II Структура правового регулирования

Юридическое запрещение. Это необходимое, важное юриди-
ческое\средство обеспечения организованности общественных
отношений, охраны прав и законных интересов граждан, об-
щественных объединений, всего общества, создания барьера
для нежелательного, социально вредного поведения. Во многих
случаях запрещения представляют собой переведенные на
юридический язык и оснащенные юридической санкцией мо-
ральные запреты (таковы, как правило, юридические запреты
в области личных взаимоотношений граждан, неприкосновен-
ности личности, за нарушение которых установлена уголовная
и административная ответственность). Вместе с тем есть нема-
ло юридических запретов, непосредственно выражающих ор-
ганизационную деятельность государства в сферах государ-
ственного управления, охраны окружающей среды и ряде дру-
гих, которые так или иначе обосновываются в нормах морали,
но не являются их сколько-нибудь близким текстуальным вос-
произведением. Есть и такие запреты, которые вводятся в ткань
права без необходимых оснований, в силу доминирования ад-
министративных начал в управлении, бюрократических извра-
щений, тоталитарной власти, что, в частности, и придало со-
ветскому праву запретительно-ограничительные черты.

Для юридических запретов, как и для запретов вообще, ха-
рактерна закрепительная, фиксирующая функция: они при-
званы утвердить, возвести в ранг неприкосновенного, незыб-
лемого существующие господствующие порядки и отношения.
И потому с регулятивной стороны они выражаются в юриди-
ческих обязанностях пассивного содержания, т. е. в обязан-
ностях воздерживаться от совершения действий известного
рода.

Таким образом, запрет в праве — юридическая обязанность.
И с этой стороны для запретов в принципе характерно все то,
что свойственно юридическим обязанностям вообще (принци-
пиальная однозначность, императивная категоричность, непре-
рекаемость, обеспечение действенными юридическими меха-
низмами).

Вместе с тем своеобразие содержания запретов, выражен-
ное в пассивном характере поведения, т. е. в бездействии тех
или иных лиц в данном отношении, ставит запрет в особое
положение. Это и предопределяет особенности многих юри-
дических средств и механизмов, призванных обеспечивать и
проводить в жизнь юридические запреты, в частности их юри-

Глава восьмая

 

дическое опосредование в запрещающих нормах, их гаранти-1
рование в основном при помощи юридической ответственное-!
ти, их реализацию в особой форме — в форме соблюдения. а|
это, в свою очередь, предопределяет наличие обширного и весь-1
ма юридически своеобразного пласта правовой материи, су-|
ществующего особняком, связанного с фактическим содержа-!
нием запретов — пассивным поведением. I

Для юридических запретов характерно наличие момента!
требования¹ существование юридического запрета всегда пред-1
полагает, что есть лица, которые вправе потребовать его со-!
блюдения. Такой же момент требования свойствен и соответ-1
ствующим юридическим обязанностям. Е

Запреты в праве, отличающиеся юридической общеобяза-1
тельностью, как бы заряжены юридической ответственностью — I
уголовной, административной, гражданской. Сама суть, бли-|
жайшая социальная подоплека юридической ответственности!
во многих случаях и заключается в том, чтобы утвердить вЕ
жизни, обеспечить реальное проведение юридического запре-1
та в фактических жизненных отношениях. Более того, нередко!
введение юридических санкций за поведение, которое ранее!
не считалось противоправным, является по сути дела способом!
установления юридического запрета. Таковы, например, уста-!
новленные в свое время санкции за покупку, продажу, обмен!
или иную передачу ордена, медали, нагрудного знака к почет-!
ному званию, определившие новый юридически строгий за-1
прет. Здесь обнаруживается и другая связь: юридическая сила
запрета, степень его категоричности обусловлены видом юри-
дической ответственности. Законодатель для придания юри-
дическому запрету большей силы и категоричности нередко
вводит более жесткие санкции, в частности устанавливает вмес-
то административной ответственности уголовную (например,
за незаконное обучение каратэ). И, напротив, социальная прак-
тика свидетельствует, что переход по иным (гуманитарным,
общесоциальным) соображениям от более строгой ответствен-
ности к менее строгой, как это в свое время произошло с от-
ветственностью за самовольную остановку поезда стоп-краном,
может влечь за собой и утрату запретом нужной строгости,
объективно обусловленной категоричности.

Наряду с юридической общеобязательностью запреты в праве
характеризуются формальной определенностью: будучи закреп-

II Структура правового регулирования

лены Ъ нормах права, они приобретают строго определенное
содержание и четкие границы.

Формулирование в тексте нормативного акта запрещающе-
го нормативного положения во всех случаях имеет существен-
ный не!только общественно-политический, но и юридический
смысл. Ведь запрещающие нормы наряду с нормативными поло-
жениям^ об ответственности (в которых «спрятано» запреще-
ние) являются внешним выражением, формой объективиза-
ции юридических запретов. И вне запрещающих предписаний
и нормативных положений об ответственности юридических
запретов нет.

При этом, однако, не следует смешивать формулировки «нор-
мативное запрещение» и «отсутствие дозволения»: вторая мо-
жет означать только юридическую непредусмотренность (что,
как мы видели, зависит от уровня напряженности, интенсив-
ности в той или иной зоне правового регулирования).

Позитивное обязывание. В позитивных связываниях, являю-
щихся одним из средств правового регулирования, выражена
преимущественно его активно-действенная, принудительно-
обязывающая сторона. Путем юридических обязываний регла-
ментируются в основном финансовая деятельность, мероприя-
тия по охране окружающей среды, по технике безопасности,
по обеспечению всеобщего образования и т.д. Вместе с тем
надо не упускать из поля зрения негативную сторону позитив-
ных обязываний, на которых строится административно-ко-
мандное, авторитарное управление.

Для позитивных обязываний характерно своего рода новое
обременение: лицам предписывается совершить то, чего они,
быть может (если бы не было такого обременения), и не совер-
шили или совершили бы не в том объеме.

Этот способ регулирования с юридической стороны выра-
жается в возложении на лиц юридических обязанностей ак-
тивного содержания, т. е. в обязанностях построить свое ак-
тивное поведение так, как это предусмотрено в юридических
нормах.

Не повторяя ранее сказанного о позитивных обязываниях,
особо отметим следующее: в содержании права с самого его
возникновения неизменно присутствует обширный пласт по-
зитивных обязываний. И на современном этапе развития об-
щества право вне этого пласта позитивных обязываний не су-
ществует и существовать не может. Тем не менее позитивные

Глава восьмая

 

обязывания в принципе свойственны не столько праву, Сколь-
ко деятельности властвующих органов, т. е. государству. Аб-
страктно рассуждая, они могут существовать независимо от
юридического регулирования. Они и практически в ряде слу-
чаев могут проявляться помимо правовых норм. Даже когда
позитивные обязывания выступают в правовой форме, они в
силу своей природы должны быть по главным своим характе-!
ристикам отнесены «на счет» государства¹.

Достойно специального внимания и то, что позитивные обя-
зывания по своим юридическим свойствам и характерным для
них юридическим механизмам довольно существенно отлича-
ются от рассматриваемых в единстве дозволений и запретов.
Юридический облик позитивных обязываний весьма прост: они
опосредуются относительными правоотношениями, в которых
одна сторона обременена юридической обязанностью совершать
активные действия, другая же обладает лишь правом требова-
ния, а в случае неисполнения — притязанием, призванным
обеспечить реальное исполнение юридической обязанности.

Примечательно, что здесь нет сколь-нибудь глубоких и тон- I
ких юридических закономерностей, связей и соотношений. Когда [
же такого рода связи и соотношения появляются (например, в
правоотношениях жилищного найма, где съемщик жилой пло- I
щади имеет право на обмен, на подселение соседа и др.), то I
каждый раз детальный анализ выводит нас на элементы, ко-
торые относятся уже к иному пласту правовой материи — до-
зволениям и запретам.

Думается, не будет большим упрощением сказать, что пози-
тивные обязывания при всей их несомненной социальной зна-
чимости все же образуют тот слой правовой материи, который
ближе, если можно так выразиться, к поверхности правовой
системы, чем к ее глубинам, т. е. к тем ее участкам, где право
не просто контактирует с государственной властью, а как бы

¹ По приведенным ранее соображениям вряд ли можно согласиться с ут-
верждением А. Б. Венгерова и Н. С. Барабашевой о том, что возникновение
права характеризуется появлением новых позитивно-обязывающих норм, обус-
ловленных организацией земледелия, скотоводства, ремесла (см.: Венгеров А. Б.,
Барабашева Н. С. Нормативная система и эффективность общественного про-
изводства С 263) Они более точны, когда в отношении социально-норматив-
ных регуляторов первичных государств утверждают, что для них характерно
«взаимодействие двух правовых подсистем — позитивных обязываний и раз-
решений-запретов» (Там же. С. 276).

II Структура правового регулирования

перемешано с ней. Понятно, что в данном случае имеются в
виду только особенности права как специфического явления
социальной действительности.

Важна еще одна грань проблемы. В развитой юридической
системе позитивные обязывания не только «проходят» через
право, оснащаются свойствами и особенностями юридического
регулирования, но и обогащаются принципами и ценностями
правовой формы, сложившейся преимущественно на основе
дозволительного регулирования. Это, в частности, относится к
юридической ответственности, которая под известным углом
зрения может быть интерпретирована как юридическая обя-
занность (обязанность правонарушителя после решения ком-
петентного органа претерпеть меры государственно-принуди-
тельного воздействия). Отсюда особое место правового принуж-
дения среди принудительных мер, которое, если выделить в
нем черты, связанные с ценностью права, выражает достоин-
ства свойственных праву нормативности, определенности, про-
цессуального порядка применения, начал социальной справед-
ливости, гуманизма.

4. Особое место в сложном построении правового регулиро-
вания занимают общие юридические дозволения и общие юри-
дические запреты.

Сразу же нужно отметить главное: определение «общее»
применительно к запретам и дозволениям понимается в том
смысле, что соответствующее нормативное положение являет-
ся исходным и направляющим правовым началом на данном
участке общественных отношений.

И вот что характерно. Исторические данные (относящиеся
прежде всего к римскому частному праву) свидетельствуют,
что общие дозволения и общие запреты стали первоначально
складываться как особый технико-юридический прием, выра-
жающий обобщающую формулу «все, кроме» или «все, за ис-
ключением», — прием, который используется не только в об-
ласти дозволений и запретов. Его суть очевидна: первоначаль-
но вводится известное нормативное положение, скажем, за-
прет на что-то, а затем этот запрет определенным образом
ограничивается, из него делаются исключения, и таким путем
запрет, рассматриваемый в единстве с исключениями из него,
приобретает общий характер. Например, в римском частном
праве в соответствии с существовавшими в то время требова-
ниями морали был установлен запрет на дарение между му-

Глава восьмая

 

жем и женой (Дигесты, кн. 24, титул I, 1). А затем были введе-
ны нормы, которые делали из этого правила известные Исклю-
чения, в частности, для дарения на случай смерти, на Восста-
новление зданий, уничтоженных пожаром (Дигесты, / кн. 24,
титул 1, 9, 14, 27 и др.). То, что общие дозволения ц общие
запреты могут выступать в качестве технико-юридического
приема (причем этим его функции в правовой системе ограни-
чиваются), должно быть учтено при общетеоретической ха-
рактеристике рассматриваемых правовых явлений.

Вместе с тем уже в эпоху древнего права в таких важней-
ших его областях, как договорное и право собственности, стали
складываться обобщающие положения, пусть не всегда доста-
точно выраженные, в виде общих дозволительных начал, ко-
торые имели существенное общественно-политическое, нрав-
ственное значение. Применительно к договору это видно из
того, что римские юристы стремились увидеть в нем нечто из-
начальное, относящееся к праву народов, и даже такое, что
органически связано с понятием «мир». По мнению Ульпиана,
изначальность договоров в человеческих взаимоотношениях
«вытекает из самой природы. Ибо что более соответствует че-
ловеческой честности, чем соблюдать то, о чем они (люди) до-
говорились» (Дигесты, кн. 2, титул XIV, 1).

В современных условиях, судя по всему, общие дозволения
и общие запреты наиболее часто встречаются и, следователь-
но, с наибольшей вероятностью могут быть найдены там, где:
а) право прямо «выходит» на права и обязанности, прямо опос-
редует поведение людей через дозволения и запреты; б) су-
ществует необходимость воплотить в самом регулировании его
социально-политические, нравственные начала, его направлен-
ность — дозволительную или запретительную.

Отметим теперь следующий момент: главная юридическая
функция рассматриваемых правовых явлений как общих ре-
гулирующих начал состоит в том, чтобы быть направляющими
механизмами в правовом регулировании, его, так сказать, ор-
ганизующими стержнями.

В то же время общие дозволения (именно дозволения!) мо-
гут непосредственно порождать юридические последствия: как
таковые они могут быть непосредственным критерием право-
мерного поведения. Пример тому — общее дозволение в отно-
шении свободы договоров. Если на том участке социальной
действительности, где существует общее дозволение, нет по