Глава первая: История – затягивающаяся петля

За многие эпохи до начала времени боги сговорились запереть эту черную силу, которую они создали. Ей положили пределы, ее умиротворили, ее скрыли в пантеоне, но ее глубинное естество невозможно было отрицать. Оно одно – она одна – прирастала силой, когда прочие боги изглаживались из памяти смертных, ибо она одна воплощала темную обратную сторону благой по своей сути вселенной, вселенной, реальность которой выковывалась многие тысячи лет сознанием богов и людей.

- Дэн Симмонс, «Песнь Кали»

 

- Собирайтесь, дети, собирайтесь. – Я пытаюсь изобразить материнскую улыбку и получаю в ответ три пустых взгляда. Лео засовывает чизбургер в рот целиком. Прочие дети, активно жуя, закидывают свои игрушки и одежду в багажник. (Я немного переборщила: черт свидетель, мне всегда хотелось одну из этих розовых машинок со складным верхом. Самое то, чтобы разогнать свою куклу-Кена и смотреть, как Кен падает в ней со скалы). Джанин и Мир сидят рядом на переднем пассажирском сиденье. Я втискиваюсь со стороны водителя и кладу Вещмешки Смерти себе под ноги. Я бы предпочла, чтобы у нее не было возможности дотянуться ни до чего из маленького арсенала, лежащего в них.

Мир застегивает свой и ее ремни безопасности, и наш красный джип выбирается на дорогу.

- Значит, так, Эвелин. Хористы совершенно точно примут с наших рук детей, но насчет всего остального – вопрос открытый.

- В смысле? – Я кручу руль, наша машина грузно сворачивает на шоссе.

- В смысле, они будут рады помочь нуждающимся детям, но нас они к себе в гости не хотят.

- Ничего нового.

- Кое-что очень старое. – Пауза. – Копы едут. Передай мне сигарету.

- Да, хорошо… Что?! – И что бы вы думали, он прав. Две патрульных машины болтаются за спиной, отставая на несколько корпусов, и еще пара мутно-серых четырехдверок со съемными мигалками на крышах придвигаются сбоку. – Кто это, серолицые?

- Сомневаюсь. – Он щелкает зажигалкой. – Мы их раньше увидели.

Время для торка. Я касаюсь филигранной бронзы, обвитой вокруг моей шеи, и резко сворачиваю вправо как раз в тот момент, как включаются сирены. Дети ахают.

Я пробегаюсь пальцами по неистовой Морригу, вырезанной там давным-давно мастером из Айдед. «Две пригоршни крови, чтобы обречь Индеха, - шепчут узлы на моем торке. – Враги Ольстера не устоят». Рыжеволосая Призрачная Королева скользит сквозь меня и наружу, в поток дорожного движения.

Я бы поостереглась, офицеры. В это время суток движение очень плотное, и все нервные. Самая близкая к хаосу штука, что вы видели. О да.

Засранец в «Акуре» роняет свой сотовый и наклоняется, пытаясь его нашарить: как раз достаточно времени, чтобы его красивенькая красненькая машинка вписалась в задний угол одной из патрульных машин. Обломок пластика от его бампера отскакивает от капота какого-то седана, влетает в открытое окно непримечательной серой машины и роняет на колени копа его стакан кофе: экстра-большой размер, температура – кипяток. Обожженный, он задевает руль локтем, и его машина послушно поворачивает, становясь на пути второго патрульного.

Совершенно изумительно, но никто не пострадал – не считая ожога от кофе.

Последний парень огибает всю кучу-малу и прорывается по обочине. Он начинает заходить сбоку; в нас летит гравий из-под его колес.

- Мир! Я не всех достала. Не затруднит помочь?

Он глубоко затягивается.

- Возвращаюсь в колею, Эв. В моем оке души сейчас колесо света, оно крутится, меняется…

Коп орет через матюгальник: «Остановите машину и выходите с поднятыми руками».

- Мир!

- Ладно. - Он протягивает руку, выдергивает из вещмешка «беретту» и высовывается из пассажирского окна. Секунду он держит на прицеле голову копа…

- Ты что делаешь?

…а потом дергает пистолет вниз, одним выстрелом дырявя шину.

- Черт возьми, да ты прямо Ковбой Сикх. – Я расплываюсь в неискренней улыбке, чтобы пропустить мимо себя мысль. Мы подумали ее одновременно.

Джор.

- Спасибо. – Он бледен. Дети снова кричат: я предполагаю, что ему при стрельбе пришлось выпустить из головы заклятие, которым он держал их спокойными.

Мы бросаем джип позади какой-то рощи; я знаю, что рядом с ней нам улыбается Судьба. Это выражается в брошенном минивэне семейного типа. Я жестко пинаю его аккурат под водительскую дверь, и замок отпирается.

- У многих моделей из восьмидесятых есть этот недостаток. – Меня кто-то тянет за рукав. Это Лео.

- Вы не полицейские. – Он роняет руку и уставляет свои большие карие глаза в пол.

- Нет, малыш, мы не они.

- Да уж усраться, - говорит Джанин; ее голос слегка срывается, но звучит нагловато. – Что вы за хуи такие? – Она усаживается на валун.

- Двигай в машину.

- Нет. Я думала, вы кто-то, кого достал Джимми. Гопники, может, или какая-нибудь фигова банда с Западного Побережья, которую он кинул. Но вы не то, да? Вы самосудом занимаетесь.

- Ну да, Джанин. Мы просто еще не разобрались, как наказа…

- И у вас есть силы.

Блин. Вот дерьмо.

- Да, - говорит Мир. – У нас есть особые дары. Ты очень восприимчивая, раз сумела их увидеть. – Он бросает на нее долгий взгляд. – Я смотрел в твое сердце, Джанин. Я знаю: ты не хотела причинять вред этим детям.

- Нет. – Она стискивает лицо руками. – Просто… иногда приходится делать… вещи… просто чтобы жить. Плохие вещи.

- Я расскажу тебе о нас, - говорит Мир. Мой предупреждающий взгляд он игнорирует. – Мы творим самосуд, да. Еще мы исцеляем. И мы делаем кое-какие плохие вещи, Джанин. Некоторые плохие, необходимые вещи.

- Я расскажу тебе нашу историю. Может быть, она успокоит тебя, может, причинит боль. Но что-то говорит мне, что я должен это сделать.

- Мир…

- Что-то говорит мне: я должен.

 

Шива Открывает Глаза

- Как, по-вашему, начался мир? – спрашивает Мир.

- Чего? – Джанин выпрямляется, она искренне удивлена. – Эм-м… Большой взрыв?

- Дерьмо.

Я присаживаюсь на капот вэна:

- Он имеет в виду, что шаблонное объяснение от Мистера Науки для тебя все равно ничего не значит. Вселенная не безлика. Она заботится, она наказывает, и она обладает смыслом. – А, пускай идет как идет. – Послушайте так. Мир начался с крика. Кельты называют его «Абу» - первобытный военный клич. В Индии это звук «Ом».

- Пустота видела сны, - говорит Мир. – Она видела прошлое и видела то, что будет. В сердце своем эта Бездна имела великое желание быть. Она выкрикнула это желание, и оно стало звуком; звук же стал формой.

- Так и есть. – Я вспоминаю первый раз, когда услышала эти учения; Теллурия в тот день стала несколько более осмысленной. – В моей семье мы верили, что тот вопль сотворил Дану и Донн, первых богов. Их дети убили Донна, потому что в те дни боги были сущностями великими, но статичными, и они были слишком тяжки для молодой вселенной.

- Мы называем это Первым Жертвоприношением Пуруши, - говорит Мир. – Они разделили его тело и душу; эти части начали Цикл.

Джанин хмурится.

- И в чем смысл всего этого?

- Как по-твоему, кто рассекал, и кто убивал? – Я вспомина, как меня муштровал мой Акарья.

Мир бросает на меня взгляд и кивает.

- Кто, по-твоему, сделал эту ужасную, необходимую штуку?

- Люди вроде тебя? – Спрашивает Джанин.

- Вроде всех нас, - говорю я, - делавшие то, что должны были сделать, чтобы выжить. Таков путь людей, богов и космических сил. Все борются, стремясь приспособиться к Судьбе.

- Но это не слишком хорошо, Джанин. То страдание, которое ты создаешь, неважно, насколько необходимым оно было для тебя, вернется и причинит вред тебе же. По нашим понятиям, тебе следовало убить себя раньше, чем ты начала бы помогать этому ублюдку прибирать к рукам детей.

- Что? – Она смотрит на меня широкими, испуганными глазами. – Ну тогда… тогда почему бы вам не завершить, что начали?

- Для этого слишком поздно, - говорит Мир, пока я смотрю, как там дети. – Теперь у тебя есть шанс на исцеление. Тебе просто придется убить ту штуку в себе, которая могла бы позволить тебе снова это сделать.

- Иди нахуй. Может, вы, ребята, и какие-нибудь, не знаю… люди с психическими силами… но это не значит, что я не вижу, как вы мне дерьмо в уши льете. Какая связь может быть у меня с какими-то там мифами?

Мой черед говорить.

- Дело вот в чем. Ты, как и большинство Спящих, думаешь, что все на свете, будь то творение, разрушение, то, как работает мир, - все это случается с тобой. Вы не думаете о том, что у всего этого есть значение, не думаете, что сами можете быть чему-то причиной. Вы сидите, и смотрите, как Колесо вертится, и не видите, что его вращают ваши же руки. Поэтому среди вас так много тех, кто всего лишь прирожденные жертвы и ничего больше.

- Ты отказалась обрести свою власть, умерев, - говорит Мир. – Теперь тебе придется обрести ее, живя. Иди в машину.

Она идет.