Who are you, mister Dobby?» (о праве гражданина на собственное изображение) 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Who are you, mister Dobby?» (о праве гражданина на собственное изображение)



С недавних пор в средствах массовой информации ведется оживленная дискуссия по вопросу о том, не напоминает ли домашний эльф Добби, — один из персонажей фильма «Гарри Поттер и тайная комната», — Президента РФ В. В. Путина. Ни в коем случае не предрешая ответа на этот вопрос,; обсудим другой. Допустим (акцентируем внимание: допустимі) что похож. Что тогда? Какие юридические последствия и для кого здесь могут наступить?

По этому вопросу высказаны весьма экстравагантные мнения. Так, например, в «Известиях» от 21 января 2003 г. сообщается, что «домашний эльф Добби... может быть привлечен к суду, поскольку, по мнению некоторых людей в России, он слишком похож на президента Владимира Путина. Недоёольные полагают, что создатели спецэффектов намеренно сделали эльфа похожим на лидера России. В настоящее время, по сообщениям некоторых российских СМИ, ведущие российские адвокаты готовятся подать в суд на создателей второй ленты о мальчике-волшебнике, полагая, что кинодеятели не имели права «списывать» внешность эльфа с лица человека, известного во всем мире». Аналогичные сообщения распространили и другие издания.

Журналистские бредни о возможности привлечения к суду киногероя можно сразу отбросить — с тем же успехом можно было бы пытаться посудиться с Чебурашкой или Буратино. «Недовольные», равно как и «ведущие российские адвокаты» также не могут быть субъектами гражданских процессуальных отношений: для начала первым надо «расшифроваться», вторым — получить полномочия выступать от имени «недовольных» в суде. Допустим, это сделали. Кто, к кому, о чем и на каком основании мог бы в этом случае предъявить иск?

Совершенно потрясающим выглядит заявление известного адвоката П. Астахова, сделанное им в программе НТВ «Намедни» 26 января 2003 г. Комментируя результаты собственного сравнения изображения Добби с обликом российского Президента, он сказал: «в авторском праве существует такое понятие, как „сходный до степени смешения"». Ничего, кроме недоумения, оно, на наш взгляд, не вызывает. Bo-первых, «такого понятия» в авторском праве не существует; оно есть в законодательстве о товарных знаках, знаках обслуживания, торговых марках и фирменных наименованиях, которое, обыкновенно относят к патентному праву. Во-вторых, непонятно, при чем здесь вообще авторское право; расположение ст. 514 ГК РСФСР[18], охраняющей интересы граждан, изображенных в произведениях изобразительного искусства, в главе об авторском праве, само по себе еще не говорит о том, что в ней трактуется об институте именно авторского права[19]. Наконец, в-третьих, из высказывания г-на Астахова следует заключить, что Добби представляется ему настолько похожим на В. В. Путина («до степени смешения»), что он их... путает! Надеемся, что никто другой пока с такой проблемой не столкнулся.

Если признать, что внешний облик домовика Добби соответствует внешнему облику определенного, реально существующего, и, к тому же, широко известного гражданина, то могла бы идти речь о действиях авторов фильма, нарушающих личное право этого гражданина на собственное изображение. Отдельные вопросы, связанные с содержанием этого права, урегулированы, как уже отмечалось, в ст. 514 ГК РСФСР. Согласно указанной норме гражданин, который изображен в произведении изобразительного искусства, имеет юридически защищенные возможности определять судьбу и порядок использования этого произведения посредством его опубликования, воспроизведения и распространения. Несомненно, что в субъективное право гражданина на собственное изображение должны быть включены также и правомочия изготовления собственного изображения, предоставления такой возможности третьим лицам, использования изображения, запрещения его использования третьими лицами в коммерческих, либо противоправных целях, а также запрещения искажать собственное изображение.

Поскольку запечатление индивидуального облика физического лица возможно не только в произведениях изобразительного искусства, но и в произведениях скульптуры, лепки, графики, фото- и кинематографии, голограммах, записях в памяти ЭВМ, а также в произведениях исполнительского искусства (пародиях), представляется возможным распространить нормы ст. 514 ГК РСФСР аналогическим образом и на перечисленные случаи. Сюда же относятся случаи изготовления восковых фигур, манекенов, а также кукол и иных игрушек (например, матрешек), изображающих гражданина[20]. Наконец, изображение индивидуального облика гражданина может быть предметом передачи в эфир, по кабелю или средствам телекоммуникационной связи. Не исключено, что в будущем появятся и иные (новые) способы копирования и воспроизведения индивидуального облика физических лиц и его отдельных элементов, результаты которого также должны быть отнесены к числу изображений гражданина и стать объектом права на изображение. Однако, применение ст. 514 ГК РСФСР ко всем перечисленным случаям может быть осуществлено судом только по аналогии. Всякий ли суд пойдет на такое применение — большой вопрос.

Нужно учитывать и следующее. Гражданско-правовая охрана.изображения гражданина преследует определенную цель. Физическое лицо должно иметь возможность осуществлять общественно-полезную деятельность не боясь, что его с кем-нибудь перепутают, присвоив его заслуги другому лицу или, напротив, приписав ему чужие недостатки. Точно также оно должно быть уверено, что никто не сможет без его санкции «зарабатывать» на его облике или изображении. Следовательно, в тех случаях, когда подражание чужому индивидуальному облику (1) осуществляется в условиях, не позволяющих другим лицам перепутать подражателя с оригиналом, (2) не наносит вреда правообладателю и (3) не приводит к обогащению подражателя, использование чужого облика и изображения является законным. Таким образом, даже если суд применит ст. 514 ГК РСФСР к создавшейся ситуации, далеко не факт, что у него будут основания к тому, чтобы обязать ответчика к прекращению использования изображения Добби в фильме. Истцу нужно будет доказать, что нарушение его субъективного права на собственное изображение либо причинило ему убытки, либо нанесло моральный вред, либо привело к неосновательному обогащению ответчика. К возможности подобных последствий, тем более — их доказывания, мы относимся весьма скептически.

Наконец, все приведенные здесь рассуждения актуальны исключительно для российских ответчиков (например, организаторов проката одиозной картины). Что же касается «создателей киноленты», то таковые, как известно, находятся за пределами Российской Федерации, где ст. 514 ГК РСФСР, разумеется, не действует. Значит, нужно выяснить, предусматривает ли законодательство Великобритании и США охрану такого личного неимущественного права, как право гражданина (причем — иностранного гражданина) на собственное изображение, а если да — то при к-аких условиях такая охрана предоставляется и в чем выражается. Имея в виду отсутствие каких-либо международных разработок в этой области юриспруденции можно с достаточно высокой степенью вероятности предположить, что попытки защиты подобного права за рубежом успехом не увенчаются.

1.4. «Суд отказал бывшим заложникам...» (о компенсации морального вреда)

Широкий общественный резонанс получило известие о том, что «Тверской суд Москвы отказал в удовлетворении исков трех пострадавших в результате теракта на Дубровке к столичному правительству» («Известия». 2003, 23 января). Разделяя скорбь по невинно убиенным, соболезнуя и сострадая их родным и близким, мы не должны, однако, утратить бесстрастия и объективности гражданско-правового мышления и попытаться выяснить, насколько правомерно поступил суд.

Как известно, «отказные» иски имели своим предметом компенсацию морального вреда, причиненного гибелью заложников их родным и близким (они в данном случае и выступили истцами), а также — морального вреда, понесенного самими бывшими заложниками при их нахождении в плену у террористов. Основанием для предъявления обоих типов исков стала норма п. 1 ст. 17 Федерального закона от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом», где постановлено, что «возмещение вреда, причиненного в результате террористической акции, производится за счет средств бюджета субъекта РФ, на территории которого совершена эта террористическая акция, с последующим взысканием сумм этого возмещения с причинителя вреда в порядке, установленном гражданско-процессуальным законодательством». Захват, как известно, произошел в Москве; вот почему «козлом отпущения» попытались сделать именно город Москву — субъект федерации. Если же подобные иски захотят вчинить иностранные граждане, то им придется иметь дело с Российской Федерацией в целом: согласно п. 3 той же статьи «возмещение вреда, причиненного иностранным гражданам в ре зультате террористической акции, совершенной на территории РФ, производится за счет средств федерального бюджета с последующим взысканием сумм этого возмещения с причинителя вреда».

Прежде всего, обращает на себя внимание, что подобные нормы идут вразрез с общим принципом гражданского права, согласно которому ответственность за последствия противоправных действий несет лицо, совершившее эти действия — лицо, причинившее вред (п. 1 ст. 1064 ГК). Однако, абз. 2 п. 1 указанной статьи Кодекса допускает возможность возложения обязанности по возмещению вреда на лицо, не являющееся его причинителем; такое возложение может быть сделано законом или договором. Таким образом, рассматриваемые нормы ст. 17 Закона о борьбе с терроризмом соответствуют нормам ГК и, стало быть, подлежат применению[21] (см. абз. 2 п. 2 ст. З ГК).

О чем говорится в анализируемых нормах Закона? О возмещении вреда. Возмещением называются действия, направленные на замену утраченного (израсходованного, недостающего, потерянного) имущества и выражающиеся в передаче (предоставлении) потерпевшему имущества того же рода, качества и стоимости (натуральное возмещение), либо в уплате денежной суммы в размере, соответствующем стоимости утраченного имущества (денежное возмещение) (см. ст. 393, 1082 ГК). Предметом возмещения являются убытки — вред (ущерб), который может быть выражен в деньгах (ст. 15, 393, 1064). Предметом возмещения может быть только имущественный вред.

Иски же были предъявлены отнюдь не о возмещении имущественного, а о компенсации морального вреда. О различии возмещения и компенсации говорится, в частности, в абз. 3 п. 1 ст. 1064 ГК. Компенсацией называются действия, имеющие целью уравновесить имущественную, либо неимущественную потерю (утрату, умаление) посредством уплаты потерпевшему денег в такой сумме или передачи (предоставления) ему какого-либо иного имущества такого рода, качества и стоимости, которые позволят потерпевшему пренебречь понесенной, потерей[22]. Предметом компенсации может быть вред (ущерб), но не убытки; причем, компенсации подлежит не только имущественный, но и неимущественный вред.

Сравнивая возмещение с компенсацией нельзя не заметить принципиального различия их функций. Возмещение возвращает потерпевшего в первоначальное положение, а компенсация — отвлекает его от переживаний, связанных с утратой. Положительные эмоций и имущественная выгода компенсации не устраняют, а лишь уравновешивают отрицательные эмоции и имущественную невыгоду потери. Очевидно, таким образом, что анализируемые нормы Закона о борьбе с терроризмом просто не распространяются на предъявленные иски: они говорят только о возмещении имущественного вреда, но нс. о компенсации морального. Моральный вред, причиненный террористическими актами, компенсируется по общим правилам — лицами, причинившими его, т. е. террористами.

К сожаленью, смерть большинства из террористов, задержание и далеко не'блестящее имущественное положение оставшихся в живых, наконец, практическая невозможность исполнения судебных актов о взыскании с них, делает предъявление исков к террористам занятием бесполезным. Не исключено, что именно благодаря этому обстоятельству и возникло стремление потерпевших и их адвоката прочитать ст. 17 Закона о борьбе с терроризмом расширительно, представив дело так, будто бы она распространяется не только на имущественный, но и моральный вред. Увы, к сожаленью для пострадавших, это не так; моральный вред, который стал следствием именно террористического акта, безусловно, потерпевшим никто не компенсирует. Это надо принять и с этим надо смириться.

Но на ситуацию следовало бы взглянуть и с несколько иной точки зрения. А всякий ли моральный вред был причинен именно самим террористическим актом! Открывая наши рассуждения по настоящему вопросу мы подчеркнули, что часть исков предъявлена родственниками и близкими погибших заложников. Весь вопрос в том, от чего они погибли: убили ли их террористы, или их смерть стала следствием «газовой атаки», примененной при штурме? В последнем случае налицо все основания возложить ответственность за гибель заложников, — причем, как в части морального, так и имущественного вреда, — на Российскую Федерацию в лице федеральных органов исполнительной власти[23]. Ведь именно ее должностные лица отдали распоряжение об использовании газа; они должны были знать (не могли не знать) о возможных последствиях его применения, в частности — о том, что вдыхание этого газа может повлечь отравление и даже смерть; отдав распоряжение, несмотря на эти знания, должностные лица, тем самым, сознательно допускали возможность наступления вредоносных последствий не только для правонарушителей (террористов), но и для ни в чем не виноватых законопослушных граждан (т. е. имело место виновное, и, более того, умышленное, причинение вреда). Налицо основания для применения в части возмещения имущественного вреда — ст. 1069, в части компенсации морального — ст. 151 и 1099 ГК[24].

Итак, физические и нравственные страдания, причиненные отравлением и (или) смертью заложников, последовавшими в результате применения федеральными войсками при штурме отравляющего вещества (газа), а в более широком плане — в результате вообще всей проведенной контр террористической операции, — несомненно, должны быть компенсированы Российской Федерацией из средств федерального бюджета.

В качестве возражения можно услышать, что мировая практика подобных операций почти не обходится без жертв; что операция по освобождению «заложников «Норд-Оста» в сравнении с многими другими подобными мероприятиями вообще может быть названа относительно успешной; что, наконец, применение газа явилось результатом крайней необходи мости (ст. 10Q7 ГК). Все это так. Но! Борьба с терроризмом должна сводиться к борьбе с террористами и их организациями, но никак не с невинными законопослушными гражданами. Понятно, что у всякого общественно-полезного мероприятия (тем более — такого опасного и сложного, как контртеррористическая операция) имеются вредные издержки, на которые приходится идти, чтобы мероприятие принесло успех. Но)то не значит, что данные издержки должны оставаться без компенсации. Статья 1067 ГК устанавливает, что вред, хотя бы и причиненный в состоянии крайней необходимости, все-таки, по общему правилу, подлежит возмещению[25]; на фоне ст. 1099 и 1100 ГК мы полагали бы возможным прибегнуть к се аналогическому распространению и на случаи компенсации морального вреда.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-24; просмотров: 188; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.222.118.194 (0.013 с.)