Глава 3. Этнопсихологическая парадигма педагогики межнационального общения.

Этническая идентичность.

Обращаясь к этнопсихологической парадигме педагогики межнационального общения, мы прежде всего рассмотрим с этнопсихологической точки зрения феномен этнической идентичности.

Необходимо отметить, что своеобразным аналогом, предшественником этого понятия во второй половине XIX века было понятие «народный дух» - одно из центральных, базовых понятий становящейся новой научной области – «психологии народов». Этот термин был предложен немецкими философами и лингвистами Х. Штейнталем (1823-1899 г.г.). и М. Лацарусом (1824-1903 г.г.), ставшими основателями нового направления. Они доказывали, что язык, религия, право, искусство, наука, быт, нравы и т. п. получают конечное объяснение именно в психологии народа как носителя коллективного разума, воли, чувств, характера, темперамента и т. п. Согласно такому пониманию, все явления социальной жизни представляют собой своеобразную форму «эманации народного духа». «Народный дух» здесь понимался как психическое сходство индивидов, принадлежащих к одному народу и одновременно как их самосознание. Х. Штейнталь писал об этом следующим образом: «Все индивиды данного народа носят отпечаток особой природы народа на своем теле и душе, при этом воздействие телесных влияний на душу вызывает…свойства духа, одинаковые у всех индивидов, вследствие чего все они обладают одним и тем же народным духом».[103] Свое продолжение это направление получила в работах В. Вундта (1832-1920 г.г.) – автора десятитомной «Психологии народов», в которой он предлагал несколько иную трактовку соотношения индивидуального и народного сознания, возражая против их отождествления.

Мы не будем подробно останавливаться на истории зарубежной «психологии народов», обратившись к традициям российской науки. В русле развития отечественной этнопсихологической мысли, определившейся как достаточно самостоятельное научное направление также во второй пол. XIX века - нач. XX века, были выдвинуты чрезвычайно перспективные идеи, касающиеся прежде всего коммуникативной стороны этнической идентичности. Они во многом определили национальные особенности именно российской этнопсихологической науки. Речь идет о том, что языковедческие исследования здесь оказывались своеобразным методологическим центром, интегрирующим психологическое и этнографическое (этнологическое) знание. Это касается, в частности, работ таких выдающихся ученых как А. А. Потебня и Д. Н. Овсянико-Куликовский. Объясняя развитие языка определенными психологическими закономерностями, А. А. Потебня сформулировал такое понимание народности: «…Народность, т. е. то, что делает известный народ народом, состоит не в том, что выражается языком, а в том, как выражается» [104]

Особую роль языка в формировании национального уклада личности подчеркивал в своих трудах выдающийся языковед и литературовед Д. Н. Овсянико-Куликовский, выдвинувший свою теорию национальной психологии. Язык здесь рассматривается как главный и незаменимый инструмент национального самоопределения личности, или, говоря современным языком, «этнической самоидентификации». С точки зрения современных споров о природе этничности чрезвычайно любопытно его утверждение о «интернациональности» ребенка до усвоения языка, об отсутствии у него в этот период национальных психологических признаков. С этнопедагогической точки зрения, ориентированной на практику, методику формирования национального самосознания, этнической идентичности, особый интерес представляют идеи Д. Н. Овсянико-Куликовского, касающиейся роли в этом процессе интеллектуальной стороны психики: «Национальность есть явление, по преимуществу, интеллектуального порядка. Поэтому интеллигенция полнее других слоев населения выражает национальную «подоплеку» народа»[105]

Чрезвычайно перспективная идея о глубокой взаимосвязи этнологического и этнопсихологического знания с языкознанием нашла свое яркое воплощение в работах выдающегося русского философа Г. Г. Шпета, наглядно продемонстрировавших методологическую перспективность интеграции различных отраслей научного знания. Говоря о значении слова в культуре он писал: «Слово – знак всеобщий, универсальный. На него возможен перевод с любой другой системы знаков, но не обратно: нет такой другой системы знаков, на которую слово можно было бы перевести полностью…И потому-то оно и есть выражение и объективация всего культурного духа человечества: человеческих воззрений, понимания, знания, замыслов, энтузиазмов, волнений, интересов и идеалов». [106]Литературное сознание в этом смысле Г. Г. Шпет рассматривал как «само историческое сознание». В своей книге «Введение в этническую психологию» (написанной до революции, но опубликованной лишь в 1927 г.) он, обобщая основные тенденции развития этнической психологии как научной области, сформулировал чрезвычайно важное методологическое положение: этническая психология не может быть простым продолжением индивидуальной психологии, она должна обратиться к социальным объективациям того, что психологи называют «дух народа». Его субъективный характер» узнается в его объективации как совокупность реакций народа на окружающие его вещи, на обстоятельства, в которых он сам участвует. На объективно данные ему отношения…»[107] Т. о. ключом к пониманию народной психологии служит его история, культура, язык, творчество. При этом Г. Г. Шпет понимает коллектив прежде всего как взаимодействие его членов, а не простую массу, множество. Поэтому, по его словам «духовный уклад индивида и есть дух его народа» [108] Любопытно, что Г. Г. Шпет для обозначения той исторической общности, которая обычно обозначалась понятием «этнос» использовал другое, более общее понятие – «комунитет». Комунитет означал прежде всего самостоятельное «волевое единство», которое сообщала этой общности качество «совокупной личности», подчиняющей отдельных лиц, включенных в нее. Чрезвычайно важно то, что эта идея замечательного русского философа затронула, как мы увидим в дальнейшем, одну из самых злободневных и широко дискуссируемых в современной этнологической науке методологических проблем, касающихся соотношения личности и этноса, этничности как свойства личности, онтологического (т. е. бытийного) статуса этноса.

Говоря о значении для современной науки идей А. А. Потебни, Д, Н. Овсянико-Куликовского, Г. Г. Шпета о роли языка, слова в этнической, национальной идентификации, подчеркнем, что они находят свое яркое подтверждение в культуре ХХ века. Так, создавая свою альтернативную «взрослой культуре», молодежную контркультуру бунтующая европейская молодежь 60-х годов ХХ века самоидентифицировалась через различные элементы культуры – поведение, одежду и внешний вид, стиль общения, музыку и, в том числе, слэнг, жаргон, т. е. особый язык общения, служивший средством выражения единого духа молодежной субкультуры, коллектива. Использование в практике молодежной субкультуры механизмов этнической идентификации позволяет говорить о том, что в данном случае молодежь как возрастная группа приобретает черты не возрастной, а, скорее, этнической группы, становится своеобразным «квазиэтносом».

Сегодня, говоря о российской национальной идее, о необходимости достижения национального единства и гражданского мира в обществе, стоит задуматься о последствиях усиливающегося языкового кризиса, о нарастающей маргинализации и криминализации русского языка, бытового речевого общения. Очевидно, что кризис языка отражает кризис национального самосознания, размывания в общественном сознании ценностей национальной культуры. Подтверждением этому служит и определенная эволюция такого феномена межэтнической коммуникации, маркирующий процесс идентификации, как этноним, к которому мы обратимся ниже.

Этническая идентичность это то понятие, определение смысла которого напрямую зависит от решения затронутых нами в предыдущей главе фундаментальных вопросов этнологической теории – вопросов укорененности (примордиализм) или конструируемости (конструктивизм) этнического на уровне личности и на уровне общности. Не претендуя на окончательное решение этого вопроса, мы будем исходить из того, что и то, и другое в определенной степени присутствует и проявляет себя в этнокультурных процессах. На наш взгляд, нельзя полностью отрицать укорененность этничности, лишая ее тем самым каких бы то ни было онтологических оснований, ибо этому противоречат многие факты жизнедеятельности, поведения как индивида, так и группы, которые не могут быть объяснены сознательным и целенаправленным «конструированием».

Известный российский исследователь М. Н. Губогло формулирует соотношение этих двух методологических позиций таким образом: «Крайности, а, следовательно, и недостатки примордиализма и конструктивизма состоят в том, что первое направление акцентирует внимание на культурном и социальном наследовании как важных, если не главных механизмах воспроизводства этничности и умаляет значение и роль сознательного «этнического предпринимательства», в то время как второе, напротив, решительно отрицает наследственные структуры и механизмы, не признает наличие «первичного материала» и воспринимает воспроизводство этничности исключительно как продукт сознательного конструирования» [109]

Но главная проблема заключается в определении уровня и характера укорененности (то, что, как мы уже отмечали, резко различает позиции так называемых «примордиалистов»). С другой стороны, нет оснований отрицать и того, что этничность может быть декларированной, искусственной, не интериоризованной, т. е. «не пропущенной» через психический «микрокосм» личности, группы. В этом случае она, действительно, оказывается инструментом манипулирования, в частности, политического. Возможно, речь должна идти о том, что те качества, которые «укоренены», т. е. отражают определенную унаследованную предрасположенность, потенциальную возможность, на определенном этапе развития не реализуются, «затухают», «снимаются» другими факторами жизнедеятельности, особенностями социальной среды. Так например, совершенно очевидно, что в формировании американской нации, которое завершилось в 18 веке, решающую роль играла не «укорененная» европейская этничность переселенцев, осваивающих новые земли, а другие факторы – факторы социально - и природно-адаптационного характера, хотя полностью отрицать значение этнического происхождения (и конфессиональной принадлежности) и связанные с ним поведенческие стереотипы, установки в этом адаптационном процессе, разумеется, нельзя. Иначе выглядит ситуация у тех народов, которые не покидали свою родину - духовную и природную территорию этногенеза.

На признании возможности конструирования этничности, в частности, строится и то направление в современной социально-культурной антропологии, которое называется «инструментализм», и которое делает акцент не на решении «основного вопроса» этнологии - вопроса «укорененности / конструируемости» этничности, а на способах и методах ее «инструментального» использования в решении политических или экономических вопросов.

Понятие «идентичность» означает тождественность, соответствие (лат. identicus - тождественный, одинаковый, англ. identity – тождественность). В современной науке обычно выделяется 3 модальности идентичности – «психофизиологическую» (связанную с единством и преемственностью физиологических и психических процессов в организме), «социальную» (связанную с осознанием и переживанием своей принадлежности к социальной общности); «личную» (или самоидентичность). Последняя связана с ощущением «самости», самодостаточности, цельности, с преемственностью, единством жизненных целей, ценностей, мотивов жизнедеятельности. Очевидна глубокая взаимосвязь социальной и личной идентичности, так как становление личности происходит именно в сложном и разноуровневом социуме, и по отношению к нему. Более того социальная идентичность «окрашивает» и во многом определяет и те идентификационные процессы, которые имеют в своей основе психофизиологический характер – возрастные, половые.

Идентичность можно рассматривать как определенное состояние, достигнутое в процессе «идентификации», и означающем постепенное перенесение индивидом на себя (освоение, интериоризация – перенесение «внутрь») качеств общности, в которой индивид формируется как личность. Этот процесс называют также «самоидентификацией», подчеркивая тем самым роль в нем самой личности, ее осознанный выбор. Идентичность с точки зрения американского психоаналитика Эрика Эриксона, обосновавшего психосоциальный подход к идентичности, является своеобразным эпицентром жизненного цикла каждого человека. Именно идентичность обуславливает способность индивида интегрировать личный и социальный опыт и обретать цельность, самодостаточность, устойчивость («достигнутая идентичность», по Э. Эриксону). Идентичность при этом должна пониматься не как нечто застывшее, неизменное, но как динамичный процесс. Говоря об идентичности, отмечает Э. Эриксон, мы имеем дело «с процессом, “локализованным” в ядре индивидуальной, но также и общественной культуры, с процессом, который в действительности устанавливает идентичность этих двух идентичностей».[110]

Есть еще одна очень важная сторона идентичности и идентификации. Речь идет о том, что идентичность это не только сознание идентичности. Известный этносоциолог Л. М. Дробижева вычленяет в идентичности три основных взаимосвязанных компонента: когнитивный (познавательный), эмоциональный и регулятивный (поведенческий). [111] Таким образом идентичность можно понимать и как постоянное, повседневное деятельное (поведенческое) воспроизводство своей принадлежности к группе.

Соответственно, этническая идентификация (самоидентификация) означает «интериоризацию» качеств этнической общности, сформировавшихся в процессе этногенеза, т. е. интериоризацию этих трех компонентов, в том числе того, который Л. Н. Гумилев называл «стереотипом поведения» и считал главным признаком этноса, этнической общности.

Надо иметь в виду, что понятие «идентификация» употребляется на практике и в другом смысле, не как процесс обретения определенного качества, а как акт оценки соответствия, уровня и характера идентичности. Этот акт носит «внешний» характер и является важнейшей стороной коммуникации – вступая в общение, мы неизбежно идентифицируем того, с кем общаемся, т. е. выстраиваем его «образ», формируем представление о нем, его качествах, особенностях, статусе, принадлежности к какой либо общности, группе, системе ценностей и т.д.

В первом, используемом нами смысле, идентификация – важнейшая сторона более широкого процесса – социализации, т. е. включения индивида в многомерный и многоуровневый социум. В этнологии и этнопсихологии этническая идентичность, обычно понимается, с одной стороны, как факт самосознания индивида и группы, связанный с осознанием единства и отличия от других (подобных групп и индивидов) по соответствующему набору признаков (язык, стереотип поведения и прочие качества, приписываемые этнической общности в приведенных нами выше определениях этноса); с другой стороны, как переживание человеком своего тождества с определенной этнической группой. Психолог Ю. П. Платонов отмечает такую важную, фиксируемую многими исследователями межэтнической коммуникации закономерность: «Этническая идентичность сильнее выражена у тех людей, которые живут в культурной среде, значительно отличающейся от собственной. Важную роль играет то обстоятельство, к какой группе этнического большинства (или меньшинства) принадлежит человек. Представления об этнических группах быстрее и острее формируется у представителей этнического меньшинства, но порой в детстве представители меньшинства предпочитают не свою группу, а хотят быть в группе этнического большинства. В этом случае может сформироваться ложная идентичность: ребенок воспринимает себя в качестве членов доминирующей группы, а не в составе реальной этнической группы» [112] Т. е. в последнем случае речь идет о «воображаемой» идентичности, «конструируемой» под воздействием доминирующей иноэтнической среды.

В этом смысле чрезвычайно характерен пример с одним из феноменов массовой коммерческой культуры, обретающим этноидентификационный смысл, - речь идет о так называемой «кукле Барби», имеющей массовое распространение и огромное влияние на воспитание и формирование идентичности детей. Эта кукла, ставшая эталоном, дающая некий идеал (точнее, стереотип) внешности и, главное, пример для подражания, была создана с учетом пропорций тела, типичных для европеоидов – европейцев и белых американцев. Это вызвало большие проблемы в некоторых странах Азии и Африки, где эта кукла получила большое распространение, и привело к тому, что девочки (азиатки и африканки) стали формировать свою идентичность под воздействием Барби и, соответственно, испытывать некий «комплекс неполноценности» из за своей непохожести на этот стереотипный «образец». Рекомендации антропологов были учтены: Барби стала обретать иные антропологические признаки, хотя вначале поменяли только цвет кожи, оставив неизменным «европеоидное» телосложение. И только после новых дискуссий стали появляться новые редакции куклы, в большей степени ориентированные на разные типы и варианты этнорасовой идентичности.

Ответ на поставленный нами ранее вопрос о возможности смены этнической идентичности, очевидно, по разному выглядит в «конструктивистском» и «примордиалистском» понимании этноса и этничности. Если для конструктивизма такая смена представляет собой просто смену роли, то для сторонников идеи укорененности этнического все выглядит гораздо сложнее, особенно в той ситуации, когда различной оказывается этническая принадлежность родителей. Здесь, действительно, часто возникает ситуация выбора, хотя вполне реальной признается и ситуация двойной идентичности. Сменить этническую принадлежность, основанную на этническом происхождении, вряд ли возможно. Очень жестко такую позицию высказывает этнопсихолог Г. У. Солдатова: «Пожизненная, унаследованная от предков этническая принадлежность коренится не только «в головах», но и «в сердцах людей». Большинство людей все же замешано на «крови и почве». В каждом человеке есть какие-то «примордиальные струны»[113]. Очевидно, необходимо все же теоретически «развести» два понятия - этническая принадлежность и этническое происхождение. Эти понятия нельзя рассматривать в качестве синонимов, как это часто делается сегодня. Этническое происхождение может быть зафиксировано достаточно объективно (по «корням», предкам), но оно не обязательно должно совпадать с этнической принадлежностью, т. е. идентичностью (в известном смысле синонимами можно считать эти понятия – этническая принадлежность и этническая идентичность). Хотя у некоторых народов происхождение и принадлежность (идентичность) совпадают и жестко фиксируется, например, у евреев, у которых все определяется по материнской линии, «материнской крови».

В то же время, выбор этнической (этнонациональной) идентичности в большинстве современных стран рассматривается в качестве демократической нормы социальной жизни (как и, например, идентичности половой). Человек, очевидно, вправе выбирать кем себя считать (т. е. как себя идентифицировать) - русским, китайцем, африканцем или американским индейцем. Хотя здесь есть трудно переходимые границы, в частности, расовые, связанные с внешними, фенотипическими различиями человеческих рас, которые могут препятствовать общественному «признанию» этого личного выбора. Но вопрос состоит в другом: насколько этот выбор соответствует присущим данному человеку качествам и предрасположенностям, насколько этот выбор будет способствовать развитию внутренней гармонии и самодостаточности личности, ее бытия в обществе. Ибо достижение этой гармонии и самодостаточности есть необходимое условие достижения гармонии и гражданского согласия в самом обществе. А именно такую цель, способствуя формированию современной - духовно суверенной и при этом социально ответственной личности, и преследует система образования и воспитания.

Трудно согласиться с тем, что идентичность при этом не имеет никаких внутренних оснований, никаких внутренних опор, что она сводится только к культуре, языку, внешнему виду, образу жизни и т. д., которые в разной степени, действительно, сменить можно (т. е. «сменить культурную принадлежность»). Но ответ на этот самый сложный вопрос еще впереди. Сегодня мы можем судить об идентичности по ее внешним поведенческим, функциональным проявлениям.

Так, в современных исследованиях обычно выделяются 7 типов этнической идентичности, формирующихся под воздействием различных условий и обстоятельств в соотношении с особенностями и предрасположенностями личности: 1. «Нормальная» или «позитивная» идентичность, связанная с формированием положительного образа своего народа, положительного отношения к своему этническому происхождению (но в зависимости от ситуации и особенностей личности допускает изменения идентичности как в сторону «нарастания», так и, наоборот, - в сторону «затухания»). 2. «Этноцентрическая» идентичность, предполагающая некритическое предпочтение какой-либо этнической группы и сопровождающаяся стремлением к изоляции, замкнутости. Этот тип идентичности свойственен, например, представителям этнических или субэтнических групп, настроенным на отделение от основного этноса (при различной мотивации – этического, религиозного характера). Здесь на групповом уровне обычно наблюдается этническая напряженность, приводящая к так называемый «этнической мобилизации», т. е. процессу концентрации сил, ресурсов, средств, направленных на утверждение своей самостоятельной, самодостаточной, особой позиции в обществе (в более широкой этносоциальной общности) вплоть до отделения от него. 3. «Этнодоминирующая идентичность» - тип идентичности, в котором преобладает не изоляционизм, а, скорее, наоборот, - признание этнической принадлежности – высшей, приоритетной для человека ценностью и, более того, - признание превосходства своего народа, сопровождающееся дискриминационными установками в отношении других этнических групп, а также стремлением к «этнической чистоте» (недопустимости смешанных браков и т. д. 4. «Этнический фанатизм» - крайне агрессивная форма предыдущего типа идентичности, связанная с абсолютным и подавляющим доминированием этнических интересов своей группы (иногда иррационально интерпретируемых) и готовностью идти на любые жертвы и действия. Выражаясь языком Л. Н. Гумилева, речь идет о максимальной «пассионарности», пассионарной самоотверженности и жертвенности (часто это называют «этноцентризмом», хотя, как мы увидим в дальнейшем, это понятие имеет и другой смысл). 5. Этническая индиферрентность – практически полное равнодушие к своей этнической принадлежности, ценностям культуры своего народа и к межэтнической коммуникации, независимость от традиций и норм своей этнической группы. На формирование такого типа личности, в частности, ориентирована и коммерческая массовая культура, нивелирующая этнические ценности, этническое многообразие и выдвигающая новизну и престижность в культурной коммуникации на первое место в системе предпочтений современного потребителя. 6. Этнонигилизм – тип идентичности, являющийся выражением «космополитической позиции»: отрицание ценности этничности как таковой, связанное обычно с уничижительной оценкой статуса этнической группы, с которой личность связана по происхождению. 7. Амбивалентная этничность – тип идентичности, широко распространенный в этнически смешанной среде, и не явно выраженный в поведении. Здесь идентичность имеет как бы неустойчивый «дрейфующий» характер.[114] Разумеется, как и всякая типология, данная типология до определенной степени абстрагируется от реальной сложности и неоднозначности этнической идентичности, как правило, строящейся на сочетании ее различных типов и вариантов.

Кроме того, эту вполне традиционную типологию можно было бы дополнить еще одним типом идентичности, которую мы бы назвали «толерантной идентичностью» - это тот тип этнической идентичности, который развивает ее «нормальный» (или «позитивный») тип до состояния, когда «иная» этническая идентичность признается вполне равноправной, «рядоположенной». Следует подчеркнуть, что именно этот тип этнической идентичности только и может стать основой для нормальной, равноправной межэтнической или межнациональной коммуникации.

В то же время отсутствие этого типа идентичности в традиционных классификациях и типологиях оказывается совсем не случайным – в их основе лежит определенное представление об этногенезе, т. е. процессе исторического формирования этноса как общности. Дело в том, что тенденция «отделения» от других подобных общностей, даже противопоставления им, совершенно неизбежная на этой стадии для формирования ощущения единства, сплоченности, солидарности, очень часто рассматривается в качестве некой внеисторической «универсалии», отражающей главную сущность этноса. Речь идет о главенствующей роли для определения этноса так называемых «этнодифференцирующих» признаков, т. е. признаков, по которым он отличается от других подобных общностей. В русле этой тенденции сформировалось и понимание «этноцентризма» (смотри выше - «этноцентрический» тип идентичности) как аналога национализма, т. е. неприятия, непризнания иной этничности, иной национальности как равноправных. На наш взгляд, у понятия «этноцентризм» есть двойной смысл – исторический и актуальный и, соответственно, две формы: первая из них связана с исторически неизбежной концентрацией внимания и интереса на своей этнической общности, ее цельности, консолидированности, самодостаточности (при этом, разумеется, происходит своеобразное «отталкивание» от других подобных общностей); вторая – с последующим (после состоявшегося и завершившегося процесса этногенеза) противопоставлением «своего» и «чужого», иногда приобретающего агрессивный смысл. Д. Кемпбел, проведший со своими коллегами ряд исследований по этноцентризму, пришел к выводу, что существуют некие общие, т. е. свойственные большинству людей, тенденции ценностного позиционирования между своей и чужой этнической группой, которые, на наш взгляд, можно было бы назвать «идентификационными стереотипами». По мнению ученого людям свойственно:

· считать то, что происходит в их культуре естественным и правильным, а то. Что происходит в других культурах – неестественным и неправильным;

· рассматривать обычаи своей группы как универсальные: что хорошо для нас, то – хорошо и для других;

· считать нормы, роли и ценности своей группы безусловно верными;

· считать помощь и кооперацию с членами своей группы естественными;

· действовать так, чтобы члены своей группы были в выигрыше;

· гордиться своей группой;

· чувствовать неприязнь по отношению к внешним группам. [115]

В этом перечне мы, очевидно, встречаем признаки разных типов идентичности, приведенных нами выше, но, безусловно доминирующим здесь оказывается этноцентристская позиция, практически исключающая возможность позитивного развития межэтнических контактов и взаимодействий. Фатализм этой конструкции, очевидно, связан с представлением об укорененности в сознании и поведении человека этноцентристской установки, но это не может не вызывать большие сомнения, так как сама история общества, культуры опровергает такую установку. Как, например, объяснить тот факт, что немецкий композитор Ф. Гендель стал создателем английской оратории как национального музыкального жанра, французский художник Поль Гоген сумел выразить в своей живописи глубину и красоту мироотношения жителей Таити, а еврей по национальности И. Левитан стал классиком русской пейзажной лирики? Очевидно, укорененность в человеке этничности не предполагает укорененности этноцентризма – этноцентризм выполняет, как мы отмечали выше, совершенно определенную «инструментальную» роль на стадии этногенеза, как фактор укрепления сплоченности, формирования сознания единства группы, но не является обязательным вневременным атрибутом этничности.

В связи с этим следует обратить внимание на один достаточно редко употребляемый термин – «этницизм». Если для характеристики позитивного (с оттенком гордости) отношения к своей гражданской нации мы употребляем термин «патриотизм», то для обозначения такого отношения к своему «родному» этносу, т.е. по отношению к своему этническому происхождению практически специального термина не существует. Более того, обычно его место занимает все тот же этноцентризм, употребляемый с негативным оттенком (без учета его описанного выше исторического смысла). Термин «этницизм» (по аналогии с патриотизмом) вполне подошел бы для этой роли. Но - одно дело законы языковые и совсем другое – речевая практика, введение в которую тех или иных понятий и терминов представляется процессом сложным и трудно управляемым. Следует учесть также и сложное соотношение разноязычных традиций в научной терминологии, вносящее немалую путаницу в словоупотребление. Так, например, понятие «национализм», в отечественной традиции имеющее только негативный смысл, в западноевропейской традиции употребляется несколько иначе, включает в свое смысловое поле и «позитивное, внимательное отношение к своей нации».

Наиболее точно, на наш взгляд, смысловое содержание понятия «этницизм» выражено в определении, данном Л. М. Дробижевой. По мнению известного социолога этницизм – «это не только этническая лояльность, но и осознанное стремление людей к этнической самоидентификации, декларирование принадлежности к своему этносу, включенность в жизнь своего народа, стремление к сохранению этнических ценностей, целостности и воспроизводства своего народа». [116]

Вопросы и задания:

· Объясните смысл понятия «народный дух». Что пытались исследователи объяснить с помощью этого понятия?

· Объясните, почему языковедческие исследования оказались методологическим центром отечественной этнопсихологии XIX - нач. XX в.в.?

· Назовите 3 модальности идентичности, выделяемые в современной науке. Объясните их соотношение.

· Как соотносятся понятия «идентификация» и «социализация»?

· Свободен ли человек в выборе этнической идентичности или у этого выбора есть какие-либо границы? Аргументируйте ответ на конкретных примерах.

· Объясните смысл понятия «этнодоминирующая идентичность».

· Сопоставьте понятия «патриотизм» и «этницизм». Что у них общего и в чем различия?