Глава одиннадцатая: авантюра доктора шеффера

 

1

 

Три года, проведенные Таракановым в неволе в Калифорнии, были полны событий в Русской Америке и в ее столице Новоархангельске. За эти три года селение разрослось, похорошело и стало похожим на небольшой город. Это уже не был маленький форт, торчавший на небольшом холме и ежечасно ожидавший нападения враждебных колошей. Гавань Новоархангельска стала самой оживленной на всем западном побережье Северной Америки. В порту часто стояло по нескольку кораблей и не только своих, компанейских, но и заморских, большей частью бостонских. Нередко заходили и английские суда, а иногда и французские. Дела компании в Русской Америке шли хорошо: торговля расширялась далеко за пределы русских владений. Баранов сумел привлечь иностранных шкиперов выгодной торговлей с ним и благодаря этому сам теперь перестал нуждаться в продуктах, недостаток которых в прошлом сильно тормозил дело. Теперь он мог получать из Бостона не только предметы первой необходимости, но и позволить себе даже некоторые предметы роскоши. Иностранные гости теперь шли к Баранову не только для торговли, но иногда и для защиты. Так во время войны 1813 года между Англией и Соединенными Штатами несколько американских торговых кораблей пришло в Новоархангельск, ища защиты от английских корсаров. Батареи крепости были теперь настолько внушительны, что могли противостоять бомбардировке вражеских кораблей и оказать защиту своему собственному флоту.

Возвращаясь к отправлению двух кораблей в 1813 году из Новоархангельска для осуществления планов Баранова по расширению торговли, мы теперь знаем, что «Ильмень», на котором компанию представляли Кастро и Тараканов, по приказанию капитана Вудсворта занялся незаконной охотой на морских бобров вдоль берегов Южной Калифорнии. В результате тринадцать русских промышленных и алеутов‑охотников, включая Элиота Кастро и Тараканова, были захвачены испанскими солдатами и более трех лет провели в неволе. Капитан Вудсворт не принял никаких мер для освобождения пленников. Нужно полагать, что он был даже рад отделаться от лишних ртов, тем более, что охотники уже набили достаточно бобров, шкурами которых были наполнены все трюмы. Узнав, что охотники захвачены, Вудсворт поднял паруса и направился к Сандвичевым островам, где ему надлежало встретиться с «Берингом» под командой капитана Беннета.

Капитан Беннет получил задание от Баранова идти на Сандвичевы острова, для того чтобы завязать торговлю с королем Томеа‑меа (Камехамеха), с которым Баранов был в хороших отношениях. Томеа‑меа всегда в своих посланиях Баранову называл его «братом‑королем» Севера.

Беннету не повезло. Прибыв в назначенное время на Сандвичевы острова, он стал на якорь около одного острова, правителем которого был царек Каумуалии, в это время соперничавший с королем Томеа‑меа. Неожиданный шторм сорвал «Беринг» с якоря и бросил его на острые прибрежные скалы. Корабль был настолько поврежден, что нечего было и мечтать о спуске его на воду. Нужно было думать о спасении команды и ценного груза, необходимого для торговли на островах.

Каумуалии предложил услуги своих подданных, и с помощью нескольких сот туземцев Беннет смог переправить на берег все товары. Как только выгрузка с поврежденного судна закончилась, король Каумуалии вдруг заявил капитану Беннету, что и груз, и само судно переходят в его собственность, так как поврежденное судно было «покинуто» командой.

Сведения о потере «Беринга» со всем его грузом, конфискованным королем Каумуалии, которого также знали по имени Тамори, а также сообщение о захвате испанцами дона Элиота Кастро и Тараканова вместе с промышленными и охотниками, были большим ударом как по финансам компании, так и по самолюбию и престижу Баранова. Он отправил срочные инструкции Кускову в форт Росс, чтобы его доверенный в Калифорнии начал немедленные переговоры с испанскими властями в Монтерее и Сан‑Франциско об освобождении Тараканова и Кастро. Попытки Кускова, однако, не увенчались успехом, хотя он несколько раз ездил на свидание с комендантом форта Сан‑Франциско. Более трех лет прошло, прежде чем русские пленники были наконец освобождены и отправились на фрегате «Рюрик» на Сандвичевы острова, вместо возвращения домой.

 

2

 

Прошло больше года со времени отправления двух неудачных экспедиций к берегам Калифорнии и на Сандвичевы острова. Все это время Баранов безуспешно изыскивал способы освобождения своих людей в Калифорнии и грузов на Сандвичевых островах. Никакой помощи из Петербурга он не получил, да оттуда вообще давно не было никаких вестей.

И вдруг поздней осенью 14 ноября 1814 года в гавань Новоархангельска величественно вошел корабль с российским Андреевским флагом. Пушки корабля загрохотали салютом крепости, на что крепость отвечала подобающим количеством выстрелов. Баранов подошел к окну и с волнением стал присматриваться к пришедшему кораблю, умело ставшему на якорную стоянку.

Антипатр вбежал в комнату с подзорной трубой:

– Это фрегат «Суворов», папа, – радостно сообщил он отцу. – Какой красавец корабль… и как ловко команда спустила паруса и стала на якорь. Вот на таком бы корабле мне поплавать!

Гордый Баранов положил руку на плечо Антипатра.

– Поплаваешь еще… и не на таких кораблях. Пошлю тебя в Петербург, в Морское училище… станешь офицером Российского военно‑морского флота… выйдет время и станешь опытным капитаном. Верю, что настанет время, и будет у нас в империи третий флот – Тихоокеанский, в добавление к Балтийскому и Черноморскому. Вот тогда‑то, сын, ты и понадобишься. Кто знает, может быть, станешь первым адмиралом молодого Тихоокеанского флота… Ну да не будем загадывать вперед! Пойдем встречать капитана «Суворова».

Баранов вышел на пристань, чтобы встретить капитана новоприбывшего корабля. Одет он был по‑парадному, как обычно в таких случаях, со всеми регалиями. Встретил он командира «Суворова» лейтенанта Лазарева очень любезно; рад был видеть нового человека из Петербурга, услышать последние новости от правления компании.

И тут же на пристани сразу определил с неудовольствием, что Лазарев был такой же высокомерный, надутый морской офицер, с которыми он много раз встречался здесь за долгие годы пребывания в Америке.

«Эх, перевелись морские офицеры типа Лисянского, Хвостова да Давыдова», – горько подумал он, показывая путь Лазареву и двум его помощникам, лейтенантам Уньковскому и Швейковскому, в свой «дворец».

Сразу же, как только Лазарев небрежно представился ему, Баранов понял, что «его благородие» снисходительно смотрит на него, «купчишку», даже если вознагражден он был государем и высоким чином, и дворянским званием. Для Лазарева он по‑прежнему был выскочкой из купеческого сословия.»

Кроме обоих лейтенантов, Лазарев представил Баранову высокого худощавого человека в штатском, по виду немца, которого небрежно назвал – доктор Шеффер.

Баранов поморщился – опять немец, хотя у капитана и обоих лейтенантов фамилии русские. «Видно, во флоте теперь завелись и русские офицеры», – с удовлетворением подумал он.

По дороге Лазарев сообщил ему, что на «Суворове» еще есть два штурмана – Российский и Десильве и штурманский помощник Самсонов.

– Да, между прочим, Александр Андреевич, привез я вам небольшое пополнение, семь промышленных… больше взять не мог – не было места, да и кормить же их надо на корабле, а за долгий путь – так и вовсе наши запасы съедят…

– Как долго продолжалось ваше плавание?

– Больше года. Вышли мы из Кронштадта 8 октября прошлого года, а сегодня 14 ноября… выходит более тринадцати месяцев!

– Совсем неплохо… Другие корабли были в плавании даже дольше.

Вечером, сидя за столом в большой столовой «дворца» так иностранные шкипера называли дом Баранова, а его самого – губернатором, Лазарев рассказал о последних событиях в России.

– Вы, вероятно, уже слышали о вторжении многочисленной армии Наполеона Бонапарта в наши пределы два года тому назад… Дошел изувер до священной древней столицы Москвы, осквернил храмы, дворцы, перебил народ, и гнев народный не простил ему поругания святынь… запылала Москва, очистилась от нечисти, и вся его армия побежала назад, вон из России… Пришел Наполеон в нашу страну с шестьюстами тысячами солдат, а убежал с мизерными остатками своей гвардии.

– Не оставил Господь родины нашей! – перекрестился Баранов.

 

3

 

С приездом Лазарева снова начались старые, ставшие обычными, столкновения Баранова с еще одним представителем военно‑морской касты.

Несмотря на то, что корабль, приобретенный Российско‑Американской компанией, официально подчинялся правителю Русской Америки Баранову, лейтенант Лазарев категорически отказался исполнять его приказания. Опять начались старые истории – морской офицер считал ниже своего достоинства выслушивать приказания «купчишки» и делал то, что он сам считал нужным.

В свою очередь Баранов был не тем человеком, который бы покорно выносил оскорбления, и в результате отношения между ними сразу же испортились настолько, что и Баранов, и его подчиненные желали только одного: чтобы «Суворов» с Лазаревым не приходил бы в Новоархангельск и скорее отправился в обратный путь, в Кронштадт.

Лазарев также «наградил» Баранова доктором Шеффером, с которым он не ладил в продолжении всего пути от Кронштадта до Новоархангельска. Доктор Шеффер был списан с корабля на берег, причем Лазарев записал в корабельном журнале, что списан он, «как лицо нетерпимое на судне». К удивлению всех, Баранову чем‑то понравился Шеффер, и прошло не так много времени, как он вошел в полное доверие к стареющему правителю, и это доверие в будущем обошлось компании во много тысяч рублей. Ловкий, проворный доктор Шеффер показался Баранову идеальным человеком для дипломатических связей, благодаря его прекрасному знанию языков. Такой человек, решил Баранов, настоящая находка для него.

Корабль «Суворов» с капитаном Лазаревым простоял в бездействии на якоре в гавани Новоархангельска всю зиму. В планы Лазарева входило загрузить судно мехами и отправиться в обратный путь, а не ходить по островам, исполняя поручения Баранова. Всю зиму в ответ на приказания правителя совершить поход на тот или другой остров, Лазарев отвечал отказами или попросту игнорировал его. Баранов намеревался послать «Суворова» на Сандвичевы острова и принудить короля Тамори вернуть компанейские грузы и освободить людей, в случае необходимости даже силой.

Только на следующее лето 1815 года Лазарев решил, наконец, выполнить волю Баранова и пойти за мехами на Прибыловы острова, и то потому, что меха были нужны капитану, а он знал, что ни одной шкурки в Новоархангельске он не получит.

В августе, после его возвращения, произошел их полный и окончательный разрыв.

Баранов послал предписание Лазареву идти на Сандвичевы острова для спасения находившихся там людей и груза, на что капитан ответил категорическим отказом и заявил, что трюмы его корабля полны шкурами, и он намерен незамедлительно вернуться в Петербург.

– Судьба людей и груза на Сандвичевых островах – ваша забота, – заявил он Баранову, – а я не собираюсь впутываться в ваши авантюры.

Разъяренный Баранов, с трудом сдерживая гнев, заявил:

– Ваш корабль, Михаил Петрович, в этих американских колониях подчиняется мне, и если вы отказываетесь исполнять приказания правителя колонии, то мне ничего не останется, как сменить вас с поста и передать командование кораблем «Суворов» другому офицеру.

Лазарев вскочил со стула, как ужаленный, взял шляпу и с оскорбленным видом покинул кабинет правителя, сказав напоследок:

– Это мы еще увидим!

– Рекомендую вам, лейтенант, не пытаться уходить из гавани. Я сейчас прикажу своим бомбардирам изготовить крепостные и редутные пушки к бою… Если попытаетесь сниматься с якоря, мои пушки откроют огонь!

Уже в шлюпке, на пути на свой корабль, Лазарев заметил, что дула крепостных пушек были повернуты и взяли прицел на «Суворова». То же самое произошло на редутах, охраняющих вход в гавань.

Перед рассветом следующего утра, 6 августа 1815 года, на «Суворове» тихо подняли якорь, распустили паруса и корабль быстрым ходом направился к выходу в океан. Не ожидавшие такого поворота событий полусонные крепостные канониры произвели несколько беспорядочных выстрелов по быстро удаляющемуся кораблю. Все это было безрезультатно. «Суворов» стремительно проскочил пролив и вышел в открытый океан.

Обратное путешествие в Кронштадт тоже заняло около года, и «Суворов» пришвартовался у пристани в Кронштадте 15 июля 1816 года. Лейтенанту Лазареву пришлось объяснить специально созданной комиссии причины его самовольного решения оставить Русскую Америку. Объяснения Лазарева, видимо, были приняты, и, мало того, в результате этого расследования правление компании пришло к решению сменить Баранова на его посту. Директорам компании надоели постоянные столкновения морских офицеров с правителем. Они понимали, что эти столкновения будут продолжаться до тех пор, пока там сидит «купец» Баранов. Очевидно, пришло время назначить нового правителя, и, возможно, по совету Лазарева было решено, что следующим правителем будет морской офицер, возможно, один из тех, кто уже побывал в Новоархангельске.

Выбор пал на начальника намечавшейся новой кругосветной экспедиции капитан‑лейтенанта Гагемейстера. Правление не стало настаивать на немедленной отставке Баранова. Вопрос о замене оставили на усмотрение самого Гагемейстера, который, прибыв в Новоархангельск, должен был изучить и оценить обстановку и только тогда принять должность правителя, «если он найдет это полезным».

Карьера лейтенанта Лазарева не пострадала от его столкновения с Барановым. В дальнейшем он прославился как опытный мореплаватель и флотоводец.

Всего Михаил Петрович Лазарев совершил три кругосветных плавания, и особенно прославившей его имя была экспедиция с Беллинсгаузеном в 1819–1821 годы, когда была открыта Антарктида. Закончил Лазарев свою жизнь в адмиральском чине в 1851 году.

 

4

 

Баранов пришел в бешенство, когда, услышав беспорядочную пушечную пальбу, увидел, что «Суворов» безнаказанно скрылся из Новоархангельска. Побег «Суворова» оставил Баранова без средств к освобождению «Беринга» и его команды, не говоря уже о богатом грузе. Он так надеялся, что с помощью плавучей батареи корабля сможет «уговорить» царька Тамори вернуть и людей, и груз, и корабль.

Теперь нужно придумывать что‑то другое. Баранов ломал голову, стараясь найти выход из положения – и вдруг… эврика! Как же он не подумал об этом раньше… да ведь доктор Шеффер – идеальный человек для разрешения этой задачи. Шеффер… человек, знающий языки, ученый, образованный, знающий все – вот кому можно поручить столь важное задание!

Приходится удивляться, что люди типа Шеффера как‑то умеют находить путь к сердцу таких закаленных людей, каким был Баранов, людей, которые полагались только на себя и на свою сметку, которые никому не доверяли… Многие искатели счастья, умные и хитрые, пытались войти в доверие к Баранову, но безуспешно, – всегда видел их насквозь. И вот теперь самый заурядный авантюрист доктор Шеффер добился того, чего до него никто сделать не мог.

Баранову казалось, что наконец‑то он нашел человека, образованного и знающего, который сможет представлять его в других странах, быть выразителем и претворителем его планов. Этому человеку, думал Баранов, можно довериться. Все его старания на дипломатическом поприще, производимые с помощью морских офицеров, ни к чему не привели, особенно когда он пытался поддерживать самые дружественные отношения с царьками на Сандвичевых островах, в частности с королем Томеа‑меа.

Пытался примирить враждующих царьков Лисянский, когда побывал в этих краях на фрегате «Нева». Позже, в 1809 году, переговоры лейтенанта Гагемейстера, не имевшего никаких способностей в области дипломатии, привели к тому, что Томеа‑меа почти совсем прервал сношения с Русской Америкой. Дон Элиот Кастро, которому надлежало поехать на Сандвичевы острова и устранить трещину, созданную Гагемейстером, нелепо попал в руки испанцев и до сих пор сидел у них в плену. И, наконец, Лазарев покинул его, не оказав никакой помощи.

Теперь этот высокий худой, выглядевший элегантно, доктор Шеффер должен был загладить все шероховатости и способствовать выгодным торговым связям. Баранов, готовясь послать Шеффера на Сандвичевы острова, предоставил ему неограниченный кредит в пользовании компанейскими деньгами для достижения заданной ему цели.

 

5

 

В начале зимы 1815 года Шеффер отправился на иностранном судне «Изабелла» на Сандвичевы острова. Своих кораблей в это время у Баранова не было под рукой, и поэтому он договорился со шкипером «Изабеллы», чтоб тот доставил доктора Шеффера на остров главного властителя Сандвичевых островов Томеа‑меа (Камехамеха).

Путь до островов был приятный, погода благоприятствовала путешественникам всю дорогу, и Шеффер, считая хорошую погоду добрым предзнаменованием, уже предвидел установление дружеских отношений с королем Томеа‑меа. И действительно,

Шеффер обладал магическим шармом, и в течение нескольких дней после прибытия на острова совершенно очаровал короля Томеа‑меа.

Он настолько понравился королю, что тот выделил Шефферу несколько прекрасных участков земли на острове, где доктор мог заняться сельским хозяйством с помощью людей, которых намеревался привезти с Ситки. Мало того, король передал в его собственность большое озеро, просто кишевшее рыбой, а через несколько дней подарил Шефферу несколько плантаций, откуда тот мог экспортировать сандаловое дерево. Как видно, акции немца пошли вверх, и он самонадеянно считал свою миссию сверхуспешной. Главным достижением Шеффера было то, что король Томеа‑меа не принимал теперь никаких решений, не посоветовавшись с ним. Он стал главным советником короля. Все это вскружило ему голову, и он уже видел себя на островах в роли наместника русского императора.

И тут… Шеффер переборщил… стал относиться свысока к королю, третировать его, как своего подчиненного, грубо обращался с жителями, которых король предоставил ему для работы на плантациях.

Умный Томеа‑меа очень быстро раскусил истинную натуру Шеффера. Терпению его пришел конец, и в один прекрасный день король вызвал его к себе во «дворец», накричал на него, назвал мошенником, отобрал у доктора все имения и дал ему несколько дней для того, чтобы убраться вон из своих владений.

К счастью для Шеффера, в бухту 21 апреля 1816 года вошло компанейское судно «Открытие» под командой лейтенанта Подушкина, а 30 апреля прибыл «Ильмень» с капитаном Вудсвортом, тем самым, который оставил Тараканова и Кастро в руках испанцев три года тому назад

Велико было изумление обоих капитанов, когда вместо дружественной встречи со стороны короля и хороших с ним отношений они узнали, что Шеффер довел дело до разрыва. Обоим кораблям было приказано немедленно убраться из бухты и забрать с собой незадачливого парламентера.

Не таков был Шеффер, чтобы покорно сдаться. Он перебрался на «Открытие», договорился с капитаном Подушкиным, чтобы тот доставил его на остров Атуай, где царил соперник Томеа‑меа король Тамори, человек с авантюристической жилкой и большими амбициями.

 

6

 

Сходство натур быстро сблизило Шеффера и короля Тамори, особенно еще и потому, что каждый из них в этом союзе видел взаимную выгоду. Шеффер к тому же был искусным врачом. Он исцелил Тамори от водянки, которой тот страдал уже некоторое время, а кроме того, полностью излечил от лихорадки и любимую жену короля. С этого времени между ними был заключен неразрывный союз.

Шеффер не жалел посулов. Он сразу же пообещал королю Тамори неограниченную помощь не только правителя Баранова, но и поддержку со стороны всей Российской империи в его соперничестве и борьбе за власть против короля Томеа‑меа. Это обещание он дал несмотря на то, что между Барановым и Томеа‑меа существовали узы дружбы в течение нескольких лет. В своем ослеплении от ненависти к Томеа‑меа за «оскорбление», нанесенное ему, Шеффер был готов обещать, что угодно. В союзе с Тамори он видел практическую возможность отомстить человеку, унизившему его.

В своих ежедневных разговорах с Тамори Шеффер все больше и больше убеждался, что в нем нашел орудие для своего благополучия и возвеличения. И опять, как и прежде на острове Сагу, в голове у Шеффера зашевелились фантастические планы. Инструкции Баранова установить регулярную торговлю с Сандвичевыми островами казалось ему теперь мелкими и несущественными по сравнению с его собственными честолюбивыми планами. Пусть Баранов потеет на своем тесном острове Ситке. Шеффер предвидит для себя широкое поле деятельности и блестящее будущее на теплых, солнцем согретых Сандвичевых островах. И он… доктор Шеффер… впишет свое имя в историю как человек, основавший здесь новую колониальную империю. Для этого нужно прежде всего объявить, что острова под покровительством не Российско‑Американской компании, а самого императора Российской империи. Сандвичевы острова должны стать новой колонией империи!

Убедить в этих глобальных планах короля Тамори было нетрудно. Шеффер нарисовал ему картину благополучия и безопасности под защитой русского оружия, которым воспользуется Тамори. На островах не будет гражданских братоубийственных войн, никаких сражений и ссор между островами; все острова будут объединены под властью одного короля, и этим королем будет Тамори, который – и в этом заключался главный козырь Шеффера – будет ответствен только перед представителем русского царя на островах, генерал‑губернатором островов, и этим человеком без сомнения будет он… доктор Шеффер!

Честолюбивые амбиции Шеффера этим не ограничивались. Он уже видел, что и форт Росс в Калифорнии, и даже Русская Америка Баранова подчинятся ему – будущему генерал‑губернатору. Баранов будет его помощником, если он вообще останется на посту, хотя он уже стар и, скорее всего, выйдет в отставку. Шеффер не думал, что он превысил инструкции Баранова в том, что связал свою судьбу с судьбой короля‑соперника. Он считал, что ставки здесь достаточно высокие, чтобы пойти ва‑банк, и что сам российский император будет рад получить новую богатую колонию, добровольно и мирно подчинившуюся ему благодаря «искусной» дипломатии доктора Шеффера. Для достижения своей цели Шеффер не стеснялся в средствах, неосмотрительно предоставленных ему Барановым. Сообщение с Новоархангельском носило нечастый характер, происходило от случая к случаю, и если Баранов решит одернуть его, пройдет много времени, и к тому же Баранов окажется перед свершившимся фактом.

Подготовив короля Тамори к тому, что ему будет оказана помощь со стороны России, Шеффер добился от него главного, за чем, собственно, и был послан на Сандвичевы острова. Тамори обещал разыскать и вернуть ему все товары, которые были разграблены с разбившегося корабля «Беринг». Тамори был готов на все уступки, лишь бы унизить своего соперника и захватить власть на всех островах.

Помимо возврата товаров он обязался ежегодно доставлять на Ситку корабль, наполненный сушеной тарой, передать в распоряжение Шеффера всю добычу сандалового дерева на островах и, что особенно важно, дал русским право строить фактории во всех своих владениях Тамори.

Для помощи Тамори в захвате власти на всех островах Шеффер обещал привезти на острова пятьсот хорошо вооруженных человек, и именно с их помощью начнется завоевание империи для Тамори. Командование войсками Шеффер брал на себя. За всю помощь, оказываемую ему, Тамори соглашался перейти в подданство Российской империи. Этот факт, вероятно, был самым главным «достижением» Шеффера. Добившись согласия Тамори на принятие русского подданства, он приобретал для российской короны все обширные Сандвичевы (Гавайские) острова.

Несмотря на фантастичность своих планов, Шеффер был все же практическим человеком и решил формально закрепить факт передачи Гавайских островов под власть русского царя. Он составил акт для подписи короля Тамори, который гласил:

 

«Я, король Тамори Таеевич, владетель Сандвичевых островов: Атувай, Онегай, Оригоа и Тагури, урожденный принц островов Воаху, Ренай и Мове, прошу Его Величество Государя Императора Александра Павловича, самодержца Всероссийского и пр., и пр., и пр., принять помянутые острова мои в свое покровительство и обязуюсь быть навсегда российскому престолу с последниками моими верен».

 

Шеффер поставил в углу акта дату: «1816 года, майя 21 числа, остров Атувай», и передал акт королю Тамори. Король был неграмотен и поставил под актом крестик, под которым Шеффер подписал: «Знак короля Тамори».

Этим актом Шеффер приобрел Гавайские острова для России, и в знак подчинения русскому царю передал королю русский флаг, со словами: «с этого времени он будет всегда защищать ваше величество, ваших наследников и ваши владения».

 

7

 

Начался год влияния Шеффера во владениях короля Тамори. Еще раньше на кораблях «Ильмень» и «Кадьяк» в помощь Шефферу из Новоархангельска были привезены шестьдесят русских промышленных и алеутов. С помощью этих людей и рабочей силы, предоставленной ему королем, Шеффер стал быстро расстраивать свои владения. На большом холме у входа в бухту он построил крепость с солидными стенами из камня и глины, длиной в триста сажен. В крепости была установлена батарея в несколько пушек. За этим первым знаком своей власти и влияния на острове, Шеффер принялся за устройство плантаций. Для дальнейшей гарантии своей власти на острове Шеффер на всякий случай на трех холмах, ограждающих большую долину с его плантациями, построил три форта, которые им были названы – Александровский, Елизаветинский и Барклаев, а долину он скромно назвал своим именем – Шефферова долина.

Все, казалось, благоприятствовало планам доктора. Он немедленно отправил доклады о достигнутых им успехах не только Баранову в Новоархангельск, но и правительству в Петербург, – ожидая получить благодарность и награды за приобретение островов.

Его доклад, полученный Барановым, произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Баранов готов был волосы рвать на голове, если бы они у него были. Он целый день метался по кабинету и по крепости, как зверь. Вечером Баранов в письменном виде распорядился, чтобы Шеффер прекратил всякие сношения с королем Тамори, не усиливал антагонизма с королем Томеа‑меа и вообще прекратил свои незаконные действия. Баранов считал, что приобретение Сандвичевых островов может вызвать серьезные международные осложнения для России.

Шеффер, однако, уже зашел слишком далеко в своих обещаниях Тамори и просто‑напросто игнорировал приказы Баранова. Он был уверен, что получит благоприятный ответ из Петербурга, а вместе с ним придут ему награды и благодарность за передачу островов «под руку русского царя».

И нужно было вмешаться судьбе, чтобы в то же время, в конце 1816 года, Коцебу, возвращавшийся на «Рюрике» в Россию, привез на Сандвичевы острова освобожденных из плена Элиота Кастро и Тараканова и передал их доктору Шефферу. Тараканова, после трех лет пленения мечтавшего вернуться домой, к своей жене, Шеффер не отпустил. Ему нужны были рабочие руки, и он отправил его на свою плантацию. Элиота Кастро он назначил своим помощником. Таким образом, Тараканов, избавившись из испанской неволи, стал, в сущности, невольником Шеффера, а тот в своем необузданном честолюбии стал третировать и русских, и алеутов, считая их своими крепостными.

Как было с Томеа‑меа, так случилось и с Тамори. К началу 1817 года он прозрел. Прежде всего он до сих пор не получил никакого подтверждения того, что русский царь принял его в свое подданство и что Сандвичевы острова теперь являются территорией Российской империи. До сих пор все, что он получил от Шеффера, – это русский флаг и обещания. Мало того, он стал с подозрением относиться к деятельности Шеффера на своем острове – все эти военные крепости и форты стали вызывать подозрения. Услышал он также и о том, что Баранов, приславший Шеффера на острова, не одобряет действий последнего.

Тамори был не так глуп, и стал усиленно нажимать на Шеффера, а тому пришлось изворачиваться изо всех сил и давать новые обещания. Чтобы успокоить короля Тамори, он заявил ему, что покупает небольшую американскую шхуну и большой корабль, за что он заплатил пушным товаром с «Кадьяка» и «Ильменя» на общую сумму в 221 тысячу рублей. Эти корабли якобы передаются в собственность королю Тамори в обмен за сандаловое дерево, которое Шеффер намерен экспортировать для продажи в Кантоне. Произведя расход на сумму более чем двести тысяч рублей, Шеффер превысил свои полномочия и, когда написал об этом Баранову, – объяснял это тем, что теперь начнется вывоз сандалового дерева в неограниченном количестве; – в ответ получил возмущенное письмо от правителя, где тот отказывался признать сделку о покупке двух судов и вообще все заключенные им условия не одобрял и был уверен, что и правление компании в Петербурге откажется их признать. В заключение он сухо заметил, что Шеффер ничего из заданных ему поручений не выполнил, а вместо этого кинулся в какие‑то фантастические авантюры.

Кроме того, Баранов через одного из шкиперов иностранных кораблей неофициально передал королю Тамори, что принятие его земель под власть русского царя преждевременно, но император будет считать короля вождем гавайских земель и будет всегда поддерживать с ним дружеские отношения.

Это известие открыло королю глаза. Он вызвал Шеффера к себе во «дворец», и там произошла сцена, подобно той, что имела место на острове Сагу год тому назад. В присутствии своих приближенных и советников Тамори обругал Шеффера, обозвал его мошенником и отдал приказ покинуть остров, если он еще ценит свою жизнь.

К чести Шеффера надо сказать, что он был не трусливого десятка и категорически заявил, что уезжать никуда не собирается, останется на острове под защитой своих фортов и батарей. С этими словами он удалился со своим обычным эскортом телохранителей. У Шеффера, однако, большой надежды на защиту его жиденьких батарей не было. В основном он рассчитывал на два компанейских судна «Ильмень» и «Кадьяк», в это время стоявших в гавани. Доктор немедленно сообщил капитанам обоих кораблей о создавшейся серьезной обстановке и приказал им оказать ему поддержку своими судовыми пушками в случае атаки гавайцев. Капитаном на «Ильмене» был все тот же Вудсворт, тогда как в этом рейсе «Кадьяком» командовал английский капитан Юнг.

Капитан Вудсворт остался верен себе. Под покровом ночи он снялся с якоря, и «Ильмен» незаметно удалился из гавани, бросив Шеффера и его подчиненных – русских и алеутов – на произвол судьбы.

Утром король Тамори, увидев, что «Ильмень» ушел, и хорошо зная мизерную артиллерию «Кадьяка», повел тысячи своих подданных на штурм фортов Шеффера. Защитники фортов оказались перед лицом значительно превышавших их сил гавайцев и поспешно отступили к берегу, где вскочили в шлюпки и направились к «Кадьяку» искать спасения под защитой его батарей. Шеффер при этом едва не утонул, потому что гавайцы заранее пробили дно его шлюпки. Все имущество русских было захвачено гавайцами.

Потеря фортов явилась финальной главой авантюры Шеффера. Под угрозой атаки гавайцев на корабль, капитан Юнг приказал выйти в море. «Кадьяк» в это время находился в таком ужасном состоянии – с протекающими бортами и гнилыми мачтами, что выход его в море граничил с безумием. Но ничего другого, учитывая сложившуюся ситуацию, не оставалось.

С трудом полузатонувший «Кадьяк», с трюмами наполненными водой, добрался до острова Оагу. Подданные короля Томеа‑меа встретили русских враждебно, и Шефферу было небезопасно сходить на берег. К счастью, в гавани стоял американский корабль, и его капитан Луис знал Шеффера. Он предложил доктору перебраться к нему на борт и на следующий день ушел в Кантон, откуда Шеффер намеревался уехать в Петербург, чтобы дать объяснение властям по поводу своих действий на Сандвичевых островах. Перебравшись из Кантона в Макао, Шеффер писал оттуда 20 сентября 1817 года, что «через политические обстоятельства принуждены были русские оставить Атувай».

Вернувшись в Петербург, доктор Шеффер обнаружил там, что никто в его «необыкновенных талантах» не нуждается; правительство и правление компании его игнорировали, и ему ничего другого не оставалось, как покинуть Россию, – на этот раз навсегда.

Его внимание привлекла молодая Южная Америка, где он справедливо ожидал, что сможет применить свои способности и таланты.

И, действительно, он быстро вошел в доверие к бразильскому императору Дону Педро I, который даже в воздаяние каких‑то его заслуг пожаловал его титулом графа Франкентальского Бразильской империи.

Только через несколько месяцев после изгнания Шеффера король Тамори получил известие от императора Александра, что исполнение просьбы короля Тамори о принятии его в русское подданство признается неудобным в связи с международным положением. Император распорядился, чтобы правитель Баранов, «по возможности дружелюбным образом» возвратил королю Тамори акт, составленный Шеффером и подписанный Тамори. Чтобы подсластить пилюлю, государь пожаловал королю золотую медаль на ленте ордена Св. Анны, где была выбита надпись: «Владетелю Сандвичевых островов Тамори в знак дружбы его к россиянам». Кроме того, королю переслали ценный кортик в дорогой оправе.

Так закончилась история Гавайский островов как территории, принадлежавшей Российской империи. Власть России на островах продолжалась всего несколько месяцев. Эта история стоила Российско‑Американской компании более двухсот тысяч рублей, истраченных Шеффером.