Художественное обобщение в конце рассказа

Беликов достиг своего идеала – полной неподвижности в идеально изолированном от жизни «футляре» (гробу). Похороны, казалось, принесли облегчение но «никто не хотел обнаружить этого чувства удовольствия» - чувства полной свободы. Во-первых, - «как бы чего не вышло?». А во-вторых, его, этого чувства свободы, просто и не было. Все в этом городе превратились в «человеков в футляре»: «прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая жизнь, не запрещённая циркулярно, но и не разрешённая вполне…»

Устами слушавшего историю Буркина Ивана Иваныча автор приводит рассказ к обобщению. В чём оно? Ещё раньше Буркин произносит ключевую фразу рассказа: «…чего только не делается у нас в провинции от скуки, сколько ненужного, вздорного! И это потому, что совсем не делается то, что нужно».

После этого и Иван Иваныч, которого разбередил рассказ Буркина о Беликове, говорит прямо: «А разве то, что мы живём в городе, в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт, - разве это не футляр?»

Ещё более ярко в конце рассказа показано противоборство свободы и футлярности. Свобода – в широком, обрисовывающем прекрасную даль вольной жизни пейзаже; в обличительных словах Ивана Иваныча, заключающихся бунтарской фразой: «Нет, больше так жить невозможно»; в том, что под храп Буркина Иван Иваныч «опять вышел наружу» (может, хоть один человек спасётся от футляра?).

А футлярность остаётся в поведении рассказчика – Буркина. Он, вроде бы правильно расставивший в своём рассказе все акценты, на предложение «выслушать одну очень поучительную историю» отвечает поспешно: «Нет, уж пора спать». Когда послышались шаги снаружи, Буркин сказал: «Это Мавра ходит». Наконец, в ответ на гневную речь Ивана Иваныча Буркин по-беликовски говорит: «Ну, уж это вы из другой оперы…» - и «минут через десять» засыпает. Верные оценки в процессе рассказа оказываются недостаточными для выхода из футляра.

Тем не менее рассказ сеет слабую надежду на то, что хотя бы Иван Иваныч уже не сможет вернуться в футляр, а вслед за ним, возможно, и ещё кто-то…

 

«Ионыч»

В «человеке в футляре» Беликов дан Чеховым уже «готовым», сложившимся. Очевидно, писателю захотелось пойти дальше и заглянуть глубже. В «Ионыче» он исследует путь человека, постепенно превращающегося из трудолюбивого интеллигента в человекообразное существо, живущее в футляре собственной алчности. Как зарождается беликовщина? Как доктор Старцев превращается Ионыча?

 

Форма повествования

В «Человеке в футляре» форма – рассказ в рассказе: один из героев в определённых обстоятельствах повествует историю Беликова другому. Это одна из излюбленных форм повествования у Чехова. Но в «Ионыче автор отказывается от этой формы. История рассказана от 3-го лица. Почему?

Возможно, более трудную задачу – проследить путь деградации человека – автор решает взять на себя, без посредников, которые вряд ли способны её решить. Кроме того, при такой форме автор получает возможность более явно выразить свои оценки через речевые характеристики, портреты, говорящие фамилии, иронию, юмор и сарказм.

 

Этапы превращения

В этом рассказе писатель применяет непривычную для него форму: в начальных или заключительных строках глав чуть ли не графически обозначены этапы деградации героя.

Конец 1 главы: «Пройдя девять вёрст и потом ложась спать, он не чувствовал ни малейшей усталости, а напротив, ему казалось, что он с удовольствием прошёл бы ещё вёрст двадцать».

Конец 2 главы (через год): «Я устал, едва держусь на ногах, - сказал он Пантелеймону. И, садясь с наслаждением в коляску, он подумал: Ох, не надо бы полнеть!»

Конец 3 главы: «Потом, иногда вспоминая, как он бродил по кладбищу или как ездил по всему городу и отыскивал фрак, он лениво потягивался и говорил:

- Сколько хлопот, однако!»

Начало 4 главы(через 4 года): «Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой».

Начало 5 главы (ещё через несколько лет): «Старцев ещё больше пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову… И при этом тяжело дышит и вытирает со лба пот… В Дялиже и в городе его зовут просто Ионычем».

 

Первые приметы падения

Чеховские оценки спрятаны в деталях, начиная с первой главы.

Скуке и однообразию жизни в городе С противопоставляют семью Туркиных, «самую образованную и талантливую». Но уже во втором абзаце рассказа мы убеждаемся, что автор смеётся над этими «образованностью» и «талантами». Весь талант Ивана Петровича заключался в том, что он коверкал слова, «сам играл старых генералов и при этом кашлял очень смешно», а также задавал гостям загадки и сам же говорил отгадки. Вера Иосифовна «писала повести и романы и охотно читала их вслух своим гостям». Разоблачение здесь, во-первых, в форме множественного числа (таланты, повести, романы – словно массовое производство), во-вторых, в слове «охотно», в-третьих, в том, что хозяйка писала романы о том, чего не бывает в жизни, и все, долго слушая её романы, удобно устроившись в мягких креслах, прислушивались к песням, доносившимся сквозь раскрытое окно, и к запаху жареного лука из кухни, предвещавшего апофеоз всего вечера и предел желания гостей - вкусный обед. Наконец, описание чудовищной игры Котика «на фортепьянах» - вообще образец юмористического искусства. А неизменным финальным аккордом было Павлушино «Умри, несчастная!».

Чехов показывает, что всё в городе и в семье Туркиных идёт по раз и навсегда заведённому порядку, всё искусственно и фальшиво. Например, автор употребляет три наречия, характеризующие состояние гостей во время утомительного чтения Веры Иосифовны: «покойно», «приятно» и «удобно». Нечего сказать – высшие оценки искусства!

Многозначительна фраза одного из гостей по завершении чтения: «Да… действительно…» Не менее великолепен и ответ «писательницы» на вопрос Старцева: «Вы печатаете свои произведения в журналах?» - «Для чего печатать?.. Ведь мы имеем средства».

Признак футлярности заметен также в словах Веры Иосифовны: «…пока девушка растёт, она должна находиться под влиянием одной только матери». А Старцев? Он прекрасно понимал, что такие романы невозможно печатать в журналах, а игра Котика просто чудовищна, однако вслед за всеобщим восторгом Старцев сказал: «Прекрасно!» - поддаваясь «общему увлечению». Более того, уже потом, вполне добровольно, он спросил Котика про консерваторию. Первый симптом беликовщины – свойство Старцева лицемерить вместе с обществом.

 

Причины деградации героя

Старцев имел хорошие задатки. Он человек занятой, трудолюбивый, добр и бодр в начале рассказа. В нём живёт обострённое чувство одиночество – свойство развитых натур. Он умён и наблюдателен, ведь это ему принадлежат такие, например, тонкие наблюдения: «Бездарен… не тот, кто не умеет писать повести, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого». Или: «…если самые талантливые люди во всём городе так бездарны, то каков же должен быть город». Наконец, он способен увлечься чувством, что показывает начало его отношений с Котиком.

Но добрым задаткам не суждено развиться. Вне Старцева – пошлая обстановка, бездарность окружающих, выдаваемая за значительность, постепенно складывающаяся изоляция героя. В душе героя поначалу – борьба свободного чувства с беликовщиной. Когда Котик приглашает Старцева на свидание на кладбище, в нём почти буквально проявляется беликовское: «И к лицу ли ему, земскому доктору… К чему поведёт этот роман? Что скажут товарищи, когда узнают?» И всё же – «вдруг взял и поехал на кладбище». И дальше постоянно борются в нём живые чувства и рассудочные оценки. Так будет на кладбище, так будет и перед запланированным брачным предложением в 3 главе, когда в самый, казалось, страстный и важный момент своей жизни он вдруг подумал о приданом, об обстановке.

После отказа Котика «у Старцева перестало беспокойно биться сердце», он словно впервые ощутил свободу: «…прежде всего сорвал с себя жёсткий галстук и вздохнул всей грудью». Вместо страданий он переживает лишь стыд, уязвлённое самолюбие и жалость по отношению «к этой своей любви» (слово «этой» также дискредитирует чувство, намекает на его заурядность, неподлинность).

Добавим, что Старцев достаточно безволен, чтобы противостоять «общему увлечению», в нём обнаружились задатки алчности, замкнутости, Чехов тем самым говорит, что если мотивы труда безнравственны, то даже труд может вести не к развитию, а к деградации личности.

 

Итог рассказа

В 4 главе, во время последней встречи с Котиком, в Старцеве последний раз совершается борьба: «В душе затеплился огонёк». Он страстно исповедуется, произнося ставшие знаменитыми слова «жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей», адекватно оценивает себя и окружающих. Кажется, что нерв трагедии обнажился до предела. Но в разгар беседы «вспомнил про бумажки… и огонёк в душе погас».

Итог рассказа страшен. Жизнь вокруг осталась неизменной, а Старцев превратился в Ионыча – человекоподобное существо, которое, однако, чувствует одиночество, продолжает ощущать душевное опустошение и справедливо оценивать тусклость жизни в минуты редкого озарения.