Анализ стихотворения «Коршун»

КОРШУН

Чертя за кругом плавный круг,

Над сонным лугом коршун кружит

И смотрит на пустынный луг. -

В избушке мать над сыном тужит:

«На хлеба, на, на, грудь соси,

Расти, покорствуй, крест неси».

 

Идут века, шумит война,

Встаёт мятеж, горят деревни,

А ты всё та ж, моя страна,

В красе заплаканной и древней. –

Доколе матери тужить?

Доколе коршуну кружить?

22 марта 1916

 

Это стихотворение завершает цикл «Родина», в котором Блок создал сложный, противоречивый образ России. По мысли Блока, Россия – арена вечной борьбы двух стихий: западной (цивилизация, культура) и восточной (широта, необузданность). Россия посередине, у неё своя, особенная судьба.

Стихотворение написано тогда, когда сам воздух России уже напоён ожиданием катаклизмов. Блок чувствовал и принимал необходимость ломки старого («страшного») мира, но ещё в 1905 году в стихотворении «Сытые» писал об этом старом мире:

Пусть доживут свой век привычно –

Нам жаль их сытость разрушать.

Лишь чистым детям неприлично

Их старой скуке подражать.

Блок как гуманист словно пытался уговорить «чистых детей» совершать ломку цивилизованно, а не разрушительно. В этом противоречии – весь драматизм восприятия Блоком революционной эпохи.

Стихотворение «Коршун» состоит из двух строф по 6 строк. В каждой из строф первые 4 строки рифмуются перекрёстно, а последние две – парно, что придаёт обеим строфам законченность. В первой строфе даны две неторопливые картины, раскрывающие в символических образах судьбу и сущность России. Первый образ – хищный коршун, плавно кружащий над сонным и пустынным лугом. Плавность, неостановимость, даже навязчивость кружения реализуется за счёт оборота «за кругом круг», а также усиливается глаголами продолжительного действия «смотрит» и «кружит», плавностью ритма и аллитерацией на протяжные и звонкие согласные звуки «р» (6 раз) и «н» (7).

Кружа, коршун высматривает добычу: «…И смотрит на пустынный луг». Интересно, что после точки у Блока стоит тире – знак связи между двумя явлениями: кружением коршуна и жизнью матери с сыном в избушке. Здесь, в доме русского человека, всё по-прежнему, как и 1000 лет назад – неустройство, грусть, забота, любовь и покорство. В этом вечном стремлении русской женщины «нести крест», не противиться судьбе, жить для кого-то – одновременно и жалкость, и попытка спрятаться от ударов судьбы, не стать добычей коршуна. Нервность, порывистость состояния матери подчёркивается трёхкратным повтором ударного слова «на», что сбивает, нарушает плавность ритма первых строк. Меняется и звучание. Теперь 6 раз в трёх строках встречается звук «с» и его мягкий вариант. Создаётся впечатление, что коршун и мать всё же разделены и мать своей заботой оберегает сына от этой вечно нависшей угрозы, но не борется с ней.

В начале второй строфы калейдоскоп кадров ускоряется, ритм становится сухим, хлёстким, много звуков «т», шипящих. 3 и 4 строки после перечня страшных исторических подробностей ещё сильнее подчёркивают вечную судьбу русских людей – проходя через катаклизмы, оставаться прежними, существовать как бы вне этих бурных событий. Ничто: ни хищность коршуна, ни разрушительная сила времени, войн, мятежей и пожаров – не способно изменить размеренную, плавную, сонную жизнь. Оттого и ритм 3-4 строк вновь возвращает нас к плавности начала стихотворения.

Но дальше вновь тире после точки – и два резких, однотипных вопроса, завершающих стихотворение. Они остаются без ответа. Старинной формой «доколе» автор словно подчёркивает всегдашность этих вопросов для России. К кому обращены эти вопросы? К судьбе, а может быть, к себе? Что в этих вопросах: призыв? Нетерпение? Попытка разгадать тайну судьбы? Или жалость? А может быть, желание внушить матери мысль о необходимости изменить судьбу, нарушить покорство и сон, покончить с опасностью, которая вечно кружит над русской жизнью? Вопросы без ответа обретают статус риторических.

И всё же остаётся впечатление, что в сосуществовании матери и коршуна есть какая-то особая, неповторимая гармония, равновесие, а нарушить равновесие всегда опасно. Выходит, не «доколе», а навсегда?

Эти противоречия Блок был разрешить не в силах, но в его поэтической искренности – сила и высота стихотворения.

 

Поэма «Двенадцать» (1918)

Вопросы к анализу поэмы:

1. Какие две тенденции просматриваются в действиях революционного патруля?

2. Устраивает ли Блока мир буржуазии и мещанства? Как это показано?

3. Почему «пёс безродный» так и не отстаёт до самого конца? С ним ли борются красноармейцы? С кем?

4. Действительно ли «святая» их «чёрная злоба»?

5. За что бойцы ненавидят Ваньку с Катькой?

6. Как они воспринимают личную драму Петрухи?

7. Почему после картины безудержного кутежа в 8 главе звучит интонация народного плача?

8. Почему в поэме Блока убивают именно женщину? Какая она?

9. Какую роль в поэме играет образ Иисуса Христа?

Краткий анализ.

Это первая поэма о революции. Блок записал в дневнике: «Сегодня я – гений». Друзья не поняли поэму и отвернулись от Блока.

Тем не менее поэма очень блоковская, продолжает тему России. Здесь, теперь уже в представителях нового мира, творящих всемирный катаклизм на улицах революционного города, борются два начала: анархически-разбойное («запирайте етажи, нынче будут грабежи», «на спину б надо бубновый туз») и уверенно-победительное, организующее («революционный держите шаг…»).

Старый мир буржуазии и мещанства, мир «сытых» не устраивает автора: в 1 главе конкретные представители этого мира нарисованы сатирически. Этот мир ассоциируется с «псом безродным, паршивым». Но пёс не отстаёт от двенадцати, а тащится за ними до самого конца. Значит, их усилия бесплодны и направлены совсем на другое. На что же направлена их «чёрная злоба», которая им кажется «святой»?

Очевидно, они прежде всего против лихача, Ваньки и Катьки, изменивших их идеалам и нашедших свою нишу в хаосе революции. В погоне за разбогатевшим и потому теперь ненавистным Ванькой один из двенадцати Петруха по ошибке убивает Катьку, которую сам любил. Но частная трагедия Катьки и Петрухи никого не интересует: «Не такое нынче время, чтобы нянчиться с тобой!» - говорят страдающему убийце товарищи. И он в ответ срывает своё горе в злобном и безудержном кутеже. Но следующая, 8 глава, написана в форме народного плача. Горе остаётся даже после кутежа, но революции до этого дела нет.

Всё высокое, красивое огрубляется и принижается. Поэтому после строк романса Ф.Глинки в начале 9 главы – вновь сцена разгула: «Гуляй, ребята, без вина!»

Революцию Блок изображает как стихию, сметающую всё. Она массова и не признаёт ничего частного. Она безнравственна: революционные товарищи в 10 главе называют Петруху «бессознательным» и шантажируют его: «Али руки не в крови из-за Катькиной любви?» (мол, сам убил, теперь уж иди до конца…).

Убивают в поэме именно женщину, а ведь идеал Блока всегда воплощался в женском начале. И Россия у Блока – женщина, и образ Иисуса Христа в поэме отличается чистотой и женственностью. Интересно, что, кроме характерных для поэмы чёрного, белого и красного цветов, всего два раза появляется ещё один почти цветовой эпитет – «жемчужный»: по отношению к Катькиным зубам и к Иисусу.

Двенадцать палят из винтовок в «незримого врага». В 12-й главе стреляют вперёд, без разбора, туда, где им мерещится враг. А впереди-то оказывается не враг, а Иисус Христос. Хорошо, что он недоступен: «от пули невредим». Выходит, что совпадение числа патрулей с числом апостолов Христа случайно. Либо это не апостолы, либо они его окончательно предали.

Блок принял право угнетённых на возмездие. Но само возмездие показал бессмысленным, бесполезным, лишённым святости («и идут без имени святого / Все двенадцать - вдаль. / Ко всему готовы, / Ничего не жаль…»).

«Двенадцать» - это и революционная, и антиреволюционная поэма. Революция как очищение необходима, но она убивает личность, уничтожает женское начало, расправляется со святынями, не несёт очистительного света, на который рассчитывал Блок, когда писал в статье «Интеллигенция и революция» «всем сердцем слушайте революцию».

А гением Блок назвал себя, наверное, потому, что впервые создал истинно народное произведение, в котором сказались не только внешние признаки народности (просторечия, уличные диалоги, интонации народных и блатных песен, частушек, плачей), но и сам народный дух, постичь который он так хотел всю жизнь.

Интересно, что при новаторстве, демократизме поэмы в ней всё же остались черты символизма, верность Блока ранним идеалам. Космичность земных стихий, недостижимо высоко и далеко парящий Христос, как и прежде, оказываются для Блока идеальными, свободными от земных страстей, таящими в себе высший смысл бытия, недостижимыми для земных людей.

 

С.А.Есенин. Лирика