Глава вторая: карьера молодого сановника

 

1

 

В свои тридцать девять лет Николай Петрович Резанов уже был на виду у высших государственных людей того времени – любимец графа Румянцева, адмирала Мордвинова и других, генерал, действительный статский советник. Ко времени описываемых нами событий он последовательно занимал несколько важных должностей, начиная с того, что вскоре после кончины императрицы Екатерины Второй получил, в 1797 году, весьма ответственный пост обер‑секретаря правительствующего Сената, а уже в начале нового XIX века, после вступления на престол молодого императора Александра Первого, Резанов был назначен государем в специальную и весьма ответственную так называемую Финляндскую комиссию. После возвращения комиссии в Петербург, император Александр, довольный его работой, выбрал молодого государственного деятеля на пост полномочного российского министра к японскому двору, пожаловав его званием действительного камергера двора.

До сих пор судьба миловала и благоволила молодому сановнику. Резанов был старого, но сильно обедневшего дворянского рода и ему нужно было начинать карьеру с низов. Родился он в Санкт‑Петербурге 28 марта 1764 года и еще совсем молодым человеком был определен на военную службу по артиллерии.

Способный, если не сказать даровитый, честолюбивый – а кто не был честолюбив в те годы, годы царствования Екатерины Второй, когда многие молодые люди делали головокружительные карьеры – Николай Резанов пришел к убеждению, что начинать продвижение вверх нужно со службы в гвардии. Вскоре он уже был сержантом в гвардейском Измайловском полку, давшем ему толчок к дальнейшей карьере. Через четыре года службы в гвардии, Резанов уже в чине капитана вышел в отставку, решив, что дальнейшее продвижение вперед возможно только на гражданской государственной службе.

Свою гражданскую службу он начал скромно – асессором Псковской палаты гражданского суда. В провинциальном Пскове Резанов пробыл около пяти лет. Благодаря способностям и трудолюбию он заставил обратить на себя внимание, и высшая судебная администрация решила перевести его на более ответственную работу в Санкт‑Петербургскую казенную палату, а через два года он был принят на должность правителя канцелярии вице‑президента Адмиралтейской коллегии графа Ивана Григорьевича Чернышева.

Прошло не так много времени, и когда граф Чернышев выехал заграницу, то определил своего протеже опять же в Адмиралтейскую коллегию, но на должность экзекутора в чине подполковника. На этой должности ему часто приходилось вести дела с Гавриилом Романовичем Державиным – в то время блиставшим в литературном свете. Державину очень понравился молодой Резанов, и когда сам он занял пост докладчика императрицы, то перевел Резанова к себе правителем канцелярии.

 

2

 

Часто с докладами к императрице Державин посылал Резанова, которая вскоре обратила на него внимание благодаря умению молодого чиновника ясно и толково сделать доклад на любую тему. Казалось бы, здесь, на этом месте была поставлена последняя Точка в карьере Николая Петровича. Но тут его персоной заинтересовался последний фаворит императрицы князь Платон Александрович Зубов. Все больше и больше наблюдал за молодым чиновником князь Зубов. Что‑то все чаще и чаще стала требовать стареющая императрица Резанова с докладами, и это не нравилось фавориту. Стал он приглядываться к Резанову… молод, красив, невысок, строен, держится строго, с достоинством, но с начальством почтителен… Может быть, пришла пора и удалить его да куда‑нибудь подальше.

Задержала как‑то императрица Резанова с докладом дольше, чем обычно. Вышел он из кабинета, а ему навстречу сам фаворит Зубов, любезно поздоровался, а потом:

– А, Николай Петрович, зайди‑ка ко мне на минутку в кабинет… у меня тут дело есть до тебя…

Резанов в изумлении посмотрел на него. Это была необыкновенная честь, чтобы фаворит сам пригласил к себе в кабинет. Обыкновенно в его приемной толпились десятки высокопоставленных людей и часами ждали чести быть вызванными в покои князя. Зубов, с тех пор как занял свой высокий пост при особе государыни, стал ко всем обращаться на «ты».

Войдя в кабинет, Зубов вдруг круто повернулся и, смотря в упор на Резанова, резко сказал:

– Заметил я, друг Николай Петрович, что твоя усердная служба приятна государыне. Горжусь твоими успехами. Такие люди нужны нам на высоких постах… Есть тут у меня ответственное поручение… это не приказ, а просто предложение… примешь – буду благодарен, а нет – просто забудем. Поручение важное и ответственное. Хорошо исполнишь его для матушки государыни – забыт не будешь!

– Почту за честь исполнить любое поручение государыни и вашего сиятельства на пользу нашему Отечеству.

– Благодарю! – коротко оборвал его Зубов. – Поручение такое – поезжай в Восточную Сибирь и немедля… Там купец это, как его зовут‑то… Шелихов, кажется, большими делами стал ворочать, Америку населяет русскими людьми, селения строит – обещает открыть школы, приюты, музеи, а главное, просит монахов‑миссионеров, свет религии, веры нашей христианской принести язычникам – ну и карманы свои купеческие не забывает, деньгами набивает… Так вот к чему я клоню речь – поезжай туда ревизором, оком государыни, да присмотри за купцом этим, так ли все то, что он говорит?.. Окажи помощь братии монашествующей, которая уже на пути туда… Нет ли тут бахвальства, пустых слов – действительно ли корабли готовы везти людей и миссионеров в Америку?.. Поезжай в Иркутск, представишься там губернатору с нашим письмом, он тебе окажет всяческое содействие, увидишь Шелихова, попытайся узнать, что он за человек, а потом по рекам да горам, на берег океана Великого, в Охотск поедешь – наблюдать за погрузкой и отплытием кораблей. Обо всем этом потом отпишешь. Знаю, далек путь, дика еще Сибирь, а особенно места у моря, но надо нам знать более об этом крае, нужен хороший, способный человек и, думается мне, – ты будешь лучшим человеком для этого дела… Ну подумай, да дай мне ответ завтра‑

Сразу сообразил Резанов, к чему клонил князь Зубов. Сначала он оторопел, но потом оправился, сам решил, что на время хорошо быть подальше от фаворита.

– Весьма благодарен вашему сиятельству за доверие и честь. С радостью послужу государыне в этой отдаленной окраине империи нашей. А думать мне долго нечего… Поручение это для меня честь, и я согласен ехать туда в любую минуту.

Князь Зубов посмотрел на него в изумлении. Он никак не ожидал такого быстрого согласия. Наоборот, думал, что Резанов будет отказываться, ссылаться на домашние дела, на все что угодно, но не ждал этого быстрого согласия.

– Ну вот и хорошо. Рад, что так скоро принял решение.

– Когда прикажете ехать, ваше сиятельство?

Подобревший Зубов, забывший уже о своих страхах, вызванных появлением соперника, милостиво сказал:

– Трех‑четырех дней будет достаточно на сборы? Ну и с Богом! Выполнишь поручение, верну тебя сюда немедленно и получишь повышение – причислю тебя к своей канцелярии.

Резанов даже с радостью принял предложение всесильного временщика, ему хотелось побывать в далекой Сибири «для сохранения здоровья». Да и фаворит успокоился.

На следующий день, когда Зубов представил императрице нового – пожилого – докладчика, Екатерина с изумлением подняла глаза от бумаг на столе:

– А что случилось с этим приятным молодым человеком, Резановым? Не болен ли он?

– Нет, матушка государыня… Ему дано новое ответственное поручение… Пора дать ему и повышение по службе за его исполнительность…

– Ага!..

И она опять склонилась над бумагами. Зубов предпочел дальше не распространяться и предать имя Резанова забвению.

Итак, в первой половине 1790‑х годов Резанов совершил далекое путешествие в Сибирь. Это путешествие, совершенно неожиданное для него, предрешило всю его дальнейшую жизнь, а главное, связало его судьбу с судьбой торговой компании, основанной Шелиховым.

 

3

 

Ехать в Сибирь Резанов не страшился. Там, в Иркутске, в это время жил его отец Петр Гаврилович, служивший председателем Совестного суда. И в доме отца молодой Резанов познакомился с «Колумбом российским» Шелиховым, как его окрестил поэт Державин. Три года, проведенные в Сибири, открыли глаза Николаю Резанову на многое. Сопровождая караваны Шелихова в Охотск, сначала длинным путем по реке Лене, а потом по горным увалам и тайге, Резанов познакомился не только с природой. Он увидел и узнал ту особую породу людей, носившую название «промышленных», людей, которые не могли спокойно сидеть на месте, их тянуло куда‑то на новые места, людей не боявшихся опасности и смело шедших вперед и раздвигавших границы владений российских, несмотря на полное равнодушие, а часто и противодействие властей.

Встретившись с Шелиховым и его женой, еще молодой, красивой энергичной женщиной, Резанов навсегда связал свою судьбу с этой семьей и с их американской торговой компанией, что могло очень легко разрушить все его планы на дальнейшую карьеру.

Григорий Иванович заразил его своим энтузиазмом, рисуя картины развития торговых операций на Американском материке, основания селений и городов, распространения русского влияния и православия. Многое из того, что рассказывал экспансивный Шелихов, было настолько фантастичным, что умный Резанов не мог не заметить невозможности выполнения. Но он также знал, что здравый подход к этим фантастическим планам, тем не менее может привести к большим, если не сказать блестящим результатам.

И если Шелихов, как казалось, порой излишне увлекался и своим неподдельным увлечением вызывал сомнения в осуществлении его планов, то Наталья Алексеевна произвела более сильное впечатление на Резанова тем, что хотя и полностью разделяла планы мужа, но осторожно и умело вставляла их в такие рамки, что они становились более понятными и достижимыми.

Не только фантастика продвижения в Америку увлекла Резанова – он еще в большей степени увлекся молодой дочерью Шелиховых Анной, достойной дочерью красавицы Натальи Алексеевны. Прошло не так много времени, и Николай Резанов, казавшийся таким холодным, расчетливым молодым чиновником, вдруг преобразился. В присутствии Анны он становился веселым, шутливым, остроумным и даже шаловливым молодым человеком.

Свадьба Николая Петровича с Аней в Иркутском кафедральном соборе превзошла все подобные торжества в истории этого города. Весь иркутский «свет» присутствовал на свадьбе и на последовавшем за ней приеме. Шелихов не пожалел своей мошны. Шампанское лилось рекой.

После этого события жизнь Резанова закрутилась с калейдоскопической быстротой. Женившись на дочери Шелихова, он с головой ушел в дела компании, прекрасно изучил ее сильные и слабые стороны и пришел к убеждению, что планы Шелихова можно претворить в жизнь только в том случае, если компания получит монопольные права на новооткрытые американские земли.

 

4

 

В 1795 году неожиданно умирает «российский Колумб» Шелихов. Резанов, уехавший в Петербург, выписал туда Наталью Алексеевну, ввел ее в высшие круги столицы, что было нетрудно, – красота Шелиховой открывала ей все двери. Она даже стала вхожа в салон князя Зубова. Резанов, кроме своих служебных обязанностей, начал энергичную подготовку своих планов для получения монопольных прав для Шелиховской компании. Он подал на высочайшее имя прошение об учреждении акционерного общества Российско‑Американской компании. Пока жива была императрица Екатерина, противившаяся монополии, это прошение лежало под сукном, но с вступлением на престол Павла Первого делу был дан ход, и в июне 1798 года последовал высочайший указ об учреждении Российско‑Американской компании, не только получившей специальные привилегии, но даже принятой под покровительство самого государя. Годы тяжелой работы, просьб, неудач, задержек и многих неприятностей в конце концов увенчались успехом. Теперь компания добилась того, к чему с самого начала стремился покойный Шелихов, а потом его жена и, наконец, его зять. Поздно в тот день, почти до утра, горели огни в роскошном доме Шелиховой в Петербурге, куда приехали Резанов с Аней и некоторые из его ближайших друзей – поздравить Шелихову, да и Резанова, с получением монополии. Эта честь, конечно, главным образом принадлежала Резанову. И снова шампанское лилось рекой.

Энергичный Резанов не остановился на достигнутом. Он знал, что главное правление компании, находясь в Иркутске, не имело никакого веса и влияния в столице, и поэтому настоял на переводе правления в Петербург в 1800 году, куда и переехала на постоянное жительство Шелихова. Резанов стал одним из директоров компании. После смерти императора Павла новый молодой император отметил труды Резанова, перевел его в свой круг близких людей и даже сам стал одним из акционеров Российско‑Американской компании.

Благодаря стараниям Резанова некоторые члены императорского дома также приобрели акции компании. За ними последовали многие члены высшего общества столицы, так что к концу 1802 года, когда разрабатывались планы организации кругосветной экспедиции для установления морского сообщения с колонией в Америке, число акционеров компании выросло из скромной цифры в семнадцать человек до четырехсот.

 

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: СБОРЫ

 

1

 

Несколько лет разрабатывались самыми разными людьми проекты первой русской кругосветной экспедиции. Задолго до планов Крузенштерна и Резанова, герой Готландского морского сражения в 1788 году, известный морской офицер Григорий Иванович Муловский, мечтавший о снаряжении кругосветной экспедиции, представил министерству свой план. Перед самой русско‑шведской войной к этой экспедиции стали серьезно готовиться, и ей, под началом Муловского, вменялось в обязанность исследовать западное побережье Северной Америки, Алеутские и Курильские острова, Сахалин и устье Амура, а также собрать сведения о Японии. Предполагалось, что корабли экспедиции выйдут в плавание в 1787 году, но начавшаяся война заставила эти планы отложить. А еще через два года, в 1789 году, во время одного из морских сражений и сам Муловский был убит.

Судьбе было угодно, чтобы под командой Муловского служили два молодых гардемарина. Во флоте к началу военных операций не хватало морских офицеров, и 27 мая 1788 года, как официально сообщалось – «по недостатку в офицерах, последовало повеление выпустить из Морского кадетского корпуса всех гардемарин офицерами, даже и тех, кто, не окончив полного курса, были хоть один раз в море». В группу этих досрочно выпущенных воспитанников Морского корпуса попали Крузенштерн и Лисянский.

Идеей Муловского заразился и Крузенштерн, который много об этом думал после войны, когда был причислен вместе с Лисянским к английскому флоту, и побывал с этим флотом почти во всех частях света. В 1799 году, когда оба офицера вернулись в Россию, Крузенштерн немедленно представил министру военно‑морских сил Кушелеву свой проект организации экспедиции, но большого понимания не нашел. Его план предусматривал две цели экспедиции: во‑первых, установить регулярное морское сообщение между Кронштадтом и Камчаткой, а также северо‑западным берегом Америки. Кроме доставки товаров в эти районы, корабли должны были загрузиться мехами и, доставив их в Кантон, в Южный Китай, – продать там товар. Второй же целью проекта было поднятие престижа русского флота.

Прошло три года, и Крузенштерн вновь посылает свое «начертание», теперь уже новому морскому министру, адмиралу Николаю Семеновичу Мордвинову, передовому человеку того времени, которого проект заинтересовал настолько, что он даже написал Крузенштерну:

«Записки ваши, о которых вы мне пишете от 23 минувшего апреля, мною получены… Я оные нахожу во многих частях полезными и достойными монаршего внимания и только избираю удобный случай, дабы с пользою вашей доложить о них. До сего времени прошу вас покорно принять терпение, я же уповаю, что вы не оставлены будете за ваши труды без вознаграждения… Мая 13 дня 1802 г.».

 

2

 

Может быть, опять в тяжелой международной обстановке того времени – возвеличения Наполеона – об этом проекте было бы забыто, если бы судьбе не было угодно, чтобы на проект обратил внимание Резанов. Проект Крузенштерна вполне соответствовал подобным же планам Резанова. Он немедленно поставил об этом в известность директоров Российско‑Американской компании, считая, что экспедиция такого рода должна быть организована компанией. Более того, Резанов ознакомил с проектом и министра коммерции графа Н. П. Румянцева. В результате рекомендаций графа Румянцева и адмирала Мордвинова и энергичного нажима Резанова на директоров Российско‑Американской компании император Александр разрешил компании снарядить экспедицию. Решено было отправить два корабля. Для командования экспедицией решено было пригласили капитан‑лейтенанта Ивана Федоровича Крузенштерна, а его помощником и командиром второго корабля был избран капитан‑лейтенант Юрий Федорович Лисянский. Указ императора о снаряжении экспедиции был подписан 7 августа 1802 года.

Казалось, все препятствия преодолены и можно было собираться в путь, но… в России не оказалось двух кораблей, годных для подобного длительного путешествия. Поручили Лисянскому выехать в Лондон, где он приобрел два, небольших корабля – «Леандр» в 450 тонн, с 16 пушками, и «Темзу» в 370 тонн, с 14 пушками. Корабли были переименованы – первый в «Надежду», второй в «Неву».

Оба корабля пришли в Кронштадт только 5 июня 1803 года, и сразу же начались приготовления по погрузке всего необходимого на суда. Команды кораблей и офицеры были уже подобраны Крузенштерном и Лисянским. Нужно было только загрузить их трюмы и начать первое в русской истории кругосветное путешествие. Неожиданно в планах экспедиции произошли большие перемены. Император Александр решил воспользоваться экспедицией, чтобы отправить в Японию посольство, которое должно было открыть, наконец, двери этой страны. Как мы уже знаем выбор его пал на Резанова.

 

3

 

Таким образом Резанову теперь поручалось возглавить экспедицию, а Крузенштерну и Лисянскому надлежало только командовать кораблями и руководить чисто морской частью экспедиции.

Казалось, ничего странного в этих изменениях не было, принимая во внимание тот факт, что Резанов был в высоких чинах – его звание действительного статского советника было генеральским чином. Но эта перемена в руководстве экспедицией глубоко задела самолюбие Крузенштерна, много и давно думавшего об этой экспедиции и вполне резонно предполагавшего, что именно ему будет поручено возглавить ее. Во всяком случае в своих последующих поступках и действиях во время кругосветного путешествия Крузенштерн вел себя, как единоличный глава экспедиции, совершенно не считаясь ни с мнениями, ни с приказаниями Резанова. Было ли в его действиях сознательное нежелание не понимать содержания новых инструкций, данных ему перед отплытием, или он просто не понимал их!? Скорее же всего, он попросту не хотел подчиняться человеку штатскому, даже если тот и был камергером двора и в генеральском чине.

Однако оставалось неопровержимым то, что они оба, и Резанов, и Крузенштерн, каждый считал себя главой экспедиции – и все это привело к очень неприятным поступкам со стороны Крузенштерна в продолжении всего путешествия. Иногда эти отношения переходили все допустимые пределы.

Через несколько лет, уже после своего возвращения в Петербург, обиженный и оскорбленный Крузенштерн писал в своих воспоминаниях о Резанове в таких тонах:

«… Резанов, ТОТ САМЫЙ, который затем отправился с нами посланником в Японию… Резанов был женат на дочери Шелихова, за которую получил знатное имение, состоявшее в акциях компании… Его деятельность и многие связи переменили обстоятельства и возбудили в государе благорасположение к торговому сему сообществу настолько, что он… утвердил в 1799 году компанию и даровал ей многие преимущества».

Интересно также вступление к книге капитан‑лейтенанта Ю. Ф. Лисянского, командовавшего во время путешествия кораблем «Нева». Вступление было написано Н. В. Думитрашко. Он прямо пишет, что: «…следует отметить, что в организации руководства экспедицией была допущена некоторая неточность. Хотя командиром «Надежды» и начальником экспедиции по морскому ведомству числился Крузенштерн, но в инструкции, переданной Александром I русскому послу в Японии Н. П. Резанову он назывался главным начальником экспедиции…»

Все это, конечно и было главной причиной неприязненного отношения Крузенштерна к Резанову. Он не раз писал в правление Российско‑Американской компании, что «он призван по высочайшему повелению командовать над экспедицией и что оная вверена Резанову без его ведения, но что он никогда бы не согласился, что должность его – не состоит только в том, чтобы смотреть за парусами…»

 

4

 

Тем не менее Крузенштерн вроде бы смирился со своей новой ролью и энергично готовил корабли к трудному и небывалому для русских моряков походу вокруг света. В первый раз в истории русский флаг должен будет появиться в водах Южного полушария, на юг от экватора. Резанов, со своей стороны, также деятельно готовился к своей ответственной миссии. Для большей помпы при посещении Японии ему была Придана довольно внушительная свита.

К его свите были причислены: майор Ермолай Фредериций, гвардии поручик Федор Толстой, надворный советник Федор Фос, а кроме того, доктор медицины и ботаник Бринкин и для увековечения мест, которые экспедиция предполагала посетить, в свиту камергера Резанова был включен живописец С. Курляндцев.

Крузенштерн 6 июля (24 июня) 1803 года вывел корабли на кронштадтский рейд, куда в тот же день прибыл Резанов со своей свитой. Крузенштерн пришел в ужас, когда увидел всю эту массу людей, а кроме того, и весь их багаж. Еще задолго до этого он уже произвел большие перемены в загрузке корабля. Пришлось многое из провизии и других необходимых припасов снять, чтобы освободить место для многочисленных подарков, которые Резанов вез в Японию от имени русского императора.

С приездом же свиты посланника с ее багажом нужно было опять что‑то выгружать, чтобы найти место для добавочного груза – все это только подливало масло в огонь раздраженного недовольства кругосветного путешественника.

На другой день по выходе корабля на кронштадтский рейд мореплавателей неожиданно посетил сам император Александр Павлович. Его посещение было настоящим праздником для офицеров и команды обоих кораблей.

Александр был необыкновенно любезен, внимательно вникал во все подробности приготовлений и перед отъездом с корабля очень милостиво распрощался в Резановым.

– Я уверен, что возглавляемая вами экспедиция, Николай Петрович, увенчается полным успехом. Ваш опыт, ваши дипломатические способности являются полнейшей гарантией успеха вашего предприятия…

Крузенштерна, стоявшего неподалеку, заметно передернуло, когда он услышал слова государя, который обратился к Резанову и сказал о «возглавляемой им экспедиции», но он промолчал.

Государь отбыл под грохот корабельных пушек, которым вторили батареи кронштадтской крепости. Флаги расцвечивания на кораблях празднично трепетали под порывами свежего морского ветра… Солнце сверкало, и все обещало безоблачное путешествие.

 

5

 

С отъездом государя опять начались будни приготовлений. Как Крузенштерну, так и Лисянскому нужно было где‑то разместить не только своих офицеров, но и причисленных к кораблям штатских – ученых, многие из которых были довольно известны в мире науки.

Помощниками капитан‑лейтенанта Крузенштерна на «Надежде» были лейтенанты Ратманов, Ромберг, Головачев и Левенштерн. Особенно интересны были младшие офицеры – мичман Фаддей Беллинсгаузен, впоследствии снискавший славу своими исследованиями в районе Антарктики, и два кадета по фамилии Кацебу, один из которых – Отто Кацебу впоследствии также прославился своими тихоокеанскими экспедициями. Штурманом на «Надежде» был Ф. Каменщиков, а подштурманом В. Сполохов. Кроме того, к кораблю был причислен артиллерийский специалист сержант артиллерии Раевский.

Так как во время экспедиции, по постановлению Академии наук, должны были производиться научные исследования, то на «Надежду» были также зачислены ученые – врач Еспенберг и его помощник Сидгам, астроном Горнер и естествоиспытатель Тилезиус. Уже во время путешествия, в Дании, к экспедиции присоединился доктор и естествоиспытатель Лангсдорф. Доктор Лангсдорф оставил большой след в делах экспедиции как спутник Резанова во время исторического путешествия камергера в Америку. Наконец, на «Надежде» был и приказчик Российско‑Американской компании Федор Шемелин.

Состав «Невы», под командой капитан‑лейтенанта Лисянского, был значительно меньше – да и корабль был меньшего размера. Помощниками Лисянского были два лейтенанта П. Арбузов и П. Повалишин и два мичмана Ф. Коведяев и Василий Бер. Штурманом был назначен Д. Калинин. Из штатских на корабле были только доктор медицины М. Лабанд и доверенный Российско‑Американской компании приказчик Коробицын. На корабле также был иеромонах Гедеон, считавшийся членом посольства Резанова.

Прошел месяц после посещения кораблей государем. Наконец все приготовления были закончены, и 7 августа (26 июля) 1803 года Крузенштерн отдал приказ сняться с якорей и поднять паруса. Пушечный выстрел с «Надежды» в 8 часов утра был сигналом для начала путешествия, и оба корабля покинули рейд и вышли в Финский залив Балтийского моря, начав свое историческое кругосветное плавание.