Этические предпосылки науки «деловое общение»

Этические предпосылки науки «деловое общение» складывались на протяжении многих веков. Именно в русле этического знания, раз­вития этической науки сформировались ведущие этические традиции делового общения. Одной из таких традиций стала восточная тради­ция, которая берет свое начало со школы служилых людей Конфуция (сер. I тыс. до н.э.). Этические идеи Конфуция обычно характери­зуют как теорию «управления людьми на основе добродетели».1 Главное место в отношениях между людьми Конфуций отводит кон­цепции «Жэнь» — человеколюбию.

Центральный принцип этой концепции: «Чего не желаешь себе, того не делай и другим».2 Только обладающий человеколюбием со­блюдает этот принцип в общении с другими. При этом на первое место в отношениях с людьми благородный муж ставит долг и спра­ведливость, а неблагородный — только выгоду.

Первостепенное значение долга в общении служилых людей под­черкивается и в другом изречении Конфуция: «Благородный муж думает о долге, а мелкий человек о выгоде».3

Концепция человеколюбия, предложенная Конфуцием, включа­ла в себя и такие важные принципы общения служилых людей, как «сдерживание себя», «благовейное отношение к делу», соблюдение правил нравственного поведения. По существу, все эти принципы составили основу универсальных этических принципов делового общения.

¹ История китайской философии. — М.: Прогресс, 1989. — С. 63.

- Антология мировой философии. Т. 1. — М.: Мысль, 1969. — С. 194. ³ Там же. С. 194.

 

Важное место в концепции Конфуция занимает «путь золотой середины» — «самый высокий принцип добродетели». Конфуций со­ветует в общении с другими «держать два конца, но использовать середину».¹ Поиск «среднего пути» между противоречиями служилых людей позволяет им избежать «чрезмерности», смягчить противоречия и достигнуть компромисса. Но на компромисс, замечает Конфуций, следует идти не ради компромисса как такового, путем лицемерия, а для решения деловой проблемы.

Называя лицемерие врагом добродетели, Конфуций призывает в общении с людьми, соблюдать меру: проявлять строгость без жесто­кости, а компромисс без лицемерия.

Концепция компромисса, предложенная Конфуцием, — это один из источников современной теории компромисса в деловых отношениях.

Не меньший интерес в восточной традиции представляет этиче­ское учение буддизма. И хотя в нем в прямой форме не изложены этические принципы общения людей, но в косвенной форме они присутствуют в нравственном законе буддизма, который проявляет­ся как борьба «между хорошими, благородными свойствами челове­ка и его дурными или скверными склонностями».²

Согласно этому закону этичное поведение человека основано на фундаментальном буддистском учении о вселенской любви и состра­дании ко всем живым существам.

В общении с другими людьми этичное поведение включает «пра­вильную речь, правильное действие и правильный образ жизни».³

Правильная речь подразумевает воздержание от лжи, сплетен, кле­веты и любого разговора, который может способствовать разъедине­нию и дисгармонии в общении людей. Необходимо воздерживаться и от резких, грубых или оскорбительных выражений, бесполезной и глупой болтовни. Вместо этого нужно «говорить правду и употреб­лять приветливые, корректные и приносящие пользу выражения».⁴

Правильное действие — это нравственное, честное и миролюбивое поведение. Его можно достичь путем воздержания от бесчестных поступков.

Правильный образ жизни поддерживается только честными спо­собами, не причиняющими никому вреда и исключающими мошен­ничество.

^ История китайской философии. — М.: Прогресс, 1989. — С. 73. _з Щербатской Ф.И. Избранные труды по буддизму. — М.: Наука, 1988. — С. 208. Фрейджер Р., Фейдимен Д. Личность: теории, эксперименты, упражнения. — Спб.: Прайм - ЕВРОЗНАК, 2001. - С. 565. Там же.

 

Указанные черты нравственного поведения, выделенные буд­дизмом, служат еще одним источником (наряду с конфуцианст­вом) универсальных этических принципов делового общения. Ведь для эффективного делового взаимодействия крайне необходимы и приветливость, и честность, и корректность в отношении к дело­вым партнерам.

Особое место в восточной традиции занимает этическая кон­цепция ислама. Решающий вклад в ее разработку внес суфизм, ко­торый «притягивал к себе людей, склонных к самостоятельному мышлению».¹

Суфийская этическая концепция многомерна. Она включает в себя стремление как к личной независимости, так и к общению с другими людьми. При этом сущность развития человеческой лич­ности заключается в стремлении к объединению людей. Истинное «Я» человека проявляется тогда, когда он начинает «с любовью от­крываться другим».

Подчеркивая важность общения с другими людьми, в особенно­сти с близкими товарищами и единомышленниками, суфизм пред­лагает отказаться от такого поведения, которое разделяет людей, не высказывать недовольства по поводу ошибок других и не создавать неловких или трудных ситуаций в общении.²

В целом восточная этическая традиция подготовила основы гума­нистического делового общения. Утверждая уважительное отношение к партнеру по общению, ориентированность на компромисс, она, по существу, исключала релятивистские и утилитаристские установки, которые в наибольшей степени проявились в западноевропейской этиче­ской традиции. Ее анализ показывает, что в ней с самого начала опре­делились две тенденции, противоположные по своей этической ориен­тации: гуманистическая и прагматично-утилитаристская.

Первая, более близкая к восточной этической традиции, утвер­ждала принципы гуманистического делового общения. Свое начало она берет с античной философской мысли, в которой человек вы­ступает как высшая ценность и как «мера всех вещей» (Протагор). Признавая право человека на самостоятельность мышления и свободу выбора, она ориентировала в общении с людьми на благоразумные, обдуманные и мудрые поступки, на хорошее расположение духа.

И сегодня актуальны такие советы античных философов, как: «говори к месту», «не позволяй своему языку опережать свой разум», «лучше думать перед тем, как действовать, чем после». Важное зна­чение античные философы придавали соблюдению меры в общении

 

¹ История современной зарубежной философии: компаративистский подход —
Спб., 1997. - С. 141.

² См. Фрейджер Р., Фейдимен Д. Указ. соч. — С. 617.

 

с другими людьми. «Ничего сверх меры», «мера — наилучшее» -эти принципы выполняли ведущую роль в общении.

Особый интерес представляют диалоги Платона. По существу они являются творческой мастерской общения нескольких собесед­ников, каждый из которых демонстрирует свое искусство общения в споре,.в дискуссии, в постижении истины. В диалогах Платона впервые рождается диалектическое искусство общения. Столкнове­ние противоположных позиций собеседников происходит в рамках корректности и уважительного отношения к мнению другого. Это и позволяет собеседникам прийти в конечном счете к истинному ре­шению обсуждаемой проблемы.

Следует иметь в виду, что для Платона общение с учениками в Академии, обучение их мудрости и диалектике было профессиональ­ным занятием, а именно деловым общением. В его рамках утвер­ждались такие гуманистические принципы, как благо, добро, истина, справедливость, умеренность, благоразумие, добродетель. Они и сей­час не потеряли своей социальной значимости для делового общения.

Стремление к утверждению добродетели в общении с другими людьми было присуще и этике Аристотеля. Он рассматривал доб­родетель как «приобретенное качество» человеческой души, которое формируется в результате социализации человека и его воспитания. Реально добродетель проявляется в поступках людей, в «образе их действий'» как «известного рода середина» между такими принад­лежностями порока, как «избыток и недостаток».¹

Самообладание, умеренность, мужество, скромность, благоразу­мие — вот те добродетели, которыми, согласно Аристотелю, руковод­ствуется знающий и мудрый человек в общении с другими людьми.

Своей актуальности аристотелевское учение о добродетелях не потеряло и в наши дни. Его непреходящее значение для современных деловых отношений подчеркивается в отечественных исследованиях.²

Гуманистическая тенденция в западноевропейской этической мысли нашла свое продолжение и в Новое время, в концепции ес­тественных законов Т. Гоббса. Рассматривая естественные законы как основу нравственного общения людей, Гоббс отождествляет их с теми гражданскими добродетелями, которые способствуют как достижению блага, так и сохранению мира в государстве.

Человек может для сохранения своей природы использовать собственные силы по своему усмотрению, но в общении с другими людьми ему желательно руководствоваться гуманистическими прин­ципами. Один из этих принципов формулируется во втором естест-

 

¹ Антология мировой философии. Т.1. — М.: Мысль, 1969. — С. 461.

² См., например: Омелъченко Н.А. Этика и культура управления в системе госу­
дарственности и госслужбы: Учеб. пособие. — М.: ГУУ, 2003. — С. 30.

 

венном законе Гоббса: «Не делай другим того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе» («Левиафан», гл. 14). По содержанию второй ес­тественный закон Гоббса близок принципу человеколюбия, выдви­нутому ранее Конфуцием.

Гуманистическая тенденция в западноевропейской этической мысли утверждала и другой важный принцип делового общения, выдвинутый ранее Конфуцием, ~ первенство долга перед выгодой. Наиболее обстоятельное обоснование он получил в гуманистической этике должного И. Канта. Следование долгу в деловых отношениях приобретает у Канта более жесткий характер, чем у Конфуция. При этом этический ригоризм Канта вовсе не опровергает в целом гума­нистическую направленность общения людей друг с другом. Основа­ние практического закона общения Кант связывает с рассмотрением любого человека как щели самой по себе». Такое рассмотрение ис­ключает использование одним человеком другого в качестве средства для достижения каких-либо целей.

На основе этих положений Кант формулирует моральный закон общения как «практический императив»: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого дру­гого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству».*

Реализация морального закона в практике общения не позволя­ет, согласно Канту, употребить другого человека как «какую-нибудь вещь», не позволяет обмануть другого человека «ложным обещани­ем», тем более «калечить его, губить или убивать».² Моральный закон исключает также самоубийство человека, так как оно не совместимо с «идеей человечества как цели самой по себе».³

Не вызывает никаких сомнений то, что по своему существу практический императив Канта направлен против манипулятивного общения и манипулятивных технологий, широко применяемых в современном деловом взаимодействии.

Кант считал, что моральный закон свят, хотя сам человек «не так уж свят». Но сама реализация морального закона позволяет чело­веку ощутить возвышенный характер «своего сверхчувственного суще­ствования, подняться над самим собой» в общении с другими людьми.

В наибольшей степени это проявляется в высшем жизненном принципе моральности — долге, который позволяет усмирить такие склонности человека, как высокомерие, властолюбие, корыстолюбие, честолюбие. С их помощью человек пытается оказывать влияние на других людей через их «мнение, страх, интерес», пытается управлять

¹ Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 4. - М.: Мысль, 1965. - С. 270.

² Там же. С. 270, 271.

³ Там же.

и распоряжаться другими в соответствии со своими целями, чтобы «овладеть ими как простыми орудиями своей воли».1

Кант отмечает, что честолюбие не имеет ничего общего с «лю­бовью к чести», к чести как таковой, которая обладает внутренней моральной ценностью и которой человек вправе ожидать от других в общении. Те же, кто одержим честолюбием, создают лишь види­мость хорошей репутации в обществе, а на деле, в общении, стано­вятся орудием льстецов и плутов.

Эти положения Канта представляются важными для цивилизо­ванного российского бизнеса и предпринимательства, который в общении с деловыми партнерами стремится все больше ориентиро­ваться на принцип «честь превыше прибыли». Особый интерес для современного делового общения представляют и такие принципы, сформулированные Кантом, которые призваны ограничивать сво­боду людей при публичном обмене своими мыслями. К ним Кант относит прежде всего умение сдерживать себя и свои аффекты в серьезном споре в таких рамках, чтобы всегда «проглядывало вза­имное уважение и благоволение» общающихся партнеров, чтобы тон их разговора не был «крикливым или высокомерным».2

Общительности людей содействует также соблюдение принци­пов, касающихся характера общения: «не говорить преднамеренно неправды», «не льстить», «никогда не нарушать своего обещания», проявлять скоромность, бескорыстность и вежливость по отноше­нию к другим.3 Кант делает вывод, что хорошие, благопристойные манеры общения представляют такое одеяние, которое к лицу доб-родетелю и гуманности.

Таким образом, гуманистическая тенденция в западноевропей­ской этической мысли утверждала в деловом общении «человечность межличностных отношении, включающую в себя уважительное и от­ветственное отношение к деловому партнеру, осмотрительность в собственных притязаниях, внимание к запросам коллег по работе, подчиненных или начальства».4

Наряду с гуманистической тенденцией в западноевропейской эти­ческой мысли формируется прагматично-утилитаристская тенденция, которая ориентирует деловые отношения на жесткий прагматизм, расчет, максимизацию выгоды любой ценой. Если гуманистическая тенденция формировалась преимущественно в русле философских концепций, то прагматично-утилитаристская тенденция возникает и развивается в контексте политических и экономических теорий.

 

 

¹ Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 6. — М.: Мысль, 1966. — С. 519.

² Там же. С. 530.

³ Там же. С. 543.

⁴ Рих А. Хозяйственная этика. — М.: Посев, 1996. — С. 73.

Зарождению этой тенденции в немалой степени способствовал макиавеллизм — учение итальянского мыслителя XVI века Н. Маки­авелли. Основной постулат макиавеллизма: политика и мораль — непересекающиеся плоскости и потому для завоевания и удержания политической власти любые средства оправданны. Макиавеллизм фактически содействовал элиминации (устранению) этических принципов из одного вида профессиональной деятельности — по­литической.

Принцип макиавеллизма «цель оправдывает средства» стал ос­новополагающим для экономических теорий конца XVIII — начала XIX века. Созданный классиками политической экономии А. Смитом, Д, Рикардо, Дж.С. Миллем образ «экономического человека» («homo economicus») руководствовался в своей хозяйственной деятельности только одним мотивом — экономической выгодой. А всякие социаль­ные и моральные факты хозяйствования признавались не более чем внешними рамками, которые можно либо не учитывать, либо вовсе игнорировать. При этом речь шла не только о том, «что человек в своей хозяйственной деятельности, будь он производителем или по­требителем, руководствуется принципом выгоды, но и о том, что ему надлежит придерживаться данного принципа, так как это соот­ветствует экономической рациональности».1

Таким образом, принцип экономической выгоды по существу был возведен на уровень определенной нормативной ценности, ко­торой должен следовать homo economicus в своих деловых отноше­ниях. Так сформировался новый тип деловых отношений — «дело­вой макиавеллизм».

Маржиналистские2 экономические теории середины XIX века (Г. Г. Госсен, АО. Курно, И.Г. Тюнен), утвердившие приоритет количест­венного метода в анализе экономических явлений, еще больше очи­щают «экономического человека» от «посторонних» моральных принципов. «Homo economicus» в их теориях предстает как «макси-мизатор полезности». Он не только исчисляет свою экономическую выгоду в деловых отношениях, но и оптимизирует свои действия на основе полезности и индивидуальных предпочтений.3

Практически неизменной остается «экономический человек» в неоклассических теориях экономистов начала XX века. В деловых отношениях его интересы не идут дальше соображений экономиче-

 

¹ Рих А. Указ. соч. С. 38.

² Маржинализм (от фр.marginal — предельный) — один из методологических
принципов политэкономии, основанный на использовании предельных величин
в анализе экономических явлений.

³ См.: Радаев В.В. Экономическая социология. Курс лекций: Учеб. пособие. — М.:
Аспект Пресс, 1998. — С- 19.

ской выгоды. И это стремление к достижению собственной выгоды не знает пределов, оно реализуется «вопреки всему — иногда в ущерб интересам партнеров и даже общества в целом».1 Не случайно один из крупных представителей неоклассического направления Дж. Кейнс пытается несколько ограничить абсолютизацию экономической выго­ды «homo economicus». Полагая, что «капиталистом-предпринима­телем руководят более высокие мотивы, нежели просто максимиза­ция собственных доходов»,2 он вводит психологические факторы для анализа делового поведения «homo economicus», в частности такой из них, как «склонность к сбережению».

Попытку расширить мотивационное поле действий «экономиче­ского человека» в деловых отношениях предприняли и теории соци­ального выбора, разработанные в трудах А. Сена, Ю. Эльстера и др. Они стремятся улучшить структуру побудительных мотивов «homo economicus» и активно вводят этические мотивы в анализ его делово­го поведения. Но роль этических мотивов рекомендуют не переоценивать, так как нравственность в хозяйственной деятельности — это «действительно редкий ресурс».

Таким образом, общая формула поведения «homo economicus» в деловом общении, предложенная в экономических теориях, остается по существу неизменной. В деловых отношениях два основных моти­ва его деятельности: максимизация своей экономической выгоды', дос­тижение наиболее удачного сочетания своих потерь и выгод.

Нельзя сказать, что эта прагматично-утилитаристская модель делового общения, сформулированная в западноевропейской эко­номической мысли, не подвергалась критике. Смягченные варианты критики этой модели присутствовали в социологических теориях, которые рассматривали мотивацию человека, вступающего в дело­вое общение, значительно шире. Так, основатель социологической науки О. Конт считал, что человек — это деятельное существо, но побуждение к деятельности исходит в первую очередь из чувства, а не из разума. Поэтому любая деятельность человека побуждается чувством, но контролируется разумом. И хотя человек от природы эгоистичен, у него существуют склонности к любви и бескорыстию, которые проявляются в общении с другими людьми.

Отсюда Конт выводит и основную формулу деятельности чело­века: «Нужно действовать под влиянием чувства и думать, чтобы действовать».3 Главным в индустриальном обществе Конт считал достижение стабильности и гармонии. Гармония как «согласован-

 

¹ Рих А. Указ. соч. - С. 478.

² Там же. С. 564.

М.: Прогресс-Универс,

³ Арон Р. Этапы развития социологической мысли.
1993. -С.114.

ное взаимодействие личностей» и «наилучшее сочетание их интере­сов» должна присутствовать в любой деловой деятельности, связан­ной с общением людей — экономической, политической, духовной. Особый интерес представляет социологическая концепция марксиз­ма, в которой прагматично-утилитаристская модель «экономического человека» подвергается жесткой критике с социально-классовых и конкретно-исторических позиций. Как экономист К. Маркс не отри­цает того, что основным экономическим законом капитализма яв­ляется извлечение максимальной прибыли. Этот закон, реализуясь в хозяйственной деятельности людей, с неизбежностью порождает различные формы отчуждения человека от человека. Они проявля­ются и в деловых отношениях, поскольку сознание людей, их моти­вации есть общественный продукт.

Но капиталистическая формация — явление исторически пре­ходящее и к тому же завершающее предысторию человечества. По­этому преходящей, связанной с данным способом производства, является и «порожденная им форма общения людей».1 Сущность человека при этом не остается неизменной, поскольку она выступает каждый раз как совокупность исторически определенных общест­венных отношений.

Таким образом, различные формы общения людей обусловлены, согласно Марксу, развитием материального производства, которое изначально «предполагает общение индивидов между собой».2 Под­линный переворот в формах общения людей произойдет лишь с на­ступлением коммунистической формации. Она ликвидирует отчуж­дение человека от человека и утвердит не мнимую, а подлинную коллективность, в которой определяющими в общении людей ста­нут не конкуренция и борьба, а их ассоциативное сотрудничество.3 В отличие от Маркса французский социолог Э. Дюркгейм кри­тикует прагматично-утилитаристскую модель делового общения, опираясь на понятие общественного разделения труда. Именно раз­деление труда является объединяющей силой, которая придает об­ществу как определяющей социальной реальности целостность и основательность.

Создавая общественную связь между индивидами, разделение труда способствует формированию у них чувства солидарности. Сама же солидарность выступает как универсальная ценность, высший моральный принцип, который Дюркгейм противопоставляет прин-

 

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология. — М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1935. —
С. 28.

² Там же. С. 11.

³ Там же. С. 65, 67.

 

ципу максимизации экономической выгоды как подчиненному, вторичному феномену.

В обществе, согласно Дюркгейму, существуют особые правила профессиональной нравственности, которые вынуждают индивида действовать ради достижения целей, не совпадающих с его собствен­ными, делать уступки, идти на компромиссы, считаться с интереса­ми более высокими, нежели его собственные.1

Как и Кант, Дюркгейм полагает, что поступать морально — это значит «исполнять «свой долг». Но, в отличие от Канта, он считает всякий долг конечным, ограниченным другими обязанностями. И потому «нравственность не может повелевать сверх меры промыш­ленными, торговыми и тому подобными функциями, не парализуя их...».2 Такое ограничение нравственности в деловых отношениях свидетельствует о противоречивой позиции Дюркгейма по отноше­нию к «экономическому человеку».

Полагая антогонизм труда и капитала лишь отклонением от нормы существования индустриального общества, Дюркгейм опре­деляющей в нем считает органическую солидарность. Поэтому ложна, по его мнению, та теория, которая утверждает, что эгоизм — отправная точка человечества. Повсюду, «где есть общество, есть аль­труизм, потому что есть солидарность».3

С противоположных позиций — позиций методологического индивидуализма оценивает мотивацию деятельности «экономиче­ского человека» понимающая социология М. Вебера. Поскольку все социальные объекты есть результат целенаправленного и осмыс­ленного человеческого поведения, постольку сам человек принима­ет на себя ответственность за предполагаемые последствия совер­шаемых социальных действий. Такая «этика ответственности» осо­бенно важна при принятии деловых решений в сфере экономики и политики, которые затрагивают судьбы многих людей. При этом недостаточно оставаться честным и справедливым в деловых отно­шениях, необходимо еще и взвешивать все возможные последствия своих действий и действий деловых партнеров.

Подвергая критике «безудержное стремление к наживе», к макси­мизации прибыли, присущее «экономическому человеку» в американ­ской деловой культуре, Вебер считает, что накопление капитала, пре­вращенное в самоцель, не только противоречит нормам протестант­ской этики, но лишено всякого религиозно-этического содержания.4

 

¹ Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии.
Наука, 1991. - С. 214-215.

² Там же. С. 223.

³ Там же. С. 187.

⁴ См.: Вебер М. Избр. произведения. — М.: Прогресс, 1990. — С. 207. - М.:
И все же наиболее резкой критике прагматично-утилитаристская модель деловых отношений была подвергнута в российской фило­софской и социологической мысли. Следует сразу заметить, что для российской этической традиции более характерно доминирование таких этических принципов деловых отношений, как солидарность, взаимопомощь, коллективизм, человечность и сострадательность.

Конечно, в российской деловой практике встречаются проявле­ния «делового макиавеллизма* — стремления к максимизации при­были любой ценой. Но не они определяющие для российского эти­ческого менталитета. Не случайно и сегодня, в крайне сложных ры­ночных условиях современной России, не находит поддержки у зна­чительной части общества «олигархический капитал», легитимность получения прибыли которым ставится под сомнение.1

Наиболее обстоятельная критика мотивации «экономического человека» присутствует в экзистенциальной философии русского ре­лигиозного философа И. Бердяева. Позиция экзистенциального пер­сонализма, которую последовательно отстаивает Бердяев, не прием­лет любые формы проявления индивидуализма. В особенности — индивидуализм, присущий капиталистическому обществу, связанный с ничем не ограниченной частной собственностью. Такой индиви­дуализм, по мнению Бердяева, не имеет ничего общего с личностью, «враждебен личности» и «уничтожает личность».2

Этически отрицательные стороны индивидуализма в наибольшей степени проявляются в том, что личность выступает лишь «орудием хозяйственно-общественного процесса», а ее качества служат «лишь способом достижения максимальных хозяйственных благ».

Поэтому совершенно ложна, по мнению Бердяева, «идея homo economicus, всегда руководящегося личным интересом. Этот эко­номический человек создан буржуазной политической экономией и соответствует капиталистической этике, его не было в прошлом. Но его структуру души считают вечной и этим аргументируют против новой социальной организации труда».3

Индивидуализму «экономического человека» Бердяев противо­поставляет такое «межчеловеческое общение», которое строится на основе духовной общности людей, искренности и солидарности их интересов и намерений. Для характеристики такого общения он вводит специальный термин «коммунион» взамен термина «комму-

 

 

¹ См. подробнее об этом: Власть и предпринимательство в контексте политиче­
ской культуры российского общества / В.И. Буренко, В.В. Меркулов, Д.Д. Пенъ-
кобский, Л-Е. Раков. — М.: Национальный институт бизнеса, 2003. — С. 136—140.

² Бердяев Н.А. О назначении человека. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Респуб­
лика, 1998. - С. 187.

³ Там же. С. 187.

никация», который, по мнению Бердяева, характеризует лишь раз­личные типы информационного сообщения между людьми.1

Индивидуализм западноевропейского буржуа считал неприемле­мым для российской деловой культуры и представитель русского консерватизма К. Леонтьев. Он предлагал сохранить в общении лю­дей традиции русской общинности: солидарность и взаимопомощь.2

Следует особо отметить роль народнического общественно-поли­тического движения в критике «экономического человека». В со­циологических теориях П. Лаврова и Н. Михайловского отстаивались идеалы общественного блага, социальной справедливости и соли­дарности. Именно эти этические принципы предлагалось утвердить в межличностном общении. Сами же принципы рассматривались в единстве с развитием и совершенствованием личности.

Особое значение в межличностном общении, согласно Лавро­ву, имеет идеал личного достоинства. Стремясь к нему, личность вступает в общение с другими индивидами и посредством чувства справедливости приходит к признанию их личного достоинства и права на развитие. Именно чувство справедливости является оп­ределяющим в межличностном общении, поскольку оно составля­ет основу для уважения прав других личностей3. Более радикаль­ная критика «экономического человека» содержалась в социологи­ческой концепции П. Кропоткина. Она опиралась на «закон взаи­мопомощи», который действует как в природе, так и в обществен­ной жизни. Проявляясь в обществе как общественная солидар­ность, «закон взаимопомощи» действует и в межличностном об­щении. Он является источником всех этических норм общения людей и всего последующего нравственного развития общества. Таким образом, на место конкурентных форм человеческого об­щения Кропоткин предлагает поставить другие формы: солидар­ности и свободной кооперации, которые не только пересилят «ин­стинкт самосохранения», но будут способствовать более свобод­ному развитию человеческих способностей.4

К сожалению, в современном российском бизнесе и предприни­мательстве лучшие этические принципы межличностного общения, разработанные в российской мысли конца XIX — начала XX века, оказались менее востребованными, чем в советский период. Можно лишь выразить надежду на то, что времена меняются и наступит период, когда самобытная российская этическая традиция будет оценена по достоинству.

 

 

¹ См.: Бердяев Н. Философия свободного духа. - М.: Республика 1994. - С 308.

² См.: Леонтьев К. Записки отшельника. - М.: Русская книга. 1992. - С..

³ Русская философия: Словарь. - М.: Республика, 1995. -

⁴ Там же. С. 313.