Преподобный Сергий Радонежский:Золотой век святости в русской культуре

В 2014 году отмечается одно из знаменательнейших событий, ключевых для дальнейшего развития нравственно-эстетических идеалов российской государственности.Это празднование памяти преподобного Сергия, игумена Радонежского - выдающегося подвижника,с чьим именем связанаконсолидация патриотических сил Святой Руси и образование единого русского народа. Казаки считают его своим небесным покровителем. Преподобным Сергиембыла создана уникальная духовная школа, сформированауникальнаямонастырская культура.В эпоху преподобного Сергия происходило освоение новых территорий на севере и северо-востоке русских земель, в процессе которого заметную созидательную роль сыграло казачество. Считаем необходимым кратко освятить историко-культурный контекст поистине Золотой эпохи русского богословия и духовного подъема русского национального самосознания.

Начавшийся со второй половины XIV и продолженный в XV столетии период обособления и самостоятельного развития Русской Православной Церкви ознаменован особым расцветом монашества и самобытным характе­ром формирования православно-аскетической культуры. Отмечая симптома­тичность отличия монашеского возрождения Московского периода от иноче­ских традиций Киевской эпохи, следует упомянуть о значительных идеологи­ческих и морально-этических трудностях в социальном служении монасты­рей и монашества, возникших во время монгольского владычества. С точки зрения Д.В. Поспеловского, в эпоху татарского ига уважаемые завоевателями епископы выполняли функции сдерживающих посредников между татарами и Русью. Такое положение неизбежно порождало необходимость лицемерия, дипломатических маневров и нравственных компромиссов, что мало соответствовало монашескому служению. Желая удалиться от подобных искушений и двойственного поведения, характерного для светского государства, подвижники постепенно начинают создавать монастыри вдалеке от городов, продвигаясь в дремучие леса севера и северо-востока[1].

Говоря об изменении характера монастырской жизни со второй полови­ны XIV века, Н.В. Синицына называет причины и факторы дальнейшего раз­вития монашества: во-первых, было создано значительное число монастырей, основанных на общежительных принципах; помимо внутреннего устройства, изменилась специфика связей монастыря с миром в результате возникнове­ния монастырских приходов. Во-вторых, изменилось местоположение новых монастырей, их естественно-географическая среда: стали преобладать пусты­ни, расположенные вдали от города, часто в лесистой или заболоченной труднодоступной местности. В-третьих, основателями новых монастырей теперь гораздо чаще становились монахи-подвижники. Жизненный путь многих из них нередко сочетал пустынно-безмолвное отшельничество и пре­бывание в общежительном монастыре. Устроителями и духовными руководи­телями обители видные подвижники становились тогда, когда число иноков, поселявшихся рядом с их кельями, увеличивалось, и новые иноки нуждались в духовном наставничестве. Через определенное время наставник вновь удалялся в пустыню и орга­низовывал новую обитель. Уже в этот период под влиянием указанных обстоятельств началось движение пустынножителей, мощным импульсом ко­торому послужила деятельность преподобного Сергия Радонежского, его уче­ников и последователей[2].

 

Преподобный Сергий, игумен Радонежский

«С XIV века начинается у нас лучшее время для монашества, — отмечает
профессор П.В. Знаменский, — когда оно в полтора века успе­ло воздвигнуть до 200 новых обителей, выставило из своей среды целый сонм высоких подвижников и проявило необыкновенную общественную дея­тельность»[3]. В качестве одной из главных причин такого подъема монаше­ства следует выделить более активное приобщение лучших представителей русского общества к христианской вере в период тяжелых историко-культур­ных и политических обстоятельств, которые мобилизовали религиозный дух народа и призвали его к поиску нравственных сил в Православии. Называя данное обстоятельство, П.В. Знаменский указывает на то, что возрождение русского монашества началось лишь со второй половины – конца XIV века благодаря деятельности святителя Алексия Московского и преподобного Сер­гия Радонежского, что совпало с началом возрождения Руси и преодоления ордынского ига.

 

Святитель Алексий Московский

 

Монашество расширялось и строило свои новые обители преимуще­ственно в лесах Севера, где в это время господствующим явлением была ко­лонизация новых земель: таким образом, колонизация земская и колонизация монастырская стали развиваться практически одновременно, направляя в северные территории лучших подвижников Руси после монгольской интервенции. Сюда же переместился и центр русского монашества. В то время как Киевская Лавра находилась в развалинах и стала возрождаться только с 1420-х годов под владычеством Литвы, ее былое могущество наследовала новая обитель преподобного Сер­гия, который стал тем же для Севера, чем были Антоний и Феодосий Печер­ские для Юга[4]. Наиболее почитаемый русский святой, основатель Троице-Сергиевой Лавры и будущий реформатор русского монашества преподобный Сергий Ра­донежский, по сведениям, изложенным в «Житии Сергия Радонежского», на­писанном Епифанием Премудрым, родился в 1322 году в семье благочести­вых родителей: его отец — ростовский боярин Кирилл, при Иване Калите переселившийся из Ростова в московский город Радонеж, и мать по имени Мария. Младенец был назван в честь одного из апостолов Варфоломеем[5]. Духовная культура русской семьи, ее верность православной традиции были важнейшим условием рождения у благочестивой супружеской четы будущего светильника Руси: «Не допустил Бог, чтобы такой младенец, который должен был воссиять, родился от неправедных родителей. Но сначала создал Бог и предуготовил таких праведных родителей его и потом от них произвел своего угодника. Ведь нужно было, чтобы дарован был Сергий Богом многим людям для блага, для спасения и для пользы... Только тем избранным родителям Бог его даровал, что и случилось: соединилось добро с добром и лучшее с луч­шим» [6].

«Блаженный отрок», как сказано у Епифания Премудрого, «проявил разум достойный старца»: благочестие и строгий аскетизм, проявленные в раннем возрасте, укре­пили решение юноши с годами стать иноком, и после смерти родителей Варфоломей, отдав все имение младшему брату, со старшим братом Стефа­ном, пострижеником Хотьковского Покровского монастыря, избирают пу­стынножительство. Пустынники построили себе в лесу келью и деревянную церковь во имя Святой Троицы, однако вскоре Стефан, не выдержав тяжкого жительства, оставил брата, перейдя в Московский Богоявленский монастырь. Оставшись один, Варфоломей всей душой предался иноческим подвигам, претерпевая трудности пустынножительства, страх от зверей, искушения от бесов, являющихся порой «стадом бесчинно». Монашеский постриг с именем Сергий Варфоломей принял от приходя­щего священноинока в день памяти святых мучеников Сергия и Вакха в воз­расте 20-и лет, что позволяет вести отсчет истории Троице-Сергиева мона­стыря с 1342 года[7].

Постепенно молва о святом отшельнике и высоте его аскетизма при­влекла к нему учеников. Около его кельи и храма поставлено было несколько избушек, в которых поселилось до 12 человек. Святой Сергий трудился на братию, как купленный раб: строил келии, рубил дрова, молол жито в жерно­вах, пек хлебы, шил одежды, носил воду, а ночь проводил без сна в молитве; питался только хлебом и водой. Сначала отношения его с вновь поселивши­мися здесь в собственных кельях (три или четыре из них были построены ру­ками самого Сергия) монахами были подобны отношениям наставничества в ранних палестинских лаврах: преподобный не был еще поставлен в игумены, не имел священнического сана, следуя древнему монашескому правилу «зачало и корень есть санолюбия еже хотети игуменьства»[8]. Уже в этот период пре­бывание монахов приобретало черты общежительства. Ежедневно в обители совершались общие молитвы:
«И по вся дни поя­ше с братиями в церкви и полунощницу, и заутреню и часове — и третий, и шестой, и девятый, и вечерню, и нефимон»[9]. Литургию совершал приглашаемый священник или игумен. Было много совместных трудов: выра­щивание овощей, рубка дров, приготовление пищи и др.; сам преподобный часто «дрова на всех... сечаще, и тлъкущи жито... и хлебы печаше, и вариво варяше». Следовательно, братия имела и совместные трапезы. Кельи были ограждены тыном, и у ворот приставлен «вратарь».

Преподобный осознавал необходимость иметь игумена, но не хотел им становиться, говоря о своем «недостоинстве»; он согласился принять священ­нический сан и игуменство (1354) из послушания и смирения по настоянию Владимиро-Волынского епископа Афанасия, замещавшего в тот период мит­рополита, находившегося в Константинополе. В начале игуменства прп. Сер­гия, когда число братии составляло 12 человек, еще до перехода к общежи­тельству, в обители были те же порядки, что и ранее, переходные от особного жития к общежительству — общие труды, ежедневные совместные молитвы. Прп. Сергий вдохновлялся житиями «великих святил» монашества: прп. Ан­тония Великого, прп. Евфимия Великого, прп. Саввы Освященного, прп. Па­хомия «аггеловидного», прп. Феодосия «общежителя». С именами двух последних святых иноков связано введение принципов общежительства: египетский подвижник IV в. Прп. Пахомий Великий соста­вил первый общежительный устав, а прп. Феодосий Великий преобразовал в киновии ряд палестинских лавр и создал новые киновии. Важно подчеркнуть, что развивая особую коммуникативную иноческую культуру в русской аске­тической традиции общежительного монастыря, преподобный Сергий изна­чально придал ей духовно-личностный характер: его руководство состояло в наставлениях и поучених, а его собственное поведение являлось образцом христианского смирения и служения ближнему. После принятия игуменского сана, когда прп. Сергий стал старшим сре­ди братии («игуменьство старейшинства»), он не изменил чернеческого пра­вила смирения и служения, считая себя «всех менши и всех слугой».

Выделяя фактор преемственности в русской православно-аскетической традиции, отметим, что игуменство прп. Сергия было во многом сходно с игуменством прп. Феодосия Киево-Печерского: та же строгость жизни, неуто­мимость в трудах, глубокая личная скромность и воздержанность, бессонные ночи молитвенного подвига, обход братских келий, обличение праздных, ти­хие, кроткие речи, сопровождаемые слезами братской любви и религиозной ревности.

 

Преподобный Феодосий Печерский

 

В начале своего становления Троицкая обитель была очень бедна: не доставало ладана и вина для богослужения, в церкви служба велась при лучи­не, книги иноки писали на бересте, случалось, что братия оставалась на 2–3 дня без хлеба. Однажды, как отмечает профессор П.В. Знаменский, для утоления голода, сам игумен нанялся построить сени в келье одного из братьев за куски гнило­го, непригодного к употреблению хлеба[10]. Патриарх Филофей, узнав о трудах и подвигах преподобного Сергия, прислал ему свое благословение и совет завести общежитие, в соответствии с которым, заручившись также благословением митрополита Алексия Мо­сковского, игумен ввел в монастыре общежитие (1364–1376)[11]. Однако мно­гим инокам оно показалось столь тяжким, что возбудило даже ропот братии, из-за чего Сергий вынужден был удалиться от созданной им обители на Киржач, где им был основан новый монастырь. Возвратился он по требованию митрополита Алексия и по настоятельной просьбе братии Троицкой обители, в которой из-за отсутствия игумена начались нестроения и беспорядки[12]. Став в 60-е годы XIV столетия одним из доверенных лиц митрополита Алексия Московского, выполняя его дипломатические поручения, прп. Сер­гий предпринял активные действия и в проведении монастырской общежительной ре­формы, которая явилась одним из главных историко-культурных событий в указанный период и последующих лет. Существенней­шим компонентом реформы была защита принципов Православия.

Во времена Московского князя Ивана II Ивановича (Красного) началось активное освоение и заселение местности вокруг монастыря: крестьяне рас­чищали лес под пашню, основывали починки, села и дворы; «и начаша посе­щать и учащати в монастырь, приносяще многообразнаа и многоразличнаа потребованиа, имже несть числа». Но в монастыре существовала строгая за­поведь игумена: даже в случае самого крайнего оскудения хлеба и других продуктов питания «не исходити того ради из монастыря в весь некую или в село и не просити у мирян потребных телесных, но... ожидать милости от Бо­га»[13]. То есть главным условием приема вклада-«приношения» являлась его добровольность. Просьба о подаянии, а тем более требование вкладов и по­жертвований были запрещены, хотя «многообразные и многоразличные» до­бровольные приношения не отвергались. Духовное и социально-культурное служение Троице-Сергиева монастыря расширялось и усиливалось. Этому факту способствовало возросшее благосостояние обители, в результате кото­рого она могла совершать дела благотворительности, раздавать милостыню, принимать странных и больных, оказывая им необходимую помощь. По сло­вам В.О. Ключевского, Троице-Сергиев монастырь занимал первое место сре­ди обителей описываемого периода, которые «являлись особенно деятельны­ми метрополиями». По оценке ученого-историка, «прп. Сергий был великим устроителем монастырей: своим смирением, терпеливым вниманием к людским нуждам и слабостям и неослабным трудолюбием он умел не только установить в своей обители образцовый порядок иноческого общежития, но воспитать в своей братии дух самоотвержения и энергии подвижничества»[14]. Преподобного Сергия приглашали строить монастыри в Москву, Сер­пухов, Коломну. Когда по поручению великого князя Димитрия Донского в 1365 году преподобный Сергий выполнял миротворческую миссию в Ниж­нем Новгороде (мирил ссорившихся князей — братьев Константиновичей), то на пути своего предприятия он сумел найти время и устроить в глуши Горо­ховского уезда, на болоте при реке Клязьме, небольшую пустыню, воздвигнув в ней храм Пресвятой Троицы и поселив в ней «старцев пустынных отшель­ников, а питались они лыками и сено по болотам косили»[15]. Возрастает слава преподобного Сергия, крепнет его авторитет и среди духовенства, и в кругах политической элиты: митрополит Алексий не раз обращался к нему за сове­тами и желал сделать его своим преемником, а в 1378 году митрополит Ки­приан обратился к прп. Сергию и его племяннику Федору (основателю при­дворного Симоновского монастыря) как к духовным отцам великого князя Димитрия Ивановича Донского. Преподобный Сергий неоднократно крестил младенцев из великокняжеских семей, что свидетельствует о высоком личном авторитете святого, а также особом значении духовно-нравственного и соци­ального служения великого подвижника. Так, осенью 1374 года преподобный Сергий крестил родившегося 25 января в Переяславле сына князя Владимира Юрия; Сергий является крестником сыновей князя Димитрия Донского; в мае 1381 года преподобный вместе с митрополитом Кириллом крестит первенца Владимира Андреевича — сына Ивана; в 1385 году великий князь вновь при­зывает прп. Сергия в Москву и просит крестить его сына Петра, родившегося 29 июня[16]. Выдающееся значение для русской культуры и государственности имело событие 1380 года, когда накануне Куликовской битвы великий князь Димитрий Иванович испросил у прп. Сергия благословения и дал обет воз­двигнуть монастырь в честь Пресвятой Богородицы. После благословения и судьбоносной победы прп. Сергий Радонежский повелением великого князя Димитрия Донского основал Успенский Стромынский монастырь на реке Дубенке, освященный 1 декабря 1381 года. Знаменательным в жизни преподобного Сергия стал 1385 год, когда по просьбе князя Димитрия он ездил в Рязань как миротворец и «укротил» воинственного князя Олега Рязанского, способствуя своим благотворным воздействием заключению между Москвой и Рязанью «вечного мира»[17]. Усердные труды преподобного Сергия, его жертвенная христианская любовь к ближним и святая жизнь даровали ему чудесное явление Пресвятой Богородицы, о чем сказано у Епифания Премудрого.

 

П реподобный Епифаний Премудрый

 

Всеми почитаемый старец стал свидетелем духовного завещания князя Димитрия Донского, последняя встреча с которым у преподобного состоя­лось в 1389 году. Согласно княжеской воле, по завещанию великое владение Владимирское становилось наследственным владением московских князей, благодаря чему был утвержден основной принцип единодержавия. Преподоб­ный Сергий Радонежский своим духовным авторитетом освятил рождение новой российской государственности, явившись, таким образом, благовестни­ком становления великой державы и объединения русского народа. Великий старец, игумен земли Русской, скончался 25 сентября 1392 го­да[18]. Перед смертью он передал после себя игуменство своему ученику Ни­кону. Вместе с Петром, Алексием и Ионой он стал небесным покровителем Москвы.

Выдающийся церковный и политический деятель Древней Руси, чело­век высочайшей силы духа, не мысливший своей жизни без каждодневного тяжкого труда, подвижник добрых дел, всегда спешащий на помощь ближне­му, — таким предстает преподобный Сергий Радонежский, являя собой при­мер истинного патриотизма, проникновенной духовности, безупречной нрав­ственной чистоты и любви к людям. Духовное и историко-культурное значение Троице-Сергиевой Лавры огромно. Обитель преподобного Cергия стала первой святыней Москвы и об­разцом всех монастырей; при жизни Сергия и после его кончины через его учеников она распространила от себя во все стороны множество новых оби­телей — своих колоний — и охватила ими всю северную Русь, направляя ее к единому центру — Москве, которая получила значительное пре­имущество перед другими городами после того, как при князе Иване Калите из Владимира в Москву переезжает митрополит Петр. Упомянем в этой связи о том, что Москва воспринималась русским митрополитом как город, способ­ный объединить вокруг себя разрозненную Русь и тем самым обеспечить пре­кращение междоусобных братоубийственных войн. Этой же линии придер­живались преемники святителя Петра – московские митрополиты Феогност, Фотий, Киприан и особенно святитель Алексий, служение которого имело как церковное, так и большое государственное значение[19].

Выдающуюся роль святитель Алексий Московский, вместе с прп. Сергием Радонежским, сыграл в деле монастырской колонизации и распространения общежительной реформы на Руси. Правомерно утверждать, что деятельность обители преподобного Сергия Радонежского явилась основой всей последующей монастырской колонизации второй поло­вины XIV–XV века, благодаря которой значительно распространилось и уси­лилось социокультурное служение русского монашества. Анализируя значи­мость этого периода в масштабном историческом контексте формирования великой отечественной культуры, профессор А.А. Аронов называет его одним из весо­мых объективных слагаемых Русского Предвозрождения. При этом ученый выделяет Великий Новгород в качестве первого этапа Предвозрождения, а в качестве второго — Владимиро-Суздальскую Русь, когда Москва постепенно приобретает статус не только административно-политического, но художественно – эстетического и духовного центра Руси[20]. Подтверждением данного вывода служат, в частности, факты, приводимые В.О. Ключевским. Так, в продолжение второй половины XIV и в первой половине XV столетия из Троице-Сергиевой обители или из ее колоний, по благословению прп. Сергия, его учениками было создано 27 пустынных монастырей, а также 8 городских. Этими колониями, как отмечает В.О. Ключевский, намечены были главные направления монастырской колонизации XV и XVI веков[21].

Характеризуя великие подвижнические труды преподобного Сергия, ученый-историк отметил, что в период 1340–1440 годов, «когда Русь начала отдыхать от внешних бедствий и приходить в себя, из куликовского поколе­ния и его ближайших потомков вышли основатели до 150 новых монастырей. Таким образом, древнерусское монашество было точным индикатором нрав­ственного состояния всего мирского общества: стремление покидать мир уси­ливалось не оттого, что в миру скапливались бедствия, а по мере того, как в нем возвышались нравственные силы»[22]. Говоря о небывалой силе духа, про­явленной преподобным Сергием Радонежским, его непосредственными уче­никами и их преемниками, В.О. Ключевский указал на значимость мирного завоевания финского языческого Заволжья для Христианской Церкви и рус­ской народности. Существенным духовным и социально-культурным феноме­ном явилось и то, что “многочисленные лесные монастыри становились здесь опорными пунктами крестьянской колонизации: монастырь служил для пере­селенца-хлебопашца и хозяйственным руководителем, и ссудной кассой, и приходской церковью, и, наконец, приютом под старость... Так создавалась верхневолжская Великороссия дружными усилиями монаха и крестьянина, воспитанных духом, какой вдохнул в русское общество преподобный Сергий»[23].
Во вновь создаваемых обителях, как отмечает проф. П.В. Знаменский, игуменами становились ученики прп. Сергия Радонежского: митрополит Алексий, строитель пяти монастырей (в Москве, Серпухове и Нижнем Новгороде), для своих московских монастырей Чудова и Андроникова «выпросил игуменов тоже из учеников преподобного»[24]. Таким образом, воплотилось одно из чудесных молитвенных видений прп. Сергия, в котором в образе прекрасных птиц предстали многочисленные ученики и «собеседники великого Старца, русские святые Сергий и Сильвестр Обнорские, Савва Сторожевский, Кирилл Белозерский, Стефан Пермский, Димитрий Прилуцкий, родной племянник прп. Сергия Феодор — основатель Симонова монастыря в Москве, Дионисий Глушницкий и многие другие. По данным митрополита Макария (Булгакова), преподобный Сергий Радонежский сам основал несколько монастырей, а его ученики и уже учени­ки учеников построили или восстановили около половины всех возникших в XIV–XV веках обителей[25].

Период, начавшийся с конца XIV века и охвативший XV столетие, по праву может быть назван золотым веком русской святости, поскольку именно в это время монастырская колонизация достигла берегов Белого моря и Се­верного Ледовитого океана. В этот период были воздвигнуты такие обители, как монастырь св. Трифона Печенегского на Кольском полуострове, Архан­гельский монастырь, Кирилло-Белозерская, Соловецкая обители и многие другие. На Севере образовался обширный иноческий центр, названный А.Н. Муравьевым в середине XIX века «Русской Фиваидой» — по аналогии с Еги­петской Фиваидой, в которой зародилось раннехристианское монашество. По словам А.Н. Муравьева, «преподобный Сергий стоит во главе всех на южном краю сей чудной области и посылает внутрь ее своих учеников и собеседни­ков, а преподобный Кирилл, на другом ее краю, приемлет новых пришельцев и расселяет обители окрест себя, закидывая свои пустынные мрежи даже до Белого моря и на острова Соловецкие»[26]. Это было время духовной свободы, когда значительно ослабла зависимость от татар, связи с единоверными бол­гарами, сербами и греками были тесными и стабильными, и весь право­славный мир был охвачен духовным подъемом, выразившимся в мистическом движении исихастов[27]. После прославления Сергиевой пустыни и появления множества монастырей по всем краям Великороссии, «Москва была опоясана целой линией их, как духовной огра­дой»[28]. Среди «усердных строителей» новых обителей – центров просвещения и духовной культуры следует назвать митрополита Алексия, Василия Дмитриевича, а также супругу великого князя Димитрия Донского Евфросинию (в миру Евдокию), основавшую в Москве Вознесенский монастырь (1387).

 

Преподобная Евфросиния Московская

 

В Боровском княжестве прославился пре­подобный Пафнутий Боровский, подвизавшийся сначала в Высоцком мона­стыре ученика прп. Сергия, Никиты, а затем основавший собственный мона­стырь (1444). Под его духовным руководством начал свои подвиги преподоб­ный Иосиф Волоцкий. Отмечая продвижение «общежителей» — учеников и собеседников
прп. Сергия в малоосвоенные пределы Русского Севера, Б.М. Клосс называет два колонизационных потока, которые определились в это время: один из них распространился по вологодским лесам, а другой достиг Белоозера. При этом Вологда и Ко­строма управлялись великим князем, а Белозерье входило в созданный в 1389 году удел князя Андрея Дмитриевича[29].. Многие из учеников и собеседников прп. Сергия Радонежского основа­ли несколько монастырей в глухих местах Руси: из московских пределов при­шел отшельником Сергий Нуромский (ум. в 1421 г.), основавший монастырь на реке Нурме; в конце XIV века в вологодских лесах жил друг прп. Сергия Димитрий Прилуцкий (ум. в 1392 г.). Спасо-Прилуцкий монастырь, по­строенный им в 1371 году, славился своей благотворительностью и гостепри­имством. В 1329 году на Ладожском озере, на острове Валаам, поселился ста­рец Сергий, к которому в дальнейшем присоединился преподобный инок Гер­ман. Их подвигами и трудами основан знаменитый Валаамский монастырь, оказавший огромное влияние на христианское просвещение и воцерковление окрестных жителей — карелов. Несмотря на то, что достоверная история Ва­лаамского монастыря начинается с XIV века, точная дата его основания — 1407 год — названа благодаря недавно открытому учеными «Сказанию о Ва­лаамском монастыре»[30]. Известно также, что до 1429 г. здесь жил инок Савватий — основатель Соловецкого монастыря. Расцвет Валаамской обите­ли пришелся на XV столетие, ее называли «честной и великой лаврой». Так расширяло свою миссионерскую, духовно-просветительскую деятельность русское монашество в далеких пределах Руси. В конце XIV века инок Вала­амского монастыря Арсений поселился на соседнем с Валаамом острове Ко­невском, где чудские язычники приносили коней в жертву одному «святому камню». Проведя многотрудную миссионерскую, просветительскую работу среди местного населения, Арсений крестил язычников и основал Коневский монастырь[31]. Примерно в это же время на Онежском озере преподобным Ла­зарем Мурманским был основан Успенский монастырь на острове Мучи, или Мурман, а сам подвижник и его ученики стали просветителями лопарей, от которых претерпели много притеснений и скорбей, однако сумели завоевать доверие народа своим христианским отношением и святой жизнью[32]. Такой же просветительской деятельностью прославился и Спасокаменный мона­стырь, который был построен на Каменном острове Кубенского озера. Из это­го монастыря в начале XV века вышел преподобный Дионисий Глушицкий, названный так, потому что основал обитель на реке Глушице.
Одним из выдающихся учеников прп. Сергия Радонежского, несомнен­но, является преподобный Кирилл (1337–1427), основатель Кирилло-Белозер­ского монастыря, ставшего одним из знаменитейших и влиятельнейших мо­настырей Древней Руси. Обитель славилась своими летописцами, переписчи­ками книг, искусными иконописцами, каменотесами и кузнецами. Сам пре­подобный Кирилл был духовным наставником, учителем и молитвенни­ком за Русскую землю; любил он книжную мудрость и много писал. Как повествует предание, богоносному Дионисию было уже 62 года, когда в 1424 году он увидел святого Кирилла Белозерского, «и видевший не­мало ликов на земле святой Руси, не смог отвести от него взора чудотворец Глушицкий». В этом же году им была написана икона — подлинный портрет преподобного Кирилла[33]. В Кирилло-Белозерском монастыре трудился один из виднейших про­светителей XV века преподобный Мартиниан (ум. в 1483 году), который нес послушание по переписке книг, в чем весьма преуспел. После смерти прп. Кирилла святой Мартиниан усту­пил усердной просьбе иноков Ферапоновой Белозерской обители принять на­стоятельство над ними и управлял монастырем двенадцать лет, приведя его в цветущее состояние и снискав к себе любовь не только народа, но и великих князей[34]. Пустыннолюбивые иноки достигли Белого моря ближе к середине XV столетия, а именно в 1429 году преподобные Савватий, Герман и Зосима, спасавшиеся на Соловецком острове Белого моря, основали знаменитую Со­ловецкую обитель[35], которая оказала мощное влияние на духовный облик, христианское просвещение, культуру и гражданственность всего Северного края Руси. Упомянем и крупнейший монастырь Обонежья Александро-Свирский, основанный великим русским подвижником, преподобным АлександромСвирским, иноком Валаамского монастыря, удостоившимся видения Пресвятой Троицы. Среди монастырей, основанных в конце XIV – начале XV века ученика­ми прп. Сергия Радонежского, назовем Саввино-Сторожевский монастырь, устроенный сподвижником великого Сергия преподобным Саввой по настоя­тельной просьбе Звенигородского князя Юрия Дмитриевича. Как сказано в Летописи монастыря, в 1398 году в город по приглашению князя Юрия из Троицкого монастыря приходит его духовный отец преподобный Савва, что­бы здесь основать монашескую обитель. После победоносного похода на волжских булгар благочестивый князь Юрий дал прп. Савве на устроение мо­настыря «и золото, и села с угодьями, и борти с бортниками, и свободу от да­ни и пошлин для живущих на монастырских землях, и право игуменского су­да над ними»[36]. На средства, полученные с побежденных булгар, в центре монастыря на месте деревянной церкви был выстроен новый белокаменный собор (1405), сохранивший свою красоту и величие до наших дней. Показа­телен тот факт, что возросшие богатства обители, величественный храм ни в чем не изменили духа смирения, кротости и братской любви, царившего в обители.
Следуя во всем своему великому учителю и наставнику Сергию Радонежскому, Савва Сторожевский ввел в монастыре общежительный устав.
В историко-культурологическом аспекте золотой век русской святости, представленный трудами учеников и воспитанников уникальной школы пре­подобного Сергия Радонежского, внес выдающийся вклад в отечественную духовную культуру, наполнив ее богатейшей архитектурой, письменностью, иконописью, христианским просвещением, миссионерскими подвигами, культурой хозяйствования, сложившейся аграрной традицией, а также уни­кальной коммуникативной культурой, сформировавшейся на основе принци­пов общежительства и духовного наставничества. Назовем также некоторые факты развития церковного искусства, в ко­тором наиболее ярко проявилось творчество русского монашества указанного периода. Так, автор Жития прп. Сергия Радонежского — Епифаний Премуд­рый, крупнейший русский писатель XIV – начала XV века, монах, который много лет провел в Тоице-Сергиевом монастыре и был свидетелем последних лет жизни основателя и настоятеля обители прп. Сергия. Как полагают иссле­дователи[37], Житие, написанное Епифанием Премудрым, дошло до наших дней не в первозданном виде, а переработанное в середине XV века Пахоми­ем Логофетом (Сербом). И Епифаний Премудрый, и Пахомий Логофет до сих пор считаются непревзойденными мастерами «плетения словес», виртуозно владевшими стилем «жизнеописаний».

Золотой век русской святости подарил отечественной и мировой духов­ной культуре преподобного Андрея Рублева (ок. 1340/1350 – 17 октярбя 1428, Москва; погребен в Спасо-Андрониковом монастыре) — наиболее известного и почитаемого мастера московской школы иконописи, книжной и монумен­тальной живописи XV века[38]. Андрей Рублев был канонизирован Русской Православной Церковью в 1988 году в лике преподобного. Как сказа­но в Лицевом житии Сергия и Никона Радонежских (XVI в.), игумен Никон призвал иконописца Андрея Рублева «образ писати Троицы в похвалу отцу своему святому Сергию»[39].

 

Преподобный Андрей Рублев

Творчество прп. Андрея Рублева является одной из вершин русской и мировой культуры. Совершенство его творений рассмат­ривается как результат особой исихастской традиции[40]. Нельзя не назвать иконописца Феофана Грека, оставившего весомый вклад в Новгородском ис­кусстве, а также возглавлявшего роспись ряда московских церквей: новой ка­менной церкви Рождества Богородицы в 1395 году, совместно с Семеном Черным и учениками, церкви святого Архангела Михаила в 1399 году и церкви Благовещения совместно со старцем Прохором с Городца и Андреем Рублевым в 1405 году.В монастырях, которые были духовно-культурными, просветительскими центрами государства, хранилось и создавалось немало произведений искусства, живописи, имею­щих высокое художественное и эстетическое значение. С именем художника Дионисия Московского и его школы связаны многие обители конца XV – на­чала XVI века. Это величественные стенные росписи Рождественского собо­ра Ферапонтова монастыря, дошедшие до наших времен; ему же принадле­жат роспись Пафнутьево-Боровского монастыря, фрески и иконы Успенской церкви и трапезной Иосифо-Волоцкой обители. В 1481 году Дионисием был написан деисусный чин для храма Спасо-Каменного монастыря и создана се­рия икон для Павло-Обнорской обители. Его богословское миропонимание и христианская эстетика, пронизанная особым светом, нашли отражение в сем­надцати иконах деисусного ряда в Ферапонтове монастыре[41].

Русское монашество золотого периода мастерски проявило се­бя в создании и развитии различных промыслов. Так, в Кирилло-Белозерском монастыре был организован центр деревообработки; в токарных мастерских крилловские резчики изготавливали посуду, известные на Руси ложки с вставками из моржовой кости, а также церковную утварь и богослужебные предметы: резные иконы, кресты, створки складней[42]. Как отмечает Е.И. Колычева, в качестве вкладов в монастырях находились изысканные по технике изготовления и художественному уровню плащаницы, пелены, хоругви и другие церковные изделия. В числе пожертвований от бояр, князей, царей в обителях хранились искусные золотые и серебряные изделия[43]. Монастыри и монашество как средоточие духовно-просветительской, интеллектуальной и богословской деятельности, как центры социокультурно­го служения были богаты своей книжностью. Так, уже в XVI веке в Кирилло-Белозерском монастыре было 780 рукописных книг, в Иосифо-Волоколам­ском — 690, в Троице-Сергиевом — 469, в Соловецком — 481 книга; в Фера­понтовой обители насчитывалось 284 рукописных и 12 печатных книг; в Псково-Печерском монастыре во второй половине XVI века находилось 172 книги. Тематика книг, составляющих монастырские библиотеки, исследован­ная Н.Н. Розовым, носит как светский, так и в основном богослужебный, ду­ховный и агиографический характер[44]. К XVI веку в обителях создавались собственные скриптории, велось ле­тописание; высоко проявило себя монашество и в певческом искусстве[45].

Монастыри становились центрами религиозного воздействия, а мона­шество — олицетворением аскетического идеала на пути ко спасению. Соци­альное коллизии умиротворялись в стенах обителей, где совместная молитва, стройный ритм богослужений, благодатная атмосфера и приобщение к Свя­тым Тайнам способствовали духовному преображению метущегося сознания представителей светского мира. Среди мирского населения бытовало устой­чивое убеждение в особой силе и значении монашеской молитвы как более угодной Богу, в связи с чем вклады в обители за молитвенную помощь иноков делались значительные, способствуя процветанию монастырей и ро­сту и