О предмете экзистенциальной психологии 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

О предмете экзистенциальной психологии



О предмете экзистенциальной психологии

 

 

Экзистенциальная психология (ЭП) — направление, не слишком популярное среди профессионалов-психологов в силу сложности его теоретических основ. Возникнув как не очень систематизированная (впрочем, ЭП в целом сопротивляется систематизации) совокупность методологических и теоретических идей в 1920-е –30-е гг., ЭП с тех пор сохраняет стабильное, не очень большое, но яркое и своеобразное место в ряду других школ и направлений научной и практической психологии. ЭП не противопоставляет себя другим направлениям и школам как альтернативу. Это скорее дополнение, шаг вглубь, открытие нового пласта человеческой жизни, который большинством других подходов и направлений не затрагивается.

 

Экзистенциальная психология тесно связана с экзистенциальной философией, однако не совпадает с ней. Первые попытки непосредственно перенести идеи философии экзистенциализма в психологическую и психотерапевтическую практику (Л.Бинсвангер и М.Босс) дали весьма ограниченные результаты. Ряд экзистенциально мыслящих философов (М.Бубер, П.Тиллих, М.Бахтин, С.Л.Рубинштейн, М.Мамардашвили) оказали на психологов большое и непосредственное влияние, но вершинами экзистенциальной психологии на сегодняшний день являются общепсихологические теории и методологические основы психологической практики, разработанные на основе философии экзистенциализма такими авторами как Виктор Франкл, Ролло Мэй, Джеймс Бьюджентал.

 

Экзистенциальная психология перекликается с феноменологической психологией (см. Олишевский, 1997; Улановский, 2001), однако не совпадает с ней, несмотря на оправданность в ряде случаев понятия «экзистенциально-феноменологическая психология». Сущность феноменологического подхода заключается в анализе непосредственных переживаний в их максимальной конкретности и полноте и стремлении избежать сведения реальности переживания к теоретическим, категориальным и интерпретативным схемам. Это подход к постижению субъективной реальности, в то время как ЭП охватывает более широкий контекст реальных, практических взаимоотношений субъекта с миром, то есть онтологический, а не только феноменологический анализ. Феноменологический подход может дополнять экзистенциальный, а может сочетаться и с антиэкзистенциальной онтологией, как например в личностно-центрированном подходе К.Роджерса (см. Леонтьев, 1997).

Следует также отметить, что не может считаться однозначным признаком экзистенциального подхода работа с такими понятиями и стоящими за ними проблемами как Я, жизненный путь, судьба, ценности, смысл (в том числе смысл жизни), мировоззрение. Эти и ряд других понятий, входящих в глоссарий ЭП, отнюдь не монополизированы этим подходом, а получают достаточно развернутую трактовку и концептуальное наполнение в других подходах, с иных теоретических позиций.

Из всех теоретических подходов в психологии ЭП в наибольшей степени учитывает антропологическую сущность человека в ее нередуцируемой полноте. Однако эта сущность проявляется в жизнедеятельности человека далеко не всегда и у большинства людей нечасто. Представляется правомерным говорить об антропологическом образе пунктирного человека, подразумевая под этим, что в траектории своей жизнедеятельности эмпирический человек проявляет свои специфически человеческие особенности, человеческую сущность не постоянно, а пунктиром, прерывно, остальное же время действует на уровне животного или растительного существования (в этих понятиях меньше метафоричности, чем нам бы хотелось) или на уровне социального индивида (Столин, 1983). Мультирегуляторная модель личности (Леонтьев, 1999) раскрывает образ пунктирного человека на языке конкретно-психологических механизмов регуляции жизнедеятельности.

Из образа пунктирного человека и мультирегуляторной модели вытекает сфера применимости, компетенции и необходимости экзистенциального анализа. Во многих случаях поведение человека можно достаточно эффективно предсказать, зная его индивидуальные особенности и структуру ситуации. Но это верно в тех случаях, когда внешние условия стабильны, а сам человек не стремится прыгнуть выше головы, живя «по течению». Если же внешние условия ломаются, делая сложившиеся структуры приспособления к миру неэффективными, или если человек сам испытывает неудовлетворенность внешне весьма благополучным ходом своей жизни, только экзистенциальная психология может помочь понять, что происходит с человеком на острие кризиса – внешнего или внутреннего, угрожающего личности или выводящего ее на новый уровень существования. Фактически ЭП является психологией самодетерминируемой личности, направленной с одной стороны на объяснение тех аспектов ее жизнедеятельности, которые выходят за пределы возможностей объяснения в терминах влияния внешних и внутренних детерминант, традиционно учитываемых в психологическом анализе, с другой стороны, на стимулирование развития в человеке способности к такой самодетерминации, то есть стимулирование проявления человеческого в человеке, утолщения его жизененного пунктира.

Таким образом, под углом зрения объекта и предметной области ЭП предстает как психология взаимоотношений человека с жизненным миром, взятым как целое. Она исходит из признания наличия и принципиальной важности общих законов бытия человека в мире, познание которых необходимо для решения любых конкретных проблем. Экзистенциально-психологический анализ расширяет контекст рассмотрения человеческих проблем до общих принципов бытия, вовлекая в анализ «вечные» вопросы человеческого существования. Это оказывается не только единственно возможным способом решения этих «вечных» проблем, но и весьма продуктивным путем решения проблем, которые поначалу кажутся гораздо более простыми и локальными.

Специфика способа рассмотрения экзистенциальной психологией тех или иных конкретных проблем вытекает из принципа философии экзистенциализма «Существование предшествует сущности» (Ж.-П.Сартр). Это означает, что то, что происходит с нами в процессе жизни, невыводимо полностью (хотя в отдельных случаях такое выведение вполне возможно) ни из каких сущностей или структур типа характера, установок, темперамента, классовой принадлежности, национальности или даты рождения, а также стимульной ситуации, социальных норм и др. Имея возможность вверить себя действию любых из этих факторов, отказавшись — на время или насовсем — от своей экзистенциальной, человеческой специфики, человек сохраняет также возможность в любое время восстать против них и вернуть себе свою человеческую сущность.

Именно поэтому экзистенциальная психология особенно необходима в двух крайних случаях — в трагических ситуациях, перед лицом смерти, невосполнимой потери, разрушения личности и в ситуациях самотрансценденции — выхода личности за свои пределы, стремления вверх, к безграничному развитию, не вызванному никакой житейской необходимостью и потому необъяснимому.

Именно поэтому экзистенциальная психология встречает особый отклик в России — на родине Толстого, Достоевского и концлагерей. Именно поэтому она стала порождением XX века — века грандиознейших разломов и кризисов, краха прежних представлений о том, что такое человек и человечность.

Именно поэтому так актуально создание Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества.

 


 

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ, ФИЛОСОФИЯ, КУЛЬТУРА

 

 

А.И.Сосланд (Москва)

Рюмшина Л.И.(Ростов-на-Дону)

 

С.Б.Есельсон (Ростов-на-Дону)

 

ВЕТХОЗАВЕТНОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ

 

Первое из прочтенных мной Житий Святых было житие Илии Пророка в изложении св.Дмитрия Ростовского. Помнится, оно меня поразило захватывающими неожиданными поворотами жизненного пути Илии Пророка, скупыми, но чрезвычайно емкими изобразительными средствами, очевидной личностной динамикой героя.

Как мне представлялось тогда, Илья Пророк "с пеленок" впитавший идею своей особенности, и вследствие этого общавшийся почти исключительно с Богом, но не установивший близких отношений ни с кем из людей, в ходе своей долгой жизни продемонстрировал подвиг преодоления всех своих дурных склонностей, что, собственно говоря, и являлось святостью.

Этот текст помогал обсуждать тему "Преодоление", понимать обретение святости как процесс личностного роста.

Первые же пробы использования текста в терапевтических целях показали наличие эффекта в случаях ригоризма, завышенных требований к себе и другим, болезненных очарований и разочарований. Традиционный ежегодный вильнюсский семинар А.Е.Алексейчика в 2000г., на котором была сделана попытка терапевтического "прикосновения" к Богу-отцу как к Отцу, побудил расширить смысловое поле терапевтических групп, в работе которых используется Житие Илии Пророка. Возникли такие темы как "идеальный отец" и "верность".

Проведение групп в Литве и на Юге России, в Ростове-на-Дону, проявило несколько значимых, по-видимому, социокультурных различий. Так, например, в Литве, в группе, состоящей из жителей Балтии, оказались непереносимыми, вплоть до психосоматических реакций, картины жестокости ветхозаветного святого. При этом жестокость не могла быть, в их восприятии, ни оправдана, ни покрыта. В Ростове же этот контекст вообще никак не присутствовал в переживаниях участников групп. Существенным для участников молодежных групп (студенческая молодежь в возрасте до 23 лет) в Ростове-на-Дону оказалось практически полное отсутствие у них контекста "верности", какого-либо отношения к ней.

 

И.С.Домбровская (Москва)

Е.В. Улыбина

Между природой и культурой: пространство экзистенции как пространство индивидуального сознания [2]

 

Культурная среда, в которой живет человек, имеет сложную структуру. В качестве простейших элементов в ней можно, в след за М.М. Бахтиным, выделить официальную и народную смеховую культуры. Отношения официальной культуры и народной, Оно и Я личности могут быть графически представлены в форме треугольника.

 

 

Вставить Рисунок

 

Осуществляемое в карнавале движение от официальной культуре к неофициальной, от требований Сверх-Я к Оно представляет собой одну прямую линию. Две другие стороны треугольника образованы движением от Оно и от Сверх-Я к Я соответствуют процессам психоанализа, включающим урегулирование не только отношений с импульсами, но и с запретами. Что и делает процесс более сложным, нелинейным.

Я, личность, может существовать, лишь сохраняя внутреннюю дистанцию по отношению и к народной, и к официальной культуре, осуществляя рефлексию и импульсов Оно, и требований Сверх-Я. В случае потери или уменьшения этой отстраненности ее обеспечивают (восстанавливают) процессы карнавала и психоанализа. Представляя собой противоположно направленные силы, они удерживают отмеченные элементы в единой структуре.

Психоанализ соответствует силам, обеспечивающим автономию личности, ее самостоятельное существование «вне» официальных и неофициальных социальных систем, «вне» дискурса. Суммируя векторы психоанализа можно представить их как одну линию, растягивающую струну между культурой и инстинктами и увеличивающую внутреннее пространство.

Полученный треугольник может быть, при определенных допущениях соотнесен с треугольником, образованным составляющими структуры сознания согласно теории А.Н. Леонтьева. В этот треугольник входят: значение, чувственная ткань образа и личностный смысл.

В этом треугольнике официальная культура соответствует значению, чувственная ткань - уровню коллективного и индивидуального бессознательного, уровню смеховой культуры, а личностный смысл - собственно Я личности.

Отмеченная аналогия позволяет рассматривать индивидуальное сознание как точку пересечения процессов карнавала и психоанализа и определить место данных процессов в общем механизме формирования индивидуального сознания. Полученная площадь треугольника (пространство индивидуального сознания) тем больше, чем больше расстояние между составляющими его точками.

Дистанцирование Я и Сверх-Я, личности и официальной культуры задает натяжение, позволяющее существовать пространству сознания, дающего место индивидуальному субъекту.

Если продолжить дальнейший поиск сходства, то можно увидеть, что модель структуры сознания А.Н. Леонтьева близка структуре знака, представленной, в частности, в теории Г. Фреге. Именно аналогия со структурой знака позволяет понять смысл построенного треугольника. Его можно рассматривать как отражение траектории бесконечного движения выражаемого в языке содержания (информации, знания) между дискурсом официальной культуры, импульсами Оно в коллективном существовании, личностным смыслом автономного существования Я и последующим новым вписыванием в уже существующий дискурс, изменении существующей системы значений. Движение это очерчивает границы сознания, задавая (образуя) пространство индивидуального сознания. Если некоторое содержание принимается без искажения, без трансформации и на уровне официальной культуры, и не противоречит смеховой, и целиком интегрируется Я, то место сознания просто исчезает. Не совпадая с декартовским, субъект сознания, отмечает Тхостов, очень схож с истинным субъектом психоанализа - Оно, по отношению к которому Я и Сверх-Я есть измененные под воздействием сопротивления среды его части. При принципиальном согласии с данным утверждением считаем необходимым его дополнить, отметив, что если Сверх - Я формируется в том месте, где среда оказывает сопротивление, то Я формируется там, где Оно сопротивляется Сверх - Я, усвоенным границам. Индивидуальное сознание формируется и существует в месте сопротивления давлению социальных норм и в месте управления собственными физическими и психическими функциями, включающими импульсы Оно.

И карнавал, и психоанализ реализуют общий механизм функционирования и развития личности и культуры, обеспечивающий движение в обе стороны - между уровнем знаков и действий, между уровнем индивида и массы, культуры и природы. Официальная культура формируется в оппозиции к народной и существует за счет поддерживания различий, соблюдения дистанции. Я, субъект, существует лишь соблюдая дистанцию и с официальной и с народной культурой, и с импульсами индивидуального и коллективного бессознательного и с дискурсом. Между точками, образующими треугольник, существует напряжение, вызванное стремлением соединиться и невозможностью преодолеть различие, аннигилируемостью элементов при приближении друг к другу.

Противоположно направленное действие, сближающее точки треугольника, может оказывать сильно действующая идеология, целиком завладевающая личностью. Достоинством идеологии является ее относительная недолговечность и естественная смена в процессе исторического развития.

В настоящее время мы так же наблюдаем действие принципиально иного механизма движения содержания от официальной культуры к народной, от знаковой системы репрезентации к чувственной - рекламы. Как и карнавал она работает с уровнем бессознательного, переводя содержание с уровня знаков на уровень индексов, разрушая границы Я и обращаясь к архаическим уровням личности. Но в отличие от карнавала процесс совершается по инициативе «верхов», не предполагает осмеяния и снижения принимаемого содержания, не позволяя тем самым «низам» проявлять активность и преобразовывать содержание, не позволяет дистанцироваться от официальной культуры, усомниться в ее ценностях и занять стороннюю позицию. Это уже не медиация, а совмещение, устранение зазора. Реклама не служит посредником, средством перемещения, она устраняет само расстояние. Закон, противостоящий инстинктам, сливается с силой инстинктов. В результате нет дистанции, нет двух и более языков, нет возможности что-либо опускать, осмеивать и нет трансформации, развития. Результатом становится отсутствие закона, границ, а значит и разрушение пространства, в котором может существовать индивидуальное сознание и формироваться личность. Если обратиться к представленному выше треугольнику, то исчезновение расстояния между официальной и массовой культурой, между Оно и Сверх - Я приводит к исчезновению и всего пространства треугольника, очерчивающего пространство индивидуального сознания. Места для Я уже не остается.


 

Л.Я.Дорфман (Пермь)

 

экзистенциальная модель полимодального Я

и психотерапевтическая практика

 

Данное сообщение продолжает намеченную в предыдущем сообщении тему Я в экзистенциальной психологии (см. в этом сборнике: Дорфман Л. Я. Экзистенциальные резервы Я). Вниманию психологов предлагается экзистенциальная модель полимодального Я и показывается ее потенциал для экзистенциальной психотерапевтической практики.

Как отмечалось ранее (см. предыдущее сообщение в этом сборнике), в сознании отдельной личности отношение «Я – Другой» может распадаться на процессы обособления и слияния, а каждый из этих процессов – на отношения «Я» к «Другому» и «Другого» к «Я». На этой основе далее можно строить определенную иерархию Я. В этой иерархии Я как целое и субмодальности Я не противостоят, а дополняют друг друга.

На уровне отношения «Я – Другой» Я предстает как единое и целое. В основе целостности Я лежат взаимодополняющие процессы обособления и слияния. На более глубоком уровне анализа, на уровне собственно процессов обособления и слияния, отношение «Я – Другой» распадается на модальности «Я» – «Ты» (преобладание процессов обособления) или «Я» – «Оно» (преобладание процессов слияния). На еще более глубоком уровне анализа, на уровне различения отношений «Я» к «Другому» и «Другого» к «Я», обнаруживаются субмодальности Я (несколько иную логику анализа полимодального Я см.: Дорфман, 1998; Дорфман, Ковалева, 2000).

Можно выделить четыре субмодальности Я. Две субмодальности – назовем их Я-Авторское и Я-Превращенное – обеспечивают процессы обособления; еще две субмодальности – назовем их Я-Вторящее и Я-Воплощенное – обеспечивают процессы слияния.

Я-Авторское можно понимать как подлинное Я в значениях, которые придает подлинному Я Бьюджентал (Bugental, 1987; см. также: Wittine, 1996). Я-Авторское является истинным автором дел личности, ее поступков и судьбы, обеспечивает ей экзистенциальную автономность и независимость, принимает на себя ответственность за выборы, которые совершает, свободно от «Другого» и свободно в переживаниях состояний собственного Я. В терминах теории Мэя (May, 1966), Я-Авторское есть утверждение личностью самой себя, ощущение идентичности самой себе, самопереживание как собственное бытие.

Я-Превращенное – это интенциальное «Я», которое трансцендирует к «Ты» и терпимо к его инаковости, если сравнивать его с Я-Авторским. Поэтому Я-Превращенному присуща терпимость, а также экзистенциальные качества, которые описал Бубер (Buber, 1988; Friedman, 1994): включение, принятие, подтверждение, «переживание другой стороны». Я-Превращенное может обеспечивать также эффект экзистенциального «присутствия» психотерапевта, описанный Бьюдженталем (Bugental, 1987) применительно к психотерапевтическому процессу.

Я-Вторящее – это фрагмент Я, слитый с «Оно», поглощен «Оно», и растворен в «Оно». Существование Я-Вторящего в форме слияния с «Оно» является источником многих экзистенциальных проблем. Я-Вторящее – это голос слабого Я, беспомощного, зависимого, несвободного, покорного, беспомощного, жертвенного, тревожного, не идентичного самому себе, с подавленной потребностью чувства значимости Я, не способного к самопереживанию собственного бытия, избегающего делать самостоятельные выборы и принимать за них ответственность на себя. Поэтому Я-Вторящее нуждается в любви, опеке, поддержке, руководстве.

Я-Воплощенное – это фрагмент Я, который сливается, поглощает и ассимилирует «Оно». Существование Я-Воплощенного, ассимилирующего «Оно», является источником многих экзистенциальных проблем, но иного рода, чем у Я-Вторящего. Я-Воплощенное – это голос сильного Я, который зачастую игнорирует ограничения, которые бытие-в-мире налагает на возможности его выборов. У Я-Воплощенного пониженная чувствительность к краю, за которым начинается бытие Другого. Я-Воплощенное претендует на обладание Другим и реализует с ним отношения по схеме «иметь его», а не «быть с ним». Я-Воплощенное может осуществлять любовные и любящие отношения, опеку, заботу. Но также Я-Воплощенное может реализовать к «Оно» тот аспект властвования, который выделил Мэй (May, 1972): подавление, принуждение, неконтролируемую и неотрефлексированную агрессию, насилие.

Я существует как единство во множественности; обозначенные выше субмодальности – это разные голоса Я в сознании одного человека. Можно обозначить следующие важнейшие особенности полимодального Я. Во-первых, это – полифоничность Я. Разные голоса Я могут «знать» и «узнавать» друг друга, взаимодействовать между собой сукцессивно и симультанно. Во-вторых, это – интегрированность Я. Представления и воображение могут служить интеграторамисубмодальностей, или голосов Я в единое целое. В-третьих, это – позиционность Я. Каждая субмодальность есть в то же время отдельная позиция, «характер» Я: у нее свои точка зрения, желания, мотивы, чувства, содержания памяти и т. п. В-четвертых, это – хронотопичность ментального пространства Я. Топологию Я можно описывать в терминах «здесь – там», «теперь – тогда», «теперь – потом», «здесь – теперь», «там – потом», и т.п. В хронотопе Я сочетаются непрерывность и дискретность. В-пятых, это – способность переходов от одних позиций (субмодальностей) к другим позициям (субмодальностям) (подробнее см.: Hermans, 1996; Дорфман, 1996).

 

*

Концепция полимодального Я имеет определенное значение для экзистенциальной психотерапевтической практики. С позиций этой концепции общее направление психотерапевтического процесса можно представить как движение от целостного Я, нагруженного экзистенциальной проблемой, к отдельным субмодальностям Я и их взаимодействиям, в которых источник экзистенциальной проблемы обнаруживается более определенно и точно. Затем совершается психотерапевтическая работа с экзистенциальной проблемой клиента, увязывая ее с теми или иными субмодальностями его Я. Далее совершается обратное движение к целостному Я клиента на основе его обновленной структуры; в обновленной структуре Я источник экзистенциальной проблемы подвергается блокированию, а источники его экзистенциального роста начинают преобладать и развиваться.

Можно выделить несколько уровней анализа экзистенциальной проблемы и психотерапевтической работы с ней в терминах составляющих Я: целостное Я, процессы обособления и слияния, субмодальности Я, их взаимодействия, баланс процессов обособления и слияния, обновленное (переструктурированное) целостное Я.

Рассмотрим эту схему на примере чувства бессилия и беспомощности, на которое обращает внимание Мэй (May, 1972).

1. Анализ целостного Я. На этом уровне психотерапевт определяет экзистенциальную проблему - так, как она непосредственно переживается клиентом. В нашем случае психотерапевт устанавливает, что клиента беспокоит чувство бессилия и беспомощности. Именно это чувство беспокоит клиента; он стремится и освободиться от него, и приобрести большее чувство значимости своего Я.

2. Анализ процессов обособления и слияния. Далее психотерапевту предстоит выяснить источники чувства бессилия и беспомощности в глубинах Я клиента. В первом приближении эти источники могут находиться в связи с процессами либо обособления, либо слияния. Может быть и так, что чувство бессилия и беспомощности порождается одним процессом, а большее чувство значимости своего Я можно достичь, активизируя другой процесс. Например, чувство бессилия и беспомощности может быть обусловлено избыточным слиянием с «Другим»; для развития чувства большей значимости своего Я, напротив, следует активизировать процесс обособления. Иначе говоря, психотерапевт помогает клиенту отрефлексировать процесс слияния как избыточный, а процесс обособления – как недостаточный.

3. Анализ субмодальностей Я. Обнаружив источники чувства бессилия и беспомощности в процессах слияния, психотерапевту (и клиенту) далее предстоит определить, какая субмодальность (или субмодальности) отвечают за это чувство. Если ведущая роль принадлежит Я-Вторящему, то к бессилию и беспомощности может прибавляться апатия. К тому же Я-Вторящее может быть источником подавленной потребности чувства значимости Я. Психотерапевт помогает клиенту осознать, что тот находится во власти «Оно», принимает его давление и не может (или не хочет) освободиться от него. Если ведущая роль принадлежит Я-Воплощенному, то чувство бессилия и беспомощности может быть вызвано стремлением клиента овладеть «Другим». Но «Другой» оказывает сопротивление, «не сдается», и клиент чувствует беспомощность перед своим желанием обладать «Другим». В этом случае психотерапевт может работать с клиентом в направлении соразмерности его желаний и возможностей.

4. Анализ взаимодействий субмодальностей Я. Чувство бессилия и беспомощности можно понимать как двойственный процесс. С одной стороны, к этому чувству приводит Я-Вторящее или Я-Воплощенное, – если понимать данное чувство как нечто однозначное и единое. С другой стороны, бессилие и беспомощность можно понимать как реляционное чувство: оно существует не только само по себе, а также в отношении к чему-то или в сравнении с чем-то. Скажем, бессилие и беспомощность могут возникать в сопоставлении с желаемым Я. На уровне желаемого, значимость Я субъективно ощущается как нечто противоположное бессилию и беспомощности Я, допустим, как «сильное» (или «могущественное») Я, которое противостоит Другому или признается Другим, или одновременно и то, и другое. Двойственность здесь состоит в том, что бессилие и беспомощность одновременно обусловлены и Я-Вторящим, и Я-Авторским (или Я-Воплощенным и Я-Превращенным). Я-Вторящее (или Я-Воплощенное) порождают чувство бессилия и беспомощности, а Я-Авторское (или Я-Превращенное) рождают желаемые образы Я, по отношению к которым чувство бессилия и беспомощности еще больше возрастает (ср.: Перлз, 2000).

С позиций двойственности, чувство бессилия и беспомощности можно рассматривать как результат взаимодействий нескольких субмодальностей Я. Например, данное чувство может возникать в результате взаимодействий Я-Вторящего и Я-Авторского: чем в большей степени проявляет себя Я-Вторящее, тем в меньшей степени выражено Я-Авторское. Проблема клиента состоит в том, что его Я-Вторящее как бы подавляет и сдерживает Я-Авторское. Задача же психотерапевтического процесса заключается в противоположном: изменить характер взаимоотношений этих субмодальностей в пользу Я-Авторского. Иной случай имеет место тогда, когда чувство бессилия и беспомощности является результатом взаимодействий Я-Воплощенного и Я-Превращенного: чем в большей степени проявляет себя Я-Воплощенное, тем в меньшей степени выражено Я-Превращенное. Проблема клиента состоит в том, что его Я-Воплощенное как бы подавляет и сдерживает Я-Превращенное. Здесь задача психотерапевтического процесса заключается в том, чтобы изменить характер взаимоотношений этих субмодальностей в пользу Я-Превращенного и выйти на проблему диалога по схеме «Я – «Ты». Понятно, что в зависимости от того, как конкретно сформулирована проблема бессилия и беспомощности клиента, в психотерапевтический процесс могут вовлекаться иные пары субмодальностей Я, триады субмодальностей Я, а в пределе – все четыре субмодальности Я.

5. Анализ баланса процессов обособления и слияния. В более общем плане проблему бессилия и беспомощности клиента можно сформулировать в терминах баланса процессов обособления и слияния. В нашем случае проблема клиента состоит в нарушении баланса в пользу процессов слияния. Задача психотерапевтического процесса состоит в изменении баланса в пользу процессов обособления. Работая в направлении процесса обособления, психотерапевт может сосредоточиться на трех вопросах: укрепление Я-Авторского, развитие Я-Превращенного, создание почвы и предпосылок для диалогических отношений между Я-Авторским и Я-Превращенным, включая «заполнение» дистанции между ними экзистенциальным отношением.

6. Анализ обновленного целостного Я. Психотерапевтическая работа, выполненная по обозначенным выше направлениям, может приводить к изменению Я клиента. Происходящие изменения связаны с тем, что чувства бессилия и беспомощности «бледнеют» и смещаются к периферии сознания. Зато в фокусе сознания оказываются уверенные в себе и значимые Я-Авторское, Я-Превращенное, принявшие и подтверждающие друг друга, Я-Авторское и Я-Превращенное, способные к экзистенциальному диалогу. Это и есть Я, которое прошло обновление и обрело новый, более достойный для него модус самости и целостности.

 

Г.В. Иванченко (Москвка)

В.Каган (Даллас, США)

 

ОДИНОЧЕСТВО И ПСИХОТЕРАПИЯ

 

К одиночеству, взывая о помощи, лепятся эпитеты: беспомощный, несчастный, подавленный, безысходный, покинутый, отчаявшийся, отчужденный, затерянный, тревожный, ужасный, тоскливый, смертельный... Одиночество - одноочество: один-ок - одно око - лишающий мир объемности взгляд на мир. И “Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека” (В. Маяковский) – одиночество одноокого и в мире глядящих на мир двумя глазами, и в мире слепых.

Одиночество в человеческой жизни присутствует всегда, но далеко не всегда принимается в его полноте и многогранности. Психолог, работая с чувством одиночества, делает это преимущественно в ключе его преодоления либо направляет усилия на совладание с состояниями, вызванными внезапным или хроническим одиночеством. Одиночество и уединение противопоставляют как негативное и позитивное, травмирующее и успокаивающее, навязанное и свободное. Ресурсы одиночества при этом остаются не-увиденными, не-востребованными и, в конечном итоге, не-понятыми в том смысле, что одиночество не-принято (как заметила М. Цветаева, принятие и есть понимание, и что не принято - то не понято).

Между тем, в одеждах одиночества («Одиночество – это когда человек переживает себя больше, чем окружающее» – И. Хакамада) всегда выступает Одиночество. О нём в «Затмении Бога» писал М. Бубер: «Всякая религиозная действительность начинается с того, что библейская религия называет Страх Божий, т.е. с того, что бытие от рождения до смерти делается непостижимым и тревожным, с поглощения таинственным всего казавшегося надёжным. <...> Тот, кто начинает с любви, не испытав сначала страха, любит кумира, которого сотворил себе сам, но не действительного Бога, который страшен и непостижим. <...> То, что верующий, прошедший через врата страха, получает указания и руководство в отношении конкретной ситуационной связности своего бытия, означает именно следующее: что он перед лицом Бога выдерживает действительность своей проживаемой жизни...». Совсем в другой системе мировоззрения, но по существу о том же говорит Дон Хуан, выводя Кастанеду на путь воина, пролегающий в безмолвии через принятие своего одиночества. Т.е., я вдруг открываю, что я перед бесконечной и непостижимой тайной один, когда даже те, кого я люблю, как говорят, больше себя, и в ком я «растворён» или с кем «сплавлен», не могут перед этой тайной встать рядом со мной, но каждый стоит в своём одиночестве перед ней. Это тяжкий путь от одиночества к Одиночеству, от порабощённости к свободе, которая суть личная, персональная, не-переложенная ни на кого и ни на что вне меня самого ответственность. Иными словами, за комплиментарными декларациями уникальности каждого человека скрывается его особость как об-особленность, единичность и единственность, его единение с миром как диалог одиночества с тайной, его совладание с жизнью как единоличная проблема. А без этого и свободы нет, ибо свобода одного возможна и вне свободы, но свобода без свободы одного невозможна. И эта свобода одного измеряется принятостью человеком своего Одиночества. Но принимать его - самая трудная в жизни работа. Куда легче сбиться в компанию, группу, толпу и начать войну против “других”: взглядов на искусство или способы планирования семьи, национальностей или рас, партий или религий - да всего, чего угодно, лишь бы без остатка растворить Страх Божий в тварном мирском единстве, а с чем и кем - не так уж важно. И здесь - в мире насилия, войн, ксенофобии - психология уже не властна, она рекрутируется в ряды воинства, ее одевают в “испанский сапог” идеологии или просто выхолащивают.

Стало быть, мы можем говорить, как минимум, о двух одиночествах. Одиночество как переживание инсайта персональности своего диалога с тайной мира - диалога Твари и Творца, Абсолюта и преходящей Единичности. И одиночество как вынужденность, понуждённость в явном мире тварной жизни - прерывающее тварную соединённость с другими. Вот тут-то как раз - предельный выбор свободы экзистенциального выбора.

 

«Одиночество, - заметил Иосиф Бродский, - это человек в квадрате». Человек замкнутый и возведённый. Замкнутый в возведённость и возведённый в замкнутость. Но не выведенный из мира и не замкнувшийся в мирке. Напротив, одиночество в отличие от уединения наполнено страхом и ужасом необычайной и ничем уже не защищённой открытости одновременно вовне и внутрь себя - открытости тому, чему нет названия, что несказуемо, непредставимо, невообразимо и, вместе с тем, более реально, чем привычная реальность. Более чем условно можно сказать - открытости угадываемому за существованием бытию, в котором, собственно, никаких границ между внешним и внутренним, кроме тебя самого, не существует, ибо ты и есть эта самая граница.

Одиночество - тайна, к которой неудержимо тянет..., пока в неё не попадаешь и не ощущаешь всем существом то, с чем вне её рассудок мирит магическими и непонятными словами-заклинаниями - универсум, бесконечность, вечность, бог, либидо, мортидо... Но здесь, в реальной жизни, они не работают. Здесь ты так предельно не один, что твоё одиночество - единственный способ пережить свою растворённость и, стало быть, бесследную затерянность в мире.

Эта мучительность одиночества открывает новые зрения и прозрения, если хватает мужества выдержать направленный на тебя взгляд. Но хватает или не хватает, оказаться под этим взглядом - значит испытать самую сердцевинную суть того, что Абрахам Маслоу назвал pick experience, и без чего никакая экзистенция не возможна.

Психиатр и психолог, видящие в человеке “носителя мозга, психики или черт характера” легко транскрибируют всё сказанное в свои понятия и термины. Что ж, к встрече с Одиночеством можно придти разными путями, в том числе и через переживания болезненные - как в смысле причиняемой ими душевной боли, так и в смысле их природы.. Но путь, каков бы он ни был, еще не сама встреча. По нему даже толпой можно двинуться. Но в момент встречи человек предельно одинок или... встреча не состоялась. Собственно говоря, одиночество - не факт, но переживание - оказывается единственно надёжным знаком встречи человека с экзистенцией, во время которой происходит (или не происходит) инсайт индивидуации, самоопределения, обретания самости и смыслов, которые не даются раз и навсегда обретением как приобретением.

И тогда прежде, чем я стану собеседником для другого человека, прежде, чем он сможет стать собеседником для меня, и для того, чтобы беседа наша состоялась как диалог, а не два переплетающихся или параллельных монолога, я должен принять его одиночество - это экзистенциальное Alter Ego его идентичности. Но для этого я должен принимать



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-22; просмотров: 795; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 54.196.27.122 (0.083 с.)