Вторая научная революция и изменения в типе рациональности

Вторая научная революция произошла в конце XVIII—первой половине XIX в. Несмотря на то, что к началу XX в. идеал клас­сического естествознания не претерпел значительных изменений, все же есть все основания говорить о второй научной революции. Произошел переход от классической науки, ориентированной в основном на изучение механических и физических явлений, к дис­циплинарно организованной науке. Появление таких наук, как биология, химия, геология и др., способствовало тому, что меха­ническая картина мира перестает быть общезначимой и общеми­ровоззренческой. Специфика объектов, изучаемых в биологии, гео­логии, требовала иных, по сравнению с классическим естество­знанием, принципов и методов исследования. Биология и геоло­гия вносят в картину мира идею развития, которой не было в ме­ханистической картине мире, а потому нужны были новые идеалы объяснения, учитывающие идею развития. Отношение к механи­стической картине мира как единственно возможной и истинной было поколеблено.

Специфика объектов изучения биологии и геологии привела к постепенному отказу от требований эксплицировать любые есте­ственнонаучные теории в механистических терминах. И. Кант, ха­рактеризуя специфику живого объекта, писал: «Ничего в нем не бывает напрасно, бесцельно и ничего нельзя приписать слепому механизму природы». Так, главная проблема биологии «что такое жизнь?» с неизбежностью включает в себя понятие цели. Наука о жизни легализовала телеологию Аристотеля, вводя в свои рас­суждения и аргументации понятие цели. Идеалы и нормы клас­сической рациональности не выполнялись для наук о живом, так как изучение жизни включает эмоционально и ценностно окра­шенное отношение к жизни самого исследователя. «Личностные параметры биологического знания с особой наглядностью выра­жены в используемых метафорах, в эстетическом переживании

природы как целостности, в этически религиозных переживаниях уникальности жизни»¹.

Появление наук о живом подрывало претензии классической научной рациональности на статус единственной и абсолютной. Происходит дифференциация идеалов и норм научности и рацио­нальности. Так, в биологии и геологии возникают идеалы эволю­ционного объяснения, формируется картина мира, не редуцируе­мая к механической.

Но вторая научная революция была вызвана не только появ­лением дисциплинарных наук и их специфических объектов. В самой физике, которая окончательно сформировалась как класси­ческая только к концу XIX в., стали возникать элементы нового неклассического типа рациональности. Возникла парадоксальная ситуация. С одной стороны, завершалось становление классичес­кой физики, о чем свидетельствует появление электромагнитной теории Максвелла, статистической физики и т. д. Одновременно шел процесс окончательного оформления классического типа ра­циональности, включающий в себя идеал механической редук­ции, т.е. сведение всех явлений и процессов к механическим вза­имодействиям. В период второй научной революции этот идеал остался неизменным в своей основе.

С другой стороны, налицо было изменение смысла этой ре­дукции: она становится более математизированной и менее на­глядной. Другими словами, тип научного объяснения и обоснова­ния изучаемого объекта через построение наглядной механичес­кой модели стал уступать место другому типу объяснения, выра­женному в требованиях непротиворечивого математического опи­сания объекта, даже в ущерб наглядности. Крен в математиза­цию позволил конструировать на языке математики не только^ строго детерминистские, но и случайные процессы, которые, со­гласно принципам классического рационализма, могли рассмат­риваться только как иррациональные. В этой связи многие уче­ные-физики начинают осознавать недостаточность классического типа рациональности. Появляются первые намеки на необходи­мость ввести субъективный фактор в содержание научного зна­ния, что неизбежно приводило к ослаблению жесткости принци­па тождества мышления и бытия, характерного для классической

Огурцов А. П. От натурфилософии к теории науки. М., 1995.

Основы философии на

науки. Как известно, физика была лидером естествознания,, потому «поворот» ученых-физиков в сторону неклассическо! мышления, безусловно, можно рассматривать как начало возш новения парадигмы неклассической науки.

Методологическим изменениям внутри механистической радигмы, приведшим впоследствии к смене типа рациональне ти, способствовали труды Максвелла и Л. Больцмана. Эти ные, будучи официально сторонниками механического редукщ низма, тем не менее способствовали его разрушению. Дело в то что оба проявляли большой интерес к философским и методол гическим основаниям науки и сформулировали ряд эпистемол! гических идей, резко отличающихся от классического типа pat ональности, подрывающих незыблемость жесткости прингг-тождества мышления, и бытия. Каковы эти идеи?

Философ науки Т. Б. Романовская¹ обнаружила, что, во-г
вых, и Больцман, и Максвелл признавали принципиальную,
пустимость множества возможных теоретических интерпрета
в физике. Примером такой возможности может служить о;
временное существование двух альтернативных теорий света: i
новой и корпускулярной. Во-вторых, оба выражали сомнение
незыблемости законов мышления, что означало признание их i
торичности. Если в период первой научной революции госпс
ствовало убеждение, что природа расчленена соответственно
тегориям нашего мышления, то в период второй научной ревох
ции появилась озабоченность проблемой: как избежать того, <
бы образ теории «не начал казаться собственно бытием?» (Бох
май). Как известно, Аристотель одним из первых онтологизиро-
вал логику, т. е. признал, что логические категории и онтологи­
ческие категории совпадают, а потому теория есть адекватный образ
бытия. Этот принцип, который признавали античность и средне­
вековье, перестал казаться таким уж безупречным. "*

Далее, введя в научную методологию термин «научная ме фора», Больцман и Максвелл поставили под вопрос призна мую классическим научным рационализмом возможность и адекватно и однозначно выражать содержание мышления и чаемой им действительности. Другими словами, внутри са классической физики уже зрели ростки нового понимания

¹ Романовская Т. Б. Модификация в механической картине мира и менение принципов рациональности в физике XIX века. Рациона ность на перепутье: В 2 кн. Кн. 2. М., 1999.

 

Гяава VI. Научные традиции и научные революции...

лов и норм научности. Но в целом «первая и вторая научные рево­люции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления»¹.

Третья научная революция и формирование нового типа рациональности

Третья научная революция охватывает период с конца XIX в. до середины XX в. и характеризуется появлением неклассическо­го естествознания и соответствующего ему типа рациональности. Революционные преобразования произошли сразу во многих на­уках: в физике были разработаны релятивистская и квантовая те­ории, в биологии — генетика, в химии — квантовая химия и т.д. В центр исследовательских программ выдвигается изучение объек­тов микромира. Специфика этих объектов потребовала переосмыс­ления прежних классических норм и идеалов научного познания. Уже само название «неклассическое» указывает на принципиаль­ное отличие этого этапа науки от предыдущего. Особенности изу­чения микромира способствовали дальнейшей трансформации принципа тождества мышления и бытия, который является базо­вым для любого типа рациональности. Произошли изменения в понимании идеалов и норм научного знания.

Во-первых, ученые согласились с тем, что мышлению объект не дан в его «природно-девственном», первозданном состоянии: оно изучает не объект, как он есть сам по себе, а то, как явилось наблюдателю взаимодействие объекта с прибором. Эту позицию советские ученые и философы науки критиковали, называя ее «при­борным идеализмом», хотя в дальнейшем, во второй половине XX в., она была признана. Стало ясно, что в классической физике эффектом взаимодействия прибора и объекта можно было пре­небречь в силу слабости этого взаимодействия. Так, измеряя ли­нейкой длину предмета, мы деформируем измеряемую поверх­ность, но эта деформация исчезающе мала и потому ее можно было не учитывать. Но, когда производят «замеры» местополо­жения и величины электрона, то «возмущение», вносимое в про­странство его бытия электромагнитным излучением, являющим­ся средством наблюдения, столь велико, что не учитывать его невозможно. Поэтому в качестве необходимого условия объек-

Степин В. С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 622.

Основы философии нау

тивности объяснения и описания в квантовой физике стало вигаться требование учитывать и фиксировать взаимодейс объекта с прибором, связь между знаниями об объекте и хара ром средств и операций деятельности ученого. Осмысливае корреляция между онтологическими постулатами науки и cnei фикой метода, посредством которого осваивается объект. С пок •шью приборов, математических моделей и т. д. исследователь: дает природе «вопросы», на которые она и «отвечает». В связи с этим в процедуры объяснения и описания вводятся ссылки на сред­ства и операции познавательной деятельности.

В классической физике идеал объяснения и описания пред: латал характеристику объекта «самого по себе», без указания! средства его исследования, в силу слабого влияния средств блюдения на характеристики изучаемого объекта, каковым " макрообъект. В квантово-релятивистской физике, изучающей i рообъекты, объяснение и описание невозможны без фикс средств наблюдения, так как имеет место сильное взаимодейс влияющее на характеристики изучаемого объекта. Экспериме основанный на энергетическом и силовом воздействии на элел тарную частицу, в принципе не позволяет наблюдать ее в одно том же начальном состоянии. Эта ситуация и была зафиксирс на В. Гейзенбергом в его уравнении, согласно которому чем т нее эксперимент фиксирует координаты (если можно так сказг элементарной частицы, тем менее определенной становится г рость ее движения, и наоборот (принцип соотношения неог ленностей).

Во-вторых, так как любой эксперимент проводит исслел тель, то проблема истины напрямую становится связанной с деятельностью. Некоторые мыслители прокомментировали пс ную ситуацию так: «Ученый задает природе вопросы и сам я них отвечает». Актуализировалось представление об активнс субъекта познания. И. Кант в своей философии совершил «к никанский» переворот в теории познания, обосновывая мысль о: что субъект познания конституирует мир явлений, т. е. мир < " тов научного знания. Философия в лице Канта обосновала том, что научное знание характеризует не действительность, она есдъ сама по себе, а некую сконструированную чувствами! рассудком реальность. В XX в. известный немецкий филе '"

 

Глава VI. Научные традиции и научные революции...

М. Хайдеггер прокомментировал эту познавательную ситуацию сле­дующим образом: «Бьггие сущего стало субъективностью», «теперь горизонт уже не светится сам собой. Теперь он лишь точка зрения» человека, отказавшегося от всякой метафизики. Философы науки, начиная с середины XX в., согласились с тем, что каждая наука конструирует свою реальность и ее изучает. Физика изучает «физи­ческую» реальность, химия — «химическую» и т.д.

В-третьих, ученые и философы поставили вопрос о «непроз­рачности» бытия, что блокировало возможности субъекта позна­ния реализовывать идеальные модели и проекты, вырабатывае­мые рациональным сознанием. В итоге принцип тождества мыш­ления и бытия продолжал «размываться».

В-четвертых, в противовес идеалу единственно научной тео­рии, «фотографирующей» исследуемые объекты, стала допускаться истинность нескольких отличающихся друг от друга теоретичес­ких описаний одного и того же объекта. Исследователи столкну­лись с необходимостью признать относительную истинность тео­рий и картины природы, выработанной на том или ином этапе [ развития естествознания.