Зодчество Владимирского княжества в XII в.

Успенский собор во Владимире — кафедральный православный храм Владимирской епархии на Соборной площади города Владимира; также государственный музей. Исторически, до возвышения Москвы, был главным (кафедральным) храмом Владимиро-Суздальской Руси.

Один из памятников русского зодчества XII века, послуживший образцом для ряда более поздних соборов, в том числе Успенского собора Аристотеля Фиораванти.

Первоначальный храм 1158—1160 годов

Первоначальный белокаменный собор был построен великим князем Андреем Боголюбским в 1158—1160 годах. Уже в 1161 году собор был расписан.

Успенский собор 1158—1160 годов был шестистолпным, трёхапсидным, построенным из высококачественного белого камня (качество камня храма Боголюбского было существенно выше, чем камня галерей Всеволода). Сторона подкупольного квадрата — около 6,4 м. Несмотря на то, что храм был шестистолпным, его четверик зрительно воспринимался почти кубичным (длина без учёта апсид — около 22,5 м, ширина — около 17,5 м, высота — около 21 м), пропорции были достаточно изящными. И в интерьере, и в наружных формах ощущалась устремлённость вверх. По высоте (32,3 метра) храм превосходил Софийские соборы Киева и Новгорода.

По данным раскопок 1951—1952 годов, Успенский собор Боголюбского имел три притвора. Цоколь представлял собой простой непрофилированный отлив, как и в храмах Юрия Долгорукого. Стены собора пересекал аркатурно-колончатый пояс (часть его сохранилась на северной стене), над ним — лента поребрика. Капители колонок близки к романской «кубической» форме, в базах — клинчатые консоли. Простенки между колонками были оштукатурены и украшены фресками. Фундамент храма 1158—1160 годов представляет собой булыжники, пролитые раствором не на всю глубину, а лишь на два верхних ряда. На них был положен мелкий белокаменный бут и затем были возведены стены.

После пожара 1185 года Всеволод III значительно расширил собор. К храму Боголюбского были пристроены боковые галереи, и он оказался как бы внутри нового большого собора. Увеличилась также алтарная часть, а по углам были поставлены четыре малые главы. Собор стал пятинефным и более вместительным (ширина — 30,8 метра, длина без учета апсид — 30 метров).

В стенах собора Андрея Боголюбского при перестройке были пробиты дополнительные арки, призванные обеспечить единство внутреннего пространства храма. Хоры собора после перестройки слились с хорами

План собора, 1899 годОт первоначальных фресок Успенского собора до наших дней сохранились только фрагменты. Вновь собор был расписан Андреем Рублевым и Даниилом Чёрным (1408). От росписи сохранились отдельные изображения большой композиции «Страшного суда», занимавшей всю западную часть храма. Большинство дошедших до нас фресок были выполнены в XIX веке.

Рядом с собором в 1810 году была сооружена стройная колокольня. Колокольня представляет собой четырёхярусное сооружение, имеющее в основании четыре угловых столба, с арочными проёмами (ныне заложены), и завершающееся высоким золоченым шпилем. В 1862 году по проекту архитектора Н. А. Артлебена между колокольней и Успенским собором был построен Георгиевский придел, который с севера слился с нижним ярусом колокольни.

В 1886—1891 стены собора во многих местах были заново облицованы белым камнем. Тогда же утраченные на фасадах рельефы были заменены новыми, отличить которые от древних помогает более сухая графическая манера их резьбы.

ЦЕРКОВЬ ПОКРОВА НА НЕРЛИ

От остатков Боголюбовского дворца открывается вид на постройку, став­шую символом древнерусской архи­тектуры, — знаменитую церковь По­крова на Нерли (1165 г.). Андрей велел поставить её в том месте, где река Нерль впадает в Клязьму, в па­мять о сыне, юном Изяславе, павшем в бою с волжскими булгарами. Сей­час церковь, уединённо стоящая на бескрайних просторах владимир­ских равнин, отражающаяся в воде неширокой речки, выглядит покину­той и печальной. Чем же объясняет­ся её мировая слава?

Церковь невелика и удивительно гармонична. Полуцилиндры апсид (выступов алтарной части храма), такие грузные, так сильно выступа­ющие в постройках Юрия Долгору­кого, здесь словно утоплены в тело храма, и восточная (алтарная) часть не перевешивает западную. Фасады разделяются многослойными четырёхуступчатыми лопатками с при­ставленными к ним полуколонками; острые углы лопаток и стволы полу­колонн образуют пучки вертикаль­ных линий, неудержимо стремящих­ся ввысь. Вертикальное устремление постепенно и незаметно переходит в полукруглые очертания закомар. Полукружиям закомар вторят завершения изящно вытянутых окон, пор­талов, арочек колончатого пояска (кстати, эти арочки стали уже, чем в Успенском соборе, колонки чаще и потому ещё более напоминают бахрому на дорогом покрывале). И наконец, церковь венчает полу­кружие главы, которая раньше была шлемовидной, а сейчас напоминает луковицу.

Под львами и птицами в кладку вставлены загадочные маски: юные лики с огромными очами и распу­щенными волосами. Некоторые учё­ные связывали их с образом Богома­тери до Её обручения с Иосифом, когда Пресвятая Дева ещё не покры­вала головы. Однако скорее всего маски изображают ангелов, явив­шихся послушать Давида и просла­вить Богородицу. Изображения Де­вы Марии в резьбе храма нет, но весь облик церкви, такой стройной и изысканной, напоминает Её образ, запечатлённый церковным писате­лем Епифанием, особо отмечавшим тонкость Её рук и перстов. Вообще говоря, любую церковь можно упо­добить Богоматери, поскольку Ма­рия в церковной традиции символи­зирует Церковь Земную. В храме Покрова на Нерли это умозритель­ное положение стало наглядным.

Своей властной политикой Анд­рей вызвал недовольство бояр и был убит заговорщиками в Боголюбовском дворце. Предание гла­сит, что он принял смерть от руки Кучковичей — братьев его жены, сыновей боярина Кучки, некогда казнённого Юрием Долгоруким. Владимиром стали править рязан­ские князья, прежде всего отправив­шие владимирскую казну к себе в Ря­зань. Когда же они посягнули на имущество церквей и даже на ико­ну Владимирской Богоматери, жите­ли города восстали и позвали на княжение брата Андрея — Михаила. Тяжелобольного Михаила к месту битвы с рязанцами принесли на но­силках. Несмотря на это, ему удалось обратить противников в позорное бегство: рязанские князья так торо­пились, что бросили во Владимире своих жён и старую мать.

Михаил прожил недолго. Его на­следником стал следующий сын Юрия Долгорукого, Всеволод, полу­чивший за своё большое семейство прозвище Большое Гнездо. Он пре­дал казни убийц Андрея, повелев бросить их в просмолённых гробах в бездонное озеро. Говорят, что с тех пор вода в этом озере, получившем название Пловучего, стала чёрной, как смола. Всеволоду досталось хо­рошее наследство — богатое, об­ширное, процветающее княжество, которое стало сильнейшим на Руси.

ДМИТРИЕВСКИЙ СОБОР

В 1185 г. во Владимире случился большой пожар, повредивший Ус­пенский собор Андрея Боголюбского. Надо было или ремонтировать его, или строить заново. Однако новый князь Всеволод Юрьевич поступил иначе: зодчие обстроили старый храм широкими галереями, заключив его в огромный каменный футляр (1185—1193 гг.). Стены анд­реевского собора частично разо­брали, превратив их в столбы новой постройки, а над галереями возвели ещё четыре главы. Таким образом, собор стал пятиглавым и как бы сту­пенчатым: выше галерей, служив­ших усыпальницей владимирских князей и епископов, были видны своды центральной части, над боко­выми куполами господствовала цен­тральная могучая глава. Если собор Андрея высился над обрывом берега Клязьмы как прекрасное видение, то собор Всеволода напоминал мо­гучий уступ горы. Он словно соби­рал вокруг себя растущий город,

Близ Успенского собора князь устроил новый княжеский двор, где решил поставить храм в честь сво­его покровителя Святого Дмитрия Солунского (1193—1197 гг.), потому что Всеволод носил христианское имя Дмитрий. Из далёкой Солуни, византийского города Фессалоники, принесли доску от гроба этого свя­того воина, ревностного защитника своего града. На этой доске написа­ли храмовую икону Дмитриевского собора (накануне Куликовской бит­вы Дмитрий Донской перенёс свя­тыню в Успенский собор Москов­ского Кремля).

ГЕОРГИЕВСКИЙ СОБОР В ЮРЬЕВЕ-ПОЛЬСКОМ

Другим шедевром белокаменного зодчества является Георгиевский собор в Юрьеве-Польско'м (1230— 1234 гг.). Его построил сын Всеволо­да Святослав — тот, который изо­бражён на руках у отца на рельефе Дмитриевского собора. К сожале­нию, верхняя часть величественно­го храма в XV в. рухнула и была сло­жена заново московским купцом и строителем Василием Ермолиным. Наверное, катастрофа случилась из-за сложной конструкции верха по­стройки: барабан её главы стоял не прямо на сводах, а на выложенных над сводами высоких арках. От это­го церковь казалась ещё выше, а вну­три всё её пространство словно со­биралось вверх, к светоносному куполу. Эту удачную находку влади­мирских зодчих позже переняли московские мастера.

Надо отдать Ермолину должное: он добросовестно пытался подо­брать камни в прежнем порядке, но задача была почти невыполнимой. Ведь резьба сплошь покрывала Геор­гиевский собор, и счёт сюжетов шёл даже не на сотни, а на тысячи! Поэтому он и выглядит теперь гран­диозной каменной загадкой. Резьба Георгиевского собора двуплановая: изображения, выполненные в высо­ком рельефе, размещены на фоне плоского коврового узора из расти­тельных завитков. Даже колонча­тый поясок поглотила стихия орна­мента — он словно утонул в стене и покрылся изощрёнными орнамен­тальными узорами. Сочетание низ­кого рельефа с высоким производит удивительное впечатление, будто резьба выступает, прямо на глазах выходит наружу из гладкой поверх­ности стены. Если в церкви Юрия Долгорукого в Кидекше мастер явно «прикладывал» резные детали к телу храма, то здесь они будто вообще не высечены человеческими руками, а порождены самим камнем.

С запада на входящего смотрел резной де'исус (греч. «моление»; см. статью «Иконопись»), а северный фасад охраняли святые покровители владимирской княжеской династии. В образе воина над северным при­твором (постройкой у входа) учёные видят Святого Георгия — святого, носившего то же имя, что и основа­тель династии Юрий (Георгий) Дол­горукий. В резьбу включены много­численные библейские сцепы, которые должны были оберегать от несчастий: уже знакомые по влади­мирскому Успенскому собору «Три отрока в пещи огненной», «Даниил во рву львином» (пророк, которого не тронули львы) и «Семь спящих от­роков» (юноши из города Эфеса скрылись от гонений в пещере и проспали там невредимыми полторы сотни лет). Очевидно, главная идея, воплощённая в резном наряде собора, — это охрана, Божественная защита княжества.

Увы, святым не удалось спасти Русь от монгольских полчищ. Влади­мирский князь пал в битве на реке Сити всего через четыре года после того, как был построен собор в Юрьеве-Польском. Однако самобыт­ное владимиро-суздальское зодчест­во не погибло: подобно семи отро­кам эфесским, оно лишь уснуло, чтобы вновь пробудиться спустя столетие в белокаменной Москве.

Архитектура Новгорода

Основным строительным материалом Новгородской земли всегда было дерево. Об этом свидетельствуют письменные источники и археологические раскопки. Образцы поздних построек из дерева собраны в музее-заповеднике «Витославлицы», расположенном неподалёку от города, рядом с Юрьевым монастырём. Здесь представлены жилые и хозяйственные постройки, разнообразные по типу храмы, в которых органично соединены конструктивная логика с красотой оригинальных форм. Из дерева возводились крестьянские дома и княжеские дворцы, крепостные стены, храмы, колокольни. Из дерева была построена и первая христианская церковь города во имя Софии Премудрости Божией (989 г.). Упоминаемое в летописи её завершение тринадцатью главами позволяет предполагать, что это была сложная по группировке объёмов и весьма эффектная в художественном отношении постройка.

Начало каменного строительства в Новгороде относится к середине XI века. К этому времени такие южнорусские города, как Киев и Чернигов, уже имели опыт каменного строительства. Сразу после принятия христианства (988 г.) в Киеве была построена церковь во имя Богородицы (989–996 гг.) и несколько княжеских дворцов. Строителями этих первых зданий были мастера, приглашённые князем Владимиром из Византии. При киевском князе Ярославе Мудром (1019–1054 гг.) столица Руси была украшена целым рядом каменных сооружений, среди которых следует особо выделить грандиозный Софийский собор (40-е годы XI в.). В начале 30-х годов XI века был заложен Спасский собор в соседнем с Киевом Чернигове.

 

 

 

 

 

 

 

 

Принятие Русью христианства в его восточном варианте предопределило обращение к уже в совершенстве отработанным в Византии нормам религиозной жизни, высоким образцам искусства и, прежде всего, архитектуры. Тип храма, его конструктивное и стилистическое решение, оформление интерьера и строительная техника на первых порах были вполне византийскими. В дальнейшем, когда на Руси сформировались собственные кадры зодчих, «византийское наследие» получило своеобразную интерпретацию в соответствии с запросами и художественными вкусами русских заказчиков. В XII веке развитие древнерусского зодчества усложняется, формируются региональные направления в архитектуре. Основной тип храма остаётся неизменным (хотя его размеры и становятся меньше), но в стилистике появляются такие самобытные черты, которые с очевидностью свидетельствуют о том, что древнерусское зодчество вышло на самостоятельный путь развития. Одним из таких оригинальных направлений (школ) с начала XII века стала архитектура Новгородской земли.

Тот тип храма, который получил развитие в южнорусских землях в XI веке, нашёл признание и в Новгороде. Это не значит, что строители новгородских храмов просто копировали киевские образцы. На облике возводимых здесь храмов сказалось своеобразие жизни города, художественные вкусы тех, кто постройку заказывал, и тех мастеров, которые её возводили. Надо учесть и особенности местного строительного материала, который наряду с плинфой (кирпич) употреблялся в кладке стен, сводов и глав. Это был волховский известняк — порода камня, которым богата новгородская земля. Добыча известняковых плит не требовала больших усилий, камень легко поддавался тёске и в большом количестве употреблялся в кладке стен. Плинфа использовалась в кладке таких ответственных конструкций как арки и своды.

Первая каменная постройка Новгорода — Софийский собор (1045–1050 гг.), возведённый вслед за одноименным киевским храмом. Софийская тема, связанная с идеей благоустройства Русской земли на христианских началах, и здесь получила замечательное, по-новгородски своеобразное воплощение. Пятиглавый храм Новгорода выглядит проще, но не менее внушительно, чем тринадцатиглавая София в Киеве. Внутреннее пространство расчленено мощными крещатыми столбами на пять продольных нефов, из которых три нефа — центральный и примыкающие к нему с севера и юга — завершаются алтарными выступами — апсидами. С трёх сторон — севера, запада и юга — к храму примыкают двухэтажные паперти — галереи. У юго-западного угла располагается башня, заключающая в себе лестницу, которая выводит на полати (хоры), устроенные П-образно в виде второго яруса над крайними нефами. С хор открывается величественный вид на центральную часть храма. Массивность форм, их неторопливый торжественный ритм способствуют появлению у зрителя особого благоговейного чувства. Покоряет властная сила средневековой архитектуры, избыточная мощь форм, их уверенная, мастерская прорисовка.

Эпической силой дышит внешний вид храма. Его каменная масса, увенчанная компактным пятиглавием, создаёт впечатление несокрушимой богатырской мощи. Былинной стариной веет от стройных барабанов и глав, стен, расчленённых массивными лопатками, узких окон и плавных полукружий в завершении стен. Есть в образе собора непреклонная духовная мощь, та твердость и сила, размах души и мужественное достоинство, которые были свойственны чувствам и действиям жителей этого города.

Первоначально собор предназначался для княжеских захоронений. Здесь был похоронен основатель храма князь Владимир Ярославович. В дальнейшем собор стал местом захоронения новгородских владык, т. е. высших церковных чинов, возглавлявших новгородскую церковь. От первоначальной настенной живописи (середины XI века) сохранилось изображение равноапостольных Константина и Елены. Полностью храм был расписан лишь в 1108—1109 годах. От этой живописи остались изображения пророков в простенках окон центрального барабана. До Великой Отечественной войны главный купол Софийского собора украшала мощная фигура Христа-Вседержителя, но в 1941 году в купол попал снаряд и фреска погибла.

После постройки Софийского собора в Новгороде почти 50 лет не возводили каменных храмов. Строительство возобновилось в начале XII века, когда князь Мстислав, сын Владимира Мономаха, в своей загородной резиденции на Городище близ Новгорода закладывает церковь Благовещения (1103 г.).

Длительный перерыв в каменном строительстве, отсутствие собственных мастеров заставили новгородцев при его возобновлении обратиться к услугам южнорусских строителей. Вот почему княжеские постройки начала XII века так близки по своему внутреннему и внешнему устройству киевским храмам второй половины XI — начала XII века. Церковь Благовещения известна по археологическим раскопкам, выявлены её нижние части. Это был шестистолпный храм с башней у северо-западного угла. Недавно реставрированный пятиглавый Никольский собор на Ярославовом дворище — постройка того же типа и даже по размерам в плане повторяет церковь Благовещения. Когда-то она входила в ансамбль несохранившегося княжеского дворца.

Вслед за Никольским храмом строится Рождественский собор Антониева монастыря (1117–1119гг.). Его основателем был Антоний Римлянин, первый игумен монастыря. Как повествует его житие, Антоний был родом из г. Рима, в Новгород, к месту будущего монастыря, он прибыл чудесным образом — приплыл на камне. Этот камень можно увидеть у западного входа в храм.

Как показали недавние исследования, вначале по заказу Антония был построен сравнительно небольшой четырёхстолпный одноглавый храм. По размерам, по производимому впечатлению он, конечно, уступал большим княжеским соборам. Но его значение в истории новгородской архитектуры как раз и заключалось в том, что он предвосхитил появление многочисленных «малых» храмов второй половины XII века. Именно такие храмы определяли облик новгородского зодчества и в XIV–XV веках. Вероятно, Антоний не был удовлетворён скромной первоначальной постройкой, и вскоре к храму была пристроена западная часть с башней, и собор, увенчанный дополнительно ещё двумя главами, стал похож на княжеские постройки этого времени. Несмотря на некоторые искажения первоначального облика, собор до сих пор не утратил того мужественного достоинства, которое свойственно новгородским храмам.

В летописи под 1119 годом сообщается о закладке Георгиевского собора в Юрьеве монастыре, строившегося по заказу князя Всеволода и игумена Кириака. «А мастер трудился Пётр», — добавляет летописец. Возможно, этот зодчий был автором и других храмов Новгорода этого времени, которые близки друг другу по техническим, конструктивным и образным особенностям.

Георгиевский собор вырастает перед нами как образ торжествующей победы над тяжестью. Эта вечная тема архитектуры воплощена в постройке мастера Петра с непререкаемой убедительностью в истинно новгородском стиле. В характере словно от руки прорисованных архитектурных масс, в подчёркнутой асимметрии композиции, в строгой организованности и одновременно непринуждённости целого есть та особая стать, которую можно найти только в новгородской архитектуре.

Постройки первой четверти XII века продолжают ту линию в архитектуре Новгорода, которая была намечена Софийским собором. Именно от этого первого каменного храма города исходит как бы импульс, формирующий образные особенности последующих построек Новгорода. Они отличаются от главного храма размерами, местоположением в городской застройке, техническими, конструктивными, декоративными особенностями, но в каждом из них живёт унаследованный от Софийского собора образ мужественной силы, которая порождена духовной мощью.

После 1136 года, когда у новгородцев произошёл конфликт с князем Всеволодом, который был вынужден покинуть город, создаются особенно благоприятные условия для формирования порядков вечевой республики. Новая ситуация возникает и в каменном строительстве. Вместо князя на первые роли в качестве заказчиков выступают бояре, купцы, объединения жителей того или иного конца (района), той или иной улицы. Активно участвует в каменном строительстве глава новгородской церкви — архиепископ. Конечно, у перечисленных заказчиков были совсем иные, чем у князя, материальные возможности, и потому возведение таких больших храмов, как Софийский или Георгиевский соборы, было невозможно. Строить во второй половине XII — начале XIII века стали больше, но зато заметно уменьшились размеры зданий, упростилось их внутреннее и внешнее убранство. Изменилась социальная база каменного строительства, стала другой и архитектура, отражая возможности и вкусы демократических слоев города. Новгородцы научились строить быстро, просто, без всяких конструктивных или декоративных ухищрений. Часто храм возводили за 2–3 летних месяца. При этом образный лад, художественная выразительность новгородского типа остаётся легко узнаваемой и в этих постройках. Устойчивость, повторяемость особенных черт и позволяют говорить о существовании новгородской архитектурной школы не только в XII–XIII, но и в более позднее время, в XIV–XV веках.

Образцами новгородского строительства второй половины XII — начала XIII века могут служить хорошо сохранившиеся храмы Ладоги — Успенский и Георгиевский (третья четверть XII века). Ладога, подобно Пскову и Руссе, находилась на положении пригорода и подчинялась светским и церковным властям главного города земли — Новгороду. Строительство каменных храмов в Ладоге началось в середине XII века возведением не сохранившейся до наших дней церкви Климента (1153 г.). Построенные вслед за ней храмы Успения Богоматери и Св. Георгия принадлежат к одному типу — это совсем небольшие четырёхстолпные одноглавые храмы. Построены они по-новгородски: об этом свидетельствуют материал, технические, конструктивные и декоративные особенности. Ладожские храмы — этап в развитии новгородской архитектурной школы. В Новгороде малый тип храма получил широкое распространение несколько позже — в конце XII — начале XIII века.

Примерами таких храмов могут служить церкви Благовещения у деревни Аркажи (1179 г.), Петра и Павла на Синичьей горе (1192 г.), Ильи на Славнее (1202 г.) и, в особенности, Спасо-Преображенский храм на Нередице (1198 г.). По художественной выразительности этот небольшой храм не уступает грандиозным соборам раннего времени. Причём это чисто новгородская выразительность, достигаемая не декоративными приёмами, а лишь характерными для архитектуры средствами: особым пропорциональным строем основного объёма и барабана, ритмикой спокойных линий, плоскостей стен, лишённых декора, соотношением компактных объёмов. У небольшого нередицкого храма всё та же горделивая осанка, что и у больших построек раннего периода. Весь его облик словно излучает энергию, мужественное достоинство и силу. В 1199 году храм был расписан местными мастерами. Образность нередицких фресок была очень близка архитектуре. В них та же повелительная мощь, неукротимое выражение духовной силы. В 1941 году немецкая артиллерия безжалостно расстреляла Нередицу.

Последней постройкой Новгорода перед нашествием на Русь татаро-монголов стала Рождественская церковь на Перыни. Здесь, на месте языческого могильника, был построен сперва деревянный, а потом, в 20–30-е годы XIII века, — каменный храм. Эта архитектурная миниатюра может рассматриваться как итог, к которому пришло новгородское зодчество. Наверное, самое замечательное в этом здании — красивое трёхлопастное завершение фасадов. Эта форма явно навеяна точно таким же завершением церкви Пятницы, которую в 1207 году построили на Торгу смоленские или полоцкие мастера. Пятницкая церковь возведена по образцу одного из башнеобразных храмов, хорошо известных по зодчеству южной и западной Руси. Зодчий перынской церкви как бы «вписал» эту трёхлопастную форму в объём традиционной новгородской постройки.

Новгородская архитектура домонгольского времени (XI–XII вв.) хронологически соответствует романскому периоду в зодчестве Западной Европы. В типологическом отношении базиликальный и новгородский крестово-купольный храмы являются своего рода антиподами, которые могут служить опознавательными знаками двух различных типов культуры. Однако в стилистике и образности романских и новгородских храмов можно отметить и черты сходства, связанные с тем, что и в том, и в другом случае для достижения эстетического эффекта используется в качестве главного средства архитектурная масса. Отсюда — суровая мужественная сила в облике как новгородских, так и романских построек.

Татаро-монгольское нашествие (конец 30–40-х годов XIII в.), ставшее для Руси национальной катастрофой, не докатилось до Новгорода, тем не менее его последствия отразились на всех сферах социальной и культурной жизни города, в том числе и на архитектуре. Во второй половине XIII века строительство замирает и возобновляется лишь в самом конце века. Показательно, что первый после долгого перерыва построенный каменный храм — церковь Николы на Липне (1292 г.) — повторяет в основных чертах один из последних храмов предмонгольской эпохи — церковь Рождества Богоматери в Перыне. Это знак цепкости исторической памяти новгородцев, устойчивости традиционных представлений об архитектуре культовых зданий.

Малый тип храма, сложившийся во второй половине XII — начале XIII века, продолжает определять облик зодчества и в XIV–XV веках, вплоть до 1478 года, когда Новгород утратил государственную независимость. В этот период развитие архитектуры окончательно стабилизируется. Неизменной остаётся структура четырёхстолпного, близкого в плане к квадрату, одноглавого храма с одной апсидой, выступающей за линию восточного фасада. Впрочем, было бы несправедливо настаивать на консерватизме архитектурного мышления новгородских зодчих. В конце XIII — середине XIV века варьируются завершения фасадов: наряду с традиционным посводным (закомарным) перекрытием используется восьмискатная форма и, обретающее всё большую популярность, трёхлопастное завершение. Решительно изменяется с 60-х годов XIV века декорировка фасадов. Важные изменения происходят в технике строительства: вместо тонкой плинфы употребляется брусковый кирпич, а на смену известковому раствору с примесью кирпичной крошки приходит раствор с песчаным наполнителем. Основным материалом для кладки стен остаётся местная порода известняка и частично используемый кирпич. Грубоватая тёска известняка лишает стены новгородских храмов жёсткого геометризма, придаёт им особое пластическое обаяние. К этому следует добавить, что фасады далеко не всех новгородских храмов белились или обмазывались известью. В этом случае внешняя поверхность стен являла собой эффектную известняково-кирпичную мозаику. В кладке верхних частей здания (для их облегчения) часто употреблялись пустотелые горшки (голосники). Самыми распространёнными конструкциями перекрытия оставались купольный и цилиндрический своды. Особую роль в конструктивной системе здания играл свод в виде четверти цилиндра. Его отражением на фасадах являются боковые ветви трёхлопастного завершения, которое заметно усиливает динамику композиции, особенно в сравнении со спокойными формами закомар в домонгольских храмах.

После возведения церкви Николы на Липне в окрестностях города строится целый ряд храмов, архитектура которых свидетельствует о поисках зодчими в рамках традиционного типа новых композиционных решений. В церкви Николы Белого (1312 г.) появляется восьмискатная кровля, получившая широкое распространение лишь в XVI веке. Новизну композиционного решения церкви Спаса на Ковалеве (1345 г.) определяют три притвора, но при этом основной объём имеет посводное закомарное завершение. Во время войны храм был разрушен, при восстановлении его в первоначальном виде фасады оставлены неоштукатуренными, благодаря этому естественные качества строительного материала (цвет, фактура, контур каменного блока) с особой силой подчёркивают неповторимо новгородский характер образа. Неподалёку от ковалевской церкви находится церковь Успения на Волотовом поле (1352 г.), построенная по заказу архиепископа Моисея. Зодчий этого храма практически отказался не только от декора, но и от обычного в новгородской строительной практике членения стены лопатками. Лаконизм архитектурного решения доведён в данном случае до своего предела. Во всех перечисленных постройках поиск зодчих ограничивался в основном объёмной композицией, вариантами фасадного решения. Пространственная композиция интерьера оставалась практически неизменной.

Расцвет новгородской архитектуры послемонгольского периода приходится на вторую половину XIV — начало XV века. К высшим достижениям новгородских зодчих этого периода относятся церковь Фёдора Стратилата (1361 г.), Спасо-Преображенская церковь на Ильине улице (1374 г.), храм Петра и Павла в Кожевниках (1406 г.). В них прежде всего обращает на себя внимание новое, более высокое, чем прежде, качество художественного решения. Удачно найденные пропорции, мерный ритм в группировке масс, ранее не виданное декоративное богатство фасадов привносят в прежнюю архитектурную схему черты праздничной торжественности. Стабильно повторяющееся трёхлопастное завершение кубической массы способствует сдержанной динамике композиции. На смену строгому лаконизму приходит разнообразие и нарядная праздничность в декорировке фасадов. Наружные стены вновь членятся лопатками в соответствии с внутренней структурой здания. Хоры, как и прежде, располагаются над западным поперечным нефом, наверх ведёт лестница в толще западной стены или же устроенная в северо-западном углу.

Архитектурный образ каждого из названных храмов отличает индивидуальное своеобразие. Церковь Фёдора Стратилата выделяется особой уравновешенностью форм и мужественной осанкой образа. Спасо-Преображенский храм поражает обилием декоративных элементов, которые варьируются на всех четырёх фасадах. В этом храме в 1378 году работал знаменитый Феофан Грек — часть написанных им фресок сохранилась в куполе и барабане, в алтарной части и на хорах. Церковь Петра и Павла в Кожевниках пленяет не только характерным набором кирпичной орнаментации, но и первоначальным красочным обликом стен, с которых в ходе реставрации удалена поздняя штукатурка. Из этой церкви происходит житийная икона «Пётр и Павел» (XVI в.).

В XV веке Новгород становится одним из главных препятствий на пути объединения русских земель вокруг Москвы. В общественной жизни начинают явно преобладать консервативные тенденции, воздействие которых испытывает и зодчество. Новгородский архиепископ, главный заказчик каменных построек, особое внимание уделяет возобновлению древних храмов. Обветшавшие постройки разбираются до основания и на прежних фундаментах возводятся новые храмы, но в старых формах. Таковы церкви Иоанна Предтечи на Опоках (1454 г.), Ильи на Славне (1455 г.), Уверения Фомы (1465 г.). По схеме XIV века строятся и новые храмы — церкви 12 апостолов (1455 г.) и Симеона Богоприимца в Зверине монастыре (1468 г.), повторяющие в упрощённой форме образцы XIV века. Наиболее существенным новшеством в архитектуре таких храмов является подклет — нижний этаж, предназначенный для хозяйственных целей. Самым внушительным строительным мероприятием этого периода был комплекс зданий владычного двора, возведённый по заказу архиепископа Евфимия (1429–1458 гг.) новгородскими и немецкими мастерами. Почерк немецких строи­телей вполне определённо проявляется в готических формах интерьера так называемой «Грановитой палаты», сохранившейся до нашего времени. Хотя хронологически новгородское зодчество XIII–XV веков совпадает с готической архитектурой Западной Европы, сколько-нибудь существенного воздействия готики на архитектуру Новгорода не отмечается.

В 1478 году Новгород утратил независимость и был включён в состав Московского государства. До конца XV — начала XVI века каменное строительство в городе не ведётся. Возобновившееся в дальнейшем строительство испытывает всё возрастающее влияние московской архитектуры, которая с конца XV века развивается стремительно и плодотворно, оказывая определяющее влияние на развитие древнерусской архитектуры в целом. В Новгороде в первой половине XVI века ещё возводятся храмы, в облике которых можно выделить традиционно местные черты, но в сочетании с новациями московского происхождения (церкви Жен-Мироносиц (1510 г.), Прокопия (1529 г.), Бориса и Глеба (1536 г.) и др.). В чисто московском стиле возводится Спасо-Преображенский собор Хутынского монастыря (1515 г.), церковь Никиты-мученика на Московской улице (1557 г.), Троицкая церковь Духова монастыря (~1557 г.). Новгородское зодчество становится составной частью общерусской архитектуры XVI–XVII веков.

Завершая краткий очерк новгородского зодчества, необходимо отметить ещё один важный аспект, связанный с его восприятием. Эта архитектура ограничено живёт в городском ансамбле и природной среде. В этом особенно легко убедиться, если выйти за пределы городской территории. Равнина с небольшими всхолмлениями, пологие берега рек и озёр, широкое приволье низменного ландшафта кажутся специально предназначенными для храмов новгородского типа и образа. Созданная руками человека постройка словно закрепляет в природной панораме значимость и неприхотливую красоту невысоких холмов и ещё более подчёркивает бескрайнюю равнинность окрестностей. Храм воспринимается как простое и ясное слово, сказанное зодчим от имени природы. В каждом из них видится особого рода автопортрет средневекового Новгорода, в архитектурных образах проступает неповторимая осанка духа его жителей. В духовном складе, запечатленном средствами зодчества, современный человек найдёт средства выражения физического и душевного здоровья, мужественное приятие жизни людьми высокой и твёрдой веры.

Московская архитектура

Обширное каменное строительство в столице Русского государства началось в XIV в. В раннемосковском зодчестве продолжались традиции русской архитектуры. Декоративное убранство фасадов и барабана мастера в основном выполняли в манере владимиро-суздальской школы. Ярким примером раннемосковской архитектуры является Спасский собор Андроникова монастыря (1420—1427), а уникальным памятником — Кремль.

 

Отличительной деталью московских церквей стали килевидные арочки — кокошники — вокруг барабана главы. Пирамидально-ярусная группировка кокошников придавала зданию динамичность и