Научные революции и проблема преемственности

Рассмотрение развития научного знания как смены научных теорий ведет к преодолению финитистских концепций. Но вместе с тем оно порождает две новые проблемы — проблему определения понятия научной революции и проблему связи между старыми и новыми теориями, преемственности между ними. Решение этих

проблем имеет фундаментальное значение для учения об истине, в особенности в аспекте ее абсолютности.

В последние годы заметно усилился интерес к вопросу о сущности научных революций. В решающей степени это обусловлено возрастанием роли революций подобного рода в жизни современного общества. Дискуссии по данному вопросу были стимулированы появлением книги американского науковеда Т. Куна «Структура научных революций», в которой выдвинута новая и весьма нестандартная точка зрения на сущность научных революций. По мнению Куна, характеристика научных революций как смены теорий неадекватна. Научная революция, с его точки зрения,— это смена парадигм, т. е. общепризнанных научных достижений, которые в течение определенного времени служат научному сообществу образцом постановки научных проблем и их решений. Смена парадигм означает, по Куну, нечто более значительное и радикальное, чем смена научных теорий. В результате этого процесса происходит изменение не просто теоретической интерпретации эмпирических данных и теоретического способа описания мира, но самого видения мира. Появление новой парадигмы Кун уподобляет вспышке молнии, которая срывает пелену с глаз ученых, и они начинают видеть окружающий мир в новом свете.

Не отрицая определенной ценности куновского понятия парадигмы, хотелось бы отметить, что его концепция научных революций как смены парадигм мало что вносит позитивного в понимание сущности научных революций. Если отбросить риторику о пелене, спавшей с глаз, озарении и пр., то главный признак научных революций, по Куну,— изменение видения мира — означает не больше, чем изменение теоретического восприятия мира. Изменение теории как раз и составляет изменение концептуализации восприятий. Поэтому ученый, принявший новую теорию, по-новому воспринимает мир. Можно сказать даже больше: в результате этого изменяется теоретизированный мир, т. е. такое проявление объективного мира, в котором он выступает как «мир для нас». Все это может быть понято, таким образом, и в рамках концепции научных революций как смены научных теорий. Куновская концепция смены парадигм ничего принципиально нового сюда не добавляет.

Вместе с тем, акцентируя внимание на психологических аспектах научных революций, состоящих в изменении восприятия мира, Кун сводит к ним все существо научных революций. Из его поля зрения выпадают такие стороны революций, как фундаментальность изменений, происходящих в науке. Вследствие этого Кун применяет понятие революции для характеристики таких достижений, которые, несмотря на свою психологическую необычность, умещаются в рамки одного качественного этапа в развитии науки. Он ставит на одну доску открытия, которые осуществлялись в рамках отдельной теории, и открытия, которые знаменовали переход от одной теории к другой. В частности, он приводит такие сопоставления. Боровская теория спектра атома водорода, по его словам, была революционной, в то время как теория Зоммер-фельда — нет. С революцией в физике он связывает теорию Ампера и закон Ома и в то же время отрицает такую связь в отношении закона Джоуля — Ленца '.

Если понятие научной революции как смены научных теорий и должно быть уточнено, то лишь в следующем смысле. Это понятие необходимо связывать со сменой наиболее важных и фундаментальных теорий. Именно такими были революции в физике, в результате которых возникли новые представления о структуре атома, квантовая механика, специальная теория относительности, общая теория относительности и релятивистская космология, квантовая теория поля.

Научные революции представляют собой неординарное явление. Они составляют целую эпоху в развитии науки. В связи с этой особенностью научных революций следует сделать ряд критических замечаний в адрес концепции научной революции К. Поппера. Согласно Попперу, научное познание осуществляется по следующей схеме:

Р1 —> ТТ —> ЕЕ —> Р2.

Мы начинаем, говорит Поппер, поясняя свою схему, с некоторой проблемы P1, затем переходим к ее решению — пробной теории ТТ, которая может быть частично либо полностью ложной. Пробная теория подвергается процедуре элиминации ошибок ЕЕ, которая предполагает

1 Т. Kuhn. Reflections on my critics. — «Criticism and the growth of knowledge». Cambridge, 1970, p. 251.

критическое обсуждение и экспериментальную проверку теории. Вследствие этого возникает новая проблема Р2'.

В концепции Поппера имеются рациональные моменты, состоящие в указании на относительную истинность научных теорий, на роль критического начала в развитии научного знания. Но из нее следует неправильное представление о развитии науки как «постоянной революции». Это представление, преувеличивающее на первый взгляд роль революционного начала в науке, в действительности низводит статус революции в науке до простой смены любых, не обязательно фундаментальных теорий. На этом фоне сглаживается значение подлинных научных революций, составляющих целую эпоху в развитии научного знания.

Рассмотрение научных революций как смены фундаментальных научных теорий придает проблеме преемственности в развитии знаний особую остроту. Дело в том, что изменения, связанные с переходом от одной фундаментальной теории к другой, особенно значительны и глубоки. На их основе создаются принципиально различные онтологии, теоретизированные миры, не имеющие, казалось бы, общих точек соприкосновения. Философам, которые сосредоточивают свое внимание лишь на этом различии, кажется невероятным, что переход от одной теории к другой может означать выработку более полной картины объективного мира, ибо новая теория, в их представлении, находится в противоречии со старой.