Вступая в мир времени и истории

В модели социального становления с самого начала неизбежно присутствует фактор времени. Когда мы говорим о раскрытии структур в операциях, или о мобилизации агентов для действия, или о реализации деятельности в практике, - во всем этом присутствует временное измерение. Но представление о времени в нашей модели отличается двумя недостатками. Во-первых, оно лишь подразумевается. Временное измерение процессов рассматривается в качестве самоочевидного и принимается как должное. Систематический анализ внутреннего содержания времени все еще не сделан. Во-вторых, этот анализ ограничен тем, что может быть названо «внутренним временем» в противоположность «внешнему времени», т. е. имеется в виду время функционирования, а не преобразования. Сами действия агентов, операции структур и их синтетическое слияние, т. е. практика деятельности, пока рассматриваются не как источник чего-либо нового, а, скорее, как воспроизводящие одно и то же. Функционирование общества остается по сути статическим, а не динамическим, охватывающим лишь изменения «в объекте» и игнорирующим изменения «самого объекта». Таким образом, модель синхронна, а не диахронна. Она не статична только в самом тривиальном смысле: учитывает некоторое движение внутри социальной реальности. Это не воспринимает всерьез ни один исследователь общества, независимо от теоретической ориентации. Признание движения еще не делает модель динамической. Требуется нечто большее. Мы должны преодолеть оба недостатка, включив в нашу модель время как более четкий и менее ограниченный феномен.

Следуя этим путем, мы можем найти хорошие примеры. Фактор времени особо акцентируется в двух ранних теоретических традициях - теории социального действия и исторической социологии, которые я пытаюсь синтезировать в теории социального становления. Их объединяет принципиальное убеждение в том, что взаимосвязь индивидуальностей и тотальностей можно обосновать только в историческом контексте. Гидденс высказывается за «включение временного аспекта в понимание человеческого действия» (147; 54) и с этой целью вводит понятия «рекурсивность» («воспроизводство») («посредством своей деятельности люди воспроизводят условия, которые делают ее возможной») (149; 2) и

«структурация» («производство»), т.е. «способ с помощью которого социальная система, использующая правила и ресурсы производства и взятая в контексте непреднамеренных результатов действий, производит и воспроизводит себя во взаимодействии» (147; 66). Такой подход неизбежно приводит теорию социального действия к исторической социологии: «С восстановлением временного аспекта как внутренне присущего социальной теории история и социология становятся методологически неразличимыми» (147; 8).

Не удивительно, что сразу же, как только историческая социология впервые открыто заявила о себе, она полностью поддержала тезис о «необходимости воссоздать противоречия действия и структуры с точки зрения протекания этого процесса во времени, реорганизовать исследования в терминах диалектики структурирования» (2; xvi). Абраме заявляет, что «социальный мир в сущности своей историчен» (2; 3), и определяет историческую социологию как «попытку понять отношение, с одной стороны, личной активности и опыта, а, с другой - социальной организации, как то, что непрерывно организуется во времени» (2; 16). Ллойд утверждает, что «человеческая деятельность и социальное действие диалектически соотносятся с социальными структурами во времени» (243; II). Он предлагает «сохранять временное измерение как внутренне присущее любому исследованию общества, поскольку структура, действие и поведение динамически взаимосвязаны и подвержены изменению» (243; 314). Ллойд определяет последовательность, в которой проявляются эти три аспекта: «1) обстоятельства, способствующие действиям или затрудняющие их; 2) сознательное, т. е. исторически значимое, действие; 3) преднамеренные и непреднамеренные следствия действия, которые становятся объективными и, казалось бы, неизменными условиями действия и мышления» (243; 283).

Приблизительно те же фазы, составляющие бесконечные циклы морфогенеза, анализирует Арчер, называя их «структурным обусловливанием», «структурным взаимодействием» и «выработкой структуры» (21; xxii). Уже в 1986 г. она употребила время в качестве связующей нити между структурой и действием (20), потому что «без соответствующего включения времени в анализ проблемы вопрос о структуре и деятельности никогда не будет решен удовлетворительно» (20; 2). Затем она делает решающий шаг, который кажется самоочевидным, но такое ощущение самоочевидности появилось лишь после того, как он был сделан: «структура и действие предполагают включение в анализ различных временных периодов... Структура логически предшествует

действию, которое видоизменяет ее, а совершенствование структуры логически отстает по времени от этих действий» (20; 22). То же самое выражено в более поэтической форме: «Будущее замышляется в настоящем, выковывается из прошлого наследия нынешними новациями» (20; xxiv).

Итак, все концептуальные компоненты, необходимые для включения времени, уже присутствуют в нашем анализе. Нам осталось только выразить их в категориях нашей модели. Если мы осознаем, что разработанная модель описывает лишь одинединственный цикл социального становления, то мы можем подойти еще ближе к познанию исторической реальности, разместив несколько вариантов модели последовательно по оси времени. Каждый вариант рассматривается как действующий автономно (самовоспроизводящийся во «внутреннем времени»), а кроме того, как распространяющий свое влияние на последующий вариант (производя его во «внешнем времени»). Функционирование предшествующих моделей видится как причинно связанное с функционированием последующих, существенно преобразующее их.

Как «работает» такая причинная цепь? Это происходит довольно просто: в определенное время практика оформляет действие, которое проявляет себя позже; данное действие актуализируется в уже измененной практике, и весь этот процесс повторяется бесконечно. Если конкретизировать проблему, то можно разделить последовательность на некоторое число фаз. Так, происходящие сегодня социальные события, соединяющие в себе деятельность структур и действие субъекта (или просто практику) в любой данный момент времени, воздействуют как на структуры (модифицируя или создавая новые сети отношений), так и на субъектов (модифицируя или формируя их внутренние способности) в следующий момент времени. В результате возникает модифицированный или новый вид деятельности. Социальные условия для осуществления практических действий меняются. Если в результате деятельности происходят какие-то события, то она находит выражение в новой практике, которая, в свою очередь, соединяет деятельность новых структур и действия новых субъектов. Затем новая практика начинает аналогичный цикл, который, изменяя структуры и субъектов, модифицирует деятельность и способы ее реализации, что приводит к появлению следующего, модифицированного вида практики. Эта последовательность продолжается бесконечно, воспроизводя постоянно накапливающиеся изменения общества. Это и есть то, что мы подразумеваем под человеческой историей в противоположность внутреннему функционированию общества.

Таким образом, любое конкретное состояние общества есть лишь одна из фаз исторической последовательности, продукт осуществившейся деятельности (аккумулированной исторической традиции) и предпосылка для последующей деятельности. Аналогично этому, любое социальное событие (как компонент практики) является в определенном смысле отражением всей предыдущей истории и зародышем будущей истории. Оно «размещается» в потоке исторического времени. Социальное становление, рассматриваемое в измерении «внешнего времени» или простирающимся «в дурную бесконечность», может быть названо «деланием истории». Представим это наиболее сложное историческое измерение социальной жизни схематически (рис. 15.3).

Этот рисунок требует некоторого комментария. Ради упрощения картины, в рассматриваемую версию нашей модели мы включили лишь главные причинные связи, отмеченные стрелками, и опустили внутренние, имеющие значение лишь для функционирования общества, но не для его преобразования. Но один элемент модели был опущен не только из дидактических соображений. Сейчас мы можем пренебречь обратными связями, введенными ранее с целью подчеркнуть, что структуры изменяются в процессе воздействия на них, а агенты меняются в ходе осуществления своих действий, и в конечном счете деятельность агентов преобразуется в процессе практики. Стрелки, обозначающие обратные связи в предыдущей схеме, теперь могут быть обращены вперед, поскольку мы уже поняли, что структуры, субъекты деятельности и сама деятельность, претерпевающие обратное воздействие, являются иными структурами, субъектами и деятельностью, а именно: они существуют в более позднее время. Действительно, деятельность оказывает обратное влияние на действующие структуры, действия влияют на действующих субъектов, практика влияет на деятельность. Здесь нет никакого целеполагания потому, что мы имеем в виду структуры, субъекты и деятельность, обращенные в будущее и причинно обусловленные предшествующими операциями, действиями и практикой.

Нас также не должна вводить в заблуждение дидактическая необходимость изображения моделей, представляющих социальное функционирование в различные моменты времени как рядоположенное; т. е. это не означает, что мы говорим о разных обществах, взаимодействующих между собой, или об одном обществе, влияющем на другое. В действительности речь идет не о разных обществах, а о различных состояниях, фазах функционирования одного и того же общества. Таким образом, последовательность есть самопреобразование общества в промежутке между различными моментами времени, в рамках и посредством его функционирования в любой данный момент времени.

Последовательность подобных самопреобразований непрерывна и бесконечна, поэтому только из-за практических соображений в схему включены лишь две следующие одна за другой фазы; наша схема может быть расширена в обоих направлениях - и в будущее, и в прошлое. Изменяя масштаб и отбрасывая все внутренние детали социальной анатомии и физиологии, можно очертить картину социального самопреобразования во времени (рис. 15.4).

Как видим, теперь модель позволяет точно определить три понятия, имеющие решающее значение для понимания социальной динамики: понятие «функционирование» охватывает все, что происходит в обществе в некоторый момент времени; категория «социальное изменение» описывает отдельно взятое изменение (преобразование) общества от одной, более ранней стадии к

следующей, более поздней; понятие «исторический процесс» относится к последовательности самопреобразований, которые претерпевает общество на протяжении большого отрезка времени. Соответственно мы можем усложнить введенное выше разделение понятий «внутреннее» и «внешнее время», указав на две важные разновидности последнего: краткосрочное время социальных изменений и подлинно историческое, уходящее в бесконечность время («дурная бесконечность»).

Общество существует не в вакууме, а в двуединой среде, которую образуют природа и сознание. Учитывая это обстоятельство, мы можем обнаружить еще один важный механизм, благодаря которому осуществляется исторический процесс. И природа, и сознание вступают во взаимоотношения с обществом, которое формирует и формируется одновременно. Обогащенные пониманием времени, мы можем теперь разобраться и в этой диалектике.

Начнем с природы. Практика воздействует на природу, изменяя среду (уничтожаются леса, регулируется течение рек, распахиваются земли, загрязняется воздух и т.д.), кроме того, она создает и целый мир преобразованной природы («очеловеченной природы», «естественной природы»), состоящей из продуктов деятельности и артефактов культуры, технологий и образцов цивилизации (дома, дороги, мосты, фабрики, механизмы, мебель и т.д.), т. е. из того, что сохраняется от предыдущей практики, которая обеспечивает условия для осуществления последующих действий. Все это вместе взятое определяет как способности субъектов действия (то, какие действия могут быть ими предприняты), так и потенциальные возможности структур (то, какие способы оперирования структурами считаются допустимыми) и в результате влияет на общее качество деятельности субъектов. Деятельность субъектов выражается в событиях и в измененной практике, что в свою очередь преобразует природное окружение, - и цикл продолжается. Можно сказать, следы предшествующего функционирования общества закодированы в природном окружении и передаются в следующие фазы его функционирования.

Теперь обратимся к другому виду среды общества - социальному сознанию, здесь также появляется весьма сходный механизм непрерывности (длительности). Практика в любой данный момент отражается как в идеях, верованиях, убеждениях, характерных для субъектов деятельности (индивидов или групп), так и в идеологиях, кредо, доктринах, обладающих более объективным, надындивидуальным существованием. Измененное сознание оказывает обратное влияние на способности субъектов деятельности

(каждый раз устанавливая заново то, какие их действия возможны) и на возможности структур (определяя то, какие структурные перемены допустимы). Деятельность существенно преобразуется, реализуясь, актуализируясь, она ведет к изменению практики, а в будущем, в свою очередь, вызывает изменения и в сознании. Вновь цикл повторяется, продолжается процесс постепенного изменения сознания. Таким образом, наследие прошлых фаз социального функционирования закодировано в социальном сознании и передается в будущее.

Этот механизм, где исторический процесс вызывает все новое и новое непрерывное изменение среды (природы и сознания), дополняет главный механизм, который действует посредством преобразования структур и субъектов (и в сущности ведет к их слиянию, деятельности).

Итак, существуют четыре типа причинных узлов, которые можно обнаружить в процессе исторического развития: 1) через структурные воздействия; 2) через способности субъектов; 3) через «очеловеченную природу» и 4) через видоизменяющееся сознание. Во всех четырех случаях практика в определенный период времени порождает следствия (воздействия), которые существуют достаточно долго и становятся силой, активно влияющей на последующую практику. Все их в совокупности можно рассматривать как историческую традицию в самом широком смысле этого слова (355). В ходе многостадийного, последовательного процесса историческая традиция обнаруживает тенденцию к накоплению. Но накопление подобных воздействий (влияний), конечно, избирательно: одни следы предыдущих периодов сохраняются, другие исчезают. Структуры могут распадаться, субъекты могут утрачивать приобретенные способности, артефакты культуры могут исчезать или устаревать, идеи забываться. Это зависит от большого числа переменных, часть которых будет рассмотрена в следующей главе. Однако всегда существует основная традиция, которая передается из поколения в поколение в течение очень долгих периодов времени. В результате исторический процесс оказывается по существу непрерывным и кумулятивным, и мы являемся свидетелями возникновения сменяющих друг друга исторических типов.

Очень часто, хотя и не всегда, длительное влияние практики и накопление этого влияния в наследуемой традиции происходит неосознанно; оно действует непреднамеренно, без цели или даже осознания самого факта существования. Влияние не осознается членами общества, даже если сама практика целенаправленна, мотивирована и, как правило, рациональна. Как пишет Гидденс,

«человеческая история создается целенаправленной деятельностью, но не является заранее продуманным проектом; она постоянно уклоняется от попыток направить ее в нужное русло» (149; 27). Более метафорически выражается Холлис: «Действия имеют много последствий, которые систематизируются, но с самого начала они остаются никем не замеченными. Их можно расценивать как проявление Коварства Разума, если, давая о себе знать, они оказываются итогом рациональных индивидуальных решений, принятых исполнителями ролей в ходе игры» (194; 205). В таком случае любой, появляющийся в истории тип может рассматриваться как результат действия «невидимой руки». Однако нельзя отрицать, что иногда в истории действуют видимые, и даже слишком видимые «руки» - диктаторы, тираны, реформаторы, законодатели, революционеры, пророки и т.д., которые стремятся направить исторический процесс на предлагаемый ими путь с помощью планируемых преобразований. Какими оказываются эти попытки, успешными или нет, в данном случае не столь важно, но они означают, что история имеет множество альтернативных путей развития.

Тем не менее, в обоих случаях исторический процесс непрерывен, ничем не предопределен и не необходим. Наследие предыдущей практики создает поле возможностей (для субъекта, структуры, среды), в котором развертывается последующая практика. Оно всегда ограничено, но никогда не лишено возможностей выбора. Всегда существует возможность предпочесть альтернативный путь, и эта возможность обнаруживается в каждой фазе процесса. Некоторые варианты развития реализуются в практике, некоторые отвергаются; следовательно, одни исторически возникшие возможности используются, другие нет. В конце концов это зависит от принимаемых решений и выбора, осуществляемого субъектами, которые всегда «могли бы действовать по-другому». Если и существует какая-либо необходимость в истории, то она чисто условна: решив действовать, люди начинают думать, как это делать. Впечатление о необходимости возникает лишь после того, как событие произошло, когда выбор уже сделан и предприняты определенные действия. Но до того времени неизвестно, каков будет исход процесса. Как пишет Тилли, «процесс состоит из серии моментов выбора. Результат в данный момент времени ограничивает возможные результаты в более поздние моменты времени» (403; 14). На протяжении длительного периода времени этот непрерывный механизм производит все виды поворотов по различным траекториям, по которым движется история. Описанный механизм показывает, «как в действительнос 289

ти люди создают свою собственную историю и как частные обстоятельства, которые являются результатом создания истории людьми в прошлом, обусловливают историческое творчество людей» (243; 301).