Переход количественных изменений в качественные, скачки в развитии общества. Значение закона перехода от старого качества к новому для практической деятельности партии пролетариата.

В основе процессов, совершающихся в обществе, лежит тот же всеобщий закон перехода количественных изменений в коренные качественные, и это служит ещё одним свидетельством в пользу поразительного единства мира. Но в общественной жизни этот всеобщий закон развития имеет своеобразные формы проявления.

В общественном развитии мы также ничего не поймём, если подойдём к нему, как к процессу чисто количественного движения, если не увидим смены эволюции революциями, «перерыва постепенности», возникновения качественно новых общественных форм со своими особыми закономерностями.

В самом деле, качественные и количественные изменения всякого общественного способа производства тесно связаны между собой и зависят друг от друга. Уровень развития производительных сил определяет тот или иной тип производственных отношений. В этом факте чрезвычайно ярко обнаруживается зависимость «качества» от «количества» в развитии общественной жизни; при этом, конечно, не следует забывать, что понятие уровня развития производительных сил включает в себя и прогресс техники, совершенствование орудий производства.

Если в начале человеческой истории существовал первобытнообщинный строй, не знавший деления на классы и эксплуатации, то основной причиной этого был крайне низкий уровень производительных сил, не позволявший людям трудиться в одиночку и тем более эксплуатировать друг друга. Коллективный труд, коллективное потребление, имевшие место в первобытнообщинном строе, были вызваны к жизни потребностями совместной борьбы с природой.

В первобытном обществе во время войны пленных или убивали, или отпускали на волю, но не превращали в рабов. Уровень производительных сил был настолько мал, что рабы ничего своим владельцам не приносили бы, так как они могли добывать лишь самые необходимые средства существования для самих себя. Но когда производительные силы поднялись на более высокую ступень и человек смог уже создавать не только средства, необходимые для собственного существования, но и прибавочный продукт, тогда пленных перестали убивать или отпускать на волю, а стали превращать в рабов. Следовательно, возникновение классов возможно было только на определённой ступени развития производительных сил. Рост производительности труда порождает общественное разделение труда, возникает частная собственность, а вместе с ней и деление общества на классы.

Какие условия нужны для уничтожения классов? Когда возможно превращение классового общества в современное бесклассовое общество? Это опять-таки связано с количественными изменениями, развитием производительных сил. Условия эти наступают лишь тогда, когда развитие производительных сил и производительности труда создаёт объективную возможность жить по принципам: «от каждого по его способностям, каждому по его труду» (социализм), «от каждого по его способностям, каждому по его потребностям» (коммунизм).

Таким образом, в переходе от первобытного бесклассового строя к совершенно противоположному по своему общественному качеству классовому строю и в переходе этого последнего в коммунистическое общество содержится не меньше «чуда», чем в переходе от «мёртвой», неорганической материи к живой, органической. И то и другое совершается в силу закона, согласно которому количественные изменения на известной ступени превращаются в качественные изменения. Линия общественного развития — это не линия количественного увеличения или уменьшения уже существующего, а линия, в которой постепенное, медленное эволюционное развитие прерывается качественным изменением, скачком, переходом общества из одного качественного состояния в другое, возникновением нового общественного строя.

Вопрос об эволюции и революции в развитии общества имеет для практической деятельности партии пролетариата особенное значение. Этот вопрос был на протяжении всей истории рабочего движения, на протяжении вот уже более чем столетней истории развития марксизма и его борьбы против оппортунистических течений, одним из основных вопросов, вокруг которых шли ожесточённые споры. Это и естественно, так как то или иное решение этого вопроса непосредственно определяет стратегию и тактику борьбы рабочего класса и его партии.

Даже самые отпетые реакционеры на словах не прочь признать «развитие». Но каков действительный смысл этого «признания»? Развитие признаётся как чисто количественное развитие, без перехода количественных изменений в коренные качественные. Самый ярый враг общественного прогресса может позволить себе признать такое «развитие», ибо одно лишь количественное «развитие» не означает коренного изменения существующего.

Поэтому не случайно понимание развития как чисто количественного процесса лежит в основе всякого рода реформистских теорий. Ленин в своё время указывал, что вслед за буржуазными профессорами ревизионисты лезли «в болото философского опошления науки, заменяя «хитрую» (и революционную) диалектику «простой» (и спокойной) «эволюцией»...»[207].

Уже при зарождении ревизионизма в рабочем движении его представители повели яростное наступление на учение марксистской диалектики об эволюции и революции. Немецкий ревизионист Бернштейн в своей книге «Социальные проблемы», в которой он сформулировал все основные пункты реформизма, направил свой огонь против учения марксизма о неизбежности и закономерности революции пролетариата. Он писал: «Вся практическая деятельность социал-демократии стремится к созданию такого положения и таких условий, которые помогли бы свободному от конвульсивных потрясений переходу современного общественного строя в высший».

Эта «теория» отрицала революцию. Она исходила из того, что антагонистические противоречия враждебных классов, каковы буржуазия и пролетариат, могут быть примирены и, выражаясь словами Энгельса, старое капиталистическое свинство может мирно врасти в социализм. Отсюда и отрицание марксистской теории борьбы за диктатуру пролетариата и определённая реформистская и оппортунистическая тактика, сформулированная в известном положении: «движение — всё, конечная цель — ничто». Вместо революции как основного и решающего средства перехода от капитализма к социализму выдвигалась реформа, борьба за мелкие политические и экономические улучшения в пределах существующего капиталистического строя.

Современные реформистские приказчики капитализма, следуя по стопам старых ревизионистов, особенно рьяно усердствуют, пытаясь доказать ненужность революционного скачка для перехода от капитализма к социализму. Будучи верными стражами империализма, они со смертельной ненавистью относятся к марксистскому учению о революционном ниспровержении капиталистического строя.

Карл Реннер, имевший длительный стаж борьбы против революционной диалектики и большой «опыт» защитника капитализма от революционного напора масс, писал:

«Если в каждой стране подъём трудящихся классов является процессом исторического становления, то подъём примитивных и пролетаризированных наций (?!), при условии, если мир не будет ввергнут в новую катастрофу, также должен осуществляться при постепенном продвижении от успеха к успеху, т. е. как исторический процесс, а не в результате какого-либо чуда (читай — революции. — М. Р.) или гениальных действий какой-либо секты, и во всяком случае в аспекте всеобщего мира, но не в итоге освободительной социалистической войны» (подчёркнуто мною. — М. Р.).

Реннер заявлял, что в «прогрессивных» странах (имеются в виду буржуазные страны) государственная власть ныне настолько изменилась, что преобладающее большинство государственных служащих — это «организованные социалисты» и «вышколенные» работники профсоюзов, так что речь может идти только о простом перенятии и развитии буржуазного государственного аппарата.

«Перенять», сохранить буржуазную государственную машину — таков лозунг правых социалистов, этих ярых и злобных врагов рабочего класса. Английские лейбористы «переняли» государственный аппарат в свои руки, но капиталистическая природа английского государства от этого нисколько не изменилась. Лейбористский «социализм» нисколько не затрагивает господствующего положения капиталистов Англии. Лейбористы не хуже консерваторов ведут империалистическую политику, угодную господствующему классу, а их «демократический социализм» есть реформистский обман.

Борьба против марксистской диалектики, а следовательно, против всего революционного существа марксистского учения о переходе к социализму, велась не только реформистами. Наряду с оппортунистами, выступавшими под знаменем реформизма, против марксизма боролись также и анархисты, анархо-синдикалисты. Если реформисты отрицают революционную форму развития, скачки, то анархисты, наоборот, отрицают закономерность всякого эволюционного, постепенного движения и отвергают значение этой формы для подготовки коренного изменения господствующих общественных порядков.

Отсюда и определённая линия практического поведения, выработанная анархистами: пренебрежительное отношение ко всякой борьбе за реформы, отрицание тактики борьбы за сплочение, за организацию масс и постепенную подготовку их к революции, тактика заговоров, вспышко-пускательства, авантюризма; отсюда господство «левой» фразы при неумении на деле бороться за коренные интересы рабочего класса.

В статье «Разногласия в европейском рабочем движении» Ленин, разоблачая враждебную марксизму сущность этих двух точек зрения — лишь по видимости полярных, а на деле тождественных по тем практическим результатам, к которым они приводят, писал: «...жизнь и развитие в природе включают в себя и медленную эволюцию и быстрые скачки, перерывы постепенности.

Ревизионисты считают фразами все рассуждения о «скачках» и о принципиальной противоположности рабочего движения всему старому обществу. Они принимают реформы за частичное осуществление социализма. Анархо-синдикалист отвергает «мелкую работу», особенно использование парламентской трибуны. На деле эта последняя тактика сводится к поджиданию «великих дней» при неумении собирать силы, создающие великие события. И те, и другие тормозят самое важное, самое насущное дело: сплочение рабочих в крупные, сильные, хорошо функционирующие, умеющие при всяких условиях хорошо функционировать, организации, проникнутые духом классовой борьбы, ясно сознающие свои цели, воспитываемые в действительно марксистском миросозерцании»[208].

Эти слова Ленина дают прекрасное изложение сущности вопроса о значении двоякой формы движения — эволюционной и революционной, для борьбы пролетариата и его партии.

Из того непреложного факта, что переход от старого эксплуататорского общества к обществу без эксплуататоров может произойти лишь в форме скачка, следует, что социальные революции есть вполне закономерное и необходимое в обществе, разделённом на враждебные классы, явление.

«Если, — учит товарищ Сталин, — переход медленных количественных изменений в быстрые и внезапные качественные изменения составляет закон развития, то ясно, что революционные перевороты, совершаемые угнетёнными классами, представляют совершенно естественное и неизбежное явление.

Значит, переход от капитализма к социализму и освобождение рабочего класса от капиталистического гнёта может быть осуществлено не путём медленных изменений, не путём реформ, а только лишь путём качественного изменения капиталистического строя, путём революции.

Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо быть революционером, а не реформистом»[209].

Этот вывод является незыблемым краеугольным камнем всей политики пролетарской партии в борьбе против капитализма, за социализм.

Империалистическая стадия капитализма есть, как указывал Ленин, преддверие к социализму, она подготовляет все предпосылки для перехода к социализму. Но от этого капитализм нисколько не перестаёт быть капитализмом. Только революционный скачок может осуществить переход от капитализма к социализму.

В работе «Государство и революция» Ленин на примере Парижской Коммуны показывает, что превращение урезанной буржуазной демократии, демократии для небольшой кучки капиталистов, в демократию пролетарскую, т. е. демократию полную, демократию для подавляющего большинства людей, есть «один из случаев «превращения количества в качество»...»[210].

Но Ленин вместе с тем показывает, что этот переход не есть чисто количественный процесс, совершающийся по принципу оппортунистов: ещё немножко демократии, и капитализм незаметно превратится в социализм.

«Но от этой капиталистической демократии, — указывает Ленин, — неизбежно узкой, тайком отталкивающей бедноту, а поэтому насквозь лицемерной и лживой, — развитие вперёд не идёт просто, прямо и гладко, «ко все большей и большей демократии», как представляют дело либеральные профессора и мелкобуржуазные оппортунисты. Нет. Развитие вперёд, т. е. к коммунизму, идёт через диктатуру пролетариата и иначе идти не может, ибо сломить сопротивление эксплуататоров капиталистов больше некому и иным путём нельзя»[211].

Руководствуясь учением марксизма-ленинизма о значении революций в развитии антагонистического общества, наша коммунистическая партия всегда определяла свою линию на основных стратегических этапах как линию коренного революционного, качественного изменения отживающих порядков. Три основных стратегических этапа прошла наша революция: первый этап — от 1903 г. до Февральской революции 1917 г., второй этап — от Февральской революции до Октябрьской революции 1917 г., третий этап начался с победы Октябрьской социалистической революции.

На первом этапе партия организовывала массы и вела их на революционный штурм царского самодержавия. Задача состояла в осуществлении буржуазно-демократической революции. На втором стратегическом этапе партия организовывала массы и вела их на революционный штурм буржуазной власти. Задача состояла в осуществлении социалистической революции и установлении диктатуры пролетариата. На третьем этапе партия организовывала массы и сплачивала их, вела всю политику в интересах ликвидации эксплуататорских классов внутри страны и обеспечения победы социализма. Октябрьская революция положила начало эре крушения мирового капитализма и создала в лице диктатуры пролетариата в СССР прочную базу для развёртывания мирового революционного движения.

Опыт стран народной демократии в Европе также показывает, что только революционное, качественное изменение основ капиталистического строя есть решающее условие развития общества к социализму.

Хотя периоды революционных скачков в истории относительно кратковременны, но значение этих периодов для общественного прогресса колоссально. Именно в эти периоды разрешаются противоречия, зревшие в течение десятилетий мирного развития, и создаются предпосылки для дальнейшего движения истории. Без таких скачков противоречия антагонистического общества не могут быть разрешены, и общество под их тяжестью топчется на месте или регрессирует. Скачки расчищают почву от всего отжившего, старого и открывают новые просторы развитию. Маркс и Энгельс называли революции локомотивами истории.

Ленин говорил, что высокая оценка революционных периодов в истории человечества вытекает из всей совокупности исторических взглядов марксизма, что Маркс видел в этих периодах «самые жизненные, самые важные, существенные, решающие моменты в истории человеческих обществ»[212].

Ленин учил, что творческий порыв народных масс особенно велик во времена революций, когда народ сам берёт свою судьбу в собственные руки и творит новую жизнь.

«Дело в том, — писал он, — что именно революционные периоды отличаются большей широтой, большим богатством, большей сознательностью, большей планомерностью, большей систематичностью, большей смелостью и яркостью исторического творчества по сравнению с периодами мещанского, кадетского, реформистского прогресса»[213].

И далее Ленин указывал, что «организаторское творчество народа, особенно пролетариата, а затем и крестьянства, проявляется в периоды революционных вихрей в миллионы раз сильнее, богаче, продуктивнее, чем в периоды так называемого спокойного (гужевого) исторического прогресса»[214].

Когда говорится, что периоды скачков — это сравнительно кратковременные периоды, то не нужно отсюда делать вывод, что они продолжаются лишь дни или недели. Ленин говорил об эпохах «больших скачков», которые могут обнимать лет по десять. Критикуя некоторых «социалистов», он писал:

«О том, что «скачком» учителя социализма называли перелом под углом зрения поворотов всемирной истории и что скачки такого рода обнимают периоды лет по 10, а то и больше, об этом не умеет подумать большинство так называемых социалистов, которые про социализм «читали в книжке», но никогда серьёзно в дело не вникали»[215].

Именно таким «большим скачком» было превращение нашей страны из отсталой, какой она была до победы Октябрьской революции, в передовую социалистическую державу.

Товарищ Сталин в своём выступлении перед избирателями 9 февраля 1946 г. показал, какое колоссальное значение имела Великая Октябрьская социалистическая революция для преобразования нашей страны. Сравнив материальные возможности страны накануне первой и накануне второй мировой войны, показав, как быстро развивалось в СССР производство, товарищ Сталин сделал следующий вывод:

«Такой небывалый рост производства нельзя считать простым и обычным развитием страны от отсталости к прогрессу. Это был скачок, при помощи которого наша Родина превратилась из отсталой страны в передовую, из аграрной — в индустриальную».

Утверждая, что только революционный скачок может уничтожить капитализм с его законами, марксизм вовсе не отрицает реформ и необходимости бороться за те или иные реформы. Но эта борьба не является и не может быть главной формой борьбы, ибо никакие реформы сами по себе, как бы их количество ни накоплять, не могут привести к качественному изменению эксплуататорского строя. Поэтому для марксиста реформа, как говорил Ленин, есть всегда «побочный продукт революционной классовой борьбы». Марксист, вооружённый диалектикой, смотрит вперёд и соизмеряет каждый свой шаг с конечной целью. Если та или иная реформа помогает борьбе за конечную цель, марксист признаёт её и способствует её завоеванию. Более того, он подвергает резкой критике тех, кто отрицает всякую борьбу за реформы. Но марксист рассматривает эту борьбу не как самоцель, а лишь как частичку революционной борьбы за коренное качественное изменение общественного строя, за свержение капитализма. В противоположность оппортунисту, для которого конечная цель — «ничто», для марксиста она — всё, и поэтому в своей деятельности он ни на минуту не упускает из виду перспективу развития.

И. В. Сталин глубоко и точно определил соотношение революции и реформы с точки зрения марксизма:

«Для реформиста реформа — всё, революционная же работа — так себе, для разговора, для отвода глаз. Поэтому реформа при реформистской тактике в условиях существования буржуазной власти неизбежно превращается в орудие укрепления этой власти, в орудие разложения революции.

Для революционера же, наоборот, главное — революционная работа, а не реформа, — для него реформа есть побочный продукт революции. Поэтому реформа при революционной тактике в условиях существования буржуазной власти, естественно, превращается в орудие разложения этой власти, в орудие укрепления революции, в опорный пункт для дальнейшего развития революционного движения»[216].

Ленин и Сталин учат, что после победы пролетарской революции и установления диктатуры пролетариата характер реформ становится иным. Диктатура пролетариата глубоко заинтересована в том, чтобы общество развивалось беспрепятственно, она не задерживает подобно буржуазному государству прогресс общества, а, наоборот, всеми мерами способствует этому прогрессу. Поэтому реформы, предпринимаемые социалистическим государством, — это нечто прямо противоположное реформам при капиталистическом строе. Например, наше Советское государство осуществляет реформы во всех областях экономической, политической и культурной жизни. Они, эти реформы, преследуют одну цель: сделать жизнь советского народа ещё краше, ещё больше укрепить основы социалистического строя, умножить его силы.

«Реформа при таких условиях, — говорит И. В. Сталин, — превращается... в свою противоположность»[217].

Наша партия в своей борьбе за новую, советскую, социалистическую Россию руководствовалась этим ленинско-сталинским пониманием вопроса о соотношении революции и реформы, и это диалектическое понимание помогало ей всегда сочетать борьбу за те или иные политические и экономические реформы, улучшающие положение народных масс, с основным, с решающим — с революционной борьбой за свержение помещичье-капиталистического строя и установление нового, социалистического строя.

Сила нашей большевистской партии, сплачивавшей и готовившей массы к революции, заключалась всегда в том, что её тактика, лозунги, формы борьбы основывались на точном учёте объективно неизбежной диалектики человеческой истории. В самом деле, если развитие проходит две неотделимые друг от друга стадии, если эволюционные и скачкообразные формы изменения находятся в тесной зависимости друг от друга и обусловливают друг друга, то в практической деятельности первостепенное значение приобретает уменье видеть эту взаимозависимость двух форм движения, уменье не забегать вперёд, пока эволюционная стадия процесса не закончена и не исчерпала себя, терпеливо собирать и подготовлять силы, не брезгуя никакой «мелкой работой», и, напротив, способность определить момент, когда достаточно накоплено сил, чтобы совершить скачок из одного качественного состояния в другое и перейти к решительному штурму отжившего. Поэтому партия разоблачала бланкизм и заговорщическую тактику как тактику, обречённую на провал, и тщательно организовывала рабочий класс для предстоящих битв. Но, когда условия созревали для решительных действий, партия смело звала массы в бой, клеймила трусость и приспособленчество оппортунистов, выдвигала лозунги, дававшие возможность в полной мере проявиться революционно-творческой энергии масс.

В работах товарища Сталина, посвящённых стратегии и тактике коммунистической партии, — «О политической стратегии и тактике русских коммунистов. (Набросок плана брошюры)», «К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов» и других — замечательно тонко разработан вопрос о соотношении эволюционных и революционных форм движения при выборе тактики, тактических лозунгов борьбы. Товарищ Сталин показывает, как важно учитывать степень подготовленности к решительным формам борьбы. Он определяет ступеньки, этапы в собирании, организации и подготовке сил к революционному штурму. Прежде чем какой-нибудь лозунг превратится в прямую директиву действовать, он, этот лозунг, выступает вначале как «лозунг пропаганды», затем как «лозунг агитации» и, наконец, как «лозунг действия». Смешивать лозунг агитации, например, с лозунгом действия, говорит И. В. Сталин, значит идти на преждевременное выступление и наверняка обречь это выступление на провал.

Так, лозунг «Вся власть Советам», указывает товарищ Сталин, был в начале апреля 1917 г. лозунгом пропаганды. Товарищ Сталин имеет в виду «Апрельские тезисы» Ленина. Задача состояла на этом этапе развития русской революции в том, чтобы чётко определить перспективы перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, наметить план борьбы за это перерастание, сплотить партию для осуществления этой цели. О немедленном свержении Временного правительства не могло быть и речи, так как большевики в Советах находились пока ещё в меньшинстве, там господствовали меньшевики и эсеры, которым ещё верили многие трудящиеся, нужна была огромная разъяснительная и организаторская работа среди масс.

Позже лозунг «Вся власть Советам» стал лозунгом агитации. С этим лозунгом партия пошла в широкие массы. Но именно в этот период, во время апрельской демонстрации, была сделана ошибочная и опасная попытка отождествить этот лозунг с лозунгом действия. Небольшая группа членов Петроградского комитета большевистской партии (Багдатьев и др.) выставила вопреки линии партии лозунг немедленного свержения Временного правительства. Партия осудила это выступление как авантюристическое.

Только в октябре этот лозунг стал лозунгом действия. К этому времени произошли, решающие перемены. Советы в Петрограде и Москве перешли на сторону большевиков. Ленин указывал, что большинство народа за большевистскую партию, за её политику. Назревало вооружённое восстание. 10 октября ЦК партии принял решение о подготовке вооружённого восстания и предложил всем организациям руководствоваться в своих действиях этим решением.

Наконец, в конце октября лозунг «Вся власть Советам» стал из лозунга действия лозунгом-директивой.

Каждый из этих этапов, когда лозунг «Вся власть Советам» выступал то как лозунг пропаганды, то как лозунг агитации, то как лозунг действия, обозначал степень постепенного вызревания сил, предпосылок, необходимых для осуществления основной стратегической задачи — революционного перехода власти к пролетариату.

Этот пример ясно показывает, как большевистская партия умело строит свою тактику на учёте объективной диалектики развития, включающей в себя как эволюционные, так и революционные формы движения, переход одной формы в другую.

Эти черты большевистской тактики ярко проявились в период ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. В «Кратком курсе истории ВКП(б)» указывается: «Это был глубочайший революционный переворот, скачок из старого качественного состояния общества в новое качественное состояние, равнозначный по своим последствиям революционному перевороту в октябре 1917 года»[218].

Обосновывая новую политику по отношению к кулачеству, товарищ Сталин говорил, что такое наступление, такой скачок невозможны были лет пять назад. «Это было бы опаснейшим авантюризмом. Это было бы опаснейшей игрой в наступление»[219]. Почему? Потому, что скачок из одного качественного состояния в другое ещё не был подготовлен. Кулак производил в 1927 г. более 600 млн. пудов хлеба, а вывозил на рынок около 130 млн. Колхозы же и совхозы производили всего 80 млн. пудов хлеба, а вывозили на рынок около 35 млн. Ясно, что наступление на кулачество в этих условиях было не возможно, оно привело бы лишь к усилению позиций кулачества. Выражаясь языком диалектики, количественные изменения не могли тогда ещё перейти в качественные изменения. Вот почему, говорит товарищ Сталин, когда в 1926–1927 гг. зиновьевско-троцкистская оппозиция навязывала партии политику немедленного наступления на кулачество, партия не пошла на этот шаг.

Партия терпеливо готовила наступление. В 1929 г. условия коренным образом изменились. Выросла промышленность, начавшая массовую выработку тракторов и машин для сельского хозяйства, крестьянские массы убедились в преимуществах коллективного хозяйства перед единоличным. В деревне выросла сильная опорная сеть колхозов и совхозов. Увеличилось производство хлеба колхозами и совхозами (в 1930 г. колхозы и совхозы дали более 400 млн. пудов товарного хлеба). Всё это создало наряду с другими обстоятельствами благоприятные условия для революционного скачка, для подлинно большевистского наступления на последний оплот капитализма в нашей стране. И это наступление увенчалось полным успехом.

Таково значение положения марксистской диалектики об эволюционной и революционной формах движения и их взаимозависимости для практической деятельности коммунистической партии.