Глава двадцать четвертая: в обратный путь

 

1

 

В то время как Резанов знакомился с положением дел в Русской Америке, испытав на себе всю тяжесть жизни среди промышленных в этих удаленных владениях, и, наконец, совершил удачное и интересное путешествие в Калифорнию, закончившееся его романом с очаровательной Кончитой Аргуэльо, оба фрегата российской кругосветной экспедиции заканчивали свой путь.

Напомню читателю, что 10 июня 1804 года корабли разлучились, покинув Сандвичевы острова, и направились выполнять назначенные им задания. «Надежда» под командованием капитан‑лейтенанта Крузенштерна держала путь в порт Петропавловск на Камчатке. На борту судна находился действительный камергер Резанов, которому надлежало посетить Японию с важной дипломатической миссией – установить нормальные торговые сношения с островной империей. «Нева» под командой капитан‑лейтенанта Лисянского отправилась во владения Российско‑Американской компании. Конечной целью путешествия «Невы» был остров Кадьяк.

В начале июня 1805 года фрегат «Надежда» вернулся из своего неудачного путешествия в Японию. Резанов немедленно же съехал с корабля, так как видел, что, несмотря на кажущееся раскаяние Крузенштерна перед поездкой в Японию, капитан за время пребывания в островной империи не скрывал своей неприязни к нему. Не было смысла возвращаться на «Надежде» в Россию, потому что обратный путь мог несомненно оказаться не менее тяжелым и унизительным. Резанов решил отправиться в американские владения Российско‑Американской компании, провести там ревизию, а главное, лично повидаться с Барановым.

Крузенштерн повеселел. Наконец‑то он избавился от конкуренции с посланником. Капитан энергично принялся за приготовления к обратному пути в Петербург. Еще до разлуки с «Невой» и капитаном Лисянским, он договорился с ним на обратном пути встретиться в Макао, на южном берегу Китая, в Южно‑Китайском море. Времени оставалось еще много, и поэтому через месяц после возвращения из Японии Крузенштерн вышел на «Надежде» в плавание к Сахалину.

Сахалин все еще был таинственным малообследованным островом. Да, в сущности, никто точно не знал – был он островом или полуостровом. Отрывочные сведения о Сахалине не могли пролить свет на его точную конфигурацию, и поэтому Крузенштерн решил раз и навсегда разгадать загадку Сахалина.

5 июля, в хороший солнечный летний день, «Надежда» вышла из Авачинской бухты и направила свой путь к Сахалину. Путешествие продолжалось долго, почти два месяца. За это время берега Сахалина были тщательно обследованы и изучены.

К Сахалину подошли 17 июля и увидели берег у самой восточной его части, носившей название мыса Терпения. От этого пункта Крузенштерн решил, держась недалеко от берега, идти на север. Море постепенно успокоилось, и с 20 июля наступила хорошая погода, которая позволила Крузенштерну и его офицерам легко наносить на карту результаты изучения берегов Сахалина.

Через пять дней погода изменилась. Небо покрылось тучами, подул сильный ветер и судно стало сильно трепать. Вскоре поверхность моря затянуло густым туманом, как молоком. Шли в тумане неделю, стараясь обойти Сахалин с севера. Только 8 августа туман слегка рассеялся, и на расстоянии показались горы… Как только вошли в район, свободный от тумана, сразу же заметили, что поверхность моря изменила цвет и стала мутной, илистой. Крузенштерн пришел к верному заключению, что это были воды Амура. Очевидно, корабль приближался к устью этой величественной реки. В тот же день, ближе к вечеру, корабль обошел голый скалистый утес – самый северный пункт Сахалина – и направил путь вдоль западного берега, на юг. Крузенштерну хотелось выяснить окончательно, был Сахалин островом или полуостровом, а это заключение могло быть вынесено только после того, как он установит, находится «Надежда» в проливе или заливе.

Пять дней осторожно продвигался фрегат на юг. Беспрерывно измерялась глубина моря, чтобы вдруг не налететь на мель. Подошли к 53° северной широты, и пролив (или залив) настолько сузился, что ясно можно было видеть берега материка – на западе и Сахалина – на востоке. Расстояние между обоими берегами сузилось до пяти миль. Этот факт отметили тем, что обоим мысам – на материке и на Сахалине – были даны названия в честь двух лейтенантов «Надежды». Мыс на азиатском материке был назван мысом Ромберга, а мыс на Сахалине – мысом Головачева.

Несколько раз с фрегата спускали шлюпки, которые в опасных местах должны были измерять глубину моря и выяснить достоверно, отделяется ли Сахалин от материка проливом. Офицеры на шлюпках вскоре установили, что глубина быстро уменьшалась и стало настолько мелко, что не имело смысла идти дальше. Было ясно, что так называемый пролив здесь прекращался, и дальше шлюпкам пути не было, о чем и было доложено Крузенштерну по возвращении на корабль. В результате Крузенштерн занес в судовой журнал: «По окончании нашего исследования Сахалина уверился я точно, что к югу от устья Амура не может быть прохода».

И так как это ошибочное мнение Крузенштерна было принято, вскоре все морские карты как в России, так и за границей были исправлены и стали изображать Сахалин полуостровом, а пролив, теперь называющийся Татарским, на этих картах превратился в залив. Эта крупная ошибка Крузенштерна была исправлена только через пятьдесят лет, когда другой энергичный морской офицер Г. И. Невельской установил и доказал, что Сахалин – остров.

Будь Резанов на борту «Надежды» во время обследования берегов Сахалина, без сомнения, настоял бы на более обстоятельном изучении устья Амура. За пятьдесят лет до Невельского Резанов своим пытливым умом сознавал всю важность реки, что подтверждается последующими записями приказчика Российско‑Американской компании Шемелина, совершившего все кругосветное путешествие с Крузенштерном. Шемелин записал: «Река Амур, как рассуждал начальник (Резанов), должна между Россией и Китаем по всей справедливости со временем непременно составить границу».

Резанов, видимо, понимал, что Охотск, расположенный далеко на севере, не являлся идеальным портом на берегах Тихого океана, и поделился своими мыслями с Шемелиным, а тот аккуратно записывал все в дневник путешествия. Так и по вопросу о важности приобретения Амура Шемелин записал: «Прозорливый начальник, будучи еще в Камчатке, весьма хорошо заметил все те неудобства, стесняющие коммерцию, как и жителей Камчатки… Он мыслил, что все сии затруднения не иначе могут быть отвращены, как токмо чрез приобретение реки Амура, которая водами своими не только может соединить отдаленную Сибирь с Камчаткой и Америкой, но приближит, или даст способы чрез мореплавание завести торговлю с Кантоном, Манилою, Батавиею, и даже с Восточной Индиею; новый порт при устье Амура воздвигнутый, привлечет предприимчивых иностранцев»…

Планы в отношении Амура у Резанова были большие, судя по записям Шемелина:

«Охотский порт, как располагал Его Превосходительство, по всем неспособностям, как место положения, так опасного входа и выхода морских судов в реку Охоту и из оной, по неудобности к оному сухого пути и к прекращению казенных немаловажных ущербов от провозов провианта и прочего претерпеваемых, должен быть перенесен в новую при берегах Амура гавань, где оградиться крепостью пристойною пограничному месту и устроить корабельную верфь, из 600 солдат Камчатского батальона, частью составить в сей крепости гарнизон, а прочих обратя в землепашцев, расселить по пристойным местам, где найдутся для хлебопашества удобные земли в верх ли подле берегов Амура, или при источниках впадающих в оную. Земледельцев сих снабдить, как пристойным орудием, так лошадьми, рогатым скотом, баранами, свиньями и домовою птицею, взяв все то из Нерчинской области»…

30 августа «Надежда» вернулась обратно в Петропавловский порт на Камчатке и сразу же после ремонта корабля началась загрузка трюмов мехами Российско‑Американской компании, которые кораблю поручалось доставить в южный китайский порт Кантон, где предполагалось начать регулярную торговлю со Срединной Империей.

Наступала зима, похолодало, когда 9 октября «Надежда» с полными трюмами меховых товаров вышла из Авачинской бухты, на берегах которой раскинулась Петропавловская крепость, и, покинув азиатские владения России, отправилась в далекий обратный путь в Петербург. Погода моряков не баловала, постоянно дул сильный ветер, штормило.

Все дальше и дальше на юг уходил фрегат, точно торопился скорее покинуть неприветливый, суровый, свинцовый, холодный северный океан, чтобы поскорее окунуться в теплые бризы тропиков. Почти сорок дней понадобилось кораблю, чтобы дойти до острова Формозы, где на него вдруг обрушился свирепый шторм, отголосок только что прошедшего здесь беспощадного тайфуна. Пройдя проливом Ваши между островами Ваши и Формоза, корабль окунулся в теплый оранжерейно‑влажный воздух Южно‑Китайского моря, направляясь к португальской колонии Макао, что на южном берегу Китая. Макао славился среди моряков и торговцев своими игорными притонами. 20 ноября «Надежда» бросила якорь в порту Макао. Фрегата «Нева», которым командовал Лисянский, здесь еще не было, и никто не знал, скоро ли придет «Нева», и придет ли вообще!

 

2

 

Расставшись с Крузенштерном, Лисянский направил «Неву» на Кадьяк, где ему надлежало загрузить корабль мехами. Эти меха Лисянскому было поручено отвезти в Кантон в Южном Китае, дабы начать торговлю с Китаем морем, вместо того чтобы везти меха в Охотск и оттуда сухим путем в Кяхту на китайской границе.

Фрегат «Нева» провел в Русской Америке больше времени, чем предполагалось. Он прибыл в селение Святого Павла, бывшее главной конторой Российско‑Американской компании, 13 июня 1804 года. Обстоятельства заставили его задержаться там и оказать военную поддержку Баранову, отправившемуся на остров Ситка, где за два года до этого индейцы сожгли Михайловский форт и перебили его защитников.

Больше года провел Лисянский во владениях, подчиненных Баранову, и был свидетелем основания новой базы компании на острове Ситка, получившей название Новоархангельска.

1 сентября 1805 года, за несколько дней до приезда туда Резанова, «Нева» нагрузившись мехами, отправилась в далекий путь к берегам Китая, где заранее было согласовано встретиться с «Надеждой» в Макао, а оттуда вместе пойти в Кантон. Путь по безбрежным просторам величайшего в мире Тихого океана был долгим. Полтора месяца шел корабль на юг, а затем на запад, не встретив по дороге ни одного острова. 15 октября дно судна вдруг ударилось о мель, не указанную на карте. По счастью, повреждение было несерьезное, и корабль легко снялся с мели во время прилива. Это был очень низкий песчаный остров, который решили назвать островом Лисянского. Через пять дней «Нева» обнаружила еще один такой же неизвестный остров, названный теперь островом Крузенштерна.

Прошло еще двадцать пять дней пути по тропическим водам океана, и только 15 ноября на горизонте показались очертания островов Сайпан и Тиниан, принадлежавших группе Марианских островов. Команда корабля с наслаждением обозревала зеленые острова, густо покрытые лесами из кокосовых пальм. Зелень лесов приятно ласкала глаз после долгих дней, проведенных в океане. Теперь уже было недалеко до места встречи с «Надеждой». Лисянский торопился в Кантон. 23 ноября «Нева» прошла на юг между Сайпаном и Гуамом и направила путь на Формозу. К южному берегу Формозы подошли дней на тринадцать позже «Надежды», которая уже стояла на якоре в Макао.

Здесь, между Формозой и Люзоном, на «Неву» обрушился свирепый тайфун – гроза южнокитайских морей. Трудно объяснить, как удалось спастись команде «Невы». Тайфун налетел неожиданно, после сравнительного затишья, и ураганным ветром сразу же разбило ял, висевший за кормой. Нужно было срочно убирать паруса, иначе их могло унести прочь. Во время уборки парусов трое матросов сорвались и упали в бушующее море. Казалось, их гибель была неминуемой, как вдруг громадная волна обрушилась на палубу корабля и выбросила на шкафут всех трех матросов, уже считавшихся погибшими. Они смогли удержаться на шкафуте и спаслись.

Последствия, встречи с тайфуном оказались катастрофическими для товаров, что находились в трюмах «Невы». Корабль дал течь, и прежде чем ее задраили, вода проникла в трюмы и подмочила меха. Как только море успокоилось и засияло жаркое тропическое солнце, команда корабля в течение пяти дней занималась просушкой подмоченных товаров. Несмотря на все принятые меры большое количество мехов пришлось выбросить за борт. С болью в сердце смотрел с палубы приказчик компании Коробицын, как матросы бросали в море испорченные меха. Всего было выброшено тридцать тысяч шкурок морских котиков, а также большое количество шкур бобров и лисиц. Компания понесла довольно ощутимые финансовые потери.

3 декабря 1805 года «Нева» вошла на рейд Макао и стала на якорь рядом с «Надеждой». Путь от Новоархангельска до Макао занял три месяца. Продать меха, находившиеся на «Надежде» и «Неве», оказалось делом нелегким из‑за формальностей и различных ограничений со стороны властей в Кантоне, куда оба судна отправились 5 декабря. Входить в порт было запрещено, и поэтому корабли остановились, не доходя до Кантона, у острова Вампоа в устье Жемчужной реки (Си‑цзян).

Трудно проходили переговоры с китайскими купцами: те торговались отчаянно. Только через месяц удалось продать весь груз за 200 тысяч рублей золотом. На полученные деньги были закуплены китайские товары, главным образом чай и шелка, для доставки их на склады компании в Петербурге. Кроме того, на кораблях было оставлено также небольшое количество особенно ценных пушных товаров – бобров и чернобурых лисиц.

В последний момент, накануне ухода, кантонские власти неожиданно наложили арест на оба корабля в ожидании инструкций из Пекина. Начались бесконечные переговоры, переписка и угрозы, и только 9 февраля 1806 года оба корабля снялись с якоря и вышли в открытое море. А на следующий день губернатор Кантона получил личный приказ богдыхана захватить оба корабля, а команды арестовать и в кандалах доставить в Пекин. Однако было уже поздно.

 

3

 

Выйдя из устья реки Жемчужной, корабли обошли большой остров и вышли в открытое Южно‑Китайское море. Лисянский обратил внимание на угрюмый скалистый остров, почти лишенный растительности, и заметил стоящему рядом с ним лейтенанту Повалишину:

– Богом забытое место… Недаром не видно ни одной деревушки… Смотрите на склоны гор – ни единого ручейка. Едва ли здесь когда‑нибудь поселятся люди, но, с другой стороны, этот остров мог бы стать прекрасной морской базой, вон тот узкий пролив – просто идеальное место для стоянки кораблей военно‑морского флота… Однако едва ли китайцы об этом думали… у них и флота‑то настоящего нет.

Он еще раз посмотрел на остров и задумчиво добавил:

– Прекрасную крепость можно поставить здесь для защиты реки Жемчужной да и самого Кантона от вражеских кораблей…

Вряд ли понимал Лисянский в то время, что его слова окажутся пророческими, и меньше чем через сорок лет Англия захватит остров и создаст на нем крепость и базу для своего флота. Остров в руках англичан стал известен под названием Гонконга и стал он поистине жемчужиной британских колониальных владений.

Направляясь на юг, в южное полушарие, суда старались держаться вместе и не терять друг друга из виду. Как Крузенштерн, так и Лисянский хотели вместе вернуться домой, в Кронштадт. На всякий случай уговорились, что если корабли потеряют друг друга, то местом встречи станет одинокий скалистый остров Святой Елены в южной части Атлантического океана. Они еще не знали того, что через каких‑нибудь десять лет остров Святой Елены станет местом заключения зазнавшегося корсиканца, а пока императора Франции Наполеона.

Снова суда пересекли экватор, уже в третий раз за долгое путешествие. Экватор был пересечен 24 февраля в широком проливе между Суматрой и Борнео. Через несколько дней показался громадный остров Ява, и в марте корабли, пройдя узким Зондским проливом, вышли в Индийский океан, встретивший их густыми туманами. Появилась опасность, что они потеряют друг друга. Держаться вместе было нелегко, потому что даже если иногда не было тумана, то на них налетали внезапные шквалы и проливные дожди.

Прошло больше месяца плавания в Индийском океане, и до сих пор кораблям не удалось обнаружить ни одного острова. Утром 15 апреля корабли окунулись в густой туман, который к полудню перешел в проливной дождь, и днем корабли потеряли друг друга: Это произошло приблизительно на 29° восточной долготы. Напрасно Лисянский лавировал по широким просторам океана, стараясь найти «Надежду» в молочной густоте тумана. К концу дня он отчаялся. Они только тратили время попусту, и он отдал приказ направиться к острову Святой Елены в обход южной оконечности Африки.

На следующее утро, почти увидев мыс Доброй Надежды, Лисянский вызвал всех офицеров корабля наверх. Когда все явились, не совсем понимая причину такого вызова, Лисянский с улыбкой заявил:

– Господа, мы только что пересекли кронштадтский меридиан и, таким образом, совершили полный круг вокруг земного шара!

Враз все заговорили, зашумели. Они как‑то не думали, что полный виток вокруг Земли будет завершен в Индийском океане, да еще в Южном полушарии. Конец круга до этого им мыслился дома, в Кронштадте. Им все еще предстоит длинный путь до конечного пункта, а позади остались бесконечные мили водных просторов – долгие месяцы, проведенные на воде. Океан совершенно успокоился, небо очистилось от облаков. Но было странно, что небо в тропиках и над экватором отличалось от чистого голубого или темно‑синего неба северных широт. Здесь даже в самый яркий солнечный день небо какое‑то белесое, серое, некрасивое. Дело в том, что в тропиках испаряется много влаги с поверхности моря, и эта влажность воздуха делает небо белесо‑серым.

Через несколько дней, 24 апреля, «Нева» пересекла меридиан, отделяющий Индийский океан от Атлантического. Этот выход в Атлантический океан как‑то невольно сделал психологически дом ближе, хотя «Нева» все еще находилась далеко на юге, в Южном полушарии. Погода установилась хорошая, море совершенно успокоилось, и подгоняемая попутным легким бризом «Нева», раскрыв все свои паруса, легко скользила по поверхности моря на север, к экватору. Уже близился остров Святой Елены, где было назначено рандеву с «Надеждой» Крузенштерна. Лихой моряк, Лисянский – полная противоположность осторожному, расчетливому Крузенштерну – решил изменить планы. Он проверил запасы провизии, которых оказалось вполне достаточно до самого Кронштадта. Настроение команды несмотря на все трудности пути было приподнятое. Погода благоприятствовала. Лисянский вызвал офицеров на совещание и сообщил им свой план – не заходя на остров Святой Елены, прямо идти домой, в Кронштадт:

– Подумайте только, это будет небывалое в истории достижение – путешествие из Кантона в Кронштадт, не заходя в порты по пути. Затруднений в пути не предвидится. Погода прекрасная. Единственно, где можно ожидать неблагоприятной погоды, это в Немецком море. Надеюсь, господа, возражений у вас нет…

Он посмотрел на молчавших офицеров и добавил:

– Итак, домой!

Еще несколько дней легкого стремительного плавания на север, и 11 мая «Нева» снова, уже в четвертый раз за это путешествие, пересекла экватор и вышла в Северное полушарие. Команда с нетерпением ожидала возвращения домой, к своим семьям. Последняя стадия пути была совсем не похожа на первые месяцы путешествия, когда корабли отправились в неизвестные, «нехоженые» места обширных водных пространств. Никогда не забудут моряки страшных дней пути вокруг мыса Горн на южной оконечности Америки, когда все ожидали неминуемой гибели в бурных холодных водах южного океана.

Еще месяц неудержимо направлялся корабль на север. Где‑то далеко на востоке остался громадный материк Африки. Корабль был уже на широтах Португалии, недалеко от Азорских островов, когда Лисянский вдруг объявил, что он изменил решение идти прямо в Кронштадт и зайдет в один из портов на Азорских островах.

– Но у нас ведь провизии и воды достаточно, – удивились офицеры. – Зачем заходить?

Лисянский объяснил им свои сомнения:

– Не забудьте, что вот уже почти три года, как мы вышли в кругосветное плавание. Даже тогда обстановка в Европе была угрожающей. Наполеон, опьяненный успехами, готов был идти покорять весь мир. Мы не знаем, что творится в Европе. Поэтому я решил зайти на день на Азорские острова и узнать там последние новости.

Лисянский был прав в своем решении. Зайдя на остров Корво, что в группе Азорских островов, 13 июня, он узнал там о начале военных действий между Россией и Францией, и поэтому в любой момент теперь можно встретиться в море с французским фрегатом. Получив эти сведения, Лисянский, не задерживаясь, вышел в море и приготовил корабль и команду к возможным военным действиям против французских кораблей. В свете полученных новостей ему нужно было принять решение проскочить смелым броском через Английский канал или же, что было более разумным, пойти далеко на север Атлантического океана и обойти Англию с севера. Как и следовало ожидать, лихой Лисянский, возможно, неразумно, принял решение прорываться через Ла‑Манш. Счастье сопутствовало безрассудству смелости, и 26 июня, войдя в пролив, в поле зрения французских берегов, «Нева» бросила якорь в большом английском порту Портсмуте, где судно простояло две недели. Лисянский решил дать команде возможность отдохнуть, набраться сил… пополнил запасы воды и свежей провизии, а главное, каждый день получал сводки о движении французских военных кораблей в Английском канале.

Как только обстановка позволила, он 13 июля покинул Англию, благополучно вышел в Северное море, не задерживаясь, пересек Балтийское море, и 5 августа 1806 года «Нева» величественно подошла к крепости Кронштадт и встала на якорь на ее рейде. Кругосветное путешествие, продолжавшееся для «Невы» без двух дней три года, закончилось триумфальным возвращением в Россию. О судьбе фрегата «Надежда» с Крузенштерном никаких сведений не было и высказывались опасения, что, может быть, «Надежда» перехвачена французским флотом.

Император Александр был страшно рад благополучному возвращению фрегата и завершению первого кругосветного плавания русских кораблей. Лисянского немедленно произвели в чин капитана 2‑го ранга, и на его груди появился новый орден Св. Владимира 3‑й степени. Ему также установили пожизненную пенсию и единовременную денежную награду в три тысячи рублей. Кроме того, правление Российско‑Американской компании выдало ему денежную награду в сумме десяти тысяч рублей. Не забыла Лисянского и его команда, о благополучии которой он неустанно заботился во время всего трехлетнего путешествия. Команда преподнесла любимому капитану золотую шпагу с надписью «Благодарность команды корабля "Нева"».