, многие работы, выполненные "под флагом" психологии труда, посвящены вопросам именно промышленного труда и именно труда рабочих, в то время как исследования человека, занятого в области управления или в области искусства, осмысливаются как входящие в другие отрасли ("психологию управления", "организационную психологию", "психологию искусства", "космическую психологию", "военную психологию" и др.), хотя теоретически во всех случаях может изучаться не что иное, как ведущая деятельность взрослого человека – профессиональный труд, "работа". Наряду с отмеченным можно указать и на тенденции интеграции. Так, некоторые авторы, исследующие вопросы, традиционно не относимые к психологии труда, фактически осмысливают их с ориентацией на категории психологии труда, в частности, психологического профессиоведения, а иногда уже в заглавиях своих сочинений акцентируют соответствующую связь – "Писатель и его работа" (Г. Ленобль), "У врат мастерства. Работа пианиста" (Г. Коган). См. также [95], [265] и др.

Реальное существование психологии труда как отрасли науки – это и есть множество взаимодействующих, возникающих и "сходящих на нет", дифференцирующихся и интегрирующихся течений, подходов, научных направлений, школ, концепций, концептуальных схем, теоретических моделей. И важнейшая задача здесь – не взывать к абстрактной логике науки, а реально строить глубоко эшелонированную систему, включающую, как минимум, четыре звена:

теоретический поиск, "разведку";

целенаправленные фундаментальные исследования;

прикладные исследования и

(на высшем уровне полезности) пригодные для непосредственного практического внедрения разработки.

Психологии труда пока не удавалось быть чисто прикладной наукой, поскольку нет очевидного источника за ее пределами, который безотказно поставлял бы пригодную для практического приложения в сфере труда психологическую информацию.

Имея в виду сказанное выше, можно следующим образом определить ядро психологии труда как науки: это отрасль психологии, изучающая условия, пути и методы научно обоснованного решения практических задач в области функционирования и формирования человека как субъекта труда.

Иллюзия только лишь прикладного характера психологии труда возникает в связи с тем, что труд по своей природе – условие и звено общественной практики. Но из этого не следует, что указанное обстоятельство почему-либо исключает или тем более делает излишним фундаментальный подход к психологическому изучению труда и трудящегося. Скорее наоборот – именно здесь (а не в сфере научного обслуживания "бездельников") как раз и более всего логичен и необходим этот фундаментальный подход.

Как отмечалось, психология труда, подобно другим наукам, не состоит только из одних совершенных теоретических объектов (истинных утверждений). В этом случае она стала бы омертвевшим идеальным продуктом. Жизнь психологии труда как науки и ее развитие состоят, в частности, в том, что в ее состав вводятся или из ее состава исторгаются те или иные идеальные объекты, ведется поиск эмпирических и логических оснований их, производятся ресистематизация, переупорядочение изучаемых объектов.

Реально складывающимися формами упорядочения идеальных объектов являются концептуальные схемы, модели, концепции – логико-языковые построения, отображающие более или менее ограниченные системы взглядов определенных специалистов. Наиболее общие признаки таких построений, позволяющие их как-то выделить: 1) некоторая более или менее связная мысленная картина изучаемого объекта, фрагмента действительности, 2) совокупность принципов, методов и методик его изучения, 3) совокупность принципов и способов представления указанного объекта обществу, т. е. общепонятного для специалистов выражения результатов изучения объекта. Поясним только что сказанное краткими примерами. Так, одни исследователи могут полагать, что существует сама по себе ("ничья") деятельность с ее структурой и свойствами. Полагается далее, что можно изучать деятельность, не принимая во внимание индивидуальные качества того, кто действует. В результате создается ряд полезных, новых знаний о наиболее общих свойствах деятельности. Другие исследователи полагают, что существуют неповторимые в своей индивидуальности люди как субъекты труда, поэтому надо выяснить, как и что в деятельности человека зависит от стойких индивидуальных (например, генотипически обусловленных) особенностей. В результате тоже создается ряд полезных, новых знаний о психологических, психофизиологических условиях индивидуального подхода к человеку при организации труда и производственного обучения. Третьи могут полагать, что условия успешности деятельности лежат в сфере мотивации. Если создана положительная активная мотивация, трудящийся с большой степенью вероятности, без внешней помощи найдет, изобретет путь успешного приспособления к объективным требованиям деятельности. Четвертые могут считать, что "ключи от успеха" лежат в области профотбора, проводимого специалистами, для которых собственная позиция субъекта труда мало существенна, и пр.

Вступающему на путь изучения психологии труда важно знать, что приверженность к той или иной концепции порождает явление так называемой "концептуальной слепоты" исследователя – он как бы не видит или отбрасывает как нечто несущественное и случайное то, что не укладывается в теоретическую схему данной концепции, не охватывается принятыми в ней понятиями (хотя те же самые объекты могут быть предметом рассмотрения представителей другой концепции). Например, один исследователь считает колебания внимания некоторой помехой для успеха деятельности и ищет пути избавления от них или просто досадует по поводу их существования. А другой исследователь рассматривает их в качестве существенного диагностического показателя и разрабатывает специальные методы изучения именно "флюктуаций " внимания.

Вступающему на путь изучения психологии труда как науки полезно знать и то, что, поскольку наука – это мир слов, представлений и понятий, часто создаются условия для смешения в сознании специалистов слов, абстракций, с одной стороны, и психических реальностей – с другой. Например, изучая деятельность людей, занятых с высокоточной (прецизионной) техникой, исследователь создает некоторую абстракцию "рабочий прецизионщик" и далее полагает, что изучает не что-нибудь, а прецизионщиков. Но ведь реально существуют не прецизионщики (нельзя встретить "прецизионщика вообще", а встретишь либо поверителя прецизионных стрелочных приборов, либо наладчика их, либо сборщика и т.д.). Смешение, отождествление реальностей и обозначающих их слов ведут к неправомерному расширению выводов исследований, к неправильным прогнозам успешности деятельности, к ошибочным действиям по отношению к конкретным людям, деятельность которых хотят рационализировать с некоторой излишне общей позиции и пр.

Наконец, вступающему на путь изучения психологии труда как отрасли науки важно помнить, что авторы и сторонники концепций (своих научных детищ) могут относиться к ним настолько ревностно, пристрастно, что при несоответствии концепции фактам или при неспособности этой концепции быть полезным руководством для практики могут встать на путь игнорирования или обесценивания самой практики как сферы мышления "второсортного", как чего-то "обыденного" и пр. Возможно также крайне нежелательное с точки зрения развития науки и даже морали исследователей искажение картины изучаемой реальности в порядке "подгонки" ее под обожаемую концепцию.

В связи со всем сказанным полезно помнить, что теоретическое знание – дело "рукотворное". Это важно учитывать, чтобы:

правильно использовать возможности теоретического знания и не ожидать от той или иной теории того, что она не может дать, и наоборот,

извлекать возможную пользу из разных доктрин, не считая это зазорной "эклектикой",

развивать научное знание на основе проверки его практикой (а не просто на основе "производства слов из слов",

если необходимо, ломать, перестраивать или отбрасывать доктрины, концепции, не согласующиеся с основным критерием их истинности – практикой, и строить другие, более совершенные научные взгляды как средства лучшей ориентировки в изучаемой реальности.

Составить себе правильное представление о психологии труда как отрасли науки – это значит, в частности, разобраться в ее связях и взаимодействиях с другими психологическими науками. При этом мы будем считаться прежде всего с той номенклатурой отраслей психологии, которая отражена в наиболее беспристрастном источнике – в традиционно издаваемых библиографических указателях по психологии (в них рубрики диктуются самим описываемым материалом: как бы мне ни хотелось, скажем, различать только "психологию труда", а все остальное относить к "психологии бездельников", "упрямые факты" реального массива публикаций заставляют признать некоторую более дифференцированную картину обстоятельств ). Общая психология (понимаемая в высоком смысле этого слова, т. е. как область психологического знания о чем-то общезначимом или весьма широко значимом, а не просто как область, где можно не заботиться о практической полезности результатов) может рассматриваться как научная, теоретическая основа для понимания конкретных феноменов, характеризующих субъекта труда и его активность на разных уровнях (начиная от сенсорики и аффективного тона ощущений и кончая отношениями личности и психологическими аспектами мировоззрения). При этом не столь существенно, есть ли на "вывеске" учреждения, кафедры, лаборатории, где работает, автор научной продукции, прямое указание на отрасль психологии – "общая", "генеральная" и пр.

Кстати, публикация может иметь общепсихологическое значение, хотя она написана человеком, работающим не в научном, а в практическом учреждении, скажем, занимающим должностное положение в системе государственного управления (сравн. [17], [356), [357]). И наоборот, материал, вышедший из-под пера, скажем, людей, сильно специализированных в области психологии труда и инженерной психологии, может быть вкладом в общую психологию (см., например, [309], [315], [316]). Это положение относится и к другим отраслям нашей науки.

Вместе с тем общая психология – это отрасль, которая в свою очередь может и должна видоизменяться и совершенствоваться, в частности, преодолевать свою фактически складывающуюся иногда парциальность, ассимилируя достижения психологии труда как важнейшей, ведущей деятельности человека.

Взаимодействие общей психологии и психологии труда может выступать как один из механизмов приближения психологических наук в целом к жизни при сохранении достаточной теоретической строгости (а она генерируется и культивируется прежде всего в общей психологии как наиболее удаленной от сложных естественных психических реальностей) в решении научно-практических задач.

Психофизиология находится по отношению к психологии труда в принципиально аналогичном положении, как и общая психология, с той лишь разницей, что речь здесь идет о другом виде регуляторов и механизмов активности субъекта труда – не о личностных, например, а об индивидных качествах и т.д.

Детская, возрастная и педагогическая психологии проясняют важные для психологии труда вопросы о развитии человека как субъекта деятельности, в частности и трудовой. Человек сознательно обращается к миру труда, по крайней мере с дошкольного возраста, и основной вектор его развития в детстве – вхождение в мир взрослых и, следовательно, в мир труда. В свою очередь психология труда разрабатывает для решения задач трудового обучения и воспитания детей необходимое системное представление о мире трудовой деятельности, о мире профессий, о некоторых "эталонах" личных качеств, необходимых трудящемуся человеку. Этим самым психология труда принимает участие в разработке обоснованного представления о том, какая производительная сила (в ее психологическом аспекте) нужна современному обществу. А это представление – основа для разработки вопросов обучения и воспитания подрастающих поколений. Можно назвать ряд проблем, где по существу "открыты границы" между обсуждаемыми отраслями психологии: трудовое воспитание, профессиональное просвещение, профессиональное самоопределение и профконсультация, профориентация учащихся и др. Значительным событием последнего времени в контексте психологии труда оказалось выполненное В.И. Тютюнником систематическое исследование по формированию человека как субъекта труда в дошкольном возрасте [329].

Психология детей, аномальных на уровне анализаторов, моторики, находится по отношению к психологии труда в положении, принципиально сходном с тем, которое занимают детская и педагогическая психология. Адаптировать аномального ребенка, подрастающего человека к обществу – это значит, в частности и прежде всего адаптировать его к труду. При решении задач такой адаптации подчас рушатся предрассудки относительно недоступности некоторых видов труда для людей с недостатками, например, слуха, зрения; уточняются представления о психологических требованиях профессий к человеку, о профессиональной пригодности. Это в свою очередь предполагает построение исследований на основе и с учетом теоретических и методических достижений психологии труда, открытых в этой отрасли науки фактов и зависимостей. Патопсихология и медицинская (иногда бытует термин клиническая) психология имеют с психологией труда специфические пограничные проблемы, связанные с психологической экспертизой трудоспособности людей с нарушенным здоровьем (душевным и телесным). Здесь также важны проблемы социально-трудовой реабилитации инвалидов – сохранение и использование их остаточной трудоспособности, подбор, проектирование для них подходящих условий, занятий, позволяющих им обрести в конечном счете место в трудовом сообществе, а вместе с этим и сознание своей дееспособности и полезности, что для всякого человека важно во многих отношениях. Например, человек, у которого в результате несчастного случая сохранились на руках только два пальца (большие пальцы рук), может в швейном цехе выворачивать "налицо" сшиваемые здесь рукавицы. Делает он это успешно, честно зарабатывает себе на жизнь, сознает себя приспособленным к жизни (данные Ю.В. Котеловой). Но подобное происходит не автоматически, а, в частности, как результат кропотливой работы соответствующего специалиста-психолога, подготовленного в научно-практическом отношении [35]. Такие отрасли науки и практики, как акмеология, инженерная психология, космическая психология, психология искусства, психология творчества (выделяемая иногда), юридическая психология, психология спорта, психология управления, социальная психология, организационная психология, в большей или меньшей мере пересекаются с психологией труда, взаимно оказываются разновидностями друг друга в той мере, в какой они имеют в качестве своего объекта не абстрактные процессы деятельности, динамики информации, социальной коммуникации и управления социальными процессами, а реальные трудовые, профессиональные сообщества, коллективы, реальных трудящихся, живых людей, занятых теми или иными видами так называемой ведущей деятельности взрослого человека, т. е. занятых трудом.

Некоторого пояснения требует сделанное выше упоминание акмеологии. Это относительно новая и не всеми легко признаваемая область научного знания и научно обоснованной практики, исторически (по своему происхождению) связанная с именами В.М. Бехтерева, Н.А. Рыбникова, Б.Г. Ананьева. Акме (от древн. греч. "вершина, "цветущая сила") – период в развитии взрослого человека, связанный с высоким уровнем развития способностей, профессионализма. Акмеология – комплексная отрасль науки, предметом которой являются условия достижения взрослым человеком высокого уровня продуктивности прежде всего в профессиональной деятельности, а также методы и средства обеспечения этого уровня [9], 133], [34], [80]. Об организационной психологии можно составить представление по работам [19 – 21], [123], [196].

Указанными выше связями определяется место психологии труда в системе психологических наук (о связях психологии труда с непсихологическими науками сказано в §1.1).

Следует признать, что рассмотренный выше вопрос имеет не только логический, но (в связи с частой "склейкой" в нашем сознании логического и властного подчинения) также и "статусный" аспект ("кто главнее?", "кто на свете всех милее, всех румяней и белее?", "кто чей?" и пр.). Полагаем, что для человека, занятого полезным для науки делом, этот аспект не должен представляться сколько-нибудь существенным.

 

2.4. Психология труда как профессия и как учебная дисциплина

Объективно существующая область приложения сил человека в роли специалиста по психологии труда может быть охарактеризована прежде всего перечнем трудовых постов, которые он может правомочно занимать, а также системой реальных задач в сфере организации, рационализации, оптимизации труда и профессионального образования, решение которых требует психологической компетенции, психологических подходов.

Где и кем может с пользой для других работать человек, образованный в психологии труда? _ В отделе (лаборатории, группе) научной организации труда предприятия. Возможные задачи: участие в решении вопросов подбора, расстановки и оценки работников по их деловым, морально-политическим качествам; психологический анализ рабочих мест с точки зрения их удобства для человека и в целях рационализации, а также проектирования более совершенных рабочих мест; участие в анализе и создании факторов удовлетворенности трудом, отношения к труду, трудовому сообществу, колле