Глава девятнадцатая: встреча с губернатором

 

1

 

Утром 7 апреля со стороны президио вдруг раздались глухие удары пушек – форт встречал салютом в девять выстрелов губернатора обеих Калифорний дона Хосе де Ариллага, только что прибывшего из Монтерея вместе с комендантом президио Аргуэльо.

Резанов, услышав салют, вышел на палубу. Прогремело девять выстрелов, и вдруг совершенно неожиданно из‑за мыса, позади «Юноны» раздался пушечный выстрел, заставивший Резанова вздрогнуть. Он многозначительно посмотрел на Хвостова, начавшего считать выстрелы.

– Скрытая батарея, ваше превосходительство, мы о ней ничего не знали. Хорошо было бы на корабле или еще лучше на шлюпках объехать вокруг залива, нанести все на карту, да и проверить, нет ли каких других сюрпризов!

– Вполне согласен с вами, Николай Александрович… обследуем береговую линию, как только представится возможность. Все будет зависеть от моего свидания с губернатором.

Через несколько минут мичман Давыдов отправился на берег с письмом Резанова к губернатору, где он приветствовал его с благополучным прибытием и просил аудиенции с целью представить губернатору грамоты и прочие документы, удостоверяющие личность Резанова и объясняющие цель его приезда.

Давыдов довольно скоро вернулся и сообщил, что губернатор принял его очень любезно, просил Резанова простить его за то, что он не может принять посла сегодня, так как очень утомился от длинного путешествия из Монтерея. Губернатор сам намеревался нанести визит на корабль, чтобы выразить свое удовольствие по поводу прибытия такого высокопоставленного сановника, и только приступ подагры заставил его отказаться от своего намерения. Он надеется, однако, видеть его превосходительство завтра. Резанову показалось странным, что губернатор не выразил желания видеть его сегодня же. Его это несколько обеспокоило, но потом он решил, что, может быть, губернатор, страдающий подагрой, действительно устал от трудного пути.

Давыдов также сообщил хорошую новость, что губернатор прекрасно говорит по‑французски, чему Резанов был очень рад. Несмотря на то, что он сносно объяснялся по‑испански, французский язык для него был таким же родным, как и русский, и он чувствовал себя более уверенно, когда ему нужно было вести переговоры по‑французски.

«Что‑то сулит нам завтрашний день, когда я встречусь с губернатором?» – подумал он.

 

2

 

На следующее утро, 8 апреля, с корабля заметили двух монахов, подъехавших к берегу в сопровождении нескольких солдат. Монахи были немедленно же доставлены на корабль. Один из них был все тот же веселый, добродушный падре Урия, а другой новый – падре Педро, которого Резанов еще не встречал. Оказывается, он приехал из другой миссии, Святого Иосифа, находившейся к югу от Сан‑Франциско. Резанов недовольно нахмурился, когда оба монаха вошли в его каюту и сообщили, что они явились к нему по предписанию его превосходительства губернатора Ариллага.

Падре Педро был очень похож на своего коллегу падре Урия. Тоже склонный к полноте и такой же веселый и добродушный, он был только несколько ниже ростом своего собрата и поэтому казался толще. Педро заразительно смеялся даже по самому пустяшному поводу. Казалось, покажи ему палец, и он рассмеется, да так, что его складной подбородок и не менее складной живот вдруг заходят ходуном, как прибрежные волны, набегающие на пологий берег.

Падре Педро весело отрекомендовался, что он из миссии Святого Иосифа в Сан‑Хосе, где он прослышал о богатых товарах на борту «Юноны», и ему очень захотелось повидать эти предметы, так необходимые для его миссии. И так, между прочим, он добавил, что губернатор Ариллага передает приветствия его превосходительству и просит его пожаловать в президио для встречи.

Резанов нахмурился с явным неудовольствием, и ледяным тоном заметил, что его шокировало такое нарушение дипломатического этикета. Если губернатор сам не мог явиться к нему, он по крайней мере мог послать на корабль кого‑либо из своих офицеров, а не монахов.

Падре Педро опять залился смехом:

– А чем мы вас не устраиваем? Что мы хуже офицеров? Здесь, в Америке, все делается с меньшей формальностью, ваше превосходительство. Губернатор счел совершенно нормальным послать нас с дипломатической миссией к вам.

Резанов только пожал плечами и холодно добавил, что подобный этикет ему кажется странным и неподобающим. Тем не менее он сказал монахам, что с удовольствием сойдет на берег и побывает в президио, чтобы встретиться с губернатором.

Падре Урия также сообщил Резанову, что приехавший с губернатором комендант президио дон Хосе де Аргуэльо просит его отобедать с его семейством. Резанов сначала отказался. Ему казалось, что он уже слишком много пользовался гостеприимством семьи Аргуэльо, но монахи запротестовали:

– Что вы, как можно отказаться!.. Все уже в президио оделись в парадные мундиры, чтобы достойно принять вас… Вы их обидите, если не приедете на обед!

Резанову пришлось согласиться, дабы не испортить хороших отношений с семейством Аргуэльо. Он быстро собрался и отправился на берег с монахами. Там их уже ждали верховые лошади, и вся группа, не мешкая, направилась к президио.

Резанов, ехавший рядом с падре Педро, как будто невзначай спросил его:

– Слышал я, что у вас амбары ломятся от хлеба. Что ж, давайте торговать – вы мне хлеб, а я вам топоры, лопаты да гвозди…

Он думал, что монах радостно ухватится за эту мысль. Педро, однако, промолчал. Ему, видно, было неловко… Потом, нехотя, сознался:

– Слышали мы в миссиях плохие вести, ваше превосходительство… Ходят упорные слухи, что может произойти война между нашими странами, а вчера было получено сообщение, что война якобы началась.

Резанов в недоумении посмотрел на него:

– Откуда у вас такие новости? Неужели вы думаете, что я прибыл бы сюда, если бы отношения между нашими странами были на грани разрыва?.. Все это вздор… простые слухи… сплетни…

Однако он был обеспокоен, хотя старался этого не показать. Прошло еще минут пять или десять. Резанов вдруг стал что‑то искать…

– Вот ведь какая рассеянность. Я свой платок оставил на корабле.

Он повернулся к мичману Давыдову и попросил его съездить на корабль якобы за платком.

– И передайте, пожалуйста, Николаю Александровичу, чтоб никого из людей на берег не спускал… держать судно в боевой готовности…

К своим инструкциям добавил, что в случае, если он будет задержан, то корабль ни в коем случае не сдавать и с боем выйти из залива в открытый океан.

Его беспокойство, однако, было приглушено, когда группа подъехала к воротам президио. У ворот Резанов был торжественно встречен офицерами монтерейского гарнизона, почетный караул отчетливо взял на караул. Сойдя с лошади, Резанов подошел к крыльцу комендантского дома, откуда спешил к нему навстречу слегка прихрамывавший губернатор Ариллага в парадном мундире. Встреча была действительно торжественная, и все опасения Резанова улетучились, когда он заметил на веранде веселые, оживленные лица Кончиты и ее сестер. В тот вечер, сидя в своей каюте, Резанов записал в дневнике: «Приметя веселые лица гишпанских красавиц исзчезло мое подозрение»…

Губернатор неплохо знал французский, уже довольно скоро оба они оживленно разговаривали. Разговор велся главным образом о последних политических событиях в Европе и, конечно, об этом выскочке‑корсиканце Бонапарте. Тут же на дворе губернатор представил Резанову бравого коменданта президио, отца Кончи, дона Аргуэльо, а также свою свиту, прибывшую с ним из Монтерея. Резанов слегка насторожился, когда губернатор произнес фамилию коменданта президио в Монтерее, дон Хосе Нурриега де ля Гуерра, а также подвел к нему молодого артиллерийского офицера и нескольких юных кадетов.

«К чему такая большая свита? – подумал Резанов. – Может быть, в том, что сказал монах, есть доля правды?»

 

3

 

Обед в честь Резанова и губернатора Ариллага превзошел все ожидания. Семья Аргуэльо просто сияла от такой чести – иметь возможность принимать в своем доме двух высоких сановников.

– Если ваше превосходительство не устал, – обратился к губернатору Резанов после обеда, – мне хотелось бы побеседовать с вами о делах…

– Что за спешка, – поразился губернатор, – почему сегодня? Давайте отдохнем, повеселимся, а завтра – за дела!

Резанов однако настаивал:

– Мы здесь стоим уже несколько дней. Нам пора собираться в обратный путь. А так как вопрос, который я хочу обсудить с вами, весьма важен для нас, для наших колоний, я надеюсь, что вы соблаговолите со мной побеседовать сегодня.

Губернатор не стал спорить.

– Как угодно, сеньор.

Совещание происходило в кабинете коменданта и продолжалось довольно долго. На совещании, кроме Резанова и Ариллага, также присутствовал комендант Аргуэльо. Резанов прямо и откровенно сказал губернатору, что он надеется на установление нормальных торговых отношений между Новоархангельском и Сан‑Франциско, которые могут выражаться в простом обмене товаров, имеющихся в Русской Америке, на продукты – главным образом хлеб, – выращиваемые в Калифорнии.

– Если в принципе будет получено согласие вашего превосходительства на подобный обмен, то детали обмена мы можем обсудить позже. У меня сейчас имеется более насущная проблема – это нагрузить корабль хлебом и прочими продуктами и в срочном порядке доставить продукты в Новоархангельск, где население сейчас страдает от недостатка в провизии…

Резанов сделал небольшую паузу и посмотрел на губернатора… Он видел, что надо сильнее нажимать:

– Я вполне понимаю, сеньор Ариллага, что ваши действия связаны законами страны, запрещающими торговлю с другими странами, но почему бы нам не посмотреть на нашу проблему с практической точки зрения. Вполне очевидно, и вы не можете скрывать того факта, что ваши богатые миссии имеют обилие пищевых продуктов, израсходовать которых они не могут, и эти продукты только забивают ваши амбары. Чем дольше, тем больше амбары будут заполняться хлебом, и что же дальше? – сократить посевы или начать жечь хлеба! Так почему же не продать излишки нам, в наши колонии? Мы, с другой стороны, имеем массу топоров, лопат и прочих скобяных товаров, в чем так сильно нуждаются миссии. Почему же не заняться обменом, к нашему обоюдному удовлетворению и выгоде? Если мы начнем обмен теперь, пока я здесь, и он окажется взаимно выгодным и полезным, почему бы нам не прийти к соглашению и не продолжать такие же сделки и в будущем?

Ариллага покачал головой.

– Нет, мы этого делать не можем. Нам даны строгие инструкции не вступать ни в какие торговые соглашения… и мы должны подчиняться этим распоряжениям, этим законам нашей страны.

Совещание продолжалось еще долгое время и несмотря на все логические доводы Резанова губернатор стоял на своем:

– Я солдат, старый солдат, и не могу на старости лет начать нарушать законы моей страны…

Переговоры пришлось прервать, и хотя соглашения достигнуто не было, обе стороны разошлись в самых лучших отношениях друг с другом. Резанов распрощался со своими хозяевами и вышел на двор, где его уже ожидали лошади.

Вдруг он заметил Кончу на портике, скрытом кустами роз.

– Свидание сеньора не было успешным? – с усмешкой поддразнила она, точно уже знала, что он потерпел неудачу. – Я вам говорила, не так ли?

Она подошла к нему:

– Передайте это дело в мои руки, и я все устрою.

Резанов посмотрел на нее с улыбкой:

– Я не думаю, что. вы сможете переделать старого солдата, сеньорита. Он настаивает на том, что это его долг по отношению к своей стране, – и я глубоко уважаю его за это. И он также сказал, что законы страны были созданы не для того чтобы их нарушать.

Конча опять загадочно улыбнулась:

– Может быть, вы, мужчины, не можете менять законов, а в наших женских руках они подобны воску – мы можем с ними делать все, что хотим… Завтра утром, за завтраком, я вам сообщу все, что будет сказано и будет обсуждаться губернатором и моим отцом… Немножко терпения, сеньор! – Она повернулась и убежала в дом.

 

4

 

На следующее утро, когда Резанов приехал в президио на чашку шоколада с семьей Аргуэльо, Конча улучила минутку, чтобы поговорить с ним. Она рассказала, что подслушала вчерашний разговор между губернатором и ее отцом. Судя по этому разговору, Резанов произвел очень хорошее впечатление на губернатора Ариллага. Кроме того, на совещании присутствовали и оба монаха, падре Урия и падре Педро. Как комендант, так и монахи энергично отстаивали точку зрения Резанова и считали, что губернатор должен был распорядиться об открытии торговли. И лучше всего было бы, настаивали монахи, послать в Мехико список товаров, находящихся на борту «Юноны», и просить разрешения приобрести их для блага колонии в Калифорнии. Губернатор, однако, несмотря на свои симпатии к Резанову, отстаивал букву закона: нельзя!

Таким образом, благодаря Конче Резанов был прекрасно осведомлен о том, что происходило на секретном совещании. Он видел, что Конча сдержала свое слово и честно помогала ему.

– Как я могу отблагодарить вас? – прошептал он, склонившись и ее руке.

Глаза Кончи заблестели:

– Вы видите, сеньор, я говорила вам правду!.. И, пожалуйста, не беспокойтесь. Время работает на вас. Немножко терпения. Знайте – не только наши святые отцы на вашей стороне, но уже и женщины требуют торговли с вашим кораблем.

Получив эти сведения от Кончи, Резанов с большей уверенностью направился на следующее свидание с губернатором. Его уверенность базировалась на том, что у него теперь был союзник, вернее, союзница – маленькая худенькая девушка, которая оказалась искусным дипломатом.

На этот раз их встреча с губернатором оказалась более успешной. После долгих разговоров и обсуждений «за» и «против» тот наконец согласился с Резановым по крайней мере по одному пункту. Он разрешил камергеру приобрести продукты, чтобы загрузить трюмы корабля, но эта сделка должна быть не обменом, а покупкой за наличные. Ни одного топора продать испанцам он не мог, несмотря на мольбы монахов.

Даже такая частичная победа была приятна Резанову. Теперь он точно знал, что, приобретя продукты и доставив их Баранову, сможет спасти колонию в Новоархангельске. Что касается товаров, находившихся на корабле, он пришел к убеждению, что если нужно будет освободить трюмы для погрузки зерна и других продуктов, он отдаст распоряжение очистить трюмы и выбросить все за борт.

– Чтобы даром не терять времени… я хотел бы выйти в обратное плавание как можно скорее, может быть, вы, ваше превосходительство, прикажете миссиям начать доставку хлеба на корабль? – обратился он к губернатору.

– Да, да, конечно, нужные распоряжения будут отданы!

Комендант Аргуэльо также был очень рад заключенному соглашению и в душе желал ему успеха. Услышав слова губернатора, он подозвал слугу‑индейца и приказал принести лучшего вина.

– Давайте отпразднуем это знаменательное событие, – сказал он.

Губернатору, видимо, церемония этакого простака‑солдата не понравилась. Меньше всего он хотел, чтобы об этой сделке говорили… Как‑никак, для него это была сделка с совестью. Однако он постарался не подать вида и весело чокнулся бокалами с Резановым.

Губернатор Ариллага пригубил вина, а потом, как будто невзначай, заметил, что он обратил внимание на приведение «Юноны» в боевую готовность.

– Пожалуйста, не обращайте на это внимания, – постарался успокоить его Резанов. – Капитан судна решил провести обычное учение. Ведь наш корабль военный, и все учения и подготовка на нем ведутся по правилам военно‑морского флота. Никакой опасности эти маневры ни форту, ни испанским владениям в Калифорнии не представляют. Если пожелаете, я немедленно же отдам распоряжение капитану судна свезти порох на берег для хранения в ваших пороховых складах на время погрузки продуктов… Надеюсь, что этим актом мы рассеем ваши сомнения.

Когда Резанов вернулся на корабль, то был очень удивлен, увидев на борту тех же двух монахов, с которыми он встречался каждый день. Монахи уже знали, что губернатор разрешил Резанову купить провизию, главным образом зерно. Оставалось только поражаться, насколько хорошо действовала система информации в испанских миссиях. Соглашение было достигнуто несколько часов тому назад… никому об этом еще не было сказано, а монахи уже тут как тут. Самое забавное было то, что они не только интересовались доставкой зерна на корабль, но даже стали прицениваться и торговаться насчет приобретения товаров с «Юноны», в полной уверенности, что разрешение на это будет вскоре получено.

Резанов торопился. Время шло, а ничего еще не было сделано. Каждый потерянный день, возможно, означал потерю одного человека в Новоархангельске. Он немедленно условился с обоими падре, что они начнут доставлять зерно с завтрашнего утра. Если погрузка начнется завтра, то, по всей вероятности, «Юнона» через несколько дней сможет отправиться в обратный путь.

Резанов понимал, что он не добился здесь самого главного – открытия нормальных торговых отношений между Новоархангельском и Калифорнией, но по крайней мере скромное начало было положено, и жители Ситки будут накормлены. И все же в глубине души он чувствовал, что потерпел неудачу в своей миссии здесь так же, как и в Японии. Он отбросил от себя неприятные мысли. Пора возвращаться в Новоархангельск, да и домой, в Петербург, и чем скорей, тем лучше!

Вдруг его словно обожгло, – Конча! Ведь он так привык к ее обществу, к их ежедневным разговорам.

Расставание с ней будет тяжелым… и чем больше он думал о ней, тем более стал сознавать, что эта разлука страшит его – неужели он так привык к ней и так увлекся ею! Кончита целиком перешла на его сторону. В президио теперь не было секретов от него, благодаря Конче. Как же он может подорвать это доверие и уехать! Но что делать… Впервые он подумал, а почему бы не взять ее с собой… Как же это не пришло ему в голову раньше – жениться и увезти ее с собой в Петербург!

И в тот же момент он отбросил эту дикую мысль. Он, сорокалетний, уже поживший и все повидавший камергер, и юная девушка, которой еще не исполнилось и шестнадцати лет!

Наступил вечер, а Резанов все продолжал думать о своих отношениях с Кончей. Он то садился за стол и сидел прямо, смотря перед собой, то вставал и начинал ходить взад и вперед Несколько раз Жан заглядывал в каюту, смотрел на него и тихо удалялся, покачивая головой.

Резанов решил выйти на палубу и подышать свежим морским воздухом. Погода была типичная для Сан‑Франциско, и он к ней уже привык. С моря валил тяжелый туман, который уже закутал, заволок своими клубами, подобными густым облакам, и весь залив, и холмы на обеих сторонах пролива, и даже близлежащий берег. На берегу – ни огонька! В президио тоже не видно огней. Резанов поежился, плотнее закутался и стал ходить от борта к борту, все еще переполненный своими, казалось бы, неразрешимыми проблемами.

Откуда‑то из темноты появился Жан и робко сказал:

– Барин, вам бы лучше пойти в каюту, не дай Бог простудитесь… а вы еще не совсем оправились от своих немочей… Видите, как сыростью тянет с моря… Я вам и постель уже приготовил!..

«А может быть, это любовь!» – и с этой мыслью он заснул.