Полярные горы посредине материка

Прежде всего следует отметить определенную закономерность в сакральной географии древнего мира. Все древние культуры, которые всплывают в памяти, когда мы говорим о древнем мире, располагались географически южнее горной цепи, пересекающей весь евразийский континент с Запада на Восток. Это очень важный момент. Конечно, и севернее этой великой гряды существовали народы и племена, культу­ры и цивилизации. Но эти "северные" территории — от Кельтиды до Сибири и Монголии — либо предшествовали более южным цивилиза­циям, либо сложились позже, как бы на окраине южного мира. Здесь мы не будем разбирать эту проблему, так как на этот счет существует различные мнения.

Для нас важнее следующий момент. Сакрально-географические мо­дели мирового устройства, которые стали более или менее универ­сальными в Древнем Мире, все без исключения выработаны в ареале, расположенном южнее евразийской гряды. И именно на основании этих южных моделей мира вырабатывались позднейшие географичес­кие представления вплоть до становления современной "шаровой гео­графии", резко (и видимо, слишком поспешно) порвавшей с древним наследием.

Полоса южных цивилизаций охватывает:

— средиземноморский ареал — от Магриба (Тунис, Марокко) и Иберийского полуострова, до Италии, Греции и Анатолии на Севере и Алжира, Ливана, Египта, Израиля, Щумера на юге;

— Междуречье и Персию (Элам);

— Индию;

— Китай;

— Индокитай.

На севере все эти культурные круги ограничены горами, играющи­ми неизменно важную роль в концепции сакральной географии соот­ветствующих цивилизаций. Каждая из цивилизаций особым таинствен­ным ареалом окружала северные горные гряды.

На крайнем западе Евразии севернее колон Геракла находились Пиренеи, отделяющие современную Испанию от Франции. Эти горы имели огромное мифологическое значение и связывались с подвигами Геракла в его сакрально-географических путешествиях. Пиренейские горы связывались в мифе с Пиренеи, возлюбленной Геракла, которую он оставил.

Эти же места считались сакральными для друидов, а в христианс­ком мире по ним пролегал важнейший европейский маршрут паломни­ков в Кампостеллу к могиле Святого Иакова.

Эти же Пиренейские горы приобретут важное сакральное значе­нии в эпоху альбигойской ереси, и древние легенды оживут в преда­ниях о катарах и их духовной столице — пиренейском замке Монсе-пор, где погибли последние представители "чистых" под предводитель­ством прекрасной дамы Эскларамонды де Фуа, обратившейся в после­дний момент — по словам лангедокских преданий — в голубку и улетевшей в загадочные земли Востока.

На Севере Италии расположены священные Альпы. На Севере Гре­ции — Олимп (обитель богов), Балканы и Карпаты, где были древней­шие и важнейшие святилища культа Аполлона.

Над Междуречьем и Анатолией (древней страной арийцев-хеттов), а также над западным Ираном высились горы священного Кавказа, с Эльбрусом, полярной горой арийской мифологии.

Восточнее простирались Памир, Тянь-Шань и Гималаи. И Север Индии и Китая упирался в пики Тибета, считавшегося обителью бо­гов, как в индуизме (особенно гора Кайласа, где пребывает Шива с шакти Парвати), буддизме и китайской традиции.

Все эти замечания ясно показывают, что в соответствии с опреде­ленной и довольно таинственной логикой все известные древние цивилизации оперировали с довольно схожей картиной сакральной географии, схожей, по меньшей мере, в том, что на крайнем севере земли (отождествлявшейся с крайним севером данного культурного региона) находилась гора или цепь гор, которая считалась Осью Мира, священным полюсом, волшебным истоком и высшей святыней. Свя­щенная гора индусов Меру имеет тот же самый смысл.

Этот относительный "север" или сакральный север был не только окружен почитанием и поминался в сложных культах и ритуалах. Он был окутан также в довольно тревожные легенды и мифы, ведь при­ближение к святыне означает одновременно усиление всех потусто­ронних энергий. И стражи порога, оберегающие подступы к Центру Мира, к Полюсу, естественно и логично стремятся отвратить любо­пытных и преградить путь недостойным.

Отсюда тревожные и зловещие темы, связанные с Севером в сак­ральной географии. В некоторых случаях тема "северного зла" стано­вилась самостоятельной, и тогда эта ориентация приобретала злове­щий негативный смысл. Так, в некоторых переднеазиатских культах существовало предание, что горы являются обителью "демонов", и что север — это ориентация зла.

Любопытно, что северная ориентация имеет отрицательный харак­тер в иудаистической традиции, где северная страна Рош, Мешех и Фувал связывается с приходом "гогов и магогов", демонических пле­мен, которые должны появиться на земле в конце времен.

К этой же категории относится демонизация североевропейских народов (варваров и особенно кельтов-пиктов) в греко-римской циви­лизации. Жители древнего Ирана на том же основании противопостав­ляли себя северному Турану. Китайцы видели в северных кочевниках — монголах, чжурчженях, маньчжурах, позже тюрках — демонопок-лонников и т.д.

Север в сакральной географии одновременно и сакрален и демони-чен.

Увы, это выражение не совсем корректно. Моралистическое деле­ние сферы сакрального на белое и черное появилось довольно по­здно. До определенного момента, а в случае некоторых архаических культов и до сего времени, сакральное не знало деления на "светлое" и "темное". Потусторонний мир воспринимался как нечто единое и одинаково противоположное миру обычному, профаническому. Пере­ход от профанического к сакральному во всех случаях предполагал столкновение с периферией сакрального, с его "темной", "негативной" стороной. И лишь по мере духовного пути к центру, к полюсу потус­тороннего, мрак "стражей порога" рассеивался и обнажался пресвет-лый мир полярного Сада, Рая.

Северная гора, ось мира рассматривалась в сакральной географии как раз как та точка, в которой происходит таинство перехода от посюстороннего к потустороннему. Поэтому эта точка внушала и бла­гоговение и ужас 'одновременно, была нагружена темным восторгом и светлым ужасом.

Итак, подытожим все соображения.

Традиционные цивилизации древности выработали довольно сход­ную в общих чертах картину, в которой северные земли, примыкаю­щие к Полярной Горе, наделялись сугубо двойственным значением — это были региона ада и рая одновременно, так как контакт с потусто­ронним, локализованным на Севере, означал вхождение в совершен­ную новую по сравнению с обыденным миром сферу, пугающую, опас­ную, но одновременно спасительную и духовную.

Заметим при этом любопытную деталь. Иранская традиция, вооб­ще отличающаяся заостренным дуализмом, акцентировала противоре­чие Иран-Туран (ярко выражено у Фирдоуси) очень строго, почти в моралистических терминах. Здесь демонизация Севера сопоставима с иудейской традицией (вообще между ними очень много общего). В Индии, отличающейся напротив, подчеркнутым Адвайтизмом, недуа­лизмом, зловещая сторона Севера была выявлена менее всего, если не считать связь с Севером и северной горой Шивы-Разрушителя, кото­рый, однако, в индуизме не является негативным или демоническим персонажем, но скорее трансцендентной ипостасью Абсолюта, разру­шающей посюстороннее, но открывающей потустороннее. Это пре­красно вписывается в ту модель сакральной географии, которую мы выявили.

Найденная Гиперборея

Теперь перейдем к России и ее месту в сакральной географии, в изначальной картине мира.

Русские земли лежат севернее той горной евразийской гряды, которая означала в древних цивилизациях Центр Мира. Это значит, что наряду с центральной и северной Европой, Россия является сугубо "гиперборейской" территорией. Рене Генон однажды указал на стран­ность самого греческого термина "Гиперборея", означающего не про­сто "северная страна", но "страна, лежащая по ту сторону Севера". Генон выразил свое недоумение по поводу такого противоречия и предложил пользоваться термином "Борея", "северная страна", кото­рый он сопоставлял с индийским названием волшебного Северного континента "Варахи". Из наших предыдущих соображений само собой вытекает вывод о том, что название "Гиперборея" было совершенно обосновано в случае греческой картины сакральной географии, так как "Бореей" для греческого мира были Балканы и Карпаты, гряда северных гор, обрамляющих Аппенинский полуостров сверху. За эти­ми горами лежали не "борейские", но именно "гиперборейские" зем­ля. В таком случае все встает на свои места.

Северная Евразия, большую часть которой занимает Россия, явля­ется таким образом Гипербореей в самом прямом смысле, и именно такое название точнее всего подходит к России в контексте сакраль­ной географии.

Если это так, то у народов Востока, не порывавших никогда связи с древнейшими уровнями культуры и традиции (как это сделали высо­комерные и недалекие люди Запада), к России должно существовать особое отношение, вытекающее именно из ее гиперборейского место­нахождения, из ее полярного символизма.

Россия — страна полярных архетипов, то место, откуда сошли предки-основатели древних южно-евразийских цивилизации. В прин­ципе нечто подобное можно было бы сказать и о Западной Европе, занимающей в общем евразийском материковом ансамбле аналогичное место по сакрально-географическому символизму. И действительно, мы видим, что начиная с первых веков христианства, когда основное внимание цивилизации постепенно переносится к северу от евразийс­ких гор, именно пространство Европы начинает осознаваться как зем­ли "новой сакральности", как вновь обретенная Гиперборея, призван­ная стать центром и оплотом "христианской эйкумены", сердцем но­вой Империи. Вместе с тем именно германцы, жители северных евро­пейских стран становятся осью всех христианских династий, в силу того сакрального полярного значения, которым отмечена Гиперборея в сакральной географии. Ось Мира, полярная Гора — это высшая форма священной монархической власти. Царь в человеческом обще­стве, государстве, Империи является аналогом "северной горы".

Но к моменту раскола Церквей с новой силой проявляется значе­ние черты, разделяющей Евразию на Восток и Запад. Запад вместе со Средиземноморским ареалом постепенно обосабливается в отдельную сакрально географическую систему, со своей Гипербореей (германс­кие земли), своим Югом (Северная Африка), своим Востоком (Ле­вант) и своим "дальним Западом" (Ирландия, Бретань, позже Амери­ка). Европоцентризм коренится именно в такой картине мира и дей­ственен исключительно в этих границах, где он оправдан с точки зрения символизма сакральной географии.

Вторая часть, чьим центром вначале была Византия (Восточной Римской Империя), потом Россия, имеет уже совершенно иную струк­туру. Здесь Гипебореей является именно Северная Евразия, Моско-вия, востоком — тихоокеанский ареал, Китай и Индокитай, Югом — все земли, лежащие южнее евразийских гор (от Кавказа до Алтая и Манчжурии), Западом — целиком взятое пространство католического мира, Средиземноморье и Магриб.

Итак, гиперборейская функция Руси в комплексе сакральной гео­графии более всего проступает в ее отношении с азиатскими народами и странами. По мере того, как эти культуры под воздействием общего цивилизационного процесса поневоле были вынуждены расширять свои представления о географии мира, они открывали для себя загадочный мир Северной Евразии, страну "потустороннего", тревожного и оду­хотворяющего одновременно.

Именно так многие народы Сибири и евразийских степей, позже монголы и тибетцы, воспринимали миссию Российской Империи, что в огромной степени облегчило русским освоение Сибири, которое не было завоеванием или колонизацией в полном смысле, но основыва­лось на древнейших сакрально-географических архетипах, столь жи­вых и ясных в коллективной мифологической памяти сибирских наро­дов. Белый Царь Руси отождествлялся с символической фигурой По­люса, Полярной Горы. Кстати, на том же самом символическом комп­лексе была основана сакральная харизма Чингисхана, которого тоже называли "белым царем"(так как по преданию он был потомком сыно­вей Алан-Гоа от "белого духа", вошедшего в ее юрту через дымовое отверстие — этот сюжет аналогичен "пришествию с Севера", "спуску с полярной горы" и т.д.).

Следуя той же самой логике, бурятские ламы рассматривали дина­стию русских царей как череду "тулку", воплощений божеств ламаис­тского пантеона. В частности, русскую императрицу Екатерину Вели­кую буряты считали воплощением "белой Тары", могущественного женского божества. (Любопытно, что "белая Тара" играет важную роль в важдраяне — буддистском тантризме, возможно, знаменитый темперамент императрицы был каким-то образом связан с ее тантри-ческим архетипом.)

Уже в двадцатом веке в эпоху параллельной разработки евразийс­кого проекта большевиками, эмигрантами-евразийцами и немецкой гео­политической школой Хаусхофера, полярная функция России в отно­шении интеграции азиатских держав в едином стратегическом блоке снова вышла не первый план и активно разрабатывалась в закрытых специальных центрах. На основании недавних и уникальных исследо­ваний молодого русского историка Олега Шишкина можно почти на­верняка утверждать, что в недрах советской разведки существовала специальная структура, руководимая Глебом Бокием, Барченко и пат­ронируемая членом ЦК Москвиным, которая всерьез работала над использованием сакрально-географических традиций азиатских наро­дов для создания азиатского стратегического блока под контролем Москвы. При этом активно использовались труды французских ок­культистов и мартинистов (в первую очередь, Сент Ив-д'Альвейдра), посвященных сохранению сакральных архетипов в восточных тради­циях.

Любопытно, что именно Сент-Ив д'Альвейдру, женатому, кстати, на русской оккультистке графине Келлер, принадлежит главная роль в популяризации темы Аггарты, мистической подземной страны, отож­дествляемой также с Шамбалой, центром мира.

Символизм Аггарты, как показал Рене Генон в книге "Царь Мира", имеет тот же полярный символизм, что и осевая Гора. А следователь­но, тема Аггарты имеет прямое отношение к теме Гипербореи и соот­ветственно сакральной легитимации геополитической миссии России в деле интеграции Евразии.

Хотя буддолог Марко Паллис довольно убедительно доказал, что слово "Аггарта" — вопреки ложной этимологии, некритично принятой Геноном — не является санскритским, а сама тема Аггарты совершенно чужда индуистской мифологии, все оказывается не так просто.

Аггарта и Евразия

Выступление, Марко Паллиса в сборнике статей в издательстве "Кайе де Лерн", посвященном Рене Генону, значительно подорвало престиж книги великого французского эзотерика, так как вскрыло некоторые явные неточности в работах того, кто претендовал на бес­спорный сакральный авторитет и выступал в Европе в качестве полно­мочного представителя самого "Царя Мира" (как следует из его аллю­зии в одной из сносок в книге с аналогичным названием). Любопытно, что одну неточность обнаружил и автор данного текста, так как Ге­нон, говоря о достоверности сведений Фердинанда Оссендовского от­носительно Аггарты и "Царя Мира", ссылается на отсутствие русско­го перевода книги Сент-Ив д'Альвейдра. На самом деле такой перевод существовал и был датирован началом 10-х годов. Кроме того, надо совершенно не знать русское дворянство, чтобы полагать будто отсут­ствие перевода с французского языка могло стать преградой для зна­комства с книгой автора, связанного семейными узами с русской ари­стократией, где каждый второй был спиритуалистом или оккультис­том и вдобавок говорил по-французски часто лучше, чем на своем родном языке.

Но это детали. Интереснее другое.

Жан-Пьер Лоран, современный французский ученый и исследова­тель творчества Генона, обнаружил упоминание об Аггарте в одном старинном манускрипте, опубликованном в Лейдене в 17 веке, где речь шла об особом городе (или святилище), расположенном в Егип­те, в дельте Нила. Точное название Agartus Oppidum. Автором данно­го тексты был Луций Ампелиус, латинский писатель III века. Он сооб­щает, что в этом таинственном городе есть "статуя с руками из слоно­вой кости, на челе которой яркий изумруд. Эта статуя внушает пани­ческий ужас зверям". Если слово Agartus не имеет латинского перево­да, то слово oppidum означает "холм", что снова отсылает нас к символизму Горы и полярной горы.

С другой стороны, есть авторы, которые сближают слово "агтарта" с древнегерманским Asgard, город асов, богов. Они, как правило, ссылаются на книгу графа Гобино "Эссе о неравенстве человеческих рас", книга 6, глава 1 —

"Асгард, город асов или ариев, был столицей Сарматов-Рокса-ланов (заметим, что, по мнению Л.Гумилева, само слово "русский", "Русь" пошло от названия "роксаланов"). Возможно, это был боль­шой город, полный дворцов и жилищ первых завоевателей Индии и Бактрии. Его имя было однако произнесено не первый раз в мире. Кроме других случаев давно существовал не далеко от южного берега Каспийского моря мидийский город, который назывался Аса-гарта.

Птолемей называл жителей этой страны "Сагартами". Персидская надпись, приводимая Нибуром, также их упоминает. Геродот сообща­ет о восьми тысячах Сагартов в армии Дария".

Есть также мнение, упоминаемые "сагарды" •— это "сарматы", то есть речь идет об арийских кочевых племенах, населявших евразийс­кие степи.

На самом деле, все эти названия явно относятся к одному и тому же символическому комплексу, связанному с полярной северной зем­лей, или городом, или народом. Дельта Нила — это крайний север для Египта, местообитание "сагартов" — крайний север для индоиран­ских и тибетских народов, Асгарт скандинавов — крайний север для германцев. Теперь, если принять это символическое отождествление Аггарты с Гипербореей, легко увидеть, что в сакральной географии евразийского материка в целом (или, по меньшей мере, в его наиболее массивной восточной части от Кавказа и Междуречья до Тихого Оке­ана, символическую функцию Аггарты выполняет именно Россия.

Рене Генон связывает с комплексом Аггарты фигуру "пресвитера Иоанна", которого считает символическим образом "Царя Мира", Мелхиседека. Любопытно, что и упоминавшийся нами граф Гобино говорит о том, что на Востоке, где он служил в дипломатической миссии, постоянно говорят о "посольстве пресвитера Иоанна", хотя совершенно непонятно, о какой собственно стране идет речь. И нако­нец, та же тема "царства пресвитера Иоанна" интересует русского евразийца и великого историка Льва Гумилева, который предпринима­ет целое исследование данного мифа ("В поисках вымышленного царства") и приходит к выводу, что речь идет о евразийских несторианах, тохарах и уйгурах, населявших в древности Синьцзян и Западный Тибет (страна Тань).

Как бы то ни было, тема "Аггарты-Полярной Горы-пресвитера Иоан-наЦаря Мира-Белого Царя" устойчиво связывается с евразийскими землями, лежащими севернее горной цепи нашего континента. А эти земли постепенно влились в пределы исторической России, которая объединила, сплотила и организовала их в единый политико-государ­ственный имперский ансамбль.

Случайно?

Явно не случайно. Таких совпадений в истории не бывает. И как только мы отвлекаемся от отживших и ничего не объясняющих пози­тивистских клише, вся картина мировой роли и сакрального значения России, ее земель, ее исторической миссии открывается во всем объе­ме.

Срединная миссия России

Какие предварительные выводы можно сделать из нашего беглого анализа сакральной географии России, ее места в общем комплексе евразийских мифологических моделей?

Во-первых, "полярный" комплекс русских земель может объяс­нить некоторые психологические особенности нашей нации, которые в определенной степени формируют наше самосознание. Часто можно услышать справедливое замечание, что в русском человеке без всяко­го посредующего элемента соседствуют демоническое и ангелическое начала. Но точно так же зловеще и одухотворенно одновременно выглядят в Традиции "стражи порога", охраняющие доступ к священ­ному полюсу, Оси Мира.

Во-вторых, Россия традиционно исполняет геополитическую мис­сию гиперборейского, объединительного толка. И подобно европоцен-тризму Запада, русским необходимо последовательно и планомерно настаивать на геополитическом "москвоцентризме" Евразии, т.е. неус­танно двигаться к осуществлению "паназиатского" или "евроазиатско-го" проекта, стратегической интеграции восточной части материка, что точно соответствует и логике территориального развития России и ее миссии в рамках сакральной географии.

При этом Россия, наконец, получит то, к чему она стремится столько столетий — стратегический выход к "теплым морям".

В-третьих, специфика символической позиции России заставляет переосмыслить значения Русского Православия как уникальной "по­лярной" Традиции, сохранившей в чистоте и неприкосновенности ус­тои изначального христианства, которое на своем первом этапе было полностью "полярным", но потом отчасти утратило это качество (не случайно Церковь распространялась почти строго с Юга на Север, как бы притягиваясь невидимым магнитом Арктики)..

В -четвертых, Россия может (и должна) избрать свой собственный путь геополитического и культурного развития, отбросив одновремен­но и ориентацию на Запад, которая противоречит ее "полярной" фун­кции, и тупиковый изоляционизм. Россия должна окончательно ут­вердить свое центральное, срединное место в материковой структуре, а это предполагает активный духовный диалог и стратегический союз с Востоком и Югом, с Азией, с ее древними религиями и головокру­жительными тайнами. Евразийская открытость и готовность к гибко­му и активному общению с тем миром, в котором сохранились нетро­нутыми древнейшие сакральные архетипы — с Индией, Японией, Ира­ном, Тибетом, Монголией, Китаем. Но вместе с тем, соблюдение и утверждение своей собственной уникальной православной Традиции, обогащенной и осветленной горячей любовью к русской земле, рус­ской истории, русской Традиции, русскому духу, русскому избранни­честву.

Часть VII

ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ

ПРИОРИТЕТЫ

СОВРЕМЕННОЙ

РОССИИ

Глава 1

Евразия превыше всего

Геополитика с большой буквы

Геополитический анализ может разворачиваться на трех принципи­альных уровнях.

Собственно "геополитикой" следует называть только ту дисципли­ну, которая рассматривает историческую, стратегическую, географи­ческую и планетарную реальность с точки зрения, конфронтации двух типов цивилизаций — цивилизации Суши и цивилизации Моря. Этот подход является основополагающим, и все остальные — более част­ные — формы применения геополитической методологии к рассмотре­нию конкретных проблем вытекают именно из него.

Историческая дуэль между Сушей и Морем в наш век окончатель­но приобретает характер противостояния атлантизма и евразийства. Это — уровень не просто "Большой Игры", но Очень Большой Игры. В конечном счете, геополитика — наука о противостоянии цивилиза­ций, и именно к ней она сводит все остальные тенденции, изучаемые и разбираемые в ходе конкретных исследований.

Раздел "Основы Геополитики" посвящен в первую очередь изложе­нию именно этой изначальной и наиболее общей базы геополитичес­кой науки.

Средний уровень

Второй уровень представляет собой как бы спуск на ступень вниз, к более конкретному плану. Здесь мы отвлекаемся от глобального подхода противостояния цивилизаций и имеем дело с концепцией "сверхдержав" или "великих держав". В отличие от цивилизационного подхода, который ставит во главу угла сочетание духовной ориента­ции и географической территории, средний уровень геополитики опе­рирует с реальностью государств или блоков государств в их конкрет­ном политическом оформлении. Здесь цивилизационный импульс об­лекается в формы реально существующих стран с соответствующими политическими, административными, экономическими, стратегически­ми, военными организмами.

Если на первом уровне уместнее всего говорить о евразийском полюсе и атлантистском полюсе, то здесь от имени этих полюсов выступают конкретные государства. В наше время наиболее закончен­ными воплощениями этих цивилизационных полюсов являются, соот­ветственно, США и Россия.

То, что понимает под "Большой Игрой" Эмрик Шопрад (см. Часть 9), относится именно к этому уровню. И в своей статье он совершен­но справедливо предлагает истолковывать код важнейших событий международной жизни — в первую очередь, конфликты — как про­явление традиционной борьбы англосаксонского мира (США) с Росси­ей.

Региональная геополитика

Еще более низкий уровень геополитических процессов начинается там, где мы имеем дело не с прямым противостоянием сил США и России, а с конкуренцией частных интересов отдельных региональных держав. Конечно, и за этими трениями подспудно стоят "великие дер­жавы", использующие региональные проблемы в своих планетарных планах. Но в то же время региональные государства сплошь и рядом основываются в своих взаимоотношениях на принципах, очень сход­ных с теми, которые управляют планетарными геополитическими про­цессами. До того момента, когда реальным суверенитетом стали обла­дать только великие державы или стратегические блоки континенталь­ного масштаба, региональная геополитика была самой настоящей пол­ноценной геополитикой, но постепенно она стала зависеть от более общего контекста и утратила свою самостоятельность.

И все же для удобства исследований в определенных случаях мож­но применять геополитические методики и к уровню региональных конфликтов и трений, не забывая, впрочем, о более широком контек­сте Большой Игры и Очень Большой Игры.

Кажущиеся противоречия

Теперь применим разделение геополитической дисциплины на раз­личные уровни к проблеме оси Москва-Берлин и Москва-Пекин.

С точки зрения "Очень Большой Игры" (цивилизационный под­ход), решающим фактором для планетарного господства той или иной цивилизационной модели будет контроль над береговой зоной Евра­зии. Наиболее существенными секторами этой береговой зоны явля­ются на Западе — Европа, на Юге — Ближний Восток, восточнее — Иран, Индия, Китай, Япония (шире, тихоокеанский ареал).

Атлантисты (ранее Англия, сейчас США) стремятся оторвать бере­говую зону от внутриматериковых пространств, где находится "геогра­фическая ось истории", полюс Евразии (исконно русские земли). Ев­разийцы стремятся прорвать эту удушающую осаду и сделать из дер­жав "береговой зоны" своих стратегических партнеров, т.е. включить их в континентальный блок. В таком случае Евразия получает доступ к "теплым морям" и способна на равных противостоять атлантизму в планетарном масштабе. Более того, такое континентальное объедине­ние заведомо ставит Евразию в привилегированные условия и крах атлантистской цивилизации становится неизбежным.

Итак, Очень Большая Игра состоит в организации оси Берлин (столица Европы)-Москва(столица Евразии)-Токио (столица Тихооке­анского ареала) с южной осью Москва-Тегеран. Подсобной осью явля­ется ось Москва-Дели. При этом теоретически можно было бы вклю­чить сюда и оси Москва-Анкара, Москва-Пекин и Москва-Париж, если бы между Анкарой и Тегераном, Пекином и Токио, Берлином и Парижем не было укорененных исторических противоречий на тре­тьем (региональном) уровне.

Создание оси Москва-Берлин-Токио-Тегеран является долгосроч­ным геополитическом императивом всей евразийской стратегии, и этот императив не зависит от конкретного состояния соответствующих государств. Такая конфигурация континентального альянса является наиболее устойчивой и совершенной по принципиальным соображени­ям, и если удастся ее реализовать, это будет означать радикальную и безвозвратную победу Суши над Морем, установление над миром По­рядка Евразии. Такая евразийская формула не зависит от конкрет­ных обстоятельств — Москва, Берлин, Токио, Тегеран могут в опре­деленные периоды времени отказываться исполнять евразийскую мис­сию, искать сиюминутно выгодных, но исторически безысходных аль­янсов в противоположном блоке. Всё это зависит от конкретики исторических обстоятельств, но и она не в силах отменить основных геополитических тенденций, которые проясняются в полной мере только в долгосрочной перспективе, проступая как грандиозный план сквозь внешне хаотическое мельтешение "реальной политики".

Союз Москвы с Берлином (шире, Европой) и Токио (шире, Тихоо­кеанским пространством) не произвол исторического момента, это -судьба. От нее можно стараться ускользать сколь угодно долго, но рано или поздно она даст о себе знать в полный голос.

Это фундаментальный вывод геополитики в ее наиболее ортодок­сальном, классическом выражении, и отрицать этот вывод можно лишь вместе со всей этой наукой целиком.