Гражданская правосубъектность и абсолютные права

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ЦИВИЛИСТИКА

Очерки по небольшим,

но небезынтересным вопросам

гражданского права

Белов В. А.

Занимательная цивилистика: Очерки по небольшим, но небезынтересным вопросам гражданского права. Вып. 1. — М.: «Центр ЮрИнфоР®», 2006. 189 с.

Работа представляет собой серию небольших очерков по разнообразным вопросам гражданского права, которые почти не обсуждаются ни в учебной, ни в специальной литературе, главным образом, из-за их незначительности, экстравагантности, а также из-за их нахождения «на стыке» гражданского права с другими отраслями права и даже неюридическими дисциплинами. Приобретение навыка решения подобных вопросов представляется весьма важным для всех практикующих юристов, которых жизнь регулярно забрасывает в ситуации, «не предусмотренные законодательством». Воспитывая навык критического отношения к оценке ситуаций, традиционно рассматриваемых как лежащие вне сферы внимания права и юриспруденции, эта книга способствует формированию первоначальных представлений о задачах, приемах и границах гражданско-правового регулирования.

Книга предназначена для студентов юридических вузов и факультетов, практикующих юристов и может быть полезна любым читателям, интересующимся гражданским правом.

Зарегистрированный патент № 50863 Государственным реестром промышленных образцов РФ 16 августа 2002 г.

ISBN 5-89158-146-9

© В. А. Белов, 2006

© «Центр ЮрИнфоР®*

 

 

Оглавление

На стыке права и... (вместо предисловия)

Занимательная цивилистика

1. Гражданская правосубъектность и абсолютные права

1.1. «Дай покататься!» (о дееспособности малолетних)

1.2. «Что тебе подарить, кроме верной любви?» (о сделках между супругами)

1.3. «Who are you, mister Dobby?» (о праве гражданина на собственное изображение)

1.4. «Суд отказал бывшим заложникам...» (о компенсации морального вреда)

1.5. Космическая свадьба (о возможности заключения брака между отсутствующими)

1.6. «Найдено мертвое тело,

неизвестно кому принадлежащее»

(к вопросу о праве на человеческий труп)

1.7. «В случае моей смерти...» (юридическая природа посмертного волеизъявления)

2. Возникновение, динамика и реализация относительных прав

2.1. «Я Вас ждал!» «И я ждала!» (юридическая природа приглашения на свиданье)

2.2. «Продаю... » (юридическая природа «частного объявления»)

2.3. «Билетов нет...» (юридическая природа Правил и Расписаний пассажирских перевозок)

2.4. «Нет сдачи!» (природа и понятие денежной сдачи)

2.5. «На чаишко бывшему регенту!» (юридическая природа чаевых)

2.6. «Под присмотром взрослых...» (обязательство по безвозмездному оказанию услуг)

2.7. Жалоба или иск? (где управа на руководителей хозяйственных обществ)

2.8. Можно ли обеспечить жалобу?

2.9. «Если кворум состоялся, то он не может быть

нарушен»

2.10. «Наших засудили...»

(юридическая сторона спортивных

соревнований)

Шейлок v. Антонио: Гражданско-правовая сторона дела о неустойке по одному векселю (из «Венецианского купца» В. Шекспира)

1. Постановка вопроса. Понятие bond'а

2. Юридическая природа bond'a, выданного Антонио

3. Юридическая природа условия bond'a о forfeit

(forfeiture)

4. Решения «дела Антонио» («мудрый Даниил»; Р. Иеринг, И. Колер, М.Окс); наше решение

Занимательное страхование

(на примере обязательного страхования

автогражданской ответственности)

1. Соотношение обязательного и добровольного

страхования

2. Соотношение страхования ответственности и страхования имущества

3. Страхование ответственности и суброгация (или регресс)

Тщетность юриспруденции и торжество

дилетантизма, или Дело о послесрочном

индоссаменте

(«Неофициальная» история одного постановления Президиума Высшего Арбитражного суда РФ)

1. «Когда не знаешь как — нужно у кого-нибудь

спросить», «Не умеешь — не берись!» или «Не

удаляйте BIOS, если Вы не понимаете, что делаете!»

2. Что делать, когда никто не виноват, а на душе

все равно погано и Кто виноват, если уже ничего

не поделаешь?

3. De jure...

4.... и de facto, или «Кашу маслом не испортишь», но «Не всяко дело — каша, не всяка бумажка —масло»

На стыке права и... (вместо предисловия)

Читателей, падких до скандалов и сенсаций, разочаруем: в данном случае отточие — это совсем не то, что можно подумать. Ничего неприличного. Оно поставлено лишь для обозначения места, которое в данном словосочетании может быть заполнено всяким словом, обозначающим любую сферу практической жизни. Думается, мы несильно ошибемся, если категорически заявим, что статьи по юридической тематике получаются наиболее интересными, захватывающими читателя, тогда, когда в них освещаются животрепещущие практические вопросы. Конечно, кое-что зависит от того, о каком читателе идет речь; понятно, например, что узким специалистам чувства удовлетворения и возбуждения могут доставляться и исследованиями сугубо теоретическими, в которых непосвященные будут видеть одну только китайскую грамоту и ничего больше. Мы говорим о среднем читателе, читателе вообще, т. е. о юристах как таковых, — юристах, пока не сделавших выбора ни в пользу науки, ни в.пользу практики, а также о читателях, юристами не являющихся, но либо интересующихся проблемами юриспруденции, либо сталкивающихся с проблемами из области юридической практики. Им, в первую очередь, и адресована эта книга.

Основная цель этой работы — вовсе не развлечь читателей, и даже не завлечь их в сети гражданской юриспруденции, как можно было бы подумать по названию. Возможно, что экстравагантный ее характер действительно будет способствовать достижению этой цели; но это будет лишь стимулом к нашим дальнейшим изысканиям в аналогичной области — не это, в конечном счете, главное. Главное же наше стремление состоит в том, чтобы продемонстрировать как юристам, так и неискушенным читателям богатейшие возможности гражданско-правового регулирования и его всепроникающий универсальный характер. Нет ничего яснее и естественнее этого тезиса, ибо гражданское (частное) право — это право нормально живущего, в нормальных условиях развивающегося общества, состоящего из личностей — социально активных, разумных, добросовестных и справедливых людей, о социальном благоденствии которого заботится правовое государство^[1]. Увы, далеко не все эти эпитеты годятся для характеристики современного российского общества, составляющих его граждан и возглавляющего его государства. В такой ситуации тем большую важность приобретает задача показать и доказать, как должно быть, как должно подходить к оценке обыденной жизни с юридической стороны, и как следует реагировать на те многочисленные отклонения этой обыденной жизни от своего нормального течения, с которыми, к превеликому сожалению, приходится сталкиваться буквально каждому. Естественно, гражданское право не следует перенапрягать и пытаться искусственно приспособить для решения несвойственных ему задач; оно существует и действует не в вакууме, а в плотно заполненном правовом пространстве, в системной связи как с нормами других отраслей права, так и с социальными нормами других типов. Не нужно «натягивать» на скелеты гражданско-правовых конструкций те фактические ситуации, которые на них «не натягиваются»^[2]. Но гражданское право не следует и игнорировать, списывая вопиющие, порою, несообразности и глупости нашей жизни на их неюридический характер («свои люди —сочтемся!», «все так делают», '«с миром не судись» и т.д.).

Намерение написать работу о юриспруденции обыденной жизни — рассказать о тех юридических вопросах, которые либо не замечаются за своею повседневностью (обыденностью), либо кажутся столь дистанцированными от юриспруденции, что обывателем с нею вовсе не связываются, либо связываются, но совершенно неправильно — посещало, вероятно, большинство представителей пишущей юридической братии. Однако, трудов подобного рода так и не появилось; во всяком случае, нам о них ничего не известно^[3]. К этой же серии можно отнести т. н. цивилистическую экзотику — ситуации, которые, возможно, в практике встречаются нечасто, или не встречаются вовсе, но представляют собой весьма заковыристые, с точки зрения их гражданско-правового разрешения, казусы. Наконец, современные юристы очень не любят делиться с коллегами результатами своих собственных практических успехов и неудач, отчасти — в силу некоторого предубеждения (зачем я буду раскрывать свои профессиональные секреты?), но больше из-за сложности в написании такого рода произведений (они не могут быть столь захватывающими, сколь, например, детективы, но и не должны быть сухим изложением фактов, интересным только специалистам)^[4]. Афористично и очень точно указал на главную трудность написания сочинения в таком жанре Рудольф фон Иеринг: его автор должен «мыслить как философ, а говорить как крестьянин»^[5]. Действительно, это трудно сочетаемые качества. Не утверждаем, что их оптимального сочетания удалось достигнуть нам.

Другая трудность состоит в систематизации вопросов, которые неизбежно приходится рассматривать в такого рода работах. Вопросы эти столь разноплановы, что добиться какой-то логики в порядке их рассмотрения довольно сложно. Ведь, работы в подобном жанре пишутся не только для специалистов, но и для лиц, в юриспруденции не искушенных. Одновременно удовлетворить логику профессионалов и дилетантов тоже довольно трудно. Если расставлять вопросы в соответствии с системой законодательства, то получится, что рассмотрение вопросов, с обывательской точки зрения пустячных, будет предшествовать изложению тех, которые сегодня заполняют эфир и первые полосы газет и, следовательно, с обыденной точки зрения* являются наиболее животрепещущими. Если же делать наоборот — сперва осветить то, что находится, так сказать, «на слуху» общественности, переходя, постепенно, к вопросам, не имеющим общественного резонанса, вязнущим в серой обыденной действительности, — то могут не понять коллеги: ну не может вопрос о компенсации морального вреда рассматриваться ранее вопроса о договорах! Уж лучше вообще воздержаться от всякой системы. Ясно, что в вопросе как о содержании, так и о форме и систематике изложения материала, подобного тому, что предлагается читателям в данной книге, залогом успеха является разумное сочетание юриспруденции и дилетантизма, — тех двух начал, жизненное сочетание которых она призвана обнаружить и продемонстрировать.

Демонстрация возможностей любой машины, механизма, инструмента вольно или невольно порождает мысли о том, что возможности эти могут быть использованы для достижения самых различных целей. Право и юриспруденция — точно такое лее средство человеческой деятельности, как, например, топор. Пользуясь метким сравнением Г. Ф. Шершеневича (источник сейчас тоже вспомнить не могу), подобно тому, как с помощью топора можно и построить дом и убить человека, точно также и право можно использовать как в общественно-полезных, так и в социально-разрушительных целях. Не нужно воспринимать эту работу как демонстрации} всемогущества гражданского права — во-первых, это не так, а во-вторых, всемогущество все равно не равнозначно вседозволенности. Каждый, обращающийся за помощью к гражданско-правовому инструментарию, должен сам решить, ради каких целей он будет его использовать — для того ли, чтобы «украсть миллион» или, напротив, для того, чтобы не дать желающему это совершить достичь поставленной цели; — на каждом лежит ответственность за сделанный выбор. Нам, во всяком случае, пока не удавалось понять и объяснить для себя пд-ступки людей, которые, аттестуя себя юристами, в то же время способствуют воплощению в жизнь негодяйских замыслов с помощью закона и органов государственной власти.

Вот, собственно, и все, чем мы хотели предварить наши очерки. Будем признательны за любые Ваши замечания и пожелания, уважаемые читатели. Отдельное спасибо хотим сказать тем из Вас, кто подскажет, какие еще вопросы юриспруденции обыденной жизни, экзотики и практики следовало бы обсудить в других подобных изданиях и статьях.

28 сентября 2005 г. Вадим Белое

Занимательная цивилистика^[6]

Найдено мертвое тело,

Можно ли обеспечить жалобу?

Понятие об обеспечении иска — понятие, широко известное, и представляющее, без преувеличения, одну из основ современного гражданского и арбитражного процесса. А можно ли обеспечить требование не по иску, а по жалобе, например, на те же самые неправомерные действия должностного лица, и если можно, то какими мерамиї Практика судов нижестоящих инстанций дает положительный ответ на первый вопрос; практика же инстанций вышестоящих пока, насколько нам известно, не обобщена.

Поражает разнообразие обеспечительных мер, принимаемых нижестоящими судами по такого рода делам и субъектов, к которым эти меры применяются. Так, по жалобе на действия руководства одного из акционерных обществ, суд запретил (1) регистратору— «совершать любые действия в качестве счетной комиссии на любых общих собраниях акционеров», «совершать любые действия, предусмотренные лицензией» и «учитывать голоса владельцев контрольного пакета акций»; (2) владельцам контрольного пакета акций — голосовать на общих собраниях акционеров и участвовать в таковых; (3) номинальному держателю контрольного пакета — «совершать любые действия на общих собраниях акционеров в качестве номинального держателя акций»; (4) генеральному директору — осуществлять функции Генерального директора. Законно ли принятие подобных «обеспечительных» мер?

Нам представляется, что причиной «молчания» вышестоящих судебных инстанций по вопросу о допустимости обеспечения жалоб является очевидность отрицательного ответа на этот вопрос. Обеспечительные меры могут быть приняты только по искам, т. е. требованиям о защите прав от нарушений со стороны частных лиц и только тогда, когда своими законными, но недобросовестными действиями ответчик может затруднить или сделать невозможным исполнение будущего судебного акта (ст. 133 ГПК). Констатация незаконности решения, действия или бездействия — акт исключительно судейского произвола, не требующий какого-либо особенного исполнения по правилам об исполнительном производстве, а потому и требование о признании того или иного действия, бездействия или решения незаконным в обеспечении не нуждается.

Коль скоро так, то вопрос о допустимости или недопустимости принятия каких-то конкретных обеспечительных мер, тоже не может получить иного ответа, кроме отрицательного. Вполне понятно, например, что запрет участвовать в общих собраниях акционеров, вынесенный в отношении владельцев контрольного пакета его акций, никак не может обеспечить требование о признании незаконными их действий или бездействия. От того, что такой запрет не будет вынесен, возможность констатировать незаконность спорного акта не утратится. Молено, конечно, возразить в том смысле, что данный запрет имеет целью предотвращение возможности принятия незаконных решений на будущее время. Но такой запрет может быть вынесен лишь по итогам рассмотрения дела по существу и установления того обстоятельства, что приобретение контрольного пакета акций действительно осуществлено с нарушением законодательства. Участники гражданских правоотношений предполагаются добросовестными; иное нужно доказать (п. 3 ст. 10 ГК), а доказать это возможно лишь в ходе состязательного процесса, т. е. процесса по иску, а не по жалобе.

Наконец, нельзя не обратить внимания и на еще один аспект применения подобных «обеспечительных мер» (по жалобе ли, по иску ли —все равно). Запрещения, адресованные регистратору и номинальному держателю (см. выше), урезают их правоспособность и обязывают к нарушению обязательств перед акционерным обществом и акционерами; запрещения, касающиеся владельцев контрольного пакета акций — фактически лишают их возможности осуществления принадлежащих им субъективных гражданских прав; наконец, запрещение генеральному директору осуществлять функции Генерального директора урезает и право- и дееспособность возглавляемого им юридического лица, ибо юридическое лицо не может обходиться без своих органов — только через них и в них оно и может себя проявить. С исполнением подобного «запрещения» юридическое лицо сделается недееспособным (существование же недееспособных юридических лиц, по общему правилу, невозможно)^[76]. Получается, что все перечисленные обеспечительные меры обязывают их адресатов к совершению незаконных действий, а значит их исполнение следует считать невозможным.

Нарушен»

Норма абз. 2 п. 1 ст. 58 Акционерного закона, устанавливает, что «Принявшими участие в общем собрании акционеров (проводимом в форме совместного присутствия. — В. Б.} считаются (1) акционеры, зарегистрировавшиеся для участия в нем, и (2) акционеры, бюллетени которых получены не позднее двух дней до даты проведения общего собрания акционеров». Не «участвующие», а «зарегистрировавшиеся для участия». Чувствуете разницу? В некоторых комментариях и даже уставах акционерных обществ данное правило формулируется в виде следующей сентенции: «если кворум состоялся, то он не может быть нарушен». Если для участия в собрании зарегистрировались акционеры, обладающие более, чем половиной голосов, то кворум состоялся и будет считаться наличествующим на протяжении всего собрания, т. е. считается что все они и участвовали в собрании, хотя бы в действительности они и покинули собрание, едва лишь зарегистрировавшись для участия. Правильно ли это?

Изучение возможных практических ситуаций приводит к заключению, что в каких-то случаях правильно, а в каких-то нет. Так, например, данное правило безусловно правильно и подлежит применению в случае, когда кому-то из акционеров захотелось выйти, например, в туалет, причем, именно непосредственно перед голосованием. Естественно, оно будет применяться и тогда, когда акционер демонстративно покидает зал именно для того, чтобы сорвать голосование: я, дескать, уйду и «унесу с собой» мои голоса, из-за чего собрание по данному, «неприятному» мне вопросу, лишится кворума. А к следующему — интересующему меня — вопросу я вернусь, и кворум опять восстановится. Подобные приходы-уходы — это проблемы метущегося акционера, само возникновение которых предопределяется волей и усмотрением акционера. Сам акционер не хочет голосовать по данному вопросу, или, во всяком случае, допускает возможность того, что он не проголосует. Такие умонастроения действительно не должны сказываться на других акционерах и, тем более, на всем акционерном обществе в целом.

Но вряд ли это правило может быть применено, когда зарегистрировавшийся для участия в собрании акционер (выразивший, таким образом, намерение принять участие в голосовании) лишается возможности голосования вследствие обстоятельств, не зависящих от него. В числе таких обстоятельств — принудительное (хотя бы и законное) запрещение голосовать акциями и властное удаление с собрания.

Именно так произошло на общем собрании акционеров «ОАО „ОЛКОН"»: акционеров-владельцев более, чем 50% голосующих акций, судебный пристав удалила с собрания. Оставшиеся же акционеры, владеющие 31,2% акций, без каких-либо затруднений приняли решения по всем вопросам повестки дня. Как это могло произойти? Ведь очевидно же, что если бы на собрание явились и зарегистрировались только последние — владельцы 31,2% акций — а акционеры-владельцы контрольного пакета нет, то собрание просто было бы признано несостоявшимся из-за отсутствия кворума. Почему в случае, когда более 50 % голосов вычеркнуто из числа присутствующих к началу проведения собрания — кворума нет, а в случае, когда эти же голоса оказались выбиты в ходе проведения собрания кворум, бывший таковым лишь на момент регистрации, но фактически утраченный к моменту голосования, юридически сохраняется? Именно благодаря анализируемому правилу: «если кворум состоялся, то он не может быть нарушен». Может. По крайней мере, иногда.

В ситуациях, подобных описанной, воля «удаленного» акционера направлена именно на голосование, а не на уклонение от него. Знать об этом обстоятельстве и сознательно пренебречь им — мягко говоря, незаконно и несправедливо. Мы уж не говорим о действиях лиц, целенаправленно препятствовавших акционеру в реализации им своего права голоса — для их оценки не хватит никаких эпитетов^[77].

Можно возразить: а как же другие акционеры? Они ведь не виноваты, что кто-то кого-то удалил с собрания или сжег чьи-то бюллетени. Не виноваты, спору нет, но ведь и тот, кого удалили (чьи бюллетени сожгли), тоже ни в чем не виноват. Как быть, кому отдать предпочтение? Мы все-таки, склонились бы к предпочтению интересов акционера, голосованию которого было поставлено препятствие. Почему? Да потому, что если собрание все-таки будет проведено, то возможность акционера, удаленного с собрания принять решения по вопросам Повестки дня будет утрачена безвозвратно и навсегда, в то время, как простое перенесение даты проведения собрания ничьих интересов не нарушит: в новую дату соберутся и проголосуют все, имеющие в этом интерес, акционеры. А расходы, вызванные перенесением собрания, было бы неплохо заставить оплатить лиц, разрушивших кворум собрания.

2.10. «Наших засудили...»

(юридическая сторона спортивных

Соревнований)

Любой, хотя бы мало-мальски интересующийся жизнью большого спорта, не мог пропустить события трех последних Олимпийских игр — летних, 2000 г. в Сиднее и 2004 г. в Афинах, а также зимних 2002 г. в Солт-Лейк Сити. Все три перечисленных соревнования объединяет единый вопль российских болельщиков: «Наших засудили!».-

Как забыть провал опорного прыжка С. Хоркиной на Олимпиаде в Сиднее; да, в конечном счете выяснилось, что дело заключалось в неправильной установке снаряда, — прыжок дали «перепрыгнуть», но уже потом, после того, как гимнастка, находясь в подавленном психологическом состоянии, отработала все иные упражнения, естественно — с не самыми высокими оценками. На играх в Солт-Лейк Сити схожим приемом вывели из строя российского биатлониста П. Ростовцева, обязав за час до старта явиться на допинг-контроль. Да, ничего не обнаружили, но каково было состояние спортсмена после проявления к нему такого отношения? Е. Бережной и А. Сихарулидзе пришлось делить завоеванное ими «золото» с проигравшей канадской парой, — решение, не имевшее аналогов в мировой истории. Столь же беспрецедентным стало решение о снятии с соревнований команды российских лыжниц во главе с Л. Лазутиной под предлогом повышенного содержания в ее крови гемоглобина. Афинская Олимпиада, еще не закончившись, преподнесла уже немало столь же неприятных «сюрпризов» — откровенно необъективное судейство в женской и мужской спортивной гимнастике, в результате которого А. Немов остался вовсе без медали, а С. Хоркина смогла пробиться только на вторую ступеньку пьедестала почета, да и то лишь в одной номинации. Психологическое давление стало причиной травм Д. Саутина и А. Бондаренко, а также отказа от дальнейшей борьбы той же самой С. Хоркиной. Очередной допинг-скандал с И. Коржаненко и вовсе не нуждается в комментариях^[78].

Конечно, не будучи специалистом в соответствующих видах спорта, нам сложно судить, действительно ли судейство было предвзятым, а психологический прессинг непереносимым. С этим должны разбираться эксперты; задача наших чиновников от спорта и, в частности, юридических служб Национального олимпийского комитета РФ и национальных спортивных федераций — помочь спортсменам, пострадавшим, по их мнению, от необъективного судейства, отстоять свои законные интересы. Сделать это невозможно, не уяснив себе чисто юридической стороны спортивных состязаний, в частности, следующих вопросов. Порождает ли деятельность по организации и проведению спортивных соревнований (в частности — международных Олимпийских игр^[79]) какие-либо гражданские правоотношения организаторов и участников? Если да, то каково содержание этих правоотношений и кто является их участниками (сами спортсмены или направившие их на игры государства с одной стороны и город-организатор Игр, либо Международный олимпийский комитет, с другой)? Затем, существуют ли такие юридические факты, которые влекут возникновение у спортсменов субъективного права требовать от организатора игр награждения (напри мер, медалью определенного достоинства)? Если такие факты существуют и такое право возникает, то каковы последствия нарушения этого права? Наконец, что (с юридической точки зрения) представляет собой пресловутый допинг-контроль? могут ли его результаты оказывать прекращающее действие в отношении к указанному субъективному праву — праву на награждение?

Предлагаем вниманию читателей краткую справку о статусе международных Олимпийских игр и их организаторов^[80].

Основным организатором международных Олимпийских игр является Международный Олимпийский комитет (МОК) — международная неправительственная некоммерческая организация, учрежденная на Международном атлетическом конгрессе по возрождению Олимпийских игр. Конгресс был созван по инициативе французского спортсмена, просветителя и мецената барона Пьера де Кубертена и проходил в Париже 16-21 июня 1894 г. при участии представителей 78 делегатов от 37 спортивных федераций Бельгии, Великобритании, Греции, Италии, Испании, России, США, Франции и Швеции. С точки зрения своей организационно-правовой формы МОК представляет собой ассоциацию международных и национальных спортивных федераций, действующую на основании Устава (документа, определяющего принципы организации и деятельности самого МОК) и так называемой Олимпийской хартии (документа о принципах организации и проведения международных Олимпийских игр и взаимоотношениях МОК с себе подобными национальными организациями — Национальными Олимпийскими комитетами (НОК)). В настоящее время МОК является юридическим лицом по праву Швейцарии, зарегистрированным 17 сентября 1981 г. с ме стом нахождения в Лозанне. Членство в МОК, структура и деятельность его органов управления определяются положениями Устава и главы 2 Олимпийской хартии. Основными источниками существования МОК являются доходы от собственной деятельности (в частности — от продажи билетов, дающих право присутствовать на олимпийских соревнованиях и мероприятиях, продажи прав на освещение и трансляцию международных Олимпийских игр) и частные пожертвования, которые могут использоваться как на собственные нужды, так и на поддержку отдельных Национальных олимпийских комитетов (см. п. 28 Олимпийской хартии).

В Олимпийских играх вообще могут принимать участие спортсмены государств, имеющих НОК, признанные МОК и включенные им в число участников так называемого олимпийского движения; в конкретных Олимпийских играх — спортсмены стран, НОК которых внесли причитающиеся с них по Уставу МОК взносы за право участия. Российский НОК имел статус члена олимпийского движения в 1911-1917 гг., НОК СССР - с 1951 г. по 1991 г.; его правопреемником стал снова НОК России, сохраняющий существование и по сей день. По состоянию на 1 января 1994 г. в число участников олимпийского движения было включено 195 НОК. Каких-либо особенных юридических требований к НОК не выдвигается; достаточно лишь, чтобы это была негосударственная некоммерческая организация, действующая в рамках Олимпийской хартии. Не запрещается существование НОК за счет пожертвований; единственное ограничение — это запрещение распределять данные пожертвования непосредственно между спортсменами.

Пунктом 8 Общих положений Олимпийской хартии провозглашено, что занятие спортом составляет одно из прав человека: «каждый должен иметь возможность заниматься спортом в соответствии с его или ее потребностями». Задача Олимпийского движения — объединение спортсменов всех пяти континентов, символизируемое пятью переплетенными Олимпийскими кольцами — эмблемой движения; Олимпийских игр — выявление сильнейших спортсменов-любителей^[81] (п. 7 Общих положений Хартии). Кандидатуры спортсменов-участников предстоящих Олимпийских игр, тренеров, судей и иных официальных лиц^[82] представляются НОКами из числа победителей национальных соревнований^[83] с соблюдением правил ч. II главы 5 Хартии; окончательное решение о принятии заявок принимается исполкомом МОК. Спортсмены и тренеры, кандидатуры которых приняты МОК, подписывают так называемые заявочные бланки, содержащие согласие подписанта на запись и трансляцию соревнований с его участием^[84] и обязательства соблюдать положения Хартии и Медицинского кодекса МОК^[85], после чего МОК предоставляет им документы об аккредитации — олимпийское удостоверение личности (дает право на участие в играх — п. 65) или аккредитационную карточку (дает право доступа на олимпийские объекты и мероприятия — п. 66). Согласно п. 50 Хартии «Исполком МОК может лишить аккредитации любое лицо, которое нарушает Олимпийскую хартию. Более того, провинившийся спортсмен или команда дисквалифицируются и теряют все завоеванные места. Все завоеванные медали и дипломы, врученные в этой связи, изымаются»^[86]. При этом «Решения МОК, принятые на основе положений Олимпийской хартии, являются окончательными. Любой спорный вопрос, касающийся их применения или объяснения, может решаться исключительно Исполкомом МОК и, в некоторых случаях, спортивным арбитражем» (подпункт 4 п. 19 Хартии). В частности, в соответствии с п. 74 Хартии «Все споры, возникшие во время или в связи с Олимпийскими играми, могут быть разрешены исключительно Арбитражным спортивным судом в соответствии с Арбитражным кодексом по спортивным вопросам». Одной из категорий таких вопросов, несомненно, могут быть вопросы, связанные с присуждением призов и наград, которыми, согласно подпунктам 2.1-2.8 официального разъяснения к п. 70 Хартии могут быть только, во-первых, олимпийские медали, во-вторых — олимпийские дипломы и в-третьих, памятные дипломы и памятные медали. Олимпийские медали и дипломы вручаются спортсменам (из них медали и дипломы — занявшим с первое по третье места^[87], только дипломы — занявшим с четвертого по восьмое места), памятные дипломы и меда ли — иным участникам, официальным лицам и персоналу команд; государствам, выставившим спортсменов, каких-либо наград и призов не вручается. Кроме того, каждому спортсмену, имеющему право на медаль, вручается также и памятный значок (подпункт 3 Разъяснения); наконец, памятный значок другого образца вручается каждому спортсмену, принимавшему участие в Олимпиаде (подпункт Зп. 71).

Внимательное изучение предложенной Справки не оставляет сомнений в том, что ответы практически на все, поставленные в начале настоящей заметки, вопросы содержатся в Олимпийской хартии и Медицинском кодексе МОК. К сожаленью, нам не удалось раздобыть каких-либо сведений ни об Арбитражном суде спорта^[88] (АСС), ни об Арбитражном кодексе по спортивным вопросам (САК); видимо, по своему статусу АСС является негосударственным третейским судом^[89], а САК — его регламентом.

Суммируя сказанное получаем следующее:

1) организаторы международных Олимпийских игр —как Международный (МОК), так и Национальные (НОК) Олимпийские комитеты — являются юридическими лицами, соответственно, по праву Швейцарской конфедерации и соответствующих (представляемых ими) государств, т. е. обладают гражданской правоспособностью, в частности — способностью к заключению сделок, участию в обязательствах и самостоятельной имущественной ответственности за их нарушение; при этом во всех вопросах, касающихся организации и проведения Олимпийских игр МОК имеет над НОК верховную власть, а сами Олимпийские игры «являются исключительной собственностью МОК, которому принадлежат все права, связанные с ними, в частности, и без каких-либо ограничений, МОК принадлежат права, связанные с их организацией, использованием, вещанием и воспроизведением любыми средствами»;

2) международные Олимпийские игры представляют собой спортивные состязания спортсменов-любителей, являющихся гражданами различных государств, и участвующих в состязаниях хотя и за счет государств гражданства (см. п. 8 Официального разъяснения к правилам 31 и 32 Хартии), но от собственного имени (подпункт 1 п. 9);

3) обмен документами между спортсменами (заявочные бланки) и МОК (аккредитационные документы) означает за- ключение между МОК (организатором спортивных состязаний) и спортсменом (участником состязаний) договора об участии в игре (пари) относительно исхода состязаний в определенном виде спорта, по которому организатор обязуется организовать и провести соответствующие состязания между участниками по правилам, установленным для этого МСФ и выдать их победителям установленные награды, а спортсмен обязуется принять участие в этих состязаниях с соблюдением правил, установленных МОК и МСФ и, в случае победы — приобретает право требования выдачи награды соответствующего достоинства;

4) нарушение организатором своих договорных обязанностей дает право потерпевшему спортсмену^[90] требовать от нарушителя исполнения своего обязательства в натуре и (или) возмещения причиненных его нарушением убытков;

5) нарушение договорных обязанностей со стороны спортсмена дает право организатору игр лишить спортсмена наград, завоеванных с нарушением, и (или) дисквалифицировать его на определенный срок или бессрочно;

6) правила Медицинского кодекса МОК (в том числе касающиеся допинга) являются составной частью договора МОК со спортсменом; их несоблюдение со стороны спортсмена является частным случаем нарушения им своих договорных обязательств со всеми, вытекающими отсюда последствиями (см. выше);

7) споры, вытекающие из договоров спортсменов с МОК, в частности — споры, связанные с исполнением договорных обязательств, подлежат разрешению, в соответствии с условиями договора, в специализированном учреждении (институте) — Арбитражном суде спорта.

Все вопросы получили ответы. Другое дело, что, возможно, не все они являются благоприятными для спортсменов, но это уже — дело не юриста, занимающегося применением действующего права, а политика.

Шейлок v. Антонио: Гражданско-правовая сторона дела о неустойке по одному векселю (из «Венецианского купца» В. Шекспира)

Произведения художественной литературы всегда находятся под непосредственным влиянием тех жизненных реалий, в которых приходится творить их авторам. С другой стороны, они не могут быть свободны от тех идей, которыми живет взрастившее их общество. Повседневность предполагает, в числе прочих, также реалии юридические; совокупность идей — в частности, идеи правовые. Значит, любое художественное сочинение вольно или невольно, но неизбежно будет затрагивать те или иные явления юридического быта, которыми окружены их авторы, а их герои обязательно найдут случай выявить, обсудить и применить правовые идеи, нашедшие отклик в сознании и душе своих создателей. Конечно, не всякий литературный жанр и не каждая тематика дает почву для непосредственного описания явлений действительной юридической жизни или рассуждений о юридических принципах, тем более — конкретных нормах. И тем не менее, даже такие творения, которые, на первый взгляд, чрезвычайно далеки от обыденных событий современности (лирика, фантастика или исторические миниатюры), все равно непременно оказываются под влиянием авторского представления о праве, юридической деятельности и юриспруденции — авторского правосознания.