Второй недели Великого Поста

После обедни был студент Университета — антрополог Като, уча­щийся христианству у Василия Ямада и просящий уже крещения. По испытании оказывается не совсем ясно понимающим учение, но уверя­ет, что от всего сердца желает сделаться христианином. Долго толкова­ли мы с ним о главных пунктах вероучения. По-моему, следовало бы подождать ему и больше научиться, но, памятуя Филиппа и Каженика и видя его веру в Божество Спасителя и сильное желание крещения, не решился запретить. В следующее воскресенье примет крещение.— Като изучает, между прочим, русский язык, с целью отправиться путешество­вать по России. Опасался я, не для того ли он и православную веру принимает; но он горячо уверяет, что совсем не для того, что христиа­нином он захотел сделаться еще тогда, когда и не думал о путешествии.

Марта 1902. Понедельник

Елена Янсен и Катерина Накаи, учительницы, приходили — просить позволения учиться по-русски. Досуг есть, способность есть, охота есть — отчего же? С Богом! Призвал Исака Кимура, переводчика религиозных книг, которому недавно поручено было преподавание Гражданской Ис­тории в Женской школе, и попросил его преподавать им русский язык (за некоторое вознаграждение от меня). Если дойдут до понимания рус­ской книги, то это будет отлично для них и для школы.

Японские власти запросили Семинарию, сколько стоит содержание ее в год и сколько до сих пор выпущено из Семинарии воспитанников? Я дал ответ: «На Семинарию, Катихизаторское училище и Женское учи­лище вместе за прошлый год издержано 18 377 ен»; «из кончивших курс в Семинарии ныне состоит на церковной службе пятьдесят пять чело­век» (сорок по проповеди, пятнадцать по учительству и переводчеству).

Марта 1902. Вторник

Из кончивших курс Семинарии, бросивших церковную службу, Аки- ла Нагано просит дать ему метрическое свидетельство. Отвечено: пусть возьмет у крестившего его священника. Сам я уже больше не буду давать таких документов, видя, сколько дряни вышло из того, что когда-то от своего имени послал метрическое свидетельство Гордию Сиина, по его просьбе, в Иркутск. Он на этом документе ездил во всю бытность в России — выехал на нем в Семинарию, Академию, и, наконец, в кандида­ты Академии, и на нем же проехал даром из Петербурга до Японии, обобрав для того русских в Париже, Лондоне и Нью-Йорке, между тем как заранее получил на проезд от Святейшего Синода. Компрометиро­вал он там имя японского воспитанника, благодаря все тому же метри­ческому свидетельству; зло сделал и здесь Миссии, только что вернув­шись с дипломом кандидата, данным ему не за успехи, конечно (куда такому олуху до кандидата), а на основании метрического свидетельст­ва.— Уж не собирается ли Акила Нагано проделать то же, что удалось Сиина? Не удастся ни ему, ни кому вперед.

Марта 1902. Среда

От главного начальника Квантунской области, Вице-Адмирала Евге­ния Ивановича Алексеева, получено письмо, с запросом, «не возьмется ли наша Семинария воспитывать, в продолжение двух-трех лет, двух мальчиков из Порт-Артурского Городского училища с тем, чтобы они изучили здесь японский язык и грамоту в достаточной степени для того, чтобы служить потом переводчиками, так как переводчики-японцы и неудовлетворительны, и ненадежны в политическом отношении? При­сланы будут лучшие ученики. За содержание их будет вноситься плата». Отвечено будет немедленно, что Семинария с удовольствием возьмется за это, если только русские ученики согласятся жить здесь совершенно по-японски, между нашими учениками.

Марта 1902. Четверг

Посланник Александр Петрович Извольский прислал для миссий- ской библиотеки «Альбом Священного Коронования», великолепней­шее издание, отпечатанное не для продажи, а для раздачи от Государя Николая Александровича в виде подарка почетным гостям, бывшим на Коронации Его. Один из японских гостей, которому следовал этот эк­земпляр, помер прежде, чем подарок достиг его. Александр Петрович попросил у Министра Двора позволение передать этот свободный том в библиотеку Миссии. Разрешение получено, и Альбом ныне в нашей библиотеке, и будет навсегда, конечно, лучшим, драгоценнейшим укра­шением ее.

Марта 1902. Пятница

Из Хамамацу были: доктор Моисей Ооста с семейством и купец Петр Кавай. Церковный дом у них недавно сгорел, но они ныне строят новый, уже в виде маленькой Церкви, с алтарем и иконостасом и с отдельным помещением для катихизатора. Ооста отдал под Церковь принадлежащую ему землю — семьдесят цубо; здание будет стоить во­семьсот ен; оно уже строится, и к Пасхе будет готово. Просят меня они «соединить в одну сумму нынешнюю ежемесячную плату на наем церков­ного дома, две ены,— всю за десять лет», и «дать им единовременно на помощь в их построечном деле». Тронутый их усердием к Церкви и их собственною немалою жертвою, я беспрекословно согласился. Сто ен вышлю им на днях, а сто сорок ен — по получении денег из России; вместе с этим Миссия навсегда освободится от расхода на наем церков­ного дома в Хамамацу. Иконы для их Церкви также обещаны; будут заказаны здесь иконописцам.

С нынешнего дня вывешена на колонне у главных ворот доска с надписью огромными буквами: «Христос Сейкёоквай». Авось мало-по­малу станут называть это место собственным его именем.

Марта 1902. Суббота

О. Матфей Кагета описывает свою поездку по Церквам и хвалит усер­дие катихизаторов Якова Ивата и Петра Моцидзуки. Очень приятно. До сих пор он почти всегда писал противное о них, и ныне если хвалит, то, значит, они действительно трудятся. О. Матфей никогда не похвалит даром. И крещения ныне у них были.

О. Андрей Метоки о Хакодатской Церкви пишет, что она ныне в очень хорошем состоянии — недавно было крещение десяти человек; и еще готовятся к крещению; в Церковь к богослужению собирается девя­носто-сто человек, что для Хакодатской Церкви действительно хорошо. О. Андрей, значит, своим тихим и спокойным нравом умирил Церковь. Давай Бог!