Января /12 февраля 1902. Среда

Особыми прибавлениями к газетам, разнесенными по городу, возве­щено о заключенном союзе Японии с Англиею для охранения целости Китая и Кореи и их — союзников — интересов в сих государствах. Союз подписан обеими сторонами вчера, 11-го числа, и объявлен сегодня премьером Кацура в Верхнем Парламенте, министром Иностранных Дел Камура в Нижнем, а в Лондоне объявлен английскому Парламенту. Союз заключен на пять лет. Событие важное. Союз прямо направлен против России, хотя в нем, конечно, имени России не стоит — против покушений ее присвоить Манчжурию и прочее. Весьма жаль, что плохая политика России бросила Японию в объятия Англии, а Англия счастли­ва, что создала себе союзника на крайнем Востоке, который во многом свяжет свободу действий России относительно Англии в других местах.

Января /13 февраля 1902. Четверг

Английская и японская пресса радостно торжествуют по поводу за­ключения союза. Японцы чувствуют себя необыкновенно счастливыми, что самая сильная страна в мире, не имеющая обычая вообще заключать союза ни с кем, удостоила их такой дружбы. Но не пришлось бы им в конце концов дорого расплачиваться за эту дружбу с коварной союз­ницей.

Павел Канасуги пришел сюда на несколько дней из места своей про­поведи и своего жительства в Симооса, Все еще в сильной печали от измены своей жены, но твердо стоит на почве христианской: обещал простить ее и принять в свой дом по-прежнему, если она раскается и даст твердое обещание вести себя хорошо. Она живет ныне у родителей и, по-видимому, в окаменелом состоянии сердца, несмотря на разлуку с тремя детьми. Я обещал Канасуги, что о. Феодор Мидзуно при посещении Церквей в Симооса всегда будет видеться с нею и стараться привести ее к раскаянию.

Февраля 1902. Пятница

В одной из газетных вырезок сегодня прочитал, что Гордий Сиина определился учеником в училище законоведения. Вот тебе и кандидат Богословия и профессор Семинарии! Значит, служит здесь кратковре­менным наемником, пока приготовится к адвокатской или другой по­добной службе, которая даст денег больше, чем теперешняя (тридцать пять ен при готовой квартире). Отвращение берет к этому мерзавцу. Сказал Сенума посоветоваться с Арсением Ивасава, нельзя ли его те­перь же прогнать с семинарской службы? К классам нужно готовиться и преподавать серьезно, тем более, что ему при распределении уроков поручили довольно важные предметы — а может ли он, когда занят со­всем другими, да еще при своей бездарности вообще? Ах, людей нет, людей нет! Отчего даже такой мерзавец обирает Миссию!

После всенощной, перед завтрашним праздником, выбранил диакона Якова Мацуда за плохую проповедь: совсем бессодержательная — одну и ту же мысль повторяет на десятки ладов, нестерпимо слушать. Должен тщательней готовиться к проповеди.

Февраля 1902. Суббота.

Праздник Сретения

На днях на классе спевки говорил Львовскому и Обара не растяги­вать без нужды пения. Не раз уже это говорил им, и всегда речи, как к стене горох. Задостойник сегодня Обара с правым хором тянул так, что я думал — завтра только кончит,— на каждой ноте, пока она тянется, можно заснуть и выспаться. Просто мучение слушать это безобразнича- нье; не помогает молитве, а убивает молитву. После службы призвал Алексея Обара и дал ему строгий выговор.

Был посланник Извольский и князь Лобанов, Иокохамский консул. Посланник говорил, что адмирал Скрыдлов очень рассердился за то, что в Нагасаки при госпитале часовню перестроили в Церковь и сменил за это доктора Волошина — зачем-де не спросил позволения у него; хотел- де Скрыдлов в гневе говорить об этом со мною, зачем я разрешил игумену Вениамину строить Церковь, но он — посланник — удержал Скрыдлова от этого и успокоил его гнев. Я объяснил посланнику, что Скрыдлов был в заблуждении: там как была часовня, так и осталась часовня, только поукрасили ее несколько; о. Вениамин и все другие окрестили ее там в Церковь; я и не догадался вывести их из заблуждения, потому что у нас и японские молитвенные дома обыкновенно называются Церквами, но это не в собственном смысле; Церковь в собственном смысле — такое здание, которое освящено по чинопоследованию с положением в осно­вание Святых Мощей. Хлопоты о. Вениамина по украшению часовни я одобрил, но разрешить ему строить храм там (не для японцев) я и права не имел бы; о том следовало бы просить Санкт-Петербургского Митро­полита, которому подведомы все заграничные Церкви. Конечно, Воло­шин должен был спросить позволения у адмирала на переделки в часов­не; но о. Вениамин тут ни при чем; разве что он должен был напомнить доктору написать к адмиралу, чего он не сделал, так как сам еще человек неопытный.

Посланник сказал еще, что Государь Император пожертвовал пять тысяч рублей на постройку храма в Нагасаки. Значит, храм там непре­менно будет построен, и именно на месте, пожертвованном для того евреем Гинцбургом; Государь велел благодарить его за это пожертвование.

Князь Анатолий Григорьевич Лобанов-Ростовский приезжал про­щаться перед отправлением в Россию — назначен на высшее место, после двенадцатилетней службы в Йокохаме, где закис до того, что сделался отъявленным пессимистом,— о чем ни заговорит, все бранит.

Февраля 1902. Воскресенье

Так-то полезны внушения урегулировать пение, не тянуть безобразно: сегодня на Литургии во время «Херувимской» мы, священнослужащие, успели все сделать, конечно, нисколько не торопясь, а весьма истово, и отправиться к жертвеннику, а Львовский с правым хором все еще тянул первые четыре слова «Херувимской» («Варера цуцусинде херувим-ни ноттори») и, вероятно, еще продолжал бы тянуть, но я послал иподиако­на поторопить.— А на днях только что просил не безобразничать так! Никакого внимания, ни малейшего уважения ко всем просьбам и внуше­ниям! — Понес к нему жалованье его за январь и, кстати, уже с гневом выговорил, и, уходя, сильно хлопнул дверью, но — тоже поди —умано мими-ни казе! Не знаю, что и делать с этими людьми.

О. Симеон Мии из Кёото пишет, что «11-го числа сего месяца (нового стиля), в день государственного праздника „Кигенсецу" отслужен молебен пред начатием учения и, с помощью Божиею, открыта наша Православ­ная Женская школа в Кёото». И продолжает: «Да будет навсегда этот день достопамятным днем основания этой школы до тех пор, пока Япон­ское государство будет существовать. С нами вместе торжествовали сей день сестры и некоторые братья этой Церкви, и даже иностранные единоверцы — греки. По окончании молебствия и проповеди в Церкви наставница и матушка новонасажденной школы Н. П. Такахаси пригла­сила всех этих — собравшихся на молитву — к себе в школу на трапезу и угостила нас по-тоокейски». Ученицы пока только четыре. Но о. Мии надеется, что скоро наберется много, и, конечно, наберется,— Он пи­шет еще, что «несколько искренно приготовляющих себя к крещению» в Кёото и в Оцу, куда он с катихизатором поочередно ездят для пропо­веди каждую неделю.

П февраля 1902. Понедельник

Днем писание Отчета, вечером перевод Страстной Седмицы.

Февраля 1902. Вторник

То же. Письмо из Кёото Надежды Такахаси с более подробным, чем у о. Мии, описанием открытия школы. Четыре ученицы — язычницы, хотя родители или родственники их христиане; подчиняются ученицы вполне христианскому школьному режиму; на полуцерковном содержании.

Февраля 1902. Среда

Отчеты и корректура Первой недели Великого поста.

Регент Алексей Обара повенчан вторым браком с какой-то, тоже уже бывшей замужем; она научена немного христианству и на днях крещена. Обара — совсем кощец, без одного легкого, по фигуре — на ладан ды­шит, а женится! Жаль, если скоро израсходует остаток жизни; хороший регент, заменить будет некем.

7 / 20 февраля 1902. Четверг

Сиина Гордий ушел с церковной службы — туда дорога! Но ушел-то нахалом. Как видно, место для какой-то службы вне Миссии у него уже было найдено, поэтому когда ему вчера Сенума стал советовать оставить Юридическую школу, чтобы хорошенько готовиться здесь к своим клас­сам, он рассердился и сказал, что бросает здесь службу. Сегодня утром пришел объявить мне об этом, но с претензией: Самые великие отцы Церкви: Василий Великий, Григорий Богослов — были адвокатами, и он хочет, подражая им, получить адвокатский диплом, но этого ему здесь не позволяют, поэтому он уходит. И ушел. Но причину своего ухода окончательно свернул на меня, будто я его прогнал.

Февраля 1902. Пятница

Отчеты и корректура.

Февраля 1902. Суббота

Призывал О. Алексея Савабе, чтобы взять у него катихизатора Иоан­на Хитоми для гувернерства и учительства в Семинарии на место Петра Суда, заболевшего чахоткой. Думал, что о. Алексей, по обычаю, станет упорствовать — «нужен, мол, очень для Церкви Акасака» и прочее; к счастию, о. Алексей отнесся к утрате благодушно, хотя немного опеча­лился.

Всенощную Львовский с правым хором так спешно пел, что еще пуще безобразие, противоположное тому, за которое я сделал ему выговор в воскресенье. Мучение, да и только! Уж пусть лучше бесконечно тянет, чем торопится так, что певчие и слова иной раз не могут выговорить; первое будет неуменье или нераденье, второе же кощунство. До того человек не хочет употребить внимание! Весь ушел в свою должность самца.

Февраля 1902. Воскресенье

После Литургии Стефан Доде, зашедши ко мне, рассказал, что стар­ший брат его присоединился к какой-то новой секте, очень страшной: члены ее, собравшись, исповедуются в своих грехах — каждый перед всем обществом; затем, что еще бывает у них, во что они веруют и прочее. Стефан еще не знает; кажется, нет пункта веры ни в Бога, ни в Будду, ни в какое другое высшее существо; «ё-наге» — отречение от мира у них главное, но в чем оно состоит — тоже не ясно. Спрашивал Стефан, можно ли ему присоединиться к этому обществу с целью разбить их учение и образумить их?

— Делаться членом общества такого никак не следует. Но вы можете так пойти на их собрание и говорить с ними.

— Они посторонних на свои собрания не допускают.

— В таком случае займитесь обращением вашего брата на путь истин­ный, этого с вас пока достаточно. Притом же, если вы образумите брата, то чрез него можете подействовать и на других. Главное же, займитесь обращением ко Христу вашей матери. Ужели вы допустите, чтобы она умерла в слепоте духовной? Истощите всю вашу сыновнюю любовь, чтобы тронуть ее сердце,— и прочее, и прочее.

Февраля 1902. Понедельник

О. Иоанн Оно из Оосака пишет об о. Сергии Судзуки, что он не ужива­ется ни с христианами, ни с христианками; последних чем-то оскорбил на их собрании, так что они и собрания из-за него прекратили,— насилу о. Оно опять побудил их начать.— Положительно неспособен о. Судзуки управлять Церковью; и его рано или поздно придется взять сюда, к Собору, где ему не с кем будет ссориться.

Гордий Сиина опять напомнил о себе: пришел требовать жалованье за февраль по число, когда ушел. Оно ему и дано; но это уже последний его побор с Церкви.— Впрочем, кто знает; ведь гениальный надувало и нахал; может, и опять извернется надуть. На метрическом свидетельст­ве, которое я ему когда-то, по его просьбе, послал в Иркутск — только на этой ничтожной бумажке он ухитрился выехать и в Семинарию, и в Академию, да еще мало в Казанскую — в Петербургскую; везде заверяя, конечно, что он имеет целью только одно — служить Церкви в Японии. И вот наслужил. Надул и здесь Церковь почти на сто ен, да еще со злословием ушел, будет теперь пакостить Церкви, елико возможет.

Февраля 1902. Вторник

Хорош состав учеников в младшем курсе Катихизаторской школы: то и дело, что доносят друг на друга разные пакости да ссорятся между собою до драк. Утром сегодня с плачем приходил Петр Танака, что из Немуро прибыл всего на несколько месяцев в школу, почти старик; на него взнесли, будто он причиной ссор в школе, тогда как он ничему не причинен и, кажется, единственный порядочный человек между ними... Полное оскудение проповеднического элемента!

Во время класса пения сказал двум собранным вместе хорам, каково должно быть пение в Церкви — неспешное, раздельное, молитвенное, от сердца идущее, не как кимвал звянающий, и прочее.

Февраля 1902. Среда

Стефан Доде был, говорил, что на днях будет собрание его товари­щей по школе — «квазоку гакко», и он намерен на нем говорить товари­щам о необходимости религии, именно христианской, для человека — спрашивал совета для сего. Я, конечно, одобрил и кое-что посоветовал. Но жаль, что сей юный аристократ при своем постоянно спокойном и радостном настроении духа от успокоения во Христе не перестает кашлять; злой недуг, видимо, продолжает точить его здоровье.

Под вечер прибежали сказать, что о. Павлу Сато очень трудно. На­шел его в бессознательном состоянии; о. Мидзуно в епитрахиле читал отходную, врач и сиделка хлопотали; собравшиеся около постели помо­лились. Мало-помалу ему сделалось лучше. Но смерть — не за горами.

Февраля 1902. Четверг

О. Феодор Мидзуно, вчера только что вернувшийся с обзора своих Церквей в Симооса, вошел подробно в разбор ссоры учеников Катихи- заторской школы как заведующий сею школою, в качестве инспектора, и успокоил всех, надолго ли — неизвестно. Следовало бы весь младший класс выгнать из школы, но авось и из них кто-нибудь будет полезен Церкви.

Февраля 1902. Пятница

Отчеты и донесения за прошедший год, наконец, отправил на почту. За неимением помощника много времени всегда берет это дело.

В Семинарию поступил новый гувернер и учитель Иоанн Хитоми. А для замещения его в квартале Акасака о. Алексей Савабе просит Якова Оота, молодого катихизатора из Одавара — «там-де два, одного священ­ник может уступить». Написано к о. Василию Усуи, может ли уступить? Но чтобы не стеснялся отказать, если не может...