Просвещенный абсолютизм Екатерины II.

В истории отношений России с Западом вряд ли найдется эпоха, которая по своему значению, содержанию и последствиям была бы сопоставима с XVIII веком. «Столетие безумно и мудро», оно стало судьбоносным в определении вектора цивилизационного развития России. Огромная страна совершила стремительный рывок из средневекового состояния на уровень европейской культуры Нового времени. Главная особенность преобразований состояла в том, что они носили всеобъемлющий характер, затронув социальную структуру, экономику, политику, вооруженные силы, церковь, просвещение, культуру и быт.

Отчетливый отпечаток на характер этих преобразований оказывали личности реформаторов – Петра I и Екатерины II, – символизировавшие две великие эпохи российского XVIII века. В «начале славных дел» строились планы превращения Московии в европейскую державу, в «золотом веке» они стали реальностью. Несмотря на почти 40-летний разрыв во времени, наблюдается преемственность двух правлений. Екатерина II не раз провозглашала себя продолжательницей политики основателя Российской империи. Следовать заветам Петра в ее понимании означало двигаться по пути укрепления государства с сильной центральной властью, активной внешней политикой, позволяющей играть доминирующую роль на международной арене.

Вместе с тем царствование «северной Семирамиды» существенно отличается от дел обожаемого ею Петра. Прежде всего в методах преобразований. Екатерине II, вошедшей на престол в стране, которая уже несколько десятилетий переживала процесс европеизации, не нужно было ничего ломать, как поступал ее великий предшественник. Лишенная комплекса малообразованного Петра, стремившегося сделать дома так, как «там», воспитанная на европейской культуре Просвещения, Екатерина понимала невозможность преодоления многовековой инерции русской жизни резкими рывками. Обе модели реформ – начала и конца XVIII века – зримо отражают всю сложность и противоречивость российской модернизации, процесса, являвшегося ведущим в истории этого столетия.

1. Особенности российской модернизации. Пытаясь выявить содержание, результаты и особенности российской модернизации, начатой в конце XVII в., мы должны прежде всего осознавать, что петровская Россия является первой в новое время страной незападного типа, вставшей на путь перехода от традиционного общества к современному. Характер преобразований, осуществленных в нашей стране в течение двух с лишним столетий, дает основания говорить больше о различиях, нежели о сходстве российской и западноевропейской моделей модернизации.

По сравнения с Западом, где инициатором и главной действующей силой модернизации выступало общество, в России генератором изменений являлась авторитарная власть – самодержавная монархия. Народные массы, общество, не только не были субъектами модернизационного процесса – они практически выведены за пределы пространства власти. Выбор модели развития, поиск и распределение ресурсов, идеологическое обоснование и контроль за результатом – все находилось в руках ничем не ограниченной вертикали власти. Отсюда огромное значение для судеб модернизации приобретает личностный фактор – возможность и характер перемен, их результаты и последствия во много зависели от позиции того или иного самодержца.

Волей и энергией Петра I механизм модернизации по-русски был запущен. Реформы первой четверти XVIII в. проводились в условиях непрерывных военных действий и были направлены на победу в Северной войне над Швецией. По методам осуществления петровская модернизация являлась типичным мобилизационным проектом с ярко выраженной милитаризацией общественной жизни. Петр I подчинил все существование страны и ее жизненный уклад военным задачам и выстроил военно-бюрократическую вертикаль власти. Среди российских правителей он был первым, кто сумел превратить милитаризацию в инструмент форсированной модернизации.

Модель преобразований, избранная Петром I, не имела аналогов в европейской истории. Ряд исследователей предлагают называть ее экстенсивной модернизацией. Экстенсивная модернизация – это присвоение и освоение чужих культурных достижений. Она отличается от интенсивной модернизации тем, что предполагает заимствование результатов инноваций без приобретения способности к самим инновациям, которую заимствовать нельзя.

Именно такую модернизацию и осуществил Петр I. Освоенных им европейских ресурсов хватило примерно на столетие. За это время в Англии произошла промышленная революция. Но правящие круги Росси обратили на нее внимание лишь после Крымской войны, осознав всю опасность системного отставания в технологиях, в том числе и военных. И дело здесь не в индивидуальных качествах преемников Петра. Дело в том, что инициированный им тип модернизации был ориентирован на овладение чужими результатами, а не процессами, которые привели к этим результатам.

Милитаризация и неограниченные естественные ресурсы (земля, люди) не только составляли инструмент для экстенсивной модернизации, но и были взаимно обусловлены. Военные победы, державный статус России требовали поддержания на должном уровне огромной армии, выполнявшей важнейшую функцию – присоединение новых территорий для экстенсивно развивавшей экономики. Страна в течение двух столетий выдерживала непомерное бремя военных расходов. Но цена, которую она заплатила за свою военную мощь, была намного выше выпавших на нее тягот. Экстенсивная модернизация не открывала источников и не создавала стимулов органического внутреннего саморазвития. Она, наоборот, порождала иллюзию, что без таких источников и стимулов можно обойтись.

При таком типе модернизации верховная власть, являясь главным и единственным ее субъектом, не способна изменить не только общество, но и даже те слои, которые заинтересованы в преобразованиях. Показательна в этом отношении промышленная политика Петра I. Создаваемые им мануфактуры в принудительном порядке передавались частным лицам, но не на правах собственника, а арендатора, главной обязанностью которого было выполнение казенных заказов, преимущественно военного характера. Это была не капиталистическая, а именно милитаристская индустриализация, при которой частный интерес использовался как вспомогательное средство.

Таким образом, экстенсивная модернизация Петра одновременно сближала Россию с Европой, и отдаляла от нее, прокладывая русло исторической эволюции, существенно отличавшейся от европейской.

2. Реформы Петра I. Государственность, которую строил Петр, была милитаристской. В этом отношении он шел по дороге, уже проторенной его предшественниками. Но, в отличие от них, ему такую государственность удалось построить и доказать ее эффективность победами, о которых прежние московские цари могли только мечтать. Российская военная держава и традиции российской военной державности начинались с Петра.

Главным звеном милитаристской государственности Петра I созданная им постоянная армия. Военная реформа, проводившаяся по ходу Северной войны, была ориентирована на создание боеспособных вооруженных сил по европейскому образцу. Покончив с практикой полков «иноземного строя», при которой войска из-за экономии средств на зиму распускались по домам, Петр сделал армию и службу в ней постоянной. Важное значение и масштабность военной реформы предполагали ее осуществление по нескольким направлениям.

1. Изменение порядка комплектования вооруженных сил. Создавая армию на европейский манер, Петр и здесь отходил от общепринятых стандартов. В Европе в ту пору вооруженные силы комплектовались в основном из добровольцев. Русская армия собиралась принудительно посредством рекрутских наборов. Человек насильственно вырывался – теперь уже на всю жизнь – из семьи и своего окружения, превращался в инструмент государства. Указами 1699 г. Петр вводил рекрутскую систему набора, означавшую установление принципа воинской повинности для мужского населения всех слоев общества, кроме духовенства и верхушки горожан. До 1725 г. было проведено 53 рекрутских набора, давших 284 тыс. солдат.

2. Централизация управления армией и флотом. В начале Северной войны управление сухопутными войсками осуществляли приказы – Разрядный, Стрелецкий, Пушкарский и др. С учреждением Сената и коллегий реформирование военного управления завершилось в 1719 г. созданием Военной коллегии и Адмиралтейства.

3. Правовое обеспечение военной реформы. «Воинский устав», изданный в 1716 г., определял устройство и организацию армии, обязанности военнослужащих, основы строевой и полевой службы, а также военно-уголовные нормы. В 1720 г. был принят Морской устав.

4. Учреждение военных и военно-морских учебных заведений для подготовки офицерских кадров. В 1701г. в Москве была основана знаменитая Навигацкая школа («Школа математических и навигацких наук»), на базе которой позднее создавались новые, специализированные – Инженерная, Артиллерийская, Адмиралтейская.

Успешной реализации военной реформы способствовала коренная перестройка экономической политики верховной власти. В эпоху Петра I ее можно охарактеризовать как государственный капитализм в условиях крепостничества. Принудительное предпринимательство, строительство государственных объектов на основе трудовой повинности, резкое увеличение налогообложения, превращение вольнонаемной рабочей силы мануфактур в крепостную – таковы важнейшие элементы хозяйственной системы, созданной «вечным на троне работником».

Понимая, что существующая система управления Россией не готова к решению задач, поставленных начатой войной, Петр I приступил к масштабной административной реформе как в центре, так и на местах.

22 февраля 1711г. был учрежден Сенат, предназначенный для замещения царя во время его отсутствия в стране. С 1718 г. Сенат приобрел полномочия контроля за деятельностью коллегий, а в последние годы царствования Петра являлся высшей судебной инстанцией.

В течение 1717 – 1720 гг. в помощь Сенату Петр I учредил коллегии. Вместо громоздкой системы приказов возникла административная машина, действовавшая на основе четкого разделения функций входивших в нее ведомств. Первоначально коллегий было девять, потом к имеющимся добавили десятую. Деятельность коллегий определял «Генеральный регламент» – документ, изданный в 1720г. и содержавший большое число норм и правил, детально расписывавших порядок работы учреждений. Вместе с тем некоторые приказы не только сохранились в новой системе центрального отраслевого управления, но даже расширили свою деятельность. Таковым был, к примеру, Преображенский приказ, созданный при царе Алексее Михайловиче и выполнявший функции политической полиции.

25 января 1722 г. Петр I подписал указ об учреждении должности генерал-прокурора, что означало создание института надзора за деятельностью правительственных структур. Под началом генерал-прокурора действовали многочисленные чиновники среднего уровня: обер-прокуроры и прокуроры при коллегиях и губерниях, лица тайного надзора – обер-фискалы и фискалы. «Сей чин яко око наше и стряпчий о делах государственных» – говорится в указе от 25 января 1722 г.

Если в центре наблюдался процесс замены старых учреждений новыми, то управление огромной страны на местах, откуда во время войны и черпались все виды ресурсов, требовало усиления власти и новых принципов ее организации. Указом 18 декабря 1708 г. Петр I разделил территорию России на восемь губерний, которые возглавлялись назначавшимися царем губернаторами. Последние получили большую административную, военную и служебную власть, а также возможность распоряжаться финансами своих губерний. Управление городами в губерниях сохранялось за воеводами, а земский элемент в местной администрации был забыт вовсе. Однако губернии оказались слишком крупными образованиями, чтобы в центре каждой из них сформировался эффективный механизм действительно местного управления. С 1719 г. количество губерний увеличивалось до двенадцати. При этом возникала трехуровневая система местных органов власти: губернии делились на провинции, провинции – на уезды, которые стали называться дистриктами.

Для безотказного вращения маховиков гигантского колеса бюрократической машины нужна была огромная армия чиновников, для которых служба государству являлась бы не только первейшей обязанностью, но и основным (а для многих из них – и единственным) источником существования.

Образованию нового слоя служилых людей посвящены два важнейших указа Петра I. Первый из них – «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» – опубликованный 23 марта 1714 г. и более известный под названием Указа о единонаследии, лишал большую часть дворянства права наследования земельного владения. Суть документа заключалась в следующем: помещик, имевший несколько сыновей, мог отныне завещать все свое недвижимое имущество лишь одному из них. Если наследодатель умирал, не оставив завещания, вся недвижимость переходила к старшему сыну. «Обделенные» наследники таким образом принуждались поступать на службу, идти в предпринимательство, заниматься наукой и искусством.

Логическим продолжением Указа о единонаследии явилась знаменитая Табель о рангах, изданная 22 января 1722 г. Этот законодательный акт устанавливал следующие принципы:1) продвижение чиновника по служебной лестнице осуществляется на основании его личных заслуг, а не происхождения (меритократия вместо аристократии); 2) разделение государственной службы на три сферы – военную, гражданскую и придворную; 3) разграничение дворянства на личное и потомственное (наследственное); 4) допуск к государственной службе женщин (в придворной сфере в качестве статс-дам и фрейлин).

Что касается перемен в духовной жизни русского общества, важнейшие из них связаны с церковной реформой Петра I, правление которого стало решающим для судеб русской православной церкви. Церковная реформа в России конца XVII – первой четверти XVIII вв. представляет собой последовательную череду мероприятий самодержавия для достижения своей основной цели во взаимоотношениях с духовной властью – полного подчинения русской православной церкви государству, превращения ее в послушное орудие правительственной политики.

В 1701 г. царь восстановил Монастырский приказ, который управляя имуществом церкви, фактически осуществил секуляризацию (национализацию) ее земельных владений: в течение 1702 – 1704 гг. около 1800 дворов монастырских крестьян приписывались к государственным ведомствам. Ежегодно казна получала с церковных имений до 100 тыс. рублей доходов. В 1718 г. Феофан Прокопович, один из ближайших сподвижников Петра, написал особое сочинение – «Духовный регламент», – где проводилась мысль о преимуществах коллегиальной формы управления русской православной церкви по сравнению с единоличной. Вскоре за мыслью последовало действие. 25 января 1721 г. Петр I издал манифест об утверждении «Духовного регламента», ликвидации патриаршества и замене его Духовной коллегией. В день своего открытия, 14 февраля 1721 г., Духовная коллегия была переименована в Святейший правительствующий Синод. Во главе этого ведомства стоял обер-прокурор, назначавшийся монархом из светских лиц.

Церковная реформа и другие новшества Петра в духовной сфере раскололи традиционное общество на два мира, две субкультуры – светскую и православную. Первая стала достоянием ничтожной части народа, говорившей с ним на чуждом ему языке. С течением времени пропасть между носителями новой культуры и теми, для кого она оставалась недоступной, все более расширялась, образуя атмосферу непонимания, отчуждения и даже враждебности.

В оценке значения и последствий преобразований Петра I мы исходим из принципиального несогласия с установкой об отсталости и кризисном состоянии русского общества конца XVII в. Нам она видится неубедительной, а с методологической точки зрения – устаревшей. Еще в начале XX в. известный историк С.Ф.Платонов писал, что наука «уже давно сдала в архив старое представление о «неподвижности» и «окаменелости» русской жизни до Петра Великого». Поэтому считать заслугой реформаторской деятельности царя преодоление системного кризиса традиционализма, якобы охватившего русское общество во второй половине XVII столетия, нет оснований.

Приходится ставить под сомнение как успешного итога петровских реформ и модернизацию (европеизацию) важнейших социально-политических институтов российского общества. Цель Петра состояла вовсе не в его европеизации, не в приближении к тем образцам, которые он наблюдал в странах Европы. Ибо модернизация предполагает соучастие в управлении страной всего гражданского общества, которого власть признает важнейшим субъектом политических отношений. В допетровской Руси существовали некие правила политического поведения – законы, традиции, культурные и нравственные нормы, признававшиеся всеми сословиями и группами населения. Социальные эксперименты Петра, облаченные в мало кому понятные идеи «регулярного государства», бесповоротно прервали эти процессы. Цель российского императора состояла в заимствовании у передовой западноевропейской цивилизации ее технических достижений и некоторых внешних форм, способствовавших укреплению его деспотической власти. Упорядочивая государство и придавая ему европейский фасад, Петр, по существу, делал его еще более варварским. В результате к концу его правления Россия оказалась в совершенно неестественном состоянии: «регулярного государства», выдуманного в кабинетах европейских мыслителей, в ней не построили, а того общества, которое существовало до Петра, уже не было.

3. Россия в эпоху дворцовых переворотов. После смерти Петра I Россия погрузилась в эпоху дворцовых переворотов, длившуюся около столетия. С 1725 по 1801 гг. в стране сменилось восемь императоров, причем пятеро оказались на престоле в результате незаконного преемства власти. Судьба возносила на государственный Олимп то грудного младенца, то целую череду женщин – явление, более никогда не виданное в русской истории. «Эпоха дворцовых переворотов» – термин, введенный В.О.Ключевским, стал чуть ли не синонимом для российского XVIII века, или, по крайней мере, для послепетровской его части.

В исторической литературе нередко приходится встречать несколько пренебрежительные оценки дворцовых переворотов как всего лишь результата конфликтов между различными группировками господствующего класса. Вместе с тем события 1720 – начала 1760-х гг. есть не случайные эпизоды нашего прошлого, не производное стечение редких и незначительных обстоятельств, а прямое следствие петровских реформ, политическое выражение глубоких процессов в общественном развитии России после смерти царя-преобразователя.

Эпоха дворцовых переворотов в России объясняется следующими причинами.

1.Сменой элит, вызванной радикальными преобразованиями общества, что в условиях сохранения самодержавного режима приводило к обострению соперничества за влияние на трон. В любую эпоху преобразований усиливаются трения между различными группировками в тех слоях общества, которые непосредственно затрагиваются переменами. Одни из них выдвигаются на ведущие роли в государстве. Другие оттесняются на задний план, что неизбежно питает настроения недоверия и вражды. Российская корона с 1725 г. становится объектом настойчивых притязаний борющихся за выживание придворных кланов. Современный исследователь С.М.Троицкий отмечает: «Эпохой дворцовых переворотов этот период называется не потому, что властители менялись так часто. Важнее то, что практически всякий раз смена власти сопровождалась смутами, волнениями, арестами, ссылками. Тысячи людей со страхом ждали наступления утра нового царствования – они не были уверены в своем завтрашнем дне».

2.Формированием в России порочной традиции узурпации (незаконного преемства) верховной власти благодаря вступлению в силу указа Петра I от 5 февраля 1722 г. о престолонаследии. Согласно этому указу государь по своему усмотрению назначал себе преемника, что означало утверждение в наследовании верховной власти в России принципа завещания вместо принципа законности. Указ 1722 г. издан в конце царствования Петра I. После его смерти на авансцену властных отношений в государстве пришли силы, утратившие свое влияние в период реформ и связывавшие надежды на изменение всего состояния дел с возведением на престол угодного им лица. Акт о престолонаследии, как никакой другой из правовых документов Петра I, укрепляя эти надежды. События, составившие эпоху дворцовых переворотов, показали, что воля действующего правителя либо игнорировалась, либо интерпретировалась в интересах стоящих за претендентом на престол группировок.

3.Усилением зависимости российской монархии от дворянства, своей главной социальной опоры. На протяжении веков, начиная с XV столетия, дворянство являлось главной опорой самодержавной власти в России. Однако и главная угроза трону также исходила от дворянства. Слишком неоднородно в имущественном, социальном, образовательном плане было это сословие, чтобы стать безоговорочным защитником самодержавия. История российского шляхетства – это прежде всего история расширения его прав и привилегий. После Петра I, заставившего дворян служить поголовно и пожизненно, наблюдается тенденция освобождения их от жесткой регламентации «государевой службы». Окончательную точку в этом процессе поставил «Манифест о вольности дворянству» 1762 г. Петра III, объявлявший государственную службу добровольной и узаконивший право дворян уходить в отставку.

Другим направлением укрепления статусной позиции первого сословия явилось расширение его прав как собственника. Указом 17 марта 1731 г. Анна Иоанновна упразднила петровский закон о единонаследии: земельные владения остались в полной собственности дворян под названием «недвижимое имение-вотчина». Завещать эту недвижимость владелец мог сразу всем детям. В последующем издавались указы (1740, 1758, 1762 гг.), закреплявшие только за дворянством право покупать населенные земли и крепостных крестьян. Подобные, немыслимые при Петре I, привилегии верхний слой российского общества приобретал отнюдь не благодаря своей поддержке абсолютизма. Исключительность своего правового положения дворянство добивалось ценой постоянного давления на монархию, требования от нее новых социальных уступок.

4. Превращением института гвардии, любимого «детища» Петра, из проводника реформ в политическое орудие борьбы за власть. Средством достижения корпоративных целей дворянского сословия в XVIII в. выступала гвардия, любимое детище Петра I. Неформальная, но чрезвычайно важная роль гвардии в осуществлении петровских реформ сделала ее постоянным и обязательным институтом политической жизни России. Близость армейской элиты к дворцовой жизни позволяла ей безошибочно определять, какие именно пружины задают тот или иной ход государственной машины. Гвардия была единственной военной силой, к которой император мог спешно обратиться за помощью в исключительных обстоятельствах, и никаких противовесов ей не существовало. По меткому выражению известного историка Н.Эйдельмана, «несколько дворцовых переворотов были фактически гвардейской поправкой к самовластию».

5. Засильем иностранцев в высших сферах управления российским государством. В течение первых десятилетий политической жизни России XVIII в. завязывался новый узел противоречий – национальный. В 1740 г. императором был объявлен двухмесячный ребенок – Иван Антонович – на три четверти немец по крови. В 1762 г. на престол взошел Петр III, внук Петра Великого, немец на половину. «Царь-немец» – совершенно новое явление в отечественной истории. Оно стало возможным также благодаря петровским нововведениям. В 1702 г. Петр I издал специальный манифест, приглашавший в Россию новых «служилых иноземцев» и создававший для них привилегированные условия. Для закрепления России в системе европейских международных отношений император устанавливал фамильные связи с рядом княжеских родов Германии. Впоследствии новые родственники Романовых получали возможность влиять на расстановку сил при русском дворе и выдвигать собственные кандидатуры на престол. Неудивительно, что национальные лозунги выдвигались при свержении Петра III, а ранее – при аресте регентов – Бирона и Анны Леопольдовны с ее мужем.

Таким образом, долгий период политической нестабильности в Российской империи XVIII века в значительной мере явился тяжелой расплатой за реформы начала столетия. В соответствии этим выводом мы определяем дворцовые перевороты как вынужденную реакцию российского общества на последствия петровских реформ, выразившуюся в сфере властных отношений и не изменившую общественный и государственный строй страны.

4. Просвещенный абсолютизм Екатерины II. Вошедшая на российский престол в результате очередного дворцового переворота Екатерина II должна была решить сложную задачу – сохранить и укрепить завоеванные Петром I державные позиции России, одновременно реформируя созданную им милитаристскую государственную систему. Дарованное дворянам манифестом 1762 г. право не служить создавало дополнительную проблему. Императрице предстояло соединить упрочение государственности с узаконенной свободой высшего сословия.

Сложившаяся ситуация требовала законодательного регулирования, возможного лишь при достижении компромисса между разными слоями российского общества. Однополюсная самодержавная модель государственности вновь столкнулось с необходимостью возрождения второго, народного полюса, исчезнувшего из политической жизни с прекращением деятельности Земских соборов.

Выражением второго властного полюса стала Уложенная комиссия, созванная Екатериной в 1767 г. для составления нового свода законов. В состав Комиссии на избранной основе входили 570 депутатов от дворянства, горожан, казачества, государственных крестьян, нерусских народов Поволжья и Сибири.

Накануне открытия Уложенной комиссии вышел в свет «Наказ» Екатерины II, внушительный по объему трактат, состоящий из двухсот глав. В этом сочинении императрица впервые публично излагала свой политический идеал. С одной стороны, он был плодом заимствования у мыслителей Просвещения, прежде всего у Монтескье, принципов государственного либерализма. С другой стороны, заимствование осуществлялось весьма избирательно. Так, о ключевом для Монтескье принципе разделения властей в «Наказе» даже не упоминалось. Это был гибридный идеал, сочетавший европейский либерализм с русской авторитарно-самодержавной традицией.

За полтора года своей деятельности Уложенная комиссия обнаружила полную неспособность к согласованию и примирению сословных интересов ради интереса общего. Депутаты, не имевшие опыта парламентской деятельности, оказались не в состоянии внести конструктивные предложения государственного уровня. Некоторые из них откровенно признавались в том, что «по скудоумию своему не могут сделать никаких представлений об общих нуждах». Екатерина была разочарована и в декабре 1768 г., воспользовавшись началом русско-турецкой войны, распустила депутатов по домам.

Неудача Уложенной комиссии преподнесла Екатерине II урок о невозможности реализации умозрительных построений европейских философов на русской почве. Политическая пассивность депутатов ярко иллюстрировала известное высказывание Н.Бердяева о том, что передача монопольного права на представительство общего интереса государю-самодержцу при уравнении всех остальных в бесправии блокирует сознание этого интереса подданными.

Отсюда вовсе не следует, что попытка подключить к однополюсной государственности второй, народный полюс полностью провалилась. Убедившись, что «народный» полюс расколот и что авторитарно-либеральный идеал не может претендовать на универсальность, Екатерина приступила к локальной его реализации. Губернская и судебная реформы 1775 г. стали важным шагом на пути примирения самодержавной и либеральной составляющих ее политического идеала.

В основу административных преобразований был заложен принцип децентрализации государственного управления. Положения губернской реформы изложены в «Учреждениях для управления губерний», изданных 7 ноября 1775 г. Число губерний увеличивалось с 20 до 50. Каждая губерния делилась на уезды. В основу деления был положен количественный критерий – численность населения. На территории губернии проживало от 300 до 400 тыс. жителей мужского пола, на территории уезда – до 30 тыс. жителей.

Исполнительную власть в губернии возглавлял губернатор или генерал-губернатор, назначаемый монархом. При нем функционировало губернское правление, имевшее совещательные полномочия. Уездом управлял земский капитан-исправник, который избирался дворянством уезда. Власть в уездных городах принадлежала городничему. Для управления городами учреждался Губернский магистрат, а в самих уездных городах – городовые магистраты. Созданная Екатериной система местного управления просуществовала вплоть до реформ 60-х годов XIX в., а проведенное ею административно-территориальное деление – до 1917 г.

Введение «Учреждений» означало и судебную реформу. На губернском и уездном уровнях действовали сословные суды: иски дворян разбирал земский суд, дела купцов и мещан составляли юрисдикцию магистратов, а государственных крестьян – расправа. Общесословными судебными органами являлись судебные палаты по гражданским и уголовным делам и Сенат. Учреждался также совестный суд, предназначенный для разрешения дел, касающихся несовершеннолетних и других недееспособных лиц.

Перенесение центра тяжести решения социально-экономических задач на местный уровень, создание региональных судебных органов предполагало значительное расширение бюрократии. Екатерина II, открывая для местного дворянства и верхушки городского населения новые возможности участия в государственном управлении, демонстрировала желание опираться на оба сословия.

Правовое выражение сословный дуализм императрицы обрел в двух знаменательных документах, изданных в один день – 21 апреля 1785 г. Речь идет о «Грамоте на права и преимущества благородного российского дворянства» и «Грамоте на права и выгоды городам Российской империи», более известных под названием Жалованных грамот дворянству и городам. В первой из них Екатерина подтверждала совокупность личных, имущественных и корпоративных прав высшего сословия российского общества. Другая закрепляла единый сословный статус всего населения городов независимо от профессиональных занятий и родов деятельности. При этом расширялось пространство личных свобод горожан: им предоставлялась возможность нестесненной государством предпринимательской деятельности, а купцы первой и второй гильдии освобождались, подобно дворянам, от телесных наказаний и некоторых повинностей.

Баланс между дворянством и привилегированным слоем горожан сам по себе не был новым для России: первые Романовы в XVII в. действовали в том же направлении. Новизна заключалась в формировании сословий в европейском смысле, т.е. относительно свободных групп населения с правовой защитой своих интересов. Это было движение России в Европу, но не в Европу буржуазную, где не оставалось места сословным перегородкам, а в Европу сословную, исторически уходящую. Такое избирательное заимствование прошлого опыта при сохранении самодержавия и крепостного права, являлось, как и при Петре, не европеизацией, а новой, более глубокой коррекцией в европейском духе русского особого пути».

Царствование Екатерины II было одним из самых долгих в истории России, продлившись почти три с половиной десятилетия, и самых успешных, если руководствоваться державно-имперскими критериями того времени. Прочность ее режима объяснялась тем, что во второй половине XVIII в. в России не был исчерпан экстенсивный путь развития. Более того, именно при Екатерине II – после присоединения Крыма и плодородного степного пространства – он позволил значительно увеличить ресурсы страны. Колоссальное расширение территории, ставшее возможным благодаря военным победам России, позволило существенно упрочить ее державный статус. Сановник императрицы, князь А.И.Безбородко, имел все основания утверждать, что во время ее царствования ни одна пушка в Европе без дозволения России выстрелить не могла. Екатерине удалось совместить в своем лице образ правителя-победителя с образом монарха, воплощавшего в своей деятельности идею мирной державности, что соответствовало настроениям и ожиданиям послепетровской эпохи. Но сложившаяся при ней государственная система могла быть устойчивой лишь при условии, что европейский либерально-правовой идеал сохраняет свое подчиненное положение по отношению к идеалу авторитарно-самодержавному.