Современные концепции естественного права интерсубъективного направления

Как уже отмечалось, продолжением традиций естественного права в новых культурно-исторических условиях XX века, осо- бенно во второй его половине, был такой принцип обоснования права, как интерсубъективность. Неклассические концепции права, исходящие из позиций интерсубъективности, пытаются преодолеть характерное для классической философско-право- вой мысли противопоставление субъекта и объекта, сознания и бытия и, как следствие, противопоставление объективных усло- вий и идеи права в процессе законодательства, противопоставле- ние позиций объективизма и субъективизма. Интерсубъективная парадигма создает такой концептуальный образ мира права, ко- торый выступает в единстве внутреннего и внешнего опыта пра- ва, сущности и существования, предстает целостным и много-

гранным способом человеческого бытия, как бы раскрывающим себя изнутри, через внутренний опыт и взаимодействие нашего бытия в мире как бытия с другими. Как справедливо отмечает В. Шаповалов, понятие интерсубъективности прежде всего на- гружено тем, что можно назвать «экзистенциальным напряжени- ем общественной жизни», напряжением, обусловленным самой природой человеческих взаимоотношений.

Среди современных концепций обоснования права, базирую- щихся на принципе интерсубъективности, выделяются онтологи- ческие и неонтологические доктрины. Первые представлены правовым экзистенциализмом, или экзистенциальной феномено- логией, а также правовой герменевтикой, другие — коммуника- тивной философией.

Естественно-правовой спектр экзистенциалыю-феноменоло- гическо-герменевтических концепций в значительной мере отра- жает важные срезы правовой антропологии. По-другому и быть не может. Ибо, как подчеркивает известный философ права В. Нерсесянц, «личность, субъект права в абстрактной форме персонифицирует бытие (сущность) права в сфере его существо- вания... Субъект (личность, лицо) только потому и является правовым субъектом (правовой личностью, правовым лицом), что олицетворяет правовое бытие, принцип права и выступает его активным носителем и реализатором»1. Не менее известный немецкий теоретик философии права А. Кауфман формулирует мысль еще более лаконично: «Идея права есть идея человека в качестве личности», выделяя тем самым человека как основопо- лагающий элемент мира права. В философии права XX века впервые к раскрытию жизненного мира обратилась общефило- софская феноменология. Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, М. Мерло- Понти и другие основоположники феноменологии, объясняя все виды реальности, с которыми имеет дело человек, из актов соз- нания, понимали, что их новая наука о сознании позволит осуществить переход от конструктивизма и иррационализма к возможности рефлексивного исследования бесконечно многооб- разных видов человеческого опыта. Методы феноменологии сыграли огромную роль в развитии аналитической философии, правового экзистенциализма и правовой герменевтики.

В связи с этим закономерно возникает задача раскрытия сущ- ности феноменологических концепций права. Все они преимуще- ственно базируются на трех главных подходах к праву: 1) подхо-

 

1 НерсесянцВ.С. Философия права: Учебник для вузов. — М., 1997. — С. 44.

де, в основе которого лежит концепция «природы вещей» (Г. Ко- инг, Г. Радбрух, В. Майхофер и др.); 2) подходе, обоснованном немецкой философией ценностей (М. Шелер, Н. Гартман);

3) подходе, представленном эйдосами (правовыми эйдосами) и разработанном Э. Гуссерлем и П. Амселеком.

Следует отметить, что натуралистическое обоснование права было характерно лишь для самых первых концепций естествен- ного права, в которых космос рассматривался как источник норм для человеческих отношений, как идеальное мироустройство. Впоследствии, по мере выделения человека из природы как под- линного субъекта, термин «природа» стал идентичным призна- нию естественного права в качестве стремления к абсолютному идеалу. И уже после И. Канта философы права большей частью рассматривали природу вещей не как бытие или содержательное внедрение естественного права, а как сугубо понятийно-абст- рактную юридическую форму.

Так, Г. Коинг, исходя из концепции существования идеаль- ных абсолютных ценностей социальной этики, усматривал в них масштаб упорядочения прав, вытекающих из человеческой при- роды или природы вещей. Естественное право рассматривалось здесь на двух уровнях: как абсолютное, постигаемое вследствие априорного ценностного познания, и как воплощенное в непо- знанной до конца идее права, а также как принципы справедли- вости, обусловленные определенной ситуацией и полученные на базе «эмпирических данных». Основой же закона мыслилось

«культурное право» как синтез естественного права первого и второго уровней, то есть объединения априорно абсолютных (ценностных) и эмпирически относительных принципов.

Г. Радбрух понимал природу вещей как юридически мысли- мую форму. Содержание этой формы определяют не сами «ве- щи» как «материал», формулирующий право, а их «природа», или сущность, субъективно фиксированная законодателем или судьей. Аналогично тому, как содержание формального естест- венного права наполняется «культурными ценностями», субъект нагружает содержанием мыслимую форму природы вещей как идеальные типы институтов и правоотношений.

Г. Радбрух природу вещей понимает прежде всего как движу- щую силу трансформации юридических институтов в ответ на динамику социальной действительности. Логическая конструк- ция понятия «природа вещей» является способом извлечения норм и гражданских институтов из сущности жизненных отно-

шений. Она трансформирует реальность феноменов в мир право- вых институтов, владеющих имманентной ценностью (институты собственности, соглашения, обязательства).

И, наконец, несколько слов о концепции природы вещей, из- ложенной В. Майхофером. Прежде всего он понимает природу вещей как источник и критерий справедливости. Здесь абстракт- ные императивные права согласуются с нормами поведения, при- рода вещей является первым условием выведения должного из бытия, предпосылкой и масштабом материальной справедливо- сти, конкретным естественным правом.

Концепцию, разработанную с учетом использования в право- отношениях иерархической системы ценностей М. Шелера и Н. Гартмана, предложил X. Хубман. Опираясь на идею филосо- фии ценностей, согласно которой ценности существуют как неза- висимые сущности в автономной и идеальной сфере, Хубман по- лагает, что объективные, абсолютно значимые правовые ценно- сти, которые в конкретной ситуации «извлекаются из бытия-в- себе» правовым ощущением и которые владеют качеством долж- ного, приобретают образ естественного права для конкретных правоотношений. Реально объективированные правовые ценно- сти, «извлеченные» из бытия-в-себе, не могут быть нормативны- ми моделями правоотношений, их соотношение действительно лишь в индивидуально определившейся ситуации. Хотя проявле- ние объективных правовых ценностей определяется историче- ской культурой, все же в одних и тех же культурно-историче- ских условиях естественное право — это предикат единичной си- туации с ее неповторимым соотношением ценностей.

В основе феноменологического подхода к праву лежит также концепция эйдоса права, впервые предложенная Э. Гуссерлем. У него правовой эйдос выражает априорные структуры, которые познающий субъект открывает в своем сознании путем выявле- ния сущности правовых норм, институтов и т. д. Речь идет о том общем, что выделяется в качестве обоснования различных право- вых систем и не зависит от специфики и исторического контекста конкретных явлений.

Теорию правовых эйдосов разрабатывает также французский мыслитель П. Амселек. Он напоминает, что для того, чтобы по- дойти к праву как таковому и увидеть его в объективной чистоте, необходимо осуществить методологическую редукцию как в фи- лософском, так и в эйдетическом плане.

Амселек полагает, что существует три серии нередуцируемых

элементов в типовой структуре объективного права: 1) родовые эйдетические элементы, благодаря которым право выступает как система норм и, как следствие, принадлежит к эйдетическому ро- ду нормативного, 2) особенные эйдетические элементы, благода- ря которым нормы, создающие право, являются этическими нормами и владеют функциями приказа, и 3) конкретные эйде- тические элементы, благодаря которым эти приказы становятся частью функции социального управления человеческим поведе- нием. Указанные три элемента и образуют эйдос права.

Одним из характерных примеров феноменологического под- хода к праву является концепция С. Гойар-Фабр, изложенная ею в работе «Очерк феноменологической критики права» (Па- риж, 1970). Этот подход базируется на представлении о праве не просто как о социальном явлении и не просто как об ансамбле идей. Для С. Гойар-Фабр право — это то, что окружает нас. это модальность человеческой жизни. Поэтому, провозглашая по- стижение права не извне, а из середины, Гойар-Фабр стремится исследовать глубинный источник права. Для достижения этой цели применяется философская редукция, то есть через отстра- нение от всех предыдущих теорий права, когда идет подготовка почвы для чистого описания мира права. Следующий шаг — проведение критической редукции для поиска принципов и ос- нов права. В этом случае осуществляется рефлексивное описание мира права и его внутреннего источника в сознании.

В XX столетии заметно усилился интерес к использованию экзистенциализма в философии права, особенно в концепциях естественного права. Философы-экзистенциалисты (С. Кьерке- гор, М. Хайдеггер, А. Камю, Ж.-П. Сартр, Г. Марсель, X. Орте- га-и-Гассет, Н. Бердяев, Л. Шестов и др.) полагают, что в мире существуют только отдельные, конкретные личности с независи- мым от внешнего мира автономным сознанием, конфликтующим с безликой обыденностью жизни. Сознание человека свободно, его воля предопределяет жизненный путь. Наш выбор и опреде- ляет нашу суть, суть бытия отдельной личности. Смысл жиз- ни — только в сфере свободы. Признание единственно подлин- ной действительности бытия человеческой личности является характерным для всех экзистенциалистских доктрин. Сущест- венные черты данной теории впитали в себя многие подходы к праву. Рассмотрим основные концепции экзистенциального на- правления в естественно-правовом мышлении.

Специфика экзистенциальных естественно-правовых воззре- ний состоит, во-первых, в отрицании классических представле- ний о естественном праве. Экзистенциальные поиски «истинного права» связаны с пониманием права как правоотношений. Про- возглашается конкретность, антинормативность, беспрерывное развитие «настоящего» права как индивидуальных правовых ре- шений, перманентно возникающих в социальной жизни. При этом игнорируется принципиальное различие между «истинным решением законодателя и обыкновенного гражданина», ибо цен- ность решения первого не в том, что устанавливаются «мертвые» абстрактные нормы, а в том, что оно принято под воздействием структур общего бытия сознания, благодаря чему нормы потом

«оживают» в судебно-административных решениях.

Во-вторых, экзистенциальное естественное право отличается и от неокантианского «естественного права с изменяющимся со- держанием». Последнее мыслит естественное право как идею, формальный принцип, а не как конкретные содержательные оп- ределения справедливости. Наоборот, экзистенциалисты провоз- глашают все общие принципы фикцией и связывают понятие действительного права с конкретными содержательными опреде- лениями. Поэтому характерным для экзистенциализма является поиск правового решения в конкретной ситуации, в конкретном деле — это не толкование нормы, не извлечение из нее идеала, а прежде всего поиск решения в содержании самого дела, в жиз- ненной ситуации.

Исследователи экзистенциалистских естественно-правовых взглядов отмечают определенную противоречивость между пси- хологизмом философского экзистенциализма и естественно-пра- вовым типом правопонимания. Утверждение М. Хайдеггера о первичности эмоционально-практически-деятельного отношения человека к миру более соответствует к бихевиоризму в праве. Преодолеть этот психологизм стремились представители экзи- стенциальной философии права, однако ценой отхода от орто- доксального экзистенциализма в сторону неокантианства и нео- гегельянства. Например, М. Мюллер эклектически объединил представления К. Ясперса об экзистенциальной свободе с гегель- янским толкованием права как прогресса свободы. В соответст- вии с «философией существования» К. Ясперса М. Мюллер отождествлял «существование» (экзистенцию, внутренний и не- познанный уровень бытия человека и духа) и свободу: экзистен-

ция — это свободная самореализация человека, который осозна- ет свою сущность — свободу. Отстаивание своей экзистенции — гарантия человека на право, реализуемое в социальном общении. Правила взаимоотношений, права и обязанность с самого начала пребывают в экзистенции. Иными словами, действительное об- щение у Мюллера вытекает из экзистенции, предусматривающей начальное бытие-в-мире. Реализация бытия-в-мире в свободных решениях и является выражением естественного права.

Мюллер выделяет три основных момента в понимании естест- венного права: во-первых, придание позитивному праву (норме, закону) свободного решения, благодаря чему «мертвая» норма

«оживает» в случае совпадения с содержанием решения; во-вто- рых, обусловленность «истинности» решения «существованием» (первично-правовыми структурами бытия-в-сознании); в-треть- их, подход к историческому бытию права как к одноразовому ре- шению в неповторимой индивидуальной ситуации1.

По поводу истинности принятого решения размышляет и Э. Фехнер. По его убеждению, принятие истинного решения свя- зано с «извлечением бытия из его скрытности». При этом каж- дый раз происходит становление нового содержания естествен- ного права; существует ли в «сокрытости бытия» уже готовое ес- тественное право — этот вопрос должен оставаться нерешенным. Истинность же принятого решения обнаруживается во время следующего его осуществления в сфере «эмпирического» бытия. Отсюда — риск принятия неправильного решения. Тем не менее, только таким путем можно «натолкнуться» на «естественное пра- во со становящимся содержанием». По своему происхождению оно субъективно, но объективно по своим целям.

Эволюция экзистенциального толкования естественного пра- ва рассматривается в философии права уже упоминавшегося В. Майхофера. В его трудах заметна тенденция к поиску обще- значимых масштабов права. Вначале он пытался связать ирра- циональный субъективизм индивидуального бытия со сферой бытия социального, внедрив новую категорию «бытие-в-качест- ве». Последнее мыслилось Майхоферу в качестве основы истин- ного решения, ибо оно обладает элементами экзистенциального

«самобытия» в эмпирическом «со-бытии» социального мира.

«Бытие-в-качестве» выступает опосредующим звеном между эк-

 

1 См.: Четвернин В.А. Указ. соч. — С. 74.

зистенцией и сферой реализации права. При этом типовая роль человека в социальной жизни определяется не внешними усло- виями, а внутренними предпочтениями субъекта. Здесь Майхо- фер делает решительный шаг от ортодоксального экзистенциализ- ма к неокантианству, а именно: правовое решение как истинное в конце концов определяется бытием-в-сознании, хотя непосредст- венно оно извлекается субъектом из своего бытия-в-качестве, субъектом, который осознает свою типовую роль в конкретной ситуации вследствие своей разумности. Разумность субъективно- го решения — это уже не проекция дорефлективных структур бытия-в-праве. Критерием правильности действий человека в бытии-в-качестве В. Майхофер называет «конкретное естествен- ное право», или природу вещей, то есть выведение из разума максимы поведения в конкретной ситуации, — не что иное, как конкретные требования на основе категорического императива.

Тем не менее такого рода субъективистское обоснование есте- ственного права не вполне удовлетворяло В. Майхофера. В ра- боте «Естественное право как право экзистенции» (1963) он уже противопоставляет разумность экзистенциалистски порожденно- го решения и реализацию этого решения в эмпирическом бытии: структура мира антагонистична, благо одного закономерно обо- рачивается злом для другого. Поэтому проблема естественного права — это не столько вопрос рациональности происхождения истинного права, сколько вопрос создания в мире разумного по- рядка межличностных отношений.

Дальнейшие исследования в области онтологических естест- венно-правовых концепций интерсубъективного подхода связа- ны с усилиями внедрения философской герменевтики. Объясня- ется это разочарованием в утвердившихся ранее ценностях и, как полагают многие представители философской герменевтики, воз- можностью смягчить трудности поиска истинного смысла чело- веческого бытия и путей разрешения противоречий современного мира поиском интерпретаций с активным использованием кон- венционалистской семантики. Основная цель герменевтического метода — понять автора и его текст. Текст и речь превратились в альфу и омегу герменевтики. Один из основателей герменевтиче- ского метода В. Дильтей утверждает: то, что человек обнаружи- вает в другом, он находит в самом себе как переживание; то, что он сам переживает, — может найти в другом посредством пони- мания.

Таким образом, герменевтическое направление рассматрива- ет право как текст, неразрывно связанный с духовным миром субъекта, его сознанием. Современная юридическая герменевти- ка — это применение в сфере права идей В. Дильтея и Ф. Шлей- ермахера, но прежде всего экзистенциально-феноменологиче- ской герменевтики М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера, П. Рикера, Ю. Хабермаса и др. Принципиальное отличие их метода от пози- тивистского подхода к толкованию текста состоит в том, что по- зитивист стремится установить, что хотел сказать в тексте зако- нодатель, тогда как герменевтика устанавливает смысл текста не- зависимо от его автора, законодателя. Не человек говорит на языке, а язык (по М. Хайдеггеру, само бытие) - через человека. Язык имеет самостоятельное бытие относительно индивида.

Как отмечает В. Четвернин1, в практике толкования текста известны такие способы, как грамматический и логический (в по- следнем применяется понятие «смысл, или дух закона»). Здесь реализуется герменевтический тезис о том, что право — это само по себе высказывающееся бытие. Теоретик философии права А. Кауфман утверждает, что герменевтический метод дает пони- мание «действительного» права, ибо основой его герменевтиче- ского поиска является нечто «онтологическое» (свобода как есте- ственное состояние человека). Право невозможно извлечь непо- средственно из абстрактной юридической нормы, и им судья не может «распоряжаться по собственному усмотрению». Оно — это «вещь — право». Оно — как сам человек в качестве «персо- ны» (правовая собственность). Человек существует как «персо- нальные» отношения, а право — это то, что обусловливает сущ- ность и содержание юридического дискурса (нахождение права путем высказывания). Таким образом, субъективно-объективные отношения превращаются в отношения между субъектами, то есть перемещаются в интерсубъективную сферу, образуя «обще- ственное пространство дискуссии».

Французский философ П. Рикёр в манере вопрошания, свой- ственной герменевтике, стремится уяснить смысл высказывания

«Что значит быть субъектом права?», конкретизируемого поста- новкой вопросов: «Что значит иметь права?» и «Что значит быть подсудным?», суммируемых в идентификационном вопросе:

«Кто является субъектом права?».

 

1 См.: Четвернин В.А. Указ. соч. — С. 109.

Определяя четыре разновидности субъекта (субъект языка, субъект действия, субъект высказывания, субъект ответственно- сти), П. Рикёр показывает, что правовая проблема возникает вследствие вмешательства другого лица в связи с ущербом, при- несенным другому. Тем самым раскрывается интерсубъективная природа первичной «клеточки» права как связи двух равноправ- ных субъектов. Однако субъект права — это не другой близкий, ближний, с которым связана только моральная проблема, а дру- гой, отношения с которым опосредованы определенным институ- том. Таким институтом уже является естественный язык, поэто- му принадлежность к определенному лингвистическому про- странству, право говорить на своем языке является проявлением правовой проблемы. Среди опосредующих институтов Рикёр вы- деляет далее:

на уровне субъекта действия, которое всегда является взаимодействием, — коммуникацию как один из способов при- знания взаимодействующих субъектов;

— на уровне субъекта высказывания — историю как такой порядок признания, который объединяет воедино индивидуаль- ные истории;

— наконец, на уровне субъекта ответственности мы внедря- емся в сферу собственно юридического.

Однако субъект права не может быть понят без использования понятия «юридическое пространство». Оно выступает в качестве онтологической характеристики правовой реальности, того, что П. Рикёр называет «общественным пространством дискуссии». В нем расположена сфера ответственности как способа осознавать свои поступки и быть в ответе за них. Здесь же находится и субъ- ект языка («доказательство наших утверждений»), и субъект вы- сказывания («сущность нашей речевой идентичности»).

П. Рикёр высказывается и о функции права. Она состоит в том, чтобы предоставить индивиду возможность реализовать свои способности. Отдельно французский философ права рас- сматривает институт судопроизводства. Согласно Рикёру, суд является регулирующей формой конфликта, а правосудие отра- жает собственно правовое состояние. Смысл же суда состоит в замене насилия языковым дискурсом. В этом и получает свое раскрытие сущность заглавия труда П. Рикёра: «Торжество язы- ка над насилием». Принимая во внимание то обстоятельство, что западным юристам предоставлены большие полномочия в деле

толкования юридических норм, сформулированных законодате- лем, мысли П. Рикёра, как и вся философская герменевтика, приобретают все большее значение во всей системе права.

С точки зрения интерсубъективного подхода к праву одной из важнейших его версий является коммуникативная теория обоснования справедливости, представителями которой высту- пают К.-О. Апель, Ю. Хабермас. Свою концепцию справед- ливости в рамках коммуникативной философии они объясняют с позиции этики дискурса. Этому вопросу посвящены работа К.-О. Апеля «Дискурсивная этика: политика и право» и иссле- дования Ю. Хабермаса «Моральное сознание и коммуникатив- ное действие», «Демократия. Разум. Нравственность».

По Апелю и Хабермасу, справедливыми являются разумные решения, принятые с позиций этики дискурса. Аргументативный дискурс как высшая инстанция общественной жизни является ус- ловием принятия всех разумных решений. Данный дискурс ока- зывается возможным, если соблюдаются его основные процедур- ные нормативные права и общая ответственность всех возможных партнеров по дискурсу, которая является трансцендентно-прагма- тическим коррелятом идеи прав человека (естественное право)1.

В соответствии с позицией коммуникативной философии нормы права рефлексивно обосновываются практически в реаль- ной коммуникации, имеющей процедурный характер. Однако этот дискурс должен соотноситься с идеальной коммуникацией (аналог «естественного права»), которая как регулятивная идея обозначает направленность рационального обоснования норм и служит критерием для установления «истинного консенсуса». Разрабатывая консенсусно-коммуникативную концепцию обос- нования норм и ценностей, К.-О. Апель и Ю. Хабермас выступа- ют против вульгарно-онтологического выведения их из «жизни»,

«бытия», понимая, однако, что рефлективно-свидетельствующие трансцендентально-нормативные условия аргументации принад- лежат подструктуре,человеческого бытия в мире.

Ю. Хабермас, поддерживая критику со стороны франкфурт- ской философской школы в адрес современного общества и роли средств информации в нем, создает новое проблемное поле ис- следований — сферу междуиндивидуальных коммуникативных

 

1 См.: Макашов СИ. Правовая реальность: опыт философского осмысле- ния. - Харьков, 2002. - С. 299.

отношений. В границах этого поля он вычленяет ряд наиболее ак- туальных проблем современности, прежде всего проблему демо- кратии, прав и свобод человека. Ю. Хабермас создал собственную коммуникативную модель общества, ее позитивность состоит в том, что она дает новое понимание демократии как демократического дискурса. Такое понимание демократии предоставляет возмож- ность осуществить аналитическое разделение политической вла- сти на административную и власть, возникшую в процессе ком- муникации и воплотившую в себе идею народного суверенитета.

Таким образом, философия права Ю. Хабермаса, наиболее полно изложенная им в труде «Фактичность и значимость» (Франкфурт-на-Майне, 1992), неразрывно связана с его фило- софской системой — теорией коммуникативного действия. По Хабермасу, человеческое сообщество характеризуется лингвис- тической коммуникацией на основе согласованного восприятия грамматической структуры определенного языка. Там, где нали- чествует коммуникативная компетенция, там устанавливается

«идеальная языковая ситуация». Она мыслится Ю. Хабермасом в качестве основания его этики дискурса (языкового общения), где моральные принципы определяются путем многосторонних дискуссий и постепенного достижения консенсуса. Тезис об иде- альной языковой ситуации выступает в качестве структурной мо- дели демократической процедуры. Принципом такой процедуры есть свобода от угнетения, то есть от нелегитимной власти. В этой формуле отражается способ воссоздания обществом само- го себя с целью реализации эмансипированных потенций комму- никативного действия.

По Хабермасу, право представляется условием возможности социальной интеграции на основе коммуникативного взаимодей- ствия, то есть возможности коммуникации как общественной ин- теграции, владеющей обязывающей силой, а также как возмож- ности власти разума, воплощенного в структуре общения людей, обмена мыслями.

Современный правовой порядок, обремененный напряжени- ем между позитивностью и легитимностью права, по Хабермасу, должен выполнять две задачи: во-первых, обеспечить фактиче- ское взаимное признание гражданами прав (одних другими), во- вторых, обеспечить возможность легитимации правовых норм, где закон осуществляется «через уважение к закону». Критерием легитимности правовых норм является их соответствие коммуни-

кативной рациональности, иными словами, то состояние, когда они заслуживают свободного признания со стороны каждого чле- на правового сообщества. Только процедура демократического законодательства, как полагает Ю. Хабермас, делает возможным реализацию этой идеи. Поэтому в правовом обществе процесс за- конодательства занимает центральную нишу в механизме соци- альной интеграции. В основе справедливого законотворчества, создающего закон, направленный на установление справедливо- го общества, лежит этический дискурс сообщества. К этому дис- курсу Ю. Хабермас предъявляет следующие условия: полное духовное раскрепощение граждан, участие каждого взрослого человека в обсуждении сущности справедливости. В ходе дис- куссий предусматривается установление консенсуса, который бы воссоздавал необходимость кооперации. При этом социальное условие солидарности мыслится здесь не как материальный кри- терий реализации справедливости, а как процедурное условие.

Следовательно, коммуникативные основания правовой ре- альности, разработанные преимущественно Ю. Хабермасом, рас- ширяют наше видение путей и условий достижения правового об- щества, среди которых можно выделить обеспечение реализации принципа автономии личности, прав и свобод гражданина, во- площение в жизнь правовых смыслов, прежде всего идеи демо- кратии, ответственности и справедливости, непрерывно обнов- ляющихся и наполняющихся новым содержанием в пространстве общественного дискурса.

 

 

ВЫВОДЫ

1. Философско-правовая мысль XX столетия не имеет единого господ- ствующего направления. Наоборот, для нее характерен плюрализм взгля- дов и тенденций. Плюрализм как отличительная черта философии права XX столетия является следствием многообразия событий, произошедших на переломном этапе истории человечества, и исследований права с учетом его различных проявлений и принципов функционирования в современном мире.

2. В XX веке формируется неклассическая модель правосознания как своеобразный протест против власти формальных норм и принципов, кото- рые были препятствием на пути реализации человеком своей экзистенции. В общем потоке развития естественных и общественных наук значительно обновилась юридическая наука, усовершенствовался ее понятийный аппа- рат, расширились приемы и методы юридического анализа, методологиче- ские подходы к праву, большую утонченность приобрели философские ис- толкования соотношения права и закона, оценок позитивного права и т. д.

3. Существенные изменения произошли в юридическом позитивизме, трансформировавшемся в неопозитивизм. Под влиянием теории приказов Дж. Остина, «чистой теории права» Г. Кельзена, аналитической концеп- ции Г. Харта сформировались и распространились новые юридическо-по- зитивистские подходы к пониманию права (лингвистический, юридическо- логический, структуралистский и др.).

4. Усилилась тенденция обращения к естественному праву. Разрабаты- ваются главным образом концепции «возрожденного естественного права»,

«природы вещей», неокантианства и неогегельянства, феноменологии, эк- зистенциализма, герменевтики, коммуникативной философии и т. д. В тео- риях «естественного права» акцент делается на ценностно-идеальной «ре- альности права», на праве как интегрированной части социокультурной ре- альности, просматривается тенденция отстаивания приоритета личности и ее субъективных прав относительно государственного права.

5. Основой осмысления права утверждается принцип интерсубъектив- ности. В русле этого направления сделаны серьезные попытки преодолеть односторонние подходы субъективистских способов осмысления правовой реальности. В интерсубъективности смысл права не  растворяется в созна- нии субъекта или во внешнем социальном мире, а рассматривается как ре- зультат встречи (коммуникации) двух или нескольких субъектов. В рам- ках парадигмы интерсубъективности разрабатываются концепции экзистен- циальной феноменологии (А. Кауфман, П. Рикёр и др.), коммуникативной философии (К.-О. Апель, Ю. Хабермас и др.).

6. Ведущей для философии права XX столетия является концепция справедливости, отличающаяся очень сложной идейно-философской структурой. В ней переплетены идеи неокантианства, естественно-право- вые идеи прошлого и современности, этика ценностей, позитивистские идеи, идеи экзистенциализма, либерально-демократические идеи концеп- ций Дж. Роулза, Р. Дворкина и др. Справедливость постулируется в ка- честве главной правовой ценности и высшего принципа человеческого бы- тия.

 

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Какие основные способы осмысления права вам известны и на осно- ве каких принципов они базируются?

2. В чем состоят расхождения между позитивизмом и юснатурализмом?

3. Какие факторы обусловили процесс формирования постклассиче- ских моделей правосознания в XX веке?

4. Чем объяснить феномен возрождения идей естественного права в со- временной философско-правовой мысли?

5. В чем состоит сущность концепции «природы вещей»? Каково ее значение для правосознания?

6. Какие основные черты современной парадигмы интерсубъективно- сти и какие философско-правовые направления развиваются в русле этого метода осмысления права?

7. В чем сущность права с позиций феноменологической школы фило- софии права?

8. Назовите сущностные задачи герменевтической концепции права.

9. Какие исходные положения коммуникативной концепции права? Назовите основных ее представителей.

 

 

Раздел IV

ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ В РОССИИ

 

Идея права является фундаментальным ценностным основа- нием современной цивилизации. Однако современный мир куль- турно неоднороден. Поэтому закономерно возникает вопрос: в какой мере универсальная идея права применима в рамках той или иной частной культуры? Особую актуальность этот вопрос приобретает для стран, которые осуществляют модернизацию общества и столкнулись с необходимостью реформирования сво- их правовых систем на началах свободы и прав человека. Дан- ный вопрос имеет не только теоретическое, но и огромное прак- тическое значение, поскольку реформируемая правовая система должна, с одной стороны, основываться на универсальных прин- ципах права, а с другой стороны, должна ориентироваться на на- циональную культурную традицию, на традицию правосознания.