Модернистические и авангардные течения

Слово «модернизм» происходит от франц. moderne - «новейший». Эстетика реализма подразумевала отражение окружающей действительности в произведениях художника в ее типических чертах; эстетика модернизма на первый план выдвинула творящую волю художника, возможность создания множества субъективных интерпретаций бытия. Авангардизм - есть частное и крайнее проявление модернистской культуры; девизом авангарда могли бы стать слова Пабло Пикассо: «Я изображаю мир не таким, как его вижу, а таким, каким его мыслю». Авангардисты считали, что жизненный материал может быть деформирован художником до основания. Авангардистское искусство подразумевало в первую очередь принципиальный разрыв с традициями XIX в. Авангардизм в русской культуре отразился в поэзии футуристов и в аналогичных исканиях в области живописи (К.Малевич, Н.Гончарова) и театра (В.Мейерхольд).

 

Старшие и младшие символисты

 

Символизм впервые был осознан как новое литературное направление в уже упоминавшейся статье Д.С. Мережковского 1893 г. Им были провозглашены три основных элемента русской литературы: мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности. Слово-символ рассматривалось как знак, с помощью которого художник постигал «мистическое содержание». Художник должен был стремиться не к отображению явлений реального мира, а к интуитивному познанию «высшей реальности, сверхвременной идеальной сущности мира». К 1894-1900 годам относится создание школы символистов. В 1894-95 гг. появляются сборники «Русские символисты» (в трех выпусках, под редакцией В.Я. Брюсова, затем следует выход первых книг Ф. Сологуба («Тени», 1896), К.Д. Бальмонта («Под северным небом», «В безбрежности», «Тишина», 1894-1898). Брюсов, Бальмонт, Сологуб принадлежали к поколению «старших» символистов.

Декадентские настроения в их творчестве отразились в пессимистическом восприятии мира как тюрьмы (Гиппиус, Сологуб), в самообожествлении «Я» (Брюсов), мотивах одиночества, неверии в жизнь и собственные силы. В творчестве старших символистов отчетливо заявляет о себе апокалипсическая тема, связанная с изображением города. Такова книга В. Брюсова «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), оказавшая огромное воздействие на урбанистическую лирику А.А. Блока. Особую популярность среди поэтов-символистов приобрел К.Д. Бальмонт, в основе поэтики которого лежал принцип звукового символизма. «Младшие символисты»: А. Блок, А. Белый, Вяч.И. Иванов, С. Соловьев, Эллис (Л.Л. Кобылинский) - пришли в литературу в начале XX в. и выступили как приверженцы философско-религиозного понимания мира в духе поздней философии Вл. Соловьева. Младшие символисты пытались преодолеть крайний субъективизм и индивидуализм творчества старших. Если, по мысли Брюсова и Бальмонта, поэт - это прежде всего творец сугубо личных и чисто художественных ценностей, то А. Белый и Вяч. Иванов выступают в защиту теургии - т.е. преображения мира по законам искусства, в защиту соединения творчества и религии, искусства и мистики. Вглядываясь в окружающую жизнь в поисках таинственных знаков, многие символисты (и в первую очередь - Блок) интуитивно чувствовали тектонические процессы внутри русской культуры, русского общества, всего человечества в целом. Предчувствие грядущей катастрофы буквально пронизывает всю лирику зрелого Блока и А. Белого. Книга «Золото в лазури» А.Белого проникнута ожиданием апокалипсических сроков; в книгах же «Пепел» и «Урна» (1909) эти ожидания сменяются трагическими картинами гибнущей России. А в цикле «Город» из книги «Пепел» появляется признак революции - красное домино, зловещий знак надвигающейся катастрофы.

 

Символизм принес в литературу возрождение поэзии и решительное обновление ее художественной образности. Русская поэзия XX в. явила миру ряд крупнейших поэтических индивидуальностей, начиная с Иннокентия Анненского и кончая знаменитой четверкой - А.А. Ахматовой, О.Э. Мандельштамом, Б.Л. Пастернаком, М.И. Цветаевой. Начало было заложено в творчестве символистов, открывших новую музыкальную, ассоциативно-образную насыщенность поэзии, метафорическое восприятие мира. Новизна этой поэзии не только ошеломляла, вызывала резкое неприятие, но и завораживала. После символистов многозначность художественного образа, его алогизм, иррациональность (ср. строчки Блока - «Ты, держащая море и сушу, / Неподвижно тонкой рукой») уже не воспринимались как нечто недозволенное. Символисты произвели реформу стиха - они восстановили права оттесненной в прошлое тонической системы стихосложения, корни которой уходят в исконно русскую фольклорную традицию.

Поэзия акмеистов

Акмеизм – протест символизму, простота.

Акмеизм (от греч. акме - высшая степень чего-либо, цветущая сила) - модернистское течение в русской поэзии 1910-х годов.

Акмеизм возник на почве кризиса символистского движения в 1910 г. и как попытка преодолеть этот кризис, найти новые пути в литературе. Организационное оформление акмеизма связано с возникновением в 1911 г. «Цеха поэтов», во главе которого стояли Н.С. Гумилев и С. Городецкий, секретарем была А.А. Ахматова, членами - Г. Адамович, О. Мандельштам, Г. Иванов, М. Зенкевич, В. Нарбут и другие. В 1914 г. «Цех поэтов» прекратил свое существование в связи с внутренним расколом. Второй «Цех поэтов» был организован летом 1916 г. по инициативе Г. Адамовича и Г. Иванова, он просуществовал до 1917 г. Третий «Цех» открылся в конце 1920 г. и закрылся в 1923; в его изданиях печатались О. Мандельштам, А. Ахматова, В. Ходасевич и другие видные поэты уже новой эпохи.

Преемственно связанные с символизмом, акмеисты хотели заново открыть ценность человеческого существования, и если в представлении символистов мир предметных явлений был отблеском внешнего бытия, то акмеисты принимали его как истинную реальность. Восстав против туманностей «леса символов» (О. Мандельштам), поэзия акмеистов тяготела к восстановлению трехмерного мира, его предметности, к конкретно-чувственному восприятию «вещного мира».

Акмеисты нащупали ахиллесову пяту в поэтике символизма, и сделать это им было тем легче, что в конце 1900-х годов символизм старого типа с его проникновением в «миры иные», с его туманными иносказаниями, излюбленными образами и лексикой стал достоянием эпигонской поэзии. «Русский символизм, - писал О. Мандельштам, - так много и громко кричал о «несказанном», что это «несказанное» пошло по рукам, как бумажные деньги». Слово в творчестве поэтов - эпигонов символизма превратилось в расплывчатый и неопределенный образ, лишенный какого-либо художественного содержания.

Подобная метаморфоза слова была заложена как потенциальная опасность в самой поэтике символизма, видевшей в слове только мистический знак, намек на «идеальный мир». Акмеисты выступили за возвращение слову его изначального, предметного, а не отвлеченного смысла. Однако, отвергая эстетику символизма и религиозно-мистические увлечения его представителей, акмеисты невольно отказывались и от универсальных трагических коллизий символизма, от широкого видения мира.

Надо отметить при этом, что творческая практика поэтов-акмеистов была значительно шире провозглашенных ими теоретических лозунгов и нередко их опровергала. Акмеисты были преемственно связаны с символистским движением, и сами сознавали эту преемственность. «Символизм был достойным отцом», - утверждал Н.С. Гумилев.

Поэзия футуристов

Футуризм (от лат. futurum - будущее) - одно из о сновных авангардистских течений в европейском искусстве начала XX в., получившее наибольшее развитие в Италии и России. Полный разрыв с традиционной культурой был впервые продекларирован в «Манифесте футуризма» итальянца Ф. Маринетти. Русский футуризм возник в 1910-1911 гг. независимо от итальянского и, как самобытное художественное движение, имел с ним мало общего. Его история складывалась из сложного взаимодействия и борьбы трех основных группировок: Тилея» (кубофутуристы) - Д.Д. и Н.Д. Бурлюки, В.В. Каменский, Е.Г. Гуро, В. Хлебников, В.В. Маяковский, А.Е. Крученых; «Ассоциация эгофутуристов» - И. Северянин, И.В. Игнатьев и др.; «Центрифуга» - С.П. Бобров, Б.Л. Пастернак, Н.Н. Асеев. Самой ранней и наиболее радикальной была Тилея», участники которой в многочисленных сборниках («Садок судей», 1910; «Пощечина общественному вкусу», 1912; «Дохлая луна», 1913 и др.) и выступлениях, часто с представителями других группировок, преимущественно и определяли «лицо футуризма».

В «Пощечине общественного вкуса» футуристы провозглашали революцию формы, независимой от содержания. Призыв к революции формы вытекал из первого и главного постулата футуристов - об искусстве как жизнетворчестве, о субъективной воле художника как решающем и главном двигателе истории человечества. Общей основой движения было стихийное ощущение «неизбежности крушения старья» (Маяковский) и стремление предвосхитить и осознать через искусство грядущий «мировой переворот» и рождение «нового человечества». Художественное творчество должно было стать не подражанием, а продолжением природы, которая через творческую волю человека создает «новый мир, сегодняшний, железный», как утверждал художник К. Малевич. Утверждение примата творчества и «вторичности» самой действительности, отрицание прошлой и настоящей культуры во имя будущего, заново творимого поэтом, защита права на создание новой поэзии и нового языка - таковы в самой общей форме идеи футуризма.

Футуристы выступали за разрушение условной системы литературных жанров и стилей, настаивали на неограниченном «словотворчестве и словоновшестве», вплоть до изобретения индивидуальных диалектов. Создание авторских неологизмов - общая черта в творчестве таких непохожих поэтов, как И. Северянин и В. Хлебников, В. Маяковский и А. Крученых. Ярким новатором в области языка выступил В. Хлебников, который пытался обнаружить общие законы взаимосвязанности звучания и смысла и, основываясь на них, создать поэтический язык, под которым не тяготело бы «бытовое значение слова». В начале 1920 г. Хлебников ввел специальный термин для обозначения подобного языка - «заумь», «заумный язык». Однако у Хлебникова заумь не означала полного разрыва со смыслом - поэт искал его, расщепляя слово, сопоставляя микрочастицы разных слов, проникая сквозь слово в историю, память человечества. «Новое слово Хлебникова» - неологизм, включенный в архаический словесный строй: «плескиня, дева водных дел...», «Смертирей беззыбких пляска...». За «плескиней» угадывалась «брегиня» из славянской мифологии; «смертирь» вызывал в памяти «снегирь». В этом отличие словотворчества В. Хлебникова от чисто формального экспериментаторства В. Каменского или А.Е. Крученых с его скандально знаменитым «дыр бул щир».

Велемир Хлебников - один из самых оригинальных и странных поэтов русской литературы; его поэзия очень трудна для непосредственного восприятия. Ассоциативные образы его поэтического мира сопрягают в одно целое древнее и настоящее, вселенские мотивы и микроскопические детали. Фантазия подсказывает совершенно неожиданные глаголы, образованные от великих имен: «Усадьба ночью, чингисхань!», «Заря ночная, заратустрь!», «А небо синее, моцарть!». И вдруг в пестром, причудливом потоке образов возникают ясные, чеканные афористические строки: «Годы, люди и народы / Убегают навсегда, / Как текучая вода. / В гибком зеркале природы / Звезды-невод, рыбы - мы, / Боги - призраки у тьмы».

Поэт-заумник, нарушавший привычные логические и словесные связи, Хлебников был поэтом-мыслителем, склонным к глубоким раздумьям над судьбами человечества и вселенной. В его поэзии глубоко ощутим древнейший, фольклорно-мифологический пласт, те «первоначала», которые, по мысли поэта, должны лежать в основе новой цивилизации, в которой будут восстановлены естественные отношения между человеком и природой. Его творчество ярко обнажило противоречие, заложенное в эстетике футуризма. Призывая сбросить Пушкина и других классиков с парохода современности, поэты-футуристы не смогли разорвать кровные узы, связывающие их с исконными традициями русской культуры. Отсчет традиций русского футуризма шел от поэтики «Слова о полку Игореве» через одическую поэзию XVIII в. (в первую очередь - Г.Р. Державина), классическую поэзию XIX в (А.С. Пушкина, несмотря на нигилизм футуристических манифестов; романтиков), декаданса конца XIX - начала XX вв. и, конечно, через поэзию символизма.