Мировое сообщество управляемо?

Одним из любопытных текстов, с которого началась перестройка, была статья советника Горбачева Шахназарова под броским названи­ем "Мировое сообщество управляемо". Она вызвала оживление среди первой волны патриотической общественности, только что познако­мившейся в самиздате с теорией о "мировом масонском заговоре", направленном на установление "мирового правительства" и единого "мирового государства". Шахназаров прямо говорил о реальности (по­чти неизбежности) такой перспективы. Статус Шахназарова и офици­альный тон его публикации не оставлял сомнений в том, что это не частное мнение аналитика, но одна из тем, активно прорабатывавших­ся и обсуждавшихся на вершине власти. Иначе в то довольно тотали­тарное время и быть не могло. Видимо, консервативные, национал-патриотические силы в ЦК и в КГБ, также почитывавшие антимасонс­кий самиздат, возмутились поступку Шахназарова, и тема была зак­рыта на долгое время. Кстати, с тех пор серьезных и программных публикаций на этот счет вообще не появлялось. Поскольку партий­ные консерваторы давно исчезли с исторической сцены, можно допу­стить, что рекомендация по замалчиванию этой^темы исходит и из каких-то иных, более влиятельных кругов, заинфересованных в том, чтобы несмотря на видимость "свободы слова" определенные сюжеты оставлялись вне широкого общественного внимания.

Как бы то ни было, теория "мирового правительства" не может быть сведена исключительно к антимасонским домыслам возбужден­ных конспирологов, сплошь и рядом отмеченных явными признаками паранойи, что резко снижает качество их разоблачений и подрывает доверие к серьезности их информации. Эта линия восходит к религи­озным учениям, согласно которым в конце времен "человечество восстановит свое единство, нарушенное с эпохи Вавилонского столпотво­рения". Есть много версий этой унификационной доктрины. Часть из них имеет ярко выраженный христианский характер — тема "Третье­го Царства", "эры Святого Духа", о чем учил еще Иоахим де Флора. Но чем ближе к современности, тем более светский, более атеисти­чески-гуманитарный, либеральный характер стали приобретать анало­гичные идеи, часто, на самом деле, составляющие специфическую чер­ту европейского "прогрессивного" масонства. По мере секуляризации, обмирщвления западной цивилизации, утопические теории объедине­ния всех людей в едином государстве становились знаменем гуманиз­ма, и покинув закрытые лаборатории масонских лож, широко рас­пространились в научных, культурных, политических средах евро­пейской, позже общезападной элиты. В конечном итоге, все кто верил в прогресс, должен был обратиться именно к такой перспективе в будущем, так как существование отдельных народов, наций и госу­дарств, с их особыми языками, конфессиями и культами, рассматрива­лось эволюционистами как промежуточные этапы на пути общего раз­вития человечества — этапы, которые в какой-то момент будут пре­одолены, а соответствующие им институты упразднены за ненадобно­стью. Множество версий "мирового правительства" сосуществовали друг с другом; в некоторых случаях (мартинизм, "египетская" ветвь масонства, фундаменталистские протестантские секты, иезуиты, выс­шие градусы Шотландского обряда и т.д.) эта тема продолжала но­сить мистический, "мракобесный" (как сказали бы раньше) характер; в других случаях речь шла только о гуманистическом, социальном идеале ("Римский клуб", проекты графа Куденофф-Каллерги, Жана Монне и т.д.); в третьих, рассматривались экономико-политические выгоды планетарной интеграции для финансово-политических элит (ан­глийское "Общество круглого Стола", Трехсторонняя комиссия, Биль-дерберг и т.д.). Все эти проекты объединения человечества, подчас прямо противоположные по ориентации и целям, получили название "мондиализм", от французского "monde", т.е. "мир". Показательно, что существовала и коммунистическая разновидность "мондиализма", наиболее известная под именем "мировой революции".

Для нас важно подчеркнуть, что концепция "единого государ­ства" является отнюдь не экстравагантной гипотезой сомнительных экзотических заговорщиков, но одной из главных тем, сто­ящих в центре внимания различных элит — от прагматиков (эко­номистов, социологов, технократов) через утопистов-гуманистов (ученых, деятелей культуры, социалистов) вплоть до реалистов (политиков, промышленных и финансовых магнатов). Собственно же "мистики", оккультисты, фундаменталисты и "иллюминаты" (на которых, однако, чаще всего обращено повышенное внимание конспи-рологов) в этом вопросе занимают довольно "маргинальные" позиции, а их влияние крайне незначительно.

2.5 Инструментальный миф "единого человечества"

Мондиализм, проект "мирового правительства" как концепция находится в серьезном противоречии с геополитикой как наукой. Хотя в обоих случаях речь идет об оперировании с довольно глобаль­ными категориями и комплексными реальностями — из чего может сложиться ошибочное представление о сходстве подходов — основ­ные принципы в корне различаются. Геополитика начинается и за­канчивается утверждением неснимаемого фатального дуализма, "великой войны континентов", планетарной дуэли двух глобальных типов цивилизаций — "сухопутной" (евразийской) и морской (ат-лантистской). Этот дуализм порождает диалектику истории как в ее субъектном (человеческом), так и в ее объектном (географическом, ландшафтном) измерении. Следовательно, геополитика основана на утверждении о радикальной несводимости, абсолютной альтерна­тивности этих цивилизационных типов, каждой из которых пред­ставляет "мир в себе", законченную и самодостаточную модель, свой собственный универсальный тип. В такой перспективе "миро­вое правительство" возможно лишь после окончательной и необрати­мой победы одного полюса над другим, и "единое человечество" в таком случае будет не собиранием в одно целое двух половин, но универсализацией, глобализацией, тотализацией какого-то одного типа — либо евразийского, либо атлантистского. Но так как эту перспективу можно представить лишь в неопределенно далекой перспективе, то геополитика предпочитает говорить не о футурологичес-ких проектах, но о выработке и реализации конкретной геополитичес­кой стратегии и тактики для достижения конкретных целей.

Мондиализм, — по крайне мере, в теории, — напротив, утвержда­ет сущностное "гуманистическое" единство человечества, всякие деле­ния в рамках которого представляются случайными, произвольными и качественно "негативными" явлениями. Следовательно, по мере про­грессивного развития цивилизационные погрешности будут сознатель­но устраняться "поумневшим" человечеством, которое перейдет вна­чале в техносферу, что отразится в установлении власти "технокра­тов", "ученых" и "инженеров", а позже в "ноосферу", в особую ста­дию цивилизации, которая в чем-то напоминает концепции "информа­ционного" или "постиндустриального" общества.

Совершенно очевидно, что мондоцлизм и геополитика как две ин­терпретационные модели конфликтуют друг с другом. Мондиализм отрицает судьбоносность и эсхатологический смысл геополитического дуализма (как, впрочем, и сам дуализм), а геополитика его утвержда­ет, и отрицает, напротив, идею "единого человечества", а следователь­но, и "единого прогресса". Если "прогресс" и существует, то его траектория, его характер радикально различен в случае евразийской цивилизации и цивилизации атлантистской.

Мы подошли вплотную к самому главному.

Мондиализм на службе Кремля

Если обратиться к истории спецслужб советского периода, то мы сталкиваемся с одним ярчайшим примером того, как столкнулись между собой два концептуальных подхода, интересующих нас в данном слу­чае — мондиализм и геополитика. Речь идет о секретной операции советской разведки по разработке ядерного оружия и получению важнейшей закрытой информации от западных ученых, без которой изготовление советской ядерной бомбы было замедленно или вообще невозможно. Довольно объективно вся эта история описана у нашего легендарного разведчика Павла Судоплатова. В этом сюжете наглядно проявилась тайная логика концептуальной истории. Заметим, что имен­но с ядерным оружием связана вся система двуполярного послевоенного мира, который был самым грандиозным и внушительным под­тверждением именно геополитического объяснения истории: существо­вание двух блоков (точно соответствующих геополитическим полю­сам, выделенных уже первыми геополитиками в начале века) связыва­ло воедино целый узел географических, цивилизационных, экономи­ческих и идеологических моментов, давая тем самым блистательное подтверждение взглядов геополитиков на логику мировой истории и ее связь с географией.

Во время Великой отечественной войны Москва, столица "Суши", была вынуждена из-за самоубийственного (в геополитическом смыс­ле) поведения Германии Гитлера (война на два фронта) сотрудничать со своим основным геополитическим и идеологическим противником — либеральным капиталистическим Западом (Англией и США). Един­ственной концептуальной моделью, которая могла хоть как-то оправ­дать такой противоречивый со всех точек зрения (кроме фактологии Realpolitik) альянс, была мондиалистская модель, идея объединения "гуманного", "прогрессивного" человечества против "фашистских лю­доедов" как "видовой аномалии". Заметим, что до определенного мо­мента мондиалистские проекты — в частности, у Тейяра де Шардена, одного из крестных отцов современного мондиализма — предполагали включение в "мировое правительство" и "фашистских" элементов, но маниакальное поведение и ярко выраженный "антигуманизм" (а также расизм) Гитлера заставили от этого отказаться даже в теории.

Итак, среда, наиболее чувствительная к разнообразным версиям мондиализма, стала тем организмом, который обеспечивал кон­цептуальное оформление советско-английского и особенно советс­ко-американского сотрудничества. Но в условиях жесткого идео­логического тоталитаризма (коммунистического,"^ одной стороны, и капиталистического, с другой), все мондиалистские темы вынуждены были оставаться в значительной степени засекреченными, закрытыми, находящимися под прямым и бдительным контролем спецслужб. В СССР все детали мондиалистской операции курировались лично Лав­рентием Берией и даже самим Сталиным, который был в курсе мель­чайших нюансов всего проекта. Мондиалистские тенденции были на­прямую связаны с советской разведкой, с НКВД, и разбирая архивные дела того времени, трудно строго провести черту: где кончается сфера концептуальных идеологем и начинается вульгарный (научный, поли­тический или военный) шпионаж. И все же эта черта существует. Большинство западных ученых, таких как Оппенгеймер, Ферми, Эйн­штейн, Нильс Бор, согласившихся сотрудничать с СССР в научно-технической сфере, всегда оставались лишь убежденными и искренни­ми мондиалистами, и только некоторые — к примеру, Понтекорво — были настоящими советскими агентами.

Показателен такой эпизод. В 1943 году Сталин устроил личную встречу с русским ученым академиком Вернадским, убежденным мон-диалистом и теоретиком "ноосферы" (кстати, Тейяр де Шарден поза­имствовал этот термин именно от него). Вернадский во время разгово­ра выразил уверенность в том, что западные ученые легко откликнут­ся на любые мондиалистские предложения, от кого бы они ни исхо­дили. Вера в "единое человечество и "всеобщий прогресс" у Вер­надского была настолько велика, что Сталин укорил его в "поли­тической наивности". Вот в этом состоит главный момент, позволя­ющий понять соотношение между геополитикой и мондиализмом. Ста­лин руководствуется исключительно геополитическим подходом. Для него обращение к мондиалистским настроениям ученых (советских и западных) является лишь тактическим прагматическим ходом. Он хочет использовать мондиализм в строго евразийских целях, и пору­чает надзор за всей операцией лично Берии, НКВД, разведке, в том числе Павлу Судоплатову. Позже Судоплатов намекнет в своих мему­арах, что среди советских ученых-ядерщиков также существовала едва заметная для непосвященных демаркационная линия. — Одни — та­кие, как Капица или Вернадский — были убежденными и искренними мондиалистами (Судоплатов говорит о них, как о носителях "дорево­люционных манер"). Кстати, надо заметить, что Вернадский, бывший одно время идеологом кадетов, был связан и с масонскими кругами предреволюционной России. Другие — такие, как Курчатов, молодое поколение — были убежденными сталинистами и евразийцами, и от­носились к мондиалистским симпатиям старших товарищей с непони­манием.

Кстати, НКВД использовало в этот период не только мондиализм ученых, но и иные, более экстравагантные его формы — в том числе сионистскую версию мондиализма, утверждающую, что в конце вре­мен все человечество объединится в служении восстановленному с приходом "машиаха" еврейскому государству. Сталин и Берия поста­вили на службу и это направление в сугубо прикладных, геополити­ческих, евразийских целях, для чего был организован печально извес­тный Еврейский Антифашистский Комитет Михоэлса, контролируе­мый прямой агентурой НКВД, в частности, крупнейшим советским разведчиком Хейфицем. Работа с сионистской средой оказала суще­ственную помощь в вопросе о ядерном оружии, дублируя на ином уровне линию обращения к мондиалистским средам. Оппенгеймер и Эйнштейн "разрабатывались" НКВД именно через сионистские кана­лы.

После победы над фашизмом, когда снова геополитические и идео­логические противоречия между Западом и СССР вышли на первый план, сложная система мондиалистских структур стала сворачиваться Сталиным. И не исключено, что ликвидация Еврейского Антифашист­ского Комитета, равно как и репрессии против некоторых ученых и представителей творческой интеллигенции в эту эпоху были след­ствием демонтажа мондиалистской группировки, ставшей в опреде­ленный момент ненужной Сталину в его евразийской ориентации. Ве­роятно, отзвуком этих сложных конспирологических событий была последняя волна сталинского террора, имевшего ярко выраженную антисионистскую направленность.

Трудно сказать, до какой степени эта мондиалистская сеть была укоренена в советском обществе в научных средах, в верхних эшело­нах НКВД. Но факт остается фактом. В случае с ядерной бомбой и на заре "холодной войны" многие важнейшие события в международной жизни, в противостоянии Запада и Востока, а также в драматических коллизиях и потрясениях политических элит (особенно спецслужб) могут быть объяснены исключительно трениями ЗЬежду геополити­ческим подходом и мондиалистской ориентацией весомых и интел­лектуально значимых социальных групп (в научных, культурных, ве­домственных или политических средах).

Пережившие большую чистку

В 60-е годы, в так называемую "оттепель" мы сталкиваемся с но­вой идеологической волной, странно напоминающей мондиализм предыдущего периода. Сам строй мысли и дискурса Хрущева постоянно выдает идею сопоставления, сравнения двух цивилизаций — советской (евразийской) и капиталистической (атлантистской) — по материаль­ным параметрам, что имплицитно подразумевает качественную одно­родность. Лозунг Хрущева "догнать и перегнать Запад" (т.е. неявное признание мондиализма, единства цивилизаций, так как любое сорев­нование может проходить только при наличии общего, единого кри­терия) является строгой антитезой геополитической, евразийской мак­симы Иосифа Сталина — "даже самый последний человек социализма выше самого первого человека буржуазного Запада". У Сталина два мира, не имеющих общего знаменателя, у Хрущева — две версии одного и того же мира, причем лучшее определяется по материально­му критерию.

С оттепелью оживает целый спектр мондиалистской прослойки. Трудно однозначно выяснить, какие центры были здесь первичны. Но судя по определенным признакам, можно выделить три полюса монди­ализма хрущевского времени в обществе, оправляющемся после пос­ледних сталинских чисток.

Во-первых, научные круги физиков-ядерщиков. Здесь фигура ака­демика Сахарова играет ключевую роль. По всем признакам Андрей Дмитриевич Сахаров был тесно связан с мондиалистски ориентиро­ванными учеными с самого раннего периода своей научной карьеры, когда над проектом ядерного оружия работали ученые с отчетливо выраженными мондиалистскими взглядами. Не исключено, что это научное лобби в СССР сумело сохранить какие-то контакты и с евро­пейскими коллегами схожей ориентации.

Во-вторых, почти наверняка можно утверждать, что кое-какие струк­туры сохранились в недрах НКВД и после уничтожения аппарата Берии и чисток нового хрущевского режима, осуществленных против предшествующих поколений чекистов. По ряду косвенных признаков можно реконструировать связь этих чекистских кругов, курировав­ших мондиалистские проекты еще в военные и послевоенные годы, с созданным в конце 60-х 5-м Управлением КГБ СССР, под управлением такой странной фигуры, как Филипп Денисович Бобков, ставший впос­ледствии заместителем Председателя КГБ СССР Крючкова. Важные сведения об этой группе мог бы сообщить (при желании) сам Павел Судоплатов. Любопытно, что ныне Филипп Бобков возглавляет службу безопасноти группы МОСТ, глава которой — Владимир Гусинский — одновременно является и председателем Российского Еврейского Конгресса.

В-третьих, и это самое очевидное, мондиалистские течения сохра­нились в определенной части советского еврейства, увлеченной сиони­стскими проектами. Ясно, что эта среда естественным образом была предрасположена к таким настроениям, особенно после того, как мно­гие евреи почувствовали разочарование в советском проекте, совпав­шее с созданием государства Израиль и во многом подкрепленное антисионистскими тенденциями в СССР конца 40-х — начала 50-х.

Можно с полной уверенностью утверждать, что мондиалистски ори­ентированные группы сохранились после последней волны сталинских чисток и впервые активизировались довольно ясно в эпоху оттепели.

Архитекторы краха

В 1967 году произошло важное событие, которое отмечает собой новую эру в истории мондиалистских проектов. Мы имеем в виду создание "Римского клуба", международной организации, открыто за­явившей о необходимости глобалистского подхода к решению важней­ших проблем. Параллельно с этим в закрытых аналитических органи­зациях, объединявших верхушку западной финансовой, политической и медиакратической элиты — таких, как американский Совет по Меж­дународным Отношениям (CFR — Council on Foreign Relations), Биль-дербергский клуб, Трехсторонняя комиссия — активно разрабатыва­лась "теория конвергенции", согласно которой в будущем вероятно слияние капиталистического строя с социалистическим в единую ми­ровую хозяйственно-экономическую систему с общим руководством. "Римский клуб", созданный итальянским промышленником Аурелио Печчеи, и английским (шотландским) ученым Александром Кингом, рассматривался как общественная организация, призванная воплощать проекты секретных мондиалистских групп в жизнь, вовлекать в реали­зацию проекта видных научных и общественных деятелей.

Советский Союз проявил живой интерес к этим проектам, делеги­ровав в "Римский клуб" некоего академика Джерми Михайловича Гвишиани, женатого на дочке предсовмина Косыгина Людмиле. Фактически, персона Гвишиани с 1972 года стала в центре официально признанного мондиалистского сектора в советских научных кругах. Тогда же по решению "Римского клуба" был создан Международный Институт Прикладных Систем Анализа (IIASA) в центром в Австрии, филиал которого был открыт и в Москве под руководством того же Гвишиани — Институт Системных Исследований.

Оперируя с экологическими, катастрофическими прогнозами, под­нимая демографическую и сырьевую проблематику, мондиалистские идеологи из "Римского клуба" постепенно подводили к тому, что гео­политическое противостояние двух планетарных блоков является опасным путем развития, что противоречия между двумя системами не так остры как это кажется, что различия евразийского и атлантис-тского цивилизационных укладов — результат довольно случайных исторических факторов, не отражающих никакой глубинной законо­мерности и т.д. Во многом мондиалистские мотивы предопределили и политику детанта и пацифистское движение 70-х в целом.

Конечно, советское брежневское руководство придерживалось все же традиционного евразийского подхода, но тем не менее мондиалист­ские тенденции в советской системе также неуклонно росли и крепли, проникая в высшие политические, научные, аналитические и идеоло­гические среды. Помимо собственно Института Системных Исследова­ний в ауре мондиализма находились ЦЭМИ, Институт США и Канады, АПН, значительный сектор высшей референтуры ЦК, и особенно 5-й отдел КГБ, ведующий идеологическими проектами и в силу своей спе­цифики постоянно и на разных уровнях имеющий дело с мондиалист-скими проектами и кругами.

К 80-м годам советские мондиалисты уже контактировали не про­сто с "Римским клубом", представляющимся, на первый взгляд, безо­бидной организацией чудаков-ученых, утопистов и гуманитариев, оза­боченных судьбами человечества, но непосредственно с полномосны-ми деятелями Трехсторонней комиссии, которая сосредоточила в себе членов высшей элиты Запада, которые, заметим, действуя тайно и безо всяких демократических полномочий, не имели, строго говоря, никакого легитимного права решать судьбы народов мира.

Цитируем фрагменты из конфиденциального документа Трехсто­ронней комиссии от 16 октября 1980 года, копией которого мы распо­лагаем.

"Название: Токийская встреча председателей и будущая актив­ность Трехсторонней комиссии.

1. Пекинская встреча и возможные контакты с Советским Союзом.

Следующие пункты выделяются во встрече председателей в Токио относительной договоренностей с Пекином: (...)

3. Актуальная асимметрия в наших контактах с Пекином и Москвой должна быть исправлена в ближайшие недели через возоб­новленные контакты с господином Гвишиани. По единодушному мнению европейской, а также американской и японской групп, пе­реговоры с Москвой должны быть возобновлены тем или иным образом, чтобы избежать антисоветской интерпретации наших китайских контактов."

О чем идет речь? О начале китайской перестройки, о планах интеграции китайской экономики в мировой рынок и о прощупыва­нии путей к вовлечению в тот же процесс Советского Союза.

16 октября 1980 года. Еще жив Брежнев, здравствует Варшавский договор, и исправно работает КГБ. Но подготовка перестройки — со всеми вытекающими последствиями — уже идет полным ходом. Рабо­та в ведомстве Гвишиани кипит. Кстати, родная сестра Гвишиани — жена Евгения Примакова, одного из ближайших сотрудников Горбаче­ва. Но это частность.

Итак, постепенно выясняются тайные механизмы того, что с нами произошло. И здесь налицо одна крайне важная историческая парал­лель, которая расставляет все точки над i.