Страхование ответственности и суброгация (или регресс)

Ситуация № 3. ДТП. В соответствии с договором страхования риска автогражданской ответственности виновника страховщик уплатил потерпевшему (выгодоприобретателю) денежную сумму, на которую была застрахована ответственность, после чего, опираясь на п. 1 ст. 965 ГК, предъявил к виновнику ДТП, ответственному за причинение вреда (застраховавшему ответственность водителю), требование о возмещении вреда, которое принадлежало выгодоприобретателю, т. е. воспользовался нормой о суброгации. Законно ли? Применяется ли суброгация в договоре страхования ответственности? Казалось бы, что за вопрос?! конечно применяется! Ведь по п. 1 ст. 965 ГК суброгация имеет место по общему правилу, в договорах имущественного страхования всех типов, а договор страхования риска гражданской ответственности — это, как известно, один из типов договоров имущественного страхования. Но если это так, то в чем тогда смысл страхования ответственности?

В самом деле, нелогичность этого института обнаруживается немедленно, как только начнешь рассуждать на соответствующую тему. Если лицу, застраховавшему свою ответственность, все равно придется возмещать причиненный вред, только не потерпевшему, а страховщику, то зачем ему страховать риск такого возмещения? Страхуй, не страхуй — все едино: вред придется возместить. Это обстоятельство делает страхование ответственности совершенно непохожим на другие два вида имущественного страхования. Застраховав имущество от уничтожения или повреждения, допустим, пожаром, страхователь перекладывает риск убытков на страховщика; то же самое происходит и при страховании предпринимательского риска. А вот при страховании ответственности все иначе: риск возмещения причиненного вреда страхователь не перекладывает на плечи страховщика, а лишь откладывает его реализацию на некоторый, обычно весьма незначительный, срок. Да еще и уплачивает за это собственные деньги (страховые взносы). Зачем? Ведь если автовладельцам-гражданам все равно предстоит возмещать причиненный ими, в процессе эксплуатации принадлежащих им машин, вред, то им явно предпочтительнее было бы разбираться с себе подобными гражданами-потер певшими, чем со страховыми компаниями — организациями, которые и в отношении финансовой устойчивости, и в плане юридического сопровождения обладают несоизмеримо большими возможностями, чем рядовые физические лица. Кроме того, если без страхования их ответственность ограничивалась бы только суммой причиненного вреда, то граждане, застраховавшие свою ответственность, помимо уплаты этой суммы также теряют и уплаченные ими страховые взносы.

В случае с обязательным страхованием ответственности на все эти вопросы можно ответить, уповая именно на принцип его обязательности, который устанавливается в интересах, конечно же, не причинителей вреда, а потерпевших. В существующем своем виде обязательное страхование внедо-говорной гражданской ответственности больше похоже, следовательно, на страхование имущества и личности от риска повреждения и уничтожения. Разница лишь в том, что (1) последнее осуществляется за счет потерпевших, а первое — за счет причинителей вреда; (2) ограничивается страховой стоимостью имущества, либо никак не ограничивается вовсе^[170], в то время, как размер возмещения по договору страхования ответственности ограничивается законом и (3) действие договоров страхования имущества и личного страхования прекращается не только истечением срока, но и выплатой всей суммы страхового возмещения, хотя бы и по одному только страховому случаю, в то время как договор обязательного страхования внедоговорной гражданской ответственности (в частности — договора ОСАГО) действует в течение определенного срока независимо от числа наступивших в его продолжение страховых случаев.

Но как объяснить институт добровольного страхования ответственности, о котором, как мы уже видели выше, Закон об ОСАГО тоже упоминает и, следовательно, считает его суще ствование допустимым и вполне логичным? Признаемся, что мы такого объяснения придумать не можем: в существующем своем виде договор добровольного страхования риска внедоговорной ответственности не приносит страхователям никакой выгоды. Об этом самым красноречивым образом свидетельствует тот факт, что вплоть до введения ОСАГО практика добровольного страхования автогражданской ответственности была чрезвычайно незначительной. Смысл для страхователей может появиться только тогда, когда они будут знать, что застраховав риск своей гражданской ответственности, они перекладывают риск возмещения причиненных ими убытков на страховщика окончательно и бесповоротно, т. е. без возможности суброгации. Дабы такое исключение из общего правила не рождало откровенно пренебрежительного отношения страхователей к правилам эксплуатации транспортных средств и, тем более, не становилось поводом к умышленному причинению ими вреда чужому имуществу или личности, действие этого исключения следовало бы ограничить случаями умышленного и, быть может, грубо неосторожного причинения вреда: в них было вполне уместно и целесообразно применять общее правило о суброгации, причем, хотя бы иное и было бы прямо постановлено договором^[171]. Впрочем, возможен и иной подход: всякое страхование риска гражданской ответственности (как договорной, так и внедоговорной) может быть только обязательным^[172]; договоров оке добровольного страхования риска гражданской ответственности не существует u существовать не может. Законодательное упоминание о них следует рассматривать как недоразумение.

Рассмотрение поставленного вопроса не было бы полным без анализа ст. 14 Закона об ОСАГО — «Право регресс-ного требования страховщика». Статья эта так важна, что мы позволим себе воспроизвести ее практически полностью, лишь с самыми минимальными сокращениями:

«Страховщик имеет право предъявить регрессное требование к причинившему вред лицу..., риск ответственности которого застрахован по договору обязательного страхования... в размере произведенной... страховой выплаты, если:

вследствие умысла указанного лица был причинен вред жизни или здоровью потерпевшего;

вред был причинен указанным лицом при управлении транспортным средством в состоянии опьянения...;

указанное лицо не имело права на управление транспортным средством, при использовании которого им был причинен вред;

указанное лицо скрылось с места дорожно-транспортно-го происшествия;

указанное лицо не включено в договор обязательного страхования в качестве лица, допущенного к управлению транспортным средством...;

страховой случай наступил при использовании указанным лицом транспортного средства в период, не предусмотренный договором обязательного страхования...

При этом страховщик также вправе требовать от указанного лица возмещения расходов, понесенных при рассмотрении страхового случая».

Не правда ли, перечень случаев, в которых, по указанию цитируемой статьи, у страховщика, выплатившего страховое возмещение по договору ОСАГО, возникает регрессное требование к причинителю вреда, чрезвычайно похож на перечень тех случаев, в которых, согласно вышеприведенному рассуждению, следовало бы сохранить действие суброгации? Это сходство заставляет предположить, что и мы, и законодатель ведем речь об одном и том же, а именно — о том, что признание за страховщиками по договорам страхования ответственности права требования возмещения выплаченной суммы с причинителя вреда (страхователя) делает эти договоры практически бессмысленными для последних (страхователей). Руководствуясь этим соображением законодатель перечисляет случаи, когда он признает за страховщиком такое право, исчерпывающим образом, признавая тем самым, что во всех других случаях у страховщиков такого права нет. И все бы, как говорится, ничего, но...

Даже при самом поверхностном сравнении ст. 965 ГК со ст. 14 Закона об ОСАГО легко заметить, что они касаются различных институтов. Нормы ст. 965 ГК посвящены суброгации, но ни словом не упоминают о праве регресса страховщика; напротив, нормы ст. 14 Закона об ОСАГО постановляют о случаях наличия у страховщика права регресса к страхователю, но ничего не говорят об институте суброгации. Как же согласовать данные нормы? Исходя из вышеизложенного, мы полагаем сделать это следующим образом: нормой ст. 14 Закона об ОСАГО законодатель стремился полностью исключить действие ст. 965 ГК. Иными словами, логическое толкование указанных норм позволяет заключить, что к договору ОСАГО ст. 965 ГК применяться вовсе не должна, будучи замененной нормой ст. 14 Закона об ОСАГО. Еще иначе: суброгации в договоре ОСАГО не происходит вовсе, но в определенных Законом случаях страховщик, уплативший страховое возмещение по договору ОСАГО, получает новое самостоятельное требование к причинителю вреда — регрессное требование, в размере уплаченной суммы и расходов, понесенных при рассмотрении страхового случая.

К сожаленью, существует, по меньшей мере, два обстоятельства, одно из которых мешает признать законность такого результата толкования, а второе в значительной мере сводит на нет всю его ценность.

Первое: ст. 965 ГК сформулирована как норма, не допускающая своей отмены, каким-либо иным, хотя бы и специальным, законом. Каких-либо других норм, которые поз воляли бы специальным законом о каком-либо виде обязательного страхования исключить применение тех или иных общих правил главы 48 ГК, в Кодексе тоже не имеется. А именно положения Гражданского кодекса имеют верховенство над нормами иных федеральных законов, содержащих нормы гражданского права (абз. 2 п. 2 ст. 3): последние должны соответствовать первым, разве только Кодекс в том или ином конкретном случае прямо отказался бы от своего приоритета. Суброгацию можно исключить только конкретным договором страхования, но не законом, хотя бы такое исключение и было бы заменено введением «взамен» института регресса.

И второе: даже если признать, что наше толкование правильно не только логически, но и выведенная в его результате норма подлежит практическому применению, увы, это обстоятельство большой практической пользы не принесет. Ведь ст. 14 Закона об ОСАГО относится только к договорам ОСАГО, т. е. к договорам обязательного страхования ответственности. А между тем, как мы видели, наибольшие трудности возникают при попытке объяснения смысла и назначения договоров добровольного страхования ответственности, причем, именно потому, что к ним применяются положения ст. 965 ГК о суброгации как общем правиле последствий выплаты страхового возмещения.

Получается, что если не вникать в смысл институтов суброгации и страхования, то ст. 965 ГК и ст. 14 Закона об ОСАГО должны восприниматься не как исключающие, а как дополняющие друг друга. Общим правилом является ст. 965 ГК: во всех видах договора имущественного страхования, включая договор страхования ответственности, применяется институт суброгации. Страховщик, возместивший вред, причиненный потерпевшему, становится на место потерпевшего в требовании о возмещении вреда в размере уплаченной суммы^[173]. Кроме того, у стра ховщика, выплатившего страховое возмещение по договору ОСАГО, возникает, в предусмотренных законом случаях, право регресса к лицу, причинившему вред (страхователю) в размере уплаченной суммы и понесенных издержек. Страховщик по договору ОСАГО находится, таким образом в более выгодном положении, чем страховщики по всем иным видам договоров имущественного страхования: последние, возместив причиненный вред, имеют только одно требование к лицу, ответственному за его причинение, а страховщик по ОСАГО — целых два, находящихся в своеобразной юридической взаимосвязи^[174], причем, одно из них — требование совершенно новое и в юридическом отношении не зависящее от требования потерпевшего (без возражений, соединенных с личностью потерпевшего и без сколько-нибудь истекшей исковой давности). Вряд ли такое положение может считаться нормальным; оно нуждается в изменении в одном из тех направлений, что намечены в настоящем Очерке.

4. Страхование ответственности и общая собственность

Ситуация № 4. ДТП, но совершенно особенное. Автомобиль, управляемый одним супругом, повредил автомобиль, управлявшийся другим супругом. Обязан ли страховщик, застраховавший риск автогражданской ответственности виновника ДТП, производить выплату страхового возмещения? почему? если обязан — то в каком размере и почему именно в таком?

Следует установить, а какие вообще факторы должны быть приняты во внимание при решении данного вопроса.

Очевидно, ими являются:

1) Во-первых, гражданско-правовой режим супружеского имущества вообще' и автомобилей в особенности. Так, никакой специфики в ситуации не наблюдается при режиме раздельной собственности супружеского имущества, а также при режиме общей долевой собственности. Очевидно также, что ее решение будет различным, если в режиме общей совместной собственности находится один автомобиль, в то время, как другой принадлежит одному из супругов единолично^[175] и если на праве общей совместной собственности супругам принадлежат оба автомобиля;

2) Во-вторых, время заключения договора страхования, ибо им определяется принадлежность возникшего из него права требования выплаты страхового возмещения. Так, договор, заключенный в период действия режима общей совместной собственности на имущество супругов, порождает требование, принадлежащее обоим супругам совместно; договор, заключенный в иное время, порождает права и обязанности только для заключившего его супруга. Наконец, в-третьих, возможно, следует принять во внимание

3) Время наступления страхового случая, ибо им определяется правовой режим возникшего бремени возмещения убытков — падает ли оно в равной мере на обоих супругов (при наступлении страхового случая в период действия режима общей совместной собственности супругов), или в полной мере на одного из них (если страховой случай наступил уже после расторжения брака или прекращения режима общей совместной собственности по иным основаниям).

Ясное дело, что установив правила для разрешения самой нестандартной из ситуаций — когда оба автомобиля находятся в совместной собственности супругов, договор страхования заключен, а страховой случай наступил в период дей ствия режима общей совместной собственности супругов — и зная, в то же время, правила разрешения типичных ситуаций, в которых причинитель и потерпевший не связаны друг с другом супружескими отношениями, мы относительно легко сможем установить и принципы разрешения ситуаций пограничных.

Итак, рассуждаем. В общей совместной собственности супругов два автомобиля; один из них поврежден, пока (для простоты картины) допустим, что в результате действия обстоятельств непреодолимой силы. На кого из супругов лягут убытки от такого повреждения? Понятное дело, это будут общие убытки, которые лягут на каждого из супругов в той мере, в какой каждый из них владеет, пользуется и распоряжается общим имуществом (п. 1 ст. 253 ГК). Возвращаемся к нашей ситуации: один супруг, управляя одним из автомобилей, повредил другой автомобиль, управлявшийся иным супругом. Поврежден, как минимум, один, а скорее всего — и оба автомобиля. Есть ли какое-то основание к какому-нибудь распределению убытков между супругами иному, чем то, о котором говорилось выше? Очевидно, нет: и здесь должно работать правило о совместной общности убытков — иначе трудно объяснить смысл и границы режима общей совместной собственности супругов. Если граждане сочли возможным заключить брак, да еще и с установлением режима общей совместной супружеской собственности, то, очевидно, это свидетельствует об их безусловном и неограниченном доверии друг к другу, готовности каждого нести все тяготы и лишения, выпадающие на их общую долю,'в том числе и такие, которые вызваны вредоносными действиями другого супруга, возможно — неосторожными или далее умышленными^[176]. Если одного из супругов не устраивает то, что из-за зловредности или беспечности другого ему постоянно приходится покрывать значительные имущественные потери, то ясно, что нет никаких оснований к дальнейшему сохранению такого брака, по крайней мере — с режимом имущественной общности.

Сказанное позволяет заключить, что у супруга, «потер-? певшего» в имущественном плане от действий другого супруга, права требования возмещения причиненного вреда не возникает. Именно этим и обусловлено употребление кавычек при термине «потерпевший»: потерпевшим в данном случае будут являться оба супруга вместе. Обозначим данный вывод номером (1), запомним его и перейдем к следующему этапу рассуждений.

Договор О С АГО, заключенный каждым из супругов, направлен на страхование риска автогражданской ответственности только того супруга, который заключил договор (страхователя). Это вполне понятно и естественно, ибо сидеть за рулем вдвоем, ясное дело, невозможно; если какие-то действия и приведут к ДТП, то это будут действия только одного из супругов (того, кто в момент ДТП сидел за рулем). Но на кого из супругов лягут гражданско-правовые последствия таких действий — только ли на того, кто совершил эти действия, или на каждого из них?

Упростим ситуацию: автомобилем, управляемым одним из супругов, причинен вред третьему лицу — на кого из супругов ляжет обязанность его возмещения? Как и в предыдущем случае такая обязанность составит содержание общего обязательства, разве бы только было бы установлено, что причинение вреда супругом произошло в процессе его поездки по делам, не обусловленным нуждами семьи (п. 2 ст. 45 Семейного кодекса РФ). Возвращаемся к нашей ситуации: должна ли она отличаться от общего случая? Законодательных оснований к этому нет, а значит, обязанность возмещения вреда, причиненного действиями одного из супругов общему супружескому имуществу ложится на обоих супругов вместе как участников общей совместной собственности. Стало быть, и последствия договора ОСАГО, заключенного в период действия режима общности имущества, распространяются на обоих супругов вместе, хотя бы сам договор и был бы заключен на имя только одного из супругов.

Итак, обязанность возместить причиненный вред, составляющая содержание обязательства «причинителя» вреда, падает на обоих супругов. В той или иной степени каждый из них — «причинитель», а точнее, «причинителем» являются оба супруга вместе. Это —вывод (2). Теперь вспомним содержание вывода (1): потерпевшим в рассматриваемом нами случае также будут являться оба супруга вместе. Сторона, причинившая вред (должник), представлена теми же лицами, что и сторона, потерпевшая от причинения вреда (кредитор). При таких условиях обязательства по возмещению вреда просто не может возникнуть, ибо непременным условием существования всякого обязательства является представление его сторон (участников) различными лицами. Этот вывод вытекает из определения обязательства (п. 1 ст. 307 ГК), а также из постановления ст. 413, согласно которому обязательство прекращается совпадением должника и кредитора в одном лице.

Но коль скоро обязательства по возмещению вреда (претерпеванию мер гражданско-правовой ответственности) вовсе не возникает, то нельзя считать реализовавшимся и страховой риск, ибо объектом страхования по договору ОСАГО является риск привлечения страхователя к гражданско-правовой ответственности за причинение вреда имуществу или личности потерпевшего. Коль скоро не реализовался страховой риск, значит, не наступил и страховой случай, а стало быть, страховщик и не обязан ничего уплачивать по договору ОС АГО.

Последний этап наших рассуждений связан с оценкой юридического значения времени наступления страхового случая. Если страховой случай наступил уже после расторжения брака, но до раздела совместно нажитого имущества (с учетом долги), т.е. в период существования права общей долевой собственности на совместно нажитое имущество, то подлежит применению ст. 249 ГК, согласно которой каждый участник общей долевой собственности обязан участвовать в расходах по содержанию общего имущества соразмерно своей доле. Значит, если общая собственность у нас будет равно долевой, то бывший супруг, повредивший вещь, которой пользовался другой бывший супруг, будет обязан к возмещению половины стоимости причиненных убытков. В этой части же будет обязан страховщик по договору ОСАГО; в выплаченной части состоится суброгация (или регресс) страховщика к страхователю.

Тщетность юриспруденции и торжество

дилетантизма, или Дело о послесрочном

индоссаменте^[177]

(«Неофициальная» история одного постановления Президиума Высшего Арбитражного суда РФ)

Юристы, профессионально занимающиеся вексельным правом, в свое время наверняка обратили внимание на Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 5 декабря 2000 г. № 8610/99². Иначе не могло и быть, ибо вопрос, разрешенный в нем Президиумом, является едва ли не самым экзотическим, какой только можно себе представить — вопрос о толковании нормы п. 2 ст. 408 ГК о том, что «нахождение долгового документа у должника удостоверяет, пока не доказано иное, прекращение обязательства». Президиум указал, что понимать ее следует в том смысле, что если в продолжение существования долга удостоверяющий его долговой документ хотя бы на некоторое время попал в руки должника, то удостоверенное им обязательство предполагается прекращенным. Причем, данная презумпция применяется даже в том случае, если к моменту предъявления иска и рассмотрения спора долговой документ был возвращен кредитору и находится в руках последнего.

Применяя данное толкование к конкретному случаю — иску о взыскании по векселю — Президиум указал, что поскольку «спорный вексель находился у векселедателя... и был возвращен заводу (векселедержателю. — В. Б.),... арбитражному суду следует выяснить цель этой сделки, поскольку не исключается возможность погашения векселя (прекращение обязательства) посредством отказа векселедержателя... от своих прав по ценной бумаге».

Режущая глаз неправильность такого понимания ГК наверняка поставит в тупик любого юриста. Да неужели же долговой документ утрачивает силу по той единственной причине, что однажды его подержал в руках должник? После своей выдачи он может попасть к должнику в силу самых различных причин, — например, для внесения в него исправлений, изменений или дополнений; для прочтения или просмотра, быть может — для исследования его на предмет подлинности; для копирования; для хранения^[178]; наконец, должник может похитить долговой документ у кредитора. Теперь допустим, что документ этот к кредитору возвращается. Неужели же в любом из перечисленных случаев долговым документом уже никакого обязательства не удостоверяется? Как вообще и в чьей голове подобное толкование могло родиться?

Как лицо, непосредственно участвовавшее в этих делах, мы имеем возможность познакомить читателя с их содержанием чуть более подробно. Однако, предупреждаем сразу: не нужно рассчитывать на разрешение всех вообще недоумений. В этой истории вообще много таинственного — начиная с завязки и кончая цитированным выводом Президиума^[179]; оттого-то в статье то и дело будут всплывать пометки, типа «никто не знает как...» и «никто не может объяснить, почему...». Какое-то объяснение этих многочисленных «загадок» мы, конечно, для себя нашли, но навязывать его никому не будем. Догадывайтесь, уважаемые господа, сами. Итак...