Постановка вопроса. Понятие bond'а

Вопрос о правомерности иска Шейлока к Антонио — это, прежде всего, вопрос о содержании возникших между ними, юридических отношений, а следовательно — и о юридической природе совершенной ими сделки^[96]. Лишь положительный ответ на него —ответ в том смысле, что да, дескать, Шейлок и вправду имел право вырезать фунт мяса из тела Антонио — дает основания для всех прочих рассуждений, в том числе о технике толкования текста долгового документа, злоупотреблении правом и о соотношении законности и милосердия, — рассуждений по вопросам, традиционно возбуждавшим наибольшее внимание. Кроме того, он также дает основания оценить вынесенный по делу вердикт, отказывающий Шейлоку в требовании о возврате ему суммы основного долга, обязывающий его к посмертному дарению своего имущества определенному лицу и к принудительному обращению в христианство, т. е. уделить внимание вопросам, которые в литературе почти не обсуждались.

Прежде чем начать их содержательный разбор, нужно сказать два слова по вопросу о праве, примененном драматургом для квалификации описанных им событий. Несомненно, что действие комедии происходит в Венеции XIII в. — об этом прямо говорит сам автор, а также ряд содержательных моментов комедии, главным из которых, бесспорно, является договор Шейлока и Антонио о праве первого на фунт мяса из тела последнего: таковой, действительно, больше подходит к веку XIII, а не XVI. Но описывая эти события на английском языке и три века спустя после того, как они произошли, В. Шекспир не мог не руководствоваться при этом материалами современного ему английского права. Об этом говорит полное отсутствие в комедии какой-либо итальянской юридической терминологии и совершенное несоответствие описанной в комедии сделки положениям как классического римского, так и традиционного континентального права. Парадокс, следовательно, состоит в том, что В. Шекспир, описывая события, происходящие в Венеции XIII в., делал это языком английского права XVI в. С учетом этого обстоятельства мы и будем строить свое дальнейшее изложение, т. е. будем анализировать возникающие вопросы с позиций английского, а не венецианского (итальянского) права.

Итак, что же за сделку заключили Шейлок и Антонио? Фабула дела такова. Молодой человек по имени Бассанио (друг Антонио) взял взаймы у ростовщика Шейлока 3.000 дукатов (в русском переводе— «червонцев»). Условия предстоящего займа Бассанио и Шейлок обговорили следующим образом^[97]:

shylock: Three thousand

ducats, well.

BASSANIO: Ay sir, for three

months.

shylock: For three months,

well.

bassanio: For the which, as

I told you, Antonio shall be

bound.

shylock: Antonio shall become

bound, well.

BASSANIO: May you stead me?

Will you pleasure me? Shall I

know your answer?

ШЕЙЛОК: Три тысячи червонцев? Хорошо.

БАССАНИО: Да, синьор, на три месяца.

ШЕЙЛОК: На три месяца? Хорошо.

бассанио: За уплату, как я уже сказал вам, поручится Антониоі

шейлок: Антонио поручится? Хорошо.

бассанио: Можете ли вы помочь мне? Удовлетворите ли вы мою просьбу? Узнаю ли я ваш ответ?

shylock: Three thousand ducats for three months, and Antonio bound. bassanio: Your answer to that.

shylock: Antonio is a good man. (p. 33) шейлок: Три тысячи червонцев, на три месяца и за поручительством Антонио. бассанио: Что ж вы ответите?

шейлок: Антонио — хороший человек, (стр. 22)

Видно, что в данном контексте фразы «Antonio shall be bound», «Antonio shall become bound» переводятся как «Антонио поручится (даст поручительство)». Аналогично переводится и «Antonio bound» (поручительство Антонио), а также (встречается ниже) «your bond» — «Ваше поручительство» («И поручитель — вы?»). Итак, Антонио — поручитель за долг Бассанио, Шейлок — кредитор, с одной стороны — по договору займа, с другой — по договору поручительства.

Но вот переговоры завершены и Шейлок объявляет порядок действий:'

SHYLOCK:... Go with me to a

Notary, seal me there

Your single bond, and in a

merry sport,

If you repay me not on such a

day,

In such a place, such sum or

sums as are

Express'd in the condition, let

the forfeit

Be nominated for an equal

pound

Of your fair flesh, to be cut off

and taken

In what part of your body

pleaseth me.

ШЕЙЛОК:...К нотариусу мы сейчас пойдем; вы на простой расписке Подпишетесь, и так, для шутки, в ней

Напишем мы, что, если не внесете

В такой-то день, в таком-то месте мне

Ту сумму всю, которая в расписке

Означится, то неустойкой с вас

Фунт вашего прекраснейшего мяса

Послужит мне — и буду властен я

Там вырезать его, где пожелаю.

antonio: Content in faith, I'll seal to such a bond, And say there is much kindness in the Jew.

bassanio: You shall not seal to such a bond for me, I'll rather dwell in my necessity, (p. 37)

антонио: Что ж, я не прочь! Под векселем таким Я подпишусь и объявлю, что жид

Безмерно добр. БАССАНИО: Нет, векселя такого,

Ты за меня не выдашь. Я готов

Скорей в нужде остаться, (стр. 29-30)

Перевод того же самого «bond» здесь^[98] неожиданно изменяется: вместо поручительства переводчик сначала говорит о простой расписке^[99], а потом и вовсе о векселе; с этих пор терминология становится более-менее постоянной, ибо почти везде теперь говорится только о векселе. «Yes Shylock, I will seal unto this bond» (38) — «Шейлок, готов я вексель подписать» (30); «My ships come home» (38) — «До срока (векселя) придут мои суда» (31); «let him look to his bond» (62) — «пусть не забудет своего векселя» (попомнит свой вексель) (72); «and deface the bond» (74) — «и вексель уничтожьте» (93); «my bond to the Jew is forfeit» (75) — «срок моего векселя жиду истек» (91); «I'll have my bond, speak not against my bond, I have sworn an oath that I will have my bond» (75, аналог.— 76, 85, 89) — «Хочу иметь по векселю уплату! Не говори мне ни о чем другом (кроме уплаты по векселю): Я клятву дал, что получу исправно По векселю» (93, аналог. — 93, 109, 116); «I sworn To have the due and forfeit of my bond» (84) — «Я... Поклялся в том, что получу уплату по векселю» (106); «Till thou canst rail the seal from °ff ^тУ bond» (87) — «Ругательством твоим Не соскоблить на векселе печати» (112); «Do you confess the 6ond?»(88) — «Вы признаете вексель?» (114); «I will be bond to pay it ten time o'er» (89) — «я Ему отдам (по векселю) хоть вдесятеро столько» (116); «I pray you let me look upon the bond» (89) — «Позвольте мне взглянуть На вексель ваш» (117) и т.д.^[100]

Лишь в одном месте (там, где Бассанио описывает Порции суть проблемы) говорится: «I have engag'd myself to a dear friend, Engag 'd my friend to his mere enemy...» (73) — «... себя Я заложил любимейшему другу, А друга заложил его врагу Заклятому...» (89). «Engag'd» указывает именно на залог; но тут не может быть никаких сомнений в том, что речь ведется Бассанио с известной долей аллегории^[101]. Завершающая фраза из следующего за ним монолога Сале-рио (Соланио) — «Of forfeiture, of justice, and his bond» (74) переведена как «Заемное письмо, Взыскание, несдержанное слово!» (90), т.е. довольно неточно; скорее здесь годилось бы «Взысканье, правосудие и (его) вексель!»^[102]. Наконец, последний случай иного перевода «bond»^[103] — см. на стр. 106 английского издания: «I dare be bond again, My soul...» переведено как «Снова смело Я душу дам в залог того, что...»; но, очевидно, что и здесь перевод недостаточно корректен, ибо буквально следом (107) Порция уточняет: «Then you shall be his surety» (Итак, вы за него Мне будете порукой»}. «Surety» действительно порука; значит «bond» в данном случае — никакой не залог^[104].

Итак, все-таки вексель. Но как же так? Ведь самая ситуация предполагала, что речь должна идти не о векселе, а именно о поручительстве. Неужели В. Шекспир не видел разницы между поручительством, простой распиской и векселем?^[105] Судя по всему — нет, ибо во всех случаях обозначил долг Антонио одним и тем же словом — «bond». Почему же его стали по-разному переводить — сперва как «поручительство», а затем как «вексель»^[106]?

Слово «bond» имеет чрезвычайно много значений. Производное от глагола «bind» (связывать), оно может обозначать целый ряд самых разнообразных, с юридической точки зрения, понятий.

Так, например, 8-е издание «Нового англо-русского словаря» В. К. Мюллера (2001) предлагает более полутора десятков разнообразных значений этого термина, среди которых «обязанность»^[107], «долговое обязательство», «поручительство», «облигация», «бон», «закладная»; «Курс юридического перевода по англо-американскому торговому праву» В. Назарова (1994) прибавляет к этому обилию значений также «гарантию»; «Англо-русский юридический словарь» Г. А. Командина (1993) добавляет такие значения, как «денежное обязательство» и «обеспечение»^[108], а англорусский словарь «Право и экономика» А. Г. Пивовара и В. И. Осипова (2001) — еще и «письменное обязательство» и даже «залог». Все эти значения суммируются в классическом «Англо-русском юридическом словаре» С. Н. Андрианова, А. С. Берсона и А. С. Никифорова (нами использовано 2-е издание 1998 г).

Наиболее развернутое объяснение термина «bond» содержится, вероятно, в примечании Д. Ф. Рамзайцева к книге В. Ансона «Основы договорного права»: «Bond, — указыва он, — это обязательство об уплате определенной суммы денег, совершенное в форме документа за печатью. Эта форма; обязательства широко применяется при принятии третьим, лицом гарантии за исполнение договора одной из сторон по договору. В этом случае лицо, гарантирующее исполнение договора, выдает бонд, по которому обязуется уплатить кредитору определенную сумму, если должник не выполнит в срок своих договорных обязательств»^[109] (выделено нами. — В. Б.). Довольно точное описание обязательства, выданного Антонио. Но что представляет собой такое обязательство по своей юридической природе — вексель, или поручительство?

Прежде, чем приступать к содержательному анализу вопроса — что же именно описал В. Шекспир под термином «bond», — уместно обратить внимание на несколько следующих обстоятельств.

1) Bond'oM можно назвать и письменное долговое обязательство, и поручительство, и многое другое, но! Ни в одном, доступном нам источнике, мы не встретили упоминания о том, что слово «bond» может обозначать еще и такой вид долгового обязательства, как вексель; широко известно, что для этого имеются специальные термины — «bill of exchange» (переводной) и «promissory note» (простой) векселя. Это может означать одно из двух: либо «bond» и «вексель» — вещи принципиально различные, либо «bond» охватывает собою все письменные долговые денежные обязательства, в том числе и вексельные. Последнее объяснение более вероятно, ибо из приведенного выше объяснения значения термина «bond» никак нельзя понять, в чем же состоит его принципиальная разница с векселем.

2) Действие «Венецианского купца» происходит в XIII в., а описывается в конце XVI в. — в то время, когда осмысление юридической природы векселя только-только началось и пребывало на, скажем помягче, не слишком высоком научном уровне. Положение о том, что основанием возникновения регулятивных обязательственных правоотношений является только и исключительно договор — акт объединения двух противоположных воль частных лиц — представлялось средневековым юристам общеизвестным и аксиоматичным; а потому и самый вексель представлялся им не просто возникающим из договора, но и вовсе договором. Так, постглоссаторы Rolandinus (f 1300) и Baldus (t 1400), определяли вексель (cambium) как куплю-продажу (emptio-venditio) отсутствующих денег (pecunia absens) за наличные (pecunia praesens); аналогичное определение предлагал столетием позже другой канонист Thomas de Vio (1499), а спустя еще полстолетия Prater Fabianus de Genua (1540), Sigizmundi Scaccia (1618) и Raphael de Turri (1639, 1641) в своих трактатах упоминали о возможности определения векселя как контракта мены (permutatio), мены, соединенной с услугой по перевозке денег в место платежа, займа (mutuum), особого рода безымянного контракта (contractus innominatis) и даже как договора найма (locatio-conductio)^[110]. Позднее для объяснения сути векселя привлекаются также конструкции мандата, депозита, даре ния, datio in solutionem, negotiorun gestio^[111]. При такой научной постановке вопроса вряд ли можно было многого требовать от. В. Шекспира, который, при всем нашем к нему уважении как к драматургу, профессиональным юристом все-таки не был.

3) Поручительство по английскому праву существенно отличается от поручительства по праву континентальной Европы. Именно: английский поручитель, в отличии от континентального, не становится рядом с должником, но фактически замещает его собою, превращаясь, по сути, в единственного и основного должника. Больше того: для получения удовлетворения с поручителя по английскому праву кредитору не нужно предъявлять требования об исполнении к должнику пообеспеченному обязательству — достаточно лишь дождаться наступления срока его исполнения^[112]. Уже поэтому не исключено, что В. Шекспир вполне мог смешать понятия о поручительстве и векселе, а значит обозначить как то, так и другое словом «bond»; два других, указанных выше обстоятельства, делают это предположение весьма высоко вероятным. Дж. Самонд и Дж. Вильяме приводят два следующих замечательных примера смешения надписей на английских векселях со смежными институтами: в одном из дел (1869) истец заставил ответчика обманным путем индоссировать вексель, а во втором (1898) —подписать простой вексель в качестве векселедателя, причем потерпевший по первому делу был убежден, что им подписывается... поручительство, а по второму — в том, что он только удостоверяет подпись другого лица на доверенности^[113].

4) Спецификой по английскому праву обладает не только поручительство, но и вексель. Английское право — как позднего средневековья, в продолжении которого развивалось действие истории, послужившей прототипом для шекспировской комедии^[114], — так и XVI-ХVIII вв. — времени жизни и творчества В. Шекспира, — так и современное, — требовало и требует минимальное количество реквизитов, необходимое для признания документа простым векселем. Результатом этого стала ситуация, при которой практически всякая долговая расписка (долговой документ) подпадает под признаки простого векселя. Если в теории одно традиционно продолжает отличаться от другого, то в жизни (тем более —в торговом быту XIII в.) и уж тем более — в представлениях В. Шекспира о юридической стороне торгового быта, данные понятия вполне могли восприниматься как тождественные.

Сказанное свидетельствует о следующем. В. Шекспир не различал поручительства и векселя, обозначая то и другое словом «bond», — родовым термином, обнимающим собою оба института. Как бы ни переводить «bond», — как «вексель» или как «поручительство», — очевидно следующее: Антонио составил и выдал Шейлоку односторонний акт, удостоверяющий его (Антонио) обязательство уплаты денежной суммы в определенный срок. В современном российском праве наиболее близкими аналогами такому документу являются, с одной стороны, простой вексель, с другой — банковская гарантия.