Межнациональное общение как феномен культуры.

В предыдущей главе нашего учебного пособия мы подробно остановились на одном из базовых понятий педагогики межнационального общения – идентичности, рассмотрев его в этносоциологическом, этнополитологическом и этноконфессиональном аспектах.

С культурологической точки зрения культурамежнационального общения может быть рассмотрена как культура взаимодействия идентичностей. Именно поэтому прежде всего мы обратимся к уточнению смысла употребляемой нами фундаментальной категории «культура».

Эта категория, так же как и рассмотренные нами ранее категории «этнос», «этничность», охватывают настолько широкий спектр явлений, что неизбежно становится объектом дискуссий. Так же как и та область знания, для которой «культура» стала центральной категорией, и которая ранее в нашей стране именовалась «марксистко-ленинской теорией культуры», а ныне называется «культурологией». В рамках данного учебного пособия у нас нет возможности останавливаться подробно на этих дискуссиях – в дальнейшем изложении мы будем основываться на своем авторском понимании этой категории, и, соответственно, статуса культурологии как науки и важнейшей парадигмы современного педагогического образования.[233] В связи с дискуссиями отметим лишь, то, что оформление культурологии (науки о культуре) как важнейшей и самостоятельной сферы гуманитарного знания, вначале воспринималось как определенная экспансия в смежные гуманитарные науки, традиционно обращавшиеся к различным аспектам культуры, в частности, в этнологию, социологию. Но это связано, очевидно, с недостаточной определенностью предметной области указанных наук. В значительной степени это касается именно этнологии, которая традиционно изучала различные этносы и этнические группы по результатам их деятельности, т. е. по их культуре – духовной и материальной. Интересно, что именно это «деление» культуры на материальную и духовную сферы стало традиционным для этнографии, а социальная сфера и связанная с ней потестарная (т. е. властная) организация общества рассматривались этнографами «отдельно» - как будто они не являются важнейшими (наряду с материальной и духовной) сферами культуры, результатами именно культурной деятельности человека. Таким образом, предмет этнологии несколько «расплывался» и очень часто этнос и его культура рассматривались едва ли не как синонимы. Между тем, несмотря на то, что этнос может изучаться по особенностям и результатам культурной деятельности, именно он как особый вид человеческой общности (и его производные, в частности, этничность), а не культура должен оставаться специальным предметом этнологии.

Смысл определенного «переворота» в отечественном гуманитарном знании и образовании, связанный с введением и развитием культурологии не только в качестве самостоятельной гуманитарной научной области, но и как одной из базовых вузовских дисциплин и самостоятельной педагогической специальности, состоит в признании культуры как особой системной целостности, имеющей свое внутреннее строение, свои собственные законы и существующей относительно самостоятельно. Именно такое понимание культуры было предложено американским антропологом Лесли Уайтом в его знаменитой книге «Наука о культуре», вышедшей в 1949 г. Еще ранее в одной из своих статей Л. Уайт дал следующее определение культуры: «Культура представляет собой организацию явлений, видов и норм активности, предметов (средств, вещей, созданных с помощью орудий), идей (веры, знания) и чувств (установок, отношений, ценностей), выраженных в символической форме». [234]

Термин «культура» употребляется сегодня многозначно, хотя имеет достаточно ясное происхождение от латинского «colere», что означает «взращивать» и первоначально относилось в основном к сельскохозяйственной культуре.[235] Сегодня существует по некоторым оценкам до 500 различных определений культуры, претендующих на выражение самого главного и существенного в этом феномене. Причем каждая гуманитарная и общественная наука, как правило, опирается на свое определение культуры, в котором этот сложный феномен рассмотрен в конкретном, свойственном данной отрасли знания ракурсе.

В то же время в силу масштабов феномена культуры, определение, «схватывающее» его сущность и, одновременно, «встроенность» в систему миропонимания, может быть только философским. Но и здесь мы встречаем принципиальные расхождения: определения культуры можно поделить на две большие группы: онтологические и аксиологические. Онтологические (т. е. бытийные, подчеркивающие объективный, внеоценочный статус явления) определения подчеркивают внеприродный характер культуры, ярче всего представленный в самом коротком определении: «культура это не природа». Т. е. все, что не является природой, а результатом человеческой деятельности (материально-преобразавательной, духовной, социальной), относится по этому определению к культуре. Отсюда же и другие определения: «культура это результат человеческой деятельности», «культура это зеркало человеческих возможностей» ит. д. Действительно (и это хорошо видно на примере материальной культуры) человек оказывается посредником между миром природы и миром культуры, обрабатывая природный материал, он придает ему новые «культурные свойства», преобразует, например, камень в орудие труда, элемент и материал архитектурного строения, или, наделяет его способностью нести духовную, художественную информацию (например, в скульптуре).

Аксиологические (т. е. ценностные) определения культуры, связывают культуру только с позитивными для человека проявлениями его активности. Например, в социологии очень часто используется понимание культуры как совокупности духовных и материальных ценностей, накопленных человечеством. Эти определения широко распространены в сфере обыденного сознания. Так, например, рождаются и понятия «культурный человек», «культурное поведение». Речь здесь идет о позитивной оценке уровня поведения, хотя, строго говоря, человек не может не быть культурным, т. е. не обладающим какой-либо культурой, не относящимся к какой-либо культуре, потому что в противном случае – он уже не человек. Другое дело, что это может быть развитая или недостаточно развитая культура. С ценностной позиции не может быть и речи, например, о «культуре наркотиков» или «культуре насилия» так как наркотики и насилие – негативные явления в человеческой жизни.

На наш взгляд, онтологические определения более точно отражают статус культуры: культура это все, что создается человеком, независимо от того, имеет это для него позитивный или негативный смысл. Смысл любого определения, повторим, заключается в том, чтобы выявить самые главные, сущностные характеристики того или иного явления. Мы будем брать за основу следующее определение, выработанное нами в процессе образовательной практики преподавания учебного курса «Культурология»: «Культура это сложно организованная, исторически развивающаяся система материального, духовного и социального выражения человеческой деятельности, отражающая в своем содержании, морфологии и функциях процесс освоения человеком действительности и самого себя». [236] Здесь выделены, на наш взгляд, базовые характеристики этого феномена. Во-первых, системный характер: культура именно система, т. е. сложно ьорганизованная целостность, строящаяся на сложных взаимосвязях и взаимозависимости составляющих ее элементов, нарушение каждого из которых влечет за собой изменения системы в целом, ее перестройку. Во-вторых, эта система исторически изменчива, что отражает процессульаный характер ее формирования. В-третьих, культура есть результат именно целенаправленной человеческой деятельности – животные, не выходя за пределы природы, и не обладая способностью целеполагания, не создают культуры. В-четвертых, исходя из тройственной «био-социо-духовной» природы человека, мы приходим и к представлению о тройственном строении (морфологии) культуры – ее разделении на духовную, материальную и социальную сферы. [237] Наконец, в – пятых, в данном определении подчеркивается принципиальная двунаправленность процесса человеческой культурной деятельности: осваивая природу, человек, тем самым, осваивает самого себя, развивая свои возможности и способности.

Но, и это очень важно, понятие «культура» употребляется также и в других смыслах: как синоним понятия «цивилизация» (в этом, историческом смысле, мы говорим, например, о культуре античной Греции, Рима, культуре Средних веков и т. д.); как определение качества того или иного вида деятельности (например, культура обработки дерева, металла, ткани и т. п.).

Используя понятия «культура личности», «культура общества», «культура этноса», мы характеризуем определенное единство культурной деятельности и ее результатов, совокупности «культурного материала», которым владеет и который освоен, актуализирован личностью, обществом, этносом.

Наконец, говоря о «культуре межнационального общения» мы имеем в видуименно качество, качественную определенность, своеобразие и специфическую направленность этого вида общения.

Возвращаясь к этническому «измерению» культуры, мы должны признать, что этничность может быть рассмотрена не как какой-то отдельный класс явлений культуры, а как одно из ее конституитивных системных свойств, проявляющихся на всех ее уровнях, придающих культуре определенную качественную окраску. Культура обладает и другими такими свойствами: социальностью (в ней всегда обязательно присутствует момент взаимодействия людей, она создается в обществе, является его функцией): преемственностью (культура не может существовать без передачи опыта от поколения к поколению, которая обеспечивает ее развитие); знаковостью (вся культура может быть представлена как знаковая система, любой ее объект в процессе создания наделяется знаково-символическим смыслом). Чрезвычайно трудно дать точное и исчерпывающее определение этничности как свойства культуры, но, очевидно, что это – особое свойство, выполняющее своеобразную интегрирующую роль, свойство, построенное на взаимодействии социальности, преемственности и знаковости. Ясное и, возможно, наиболее полное воплощение оно находит в традиционной культуре этноса, но, являясь одним из универсальных свойств культуры, оно должно проявляться и на других ее уровнях, в других формах ее существования.

В качестве примера приведем молодежную контркультуру 60-х годов ХХ века. Протест молодежи, потрясший западное общество, был связан, безусловно, с причинами социального (не этнического) характера, прежде всего, с кризисом присущих современному индустриальному обществу механизмов социализации молодежи, органичного «ввода» ее во взрослую гражданскую жизнь. В культурологии для характеристики современной культурной ситуации иногда употребляется понятие «инициационный голод», означающее дефицит или отсутствие тех форм социализации новых поколений, которые в традиционной культуре были связаны с обрядово-ритуальными действиями, в частности, с обрядами инициации – посвящения. Действительно, обряды инициации (или «обряды перехода») придавали органичность процессу смены социального качества, в частности, вступления во взрослую профессиональную жизнь. У разных народов эти обряды осуществлялись по разному, но всегда были обязательным элементом социальной жизни, обязательным элементом народной педагогики. У древних славян и балтийских народов, например, инициация юношей осуществлялась старшими наставниками на особой территории, в некоем мифологизированном «волшебном лесу», где в замкнутом пространстве, временно лишенные какого-либо статуса, юноши овладевали новыми знаниями и навыками, обязательными для взрослого мужчины. Затем они возвращались в свою деревню уже в новом, «взрослом» качестве, статусе. Обряды инициации обеспечивали преемственность, ответственность, осмысленность (имеющую знаково-символическое выражение) в социальном поведении неофитов (посвященных), в жизни данного народа. Кризис социализации молодежи во второй половине ХХ века породил т. н. «конфликт поколений», точнее, усилил эту имеющуюся всегда, во все эпохи в силу разницы жизненного опыта поколений, их психологическую «нестыковку». Указанный кризис породил нарушение культурной преемственности, отказ молодежи от ценностей «взрослых», попытку создания своей собственной, альтернативной «взрослой», культуры.[238]

Но культурологическое исследование феномена молодежной контркультуры обнаруживает еще одно доказательство отмеченной нами выше универсальности ее этнического измерения: оказалось, что молодежь неосознанно обратилась к проверенным временем этническим механизмам культуры - их «контркультура» обрела «этнические краски», но не в смысле обращения к какому-то конкретному народу (хотя рок-культура тяготела именно к аборигенным, экзотическим, во многом сохранившим свою культурную самобытность, народам), а прежде всего в смысле использования этничности как всеобщего и универсального свойства, качества культуры.

В этом смысле контркультура, в частности, самое яркое ее выражение – рок-культура, может быть рассмотрена как своеобразная «превращенная самоинициация молодежи». Только так можно объяснить удивительные и отнюдь не поверхностные аналогии между традиционной культурой и рок-культурой. Рок-концерт (как главная форма бытования молодежной контркультуры) имел мало общего с традиционной концертной формой, становился обрядом, где нет разделения на музыкантов и слушательскую аудиторию, где осуществляется «совместное радение», а рок-лидер выполняет роль главного инициатора. Громкостная динамика и метроритмическая однообразность выполняет примерно ту же функцию, что и в шаманских камланиях, приводя участников в «измененное состояние сознания» (только натуральный шаманский бубен заменен более функциональной электронно-ударной техникой, хотя, например, в якутском «саха-роке» на сцене появлялся и шаман с традиционным бубном). Одновременно образовывалось замкнутое звуковое пространство (аналогичное упомянутому выше «волшебному лесу»), куда взрослым доступ был ограничен, хотя бы уровнем децибелов. Добавим к этому молодежный сленг (свой язык), особую манеру поведения-общения, свою одежду, для которой характерна сплошная «символизация» (в этом смысле, знаменитые хипстерские «фенечки» вполне аналогичны элементам традиционной одежды аборигенных народов, выполняя ту же функцию), наконец, самосознание своей общности, единства и отличия от «других» - взрослых. В этом плане, знаменитая песня - символ отечественной контркультуры - «Мы вместе» одного из «рок-идолов» К. Кинчева (группа «Алиса») может служить ярким примером своеобразного молодежного «этноцентризма» как естественного элемента «этногенеза». Мы берем в кавычки эти два понятия именно потому, что речь в данном случае идет о формировании самосознания не этнической общности, а возрастной, но аналогичном «по механизмам», по своей технологии. Это дает основание совместить совершенно разные стратификации человеческой общности – возрастную и этническую, и увидеть в контркультурной молодежи своеобразный «квазиэтнос». Мы здесь имеем далеко не внешнюю аналогию: речь идет о своеобразном проявлении этничности как свойства культуры, когда это ее качество проявляется в ином, возрастном измерении культуры.

Сегодня мы не готовы дать исчерпывающее определение этничности культуры, но лишь пытаемся приблизиться к нему, выявляя его сущностные стороны. В этом смысле, главным здесь оказывается то, что этничность культуры отражает определенное качество отношений человека с природой и социумом, фиксирует момент равновесия, гармонии в этой системе отношений, соответствующее био-социо-духовной природе человека. Именно поэтому в условиях современного экологического кризиса, нарушающего естественную гармонию в системе отношений «человек-природа-социум», возникает ностальгия по традиционным формам культуры, повышенный интерес к культуре аборигенных народов, обладающих в большей мере этим необходимым качеством – этничностью.

С этих позиций, на наш взгляд, мы и должны внести уточнения в широко употребляемые и базовые для педагогики межнационального общения понятия - «культура этноса», «этническая культура», «национальная культура».

Культура этноса означает реальное культурное «состояние» и достояние этнической общности, образовавшееся в результате его развития, многочисленных контактов и взаимодействий с другими этническими общностями. Поэтому в культуру этноса входит очень многое, в частности, элементы культуротворческой деятельности других этносов (включая и язык, и художественное творчество и т. д.), продукты современной цивилизации, массовой культуры. Все это определяет его современную культурную жизнь, обеспечивает его контакты с миром. Разумеется, наиболее отчетливо это видно по аборигенным народом, ведущим в основном традиционный образ жизни, но уже включенным в современную социокультурную коммуникацию. Таковы, например, коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока, коренные народы Северного Кавказа и другие. Для современного чукотского народа компьютеры, видеокультура, а с другой стороны, русский язык, русская классическая литература и музыка, стали столь же существенным элементом культуры (культурной жизни), как и для любого европейского этноса России. В культуру хантыйского этноса уже с XVIII века, например, вошли русские женские (павловопосадские) платки, а в культуру коряков – русская гармошка. Вошли так прочно, что сегодня является неотъемлемым компонентом фольклора этих народов. Для крупных современных этносов-наций понятие «культура этноса» остается достаточно абстрактным в силу высокого уровня этнической миксации (т. е. смешения) современного городского населения, «трудноуловимости» его этнических «границ». В этом смысле «культура личности» также имеет достаточно сложную структуру и образуется в результате развития ее многочисленных связей в социуме, в результате «интериоризации» культуры, выработанной обществом, этносом.

Понятие «этническая культура» фиксирует в культуре этноса то, что является результатом культуротворческой деятельности именно этого этноса, сформировалось в результате этногенеза, выражает его особый способ ориентации в мире – природном и социальном, выражается в рассмотренном выше качестве – этничности, давая его конкретные модификации. Именно в этом смысле иногда употребляются труднопроизносимые и сложноопределяемые характеристики, отражающие это специфическое качество – «русскость», «польскость», «французскость» и т. п. Этническая культура в свою очередь может быть «разделена» на две основные составляющие – «традиционную этническую культуру» и ту часть, которая до сих пор не имеет общепринятого названия, но выражает момент развития и адаптации к меняющимся социокультурным условиям этничности как качества, сформированного в этногенезе. Назовем его «инновационной этнической культурой». Отметим, что речь идет не об «инокультурных компонентах» культуры этноса (например, усиливающемся проникновении в разговорный русский язык английских слов или маргинального уголовного сленга), а об определенном развитии и неискажающей адаптации к современной социокультурной коммуникации элементов традиционной культуры. Разумеется, разные части традиционной культуры обладают разной степенью устойчивости, разным потенциалом развития. К числу его наименее меняющихся элементов, очевидно, следует отнести язык, этику, религию. Изменения, трансформация и модернизация этих элементов этнической культуры может привести к ее деформации в целом, к деформации этнического самосознания. Например, именно с учетом необходимости сохранения этнонациональной идентичности, правительство Франции издало ряд указов в защиту французского языка, регламентирующее его употребление и ограничивающее, в частности, использование иностранных слов в общественной публичной жизни. Модернизация религиозной жизни, по мнению некоторых социологов, приводит сегодня к уже отмеченной выше значительной десакрализации, дехристианизации западноевропейских стран, что непосредственно сказывается и на морально-нравственной культуре населения, в частности, молодежи, и на уровне этнонациональной идентичности.

Проблемы культурной традиции, традиционализма относятся к числу самых сложных культурологических, этнологических, психологических и социологических проблем. В 80-х годах ХХ века, благодаря дискуссии в журнале «Советская этнография», практически обрела легальный статус в отечественном обществознании особая комплексная научная область – традициология. Обосновывая ее значение для понимания современной культуры, современных социокультурных процессов, один из известных отечественных культурологов Э. С. Маркарян утверждал, что «культурная традиция и сегодня продолжает оставаться универсальным механизмом, который благодаря селекции жизненного опыта, его аккумуляции и пространственно-временной трансмиссии позволяет достигать необходимой для существования социальных организмов стабильности. Без действия этого механизма общественная жизнь людей просто немыслима…».[239]На прошедшей в 1978 г. в Ереване первой конференции, специально посвященной проблеме этнокультурной традиции, возобладало не узкое понимание традиции, предлагаемое некоторыми этнографами и сводящее ее к обычаям и обрядам, а широкая культурологическая трактовка этого понятия – традиция определялась как механизм самосохранения, воспроизводства и регенерации этнической культуры как системы, как «сгусток» социально-исторического опыта людей. [240]

К наиболее подвижным компонентам этнической культуры, составляющим ее инновационную часть, относится сфера художественного творчества. Если продолжает существовать этнос, то продолжается и его художественное культуротворчество, имея опору в фольклоре – народной художественной традиции, но вырабатывая новые образы, создавая новые произведения, отражающие этнический менталитет, современное этническое мироотношение. Вопрос состоит в том, в какой мере в этом «новом» содержатся элементы традиционного, сохраняются ли ценностные основы этнической культуры. Влияние современной массовой культуры таково, что сегодня, например, даже в деятельности некоторых фольклорных коллективов наблюдается тенденция «эстрадизации», «попсизации», ухода от ценностей традиции, движение к чисто потребительскому, «сувенирно-туристическому» отношению к фольклору, где он предстает в качестве экзотического продукта купли-продажи.

В связи с вышеизложенным может быть определено и содержание понятия «национальная культура». Если этот термин рассматривать в этническом смысле (нация как этнос на высокой стадии развития) то национальная культура оказывается синонимом этнической культуры, т. е. культуры, созданной определенной этнической общностью, этносом. Если же национальное рассматривать как гражданское, объединяющее в рамках единого (национального) государства разные или многие этносы, этнические группы, то речь идет о сложном, многосоставном целом, характеризующемся межэтническими культурными контактами и взаимодействиями. В этом смысле многосоставной оказывается и российская национальная культура. Признавая ценность культуры всех этносов составляющих российское общество и образующих своеобразную этнокультурную мозаику, нельзя при этом не признать и особое значение русской культуры, ее объединяющую, системообразующую роль в этом единстве. Отличающаяся открытостью русская культура в значительной степени способствовала формированию общенациональной российской культуры, развитию культуры российских этносов, их продуктивному взаимодействию, взаимообогащению. Огромную роль в этом сыграли богатейшие возможности русского языка, ставшего языком межэтнического общения, способствовавшего становлению интеллигенции, возникновению и развитию собственной литературы у многих коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Велика роль русского языка также в сохранении и развитии единства культурно-образовательного пространства России.

Педагогика межнационального общения должна, таким образом, учитывать все эти уровни проявления этничности в культуре, выстраивая свою тактику и методику в конкретной социокультурной ситуации. Это и есть один из основных признаков развитой культуры межнационального общения.

Другой признак или свойство развитой культуры межнационального общения – его ориентация на универсализм культуры и культурное многообразие.

Здесь мы вновь вынуждены обратиться к затронутой нами ранее проблеме глобализации, но уже в культурологическом ракурсе.

Понятия «глобализация» и «глобализм» сегодня можно отнести к числу широкоупотребимых. В то же время их конкретный смысл в массовом сознании отличается расплывчатостью и неопределенностью. На наш взгляд, необходимо принципиально различать эти понятия. Понятие «глобализация» отражает некий объективный процесс сближения народов, культур, цивилизаций в глобальном масштабе, приводящее к усилению их взаимодействия, взаимозависимости, расширению культурных заимствований, выработке неких культурных универсалий, имеющих именно глобальное распространение. Одной из главных причин этого процесса является бурное развитие технологий, прежде всего информационных. Соответственно глобальный масштаб приобретают и целый ряд проблем, с которыми столкнулось человечество на рубеже второго и третьего тысячелетий благодаря этому бурному технологическому прогрессу и, что еще важней, своей разобщенности. Прежде всего это – глобальный экологический кризис, непосредственно связанный с деятельностью человека, с его вмешательством в природные процессы, законов которых он еще не знает, с попыткой подчинить себе природу, частью которой он является сам. «Теперь, в эпоху глобального экологического кризиса, справедливо отмечает А. С. Панарин в книге «Искушение глобализмом», - референтом нашей культуры, к которому мы постоянно обращаемся для осмысления проблемной ситуации, является именно природная внутренняя гармония, или целостность. Антиномия современной культуры состоит в том, что, с одной стороны, убиваемая нами природа лишается способности к спонтанному самовоспроизводству и восстановлению нарушаемого экологического равновесия, а с другой стороны — мы уже вполне осознали нашу принципиальную неспособность заменить бесконечную в своей сложности природную экосистему дублирующей техносистемой — искусственной средой с заранее заданными свойствами. Разрешить эту антиномию западная цивилизация сама по себе не в состоянии.»[241] Речь идет о лежащей в основе современной технологической революции тенденции «замены» природы, «не справляющейся» с антропоморфным давлением (т. е. давлением человеческой технической цивилизации), «искусственной природой» - технологическим продуктом человеческой деятельности. Но эта «искусственная природа» также берется из природы естественной путем «вырывания» ее отдельных фрагментов, «отдельных природных цепочек из из общей системы гео - и биоценозов». [242] Этот путь западной цивилизации, эта глобальная стратегия, очевидно, исчерпали себя и лишь усугубляют экологический кризис, планетарную дестабилизацию. Альтернатива ей – свойственное более всего восточному мироотношению органичное «встраивание» человека в природную космическую гармонию, основанное на представлении о том, что человек – сам частица этого целого, что природа и «вне», и «внутри» его самого. Но эта альтернатива не институциализирована так, как западная. Она уходит своими корнями в синкретичные по характеру этнические традиционные культуры, органично вписывающиеся в природный контекст, гармонизирующие природную и культурную ипостаси человеческого существования. Именно эти особенности традиционной этнической культуры, воспринимаемые с точки зрения западной рационализированной и технократизированной мироконцепции как архаизм, культурный атавизм, стали сегодня объектом своеобразной ностальгии, породили в общественном сознании особую тягу ко всему рационально необъяснимому, иррациональному, основанному не на знании, а на многовековом опыте разных народов. В массовой культуре это привело к своеобразной моде на этно-расовую культурную экзотику, шаманизм, разнообразные традиционные религиозно-мистические практики. Речь идет о ощущаемой многими необходимости смены самой парадигмы цивилизационного развития человечества, кардинальной смены его мироотношения.

Что же касается понятия «глобализм», то здесь мы имеем дело с определенными идеологическими концепциями выхода из цивилизационного и экологического кризисов, одна из которых и самая, очевидно, известная, получила название «концепции золотого миллиарда». Эта концепция стала объектом многочисленных дискуссий политиков, философов, экономистов, культурологов, журналистов, хотя и не имеет официального легитимного статуса, не зафиксирована документально, что дает основания для ее зачисления некоторыми комментаторами в разряд очередных «идеологических мифов» или концептов «коллективного бессознательного». Между тем за почти 15 лет, которые прошли с момента первого упоминания в отечественной прессе этой идеи-концепции, отражающей по мысли автора (А. К. Цикунова) наиболее вероятный стратегический план выживания человечества в ситуации нарастающих глобальных кризисов, вырабатываемый идеологами западной цивилизации, многие события в мире, в том числе и описанная нами ситуация с Косово, и настойчивое стремление США и НАТО к созданию однополярного мира, и начавшееся целенаправленное разрушение мировой системы безопасности, только подтверждают ее реальность.[243]

Основной смысл концепции «золотого миллиарда» состоит в том, что в силу ограниченности ресурсов Земли, в будущем благополучная жизнь, якобы, возможна только для 1 миллиарда людей. И это будет население так называемых стран «первого мира», т. е. США, стран ЕЭС и Японии. Остальные страны, выполняя роль сырьевых придатков и места сброса вредных отходов, будет деградировать экономически и социально, в результате став объектом политики «сокращения лишнего населения». Контроль за природными ресурсами будет сохраняться в руках все той же финансово-промышленной элиты, а управление будет осуществляться из единого «всемирного» центра. Более того, человечеству придется радикально измениться - оно уже не будет состоять из народов, наций, оно будет «конгломератом индивидуумов» (атомов человечества, «человеческой пылью».) Отсюда следует и то, что называют «радикальным мондиализмом» - отрицание суверенитета народов над их территориями и ресурсами, которыми при новом мировом порядке будет распоряжаться только упомянутый единый Центр, мировое правительство. Таким образом, существующее и нарастающее в мире неравенство, «вырытая» с помощью старой и новой колониальной политики пропасть между богатыми и бедными странами, народами, в концепции «золотого миллиарда» получает окончательное оформление и закрепление.[244] Причем, вместо замены заведшей человечество в тупик разрушительной «технологической» парадигмы мироотношения, здесь предлагается человеконенавистническая по своей сути идея выживания меньшинства «за счет» большинства. [245]

Глобализационные процессы, один из разрушительных вариантов развития которых мы описали, сами по себе нельзя, на наш взгляд, оценивать как однозначно позитивные или негативные. Вопрос состоит в том, как, понимая их особности и механизмы, можно осуществлять их регуляцию, коррекцию в интересах человека, интересах народа – той культурной формы человеческого сосуществования, которую человек создал в процессе адаптации к природно-климатическим условиям.

Многообразие и разнообразие народов это многообразие и разнообразие культур. И этому принципу альтернативы нет. С. А. Арутюнов в книге «Народы и культуры» дает интересное эволюционное обоснование культурногомногообразия: «локальное разнообразие культуры человечества, рассмотренное как его поливариантность, есть не что иное, как одно из выражений его избыточности. А эта избыточность потенциально имеет огромное адаптивно-эволюционное значение. Для эффективного выполнения своих адаптивных функий культура во всех своих формах проявления не в меньшей степени, чем способы биологического существования, должна в значительной степени носить избыточный характер и тем самым быть способной нести в себе необходимые потенции для достижения адаптивного эффекта в новых, порой резко изменяющихся условиях. Отсутствие у человека процессов биологической видовой дивергенции как раз и делает необходимым его локальное разнообразие, проявляемое прежде всего в выработке различных этнических культур. С этой точки зрения этнические культуры, рассмотренные в проекции на общее развитие человечества, и биологические виды, взятые в их соотношениях к общему полю биологической эволюции, представляют собой во многом изоморфные и изофункциональные образования. Принципиально отличаясь по генезису и механизмам развития, эти образования тем не менее в ряде своих черт подобны в силу действия фундаментальных законов самоорганизации». [246]

Таким образом, само существование человечества как вида напрямую зависит от сохранения культурного многообразия. Между тем, ряд тенденций в развитии современной социокультурной ситуации, касающихся прежде всего массовых моделей культуры, вступает в противоречие с этим принципом. Сказанное в полной мере относится и к сфере художественной коммуникации. Современная социокультурная ситуация, в которой главную роль начинает играть коммерческая массовая культура, характеризуется, на наш взгляд, двумя основными тенденциями, оказывающими разрушительное воздействие на этническую культуру и культур этносов: гомогенизацией и визуализацией. Первая из них (гомогенизация – приведение к однородности, единообразию) означает нарастающее единообразие в поведении, языке, творчестве. Причина этого – коммерческая рентабельность становящихся популярными и хорошо сбываемых вненациональных, универсальных культурных «продуктов» или артефактов (от одежды до поп-музыки). Известно, например, что во многих странах только поп-группы, поющие на английском языке, могут быть по настоящему «раскручены» шоу-бизнесом и достичь высокой популярности. Современная массовая культура формирует рационально-потребительское отношение к жизни, к межличностному общению, к природе, к социуму, к собственной телесности. Высокому уровню мифологизации и символизации, свойственному традиционной этнической культуре, противостоит механистичность, обессмысленность, максимальная упрощенность массовых моделей культуры. Так, например, символической наполненности, одухотворенности традиционной танцевальной пластики здесь противостоят танцы, основанные в основном на демонстрации физической ловкости, приближающие человеческие движения к движениям механическим, роботизированным, лишенным человеческого смысла. В этом отношении нет практического различия между возникшим на гребне индустриализации советским «балетом машин» 30-х годов (где «телесно» изображалось действие всех деталей механизма) и, например, возникшим в 80-х годах и остающимся сегодня популярным брэйком или его эстетическим «наследником» - стилем хип-хоп. Культ насилия и секса, насаждаемый коммерческой видеоиндустрией, размывает прежде всего ценностные – нравственные и эстетические - основы этнической, унаследованной от предков, культуры, выработавшей принципы устойчивого