Задача воспитания по канту. Социологическое его понимание.

Предшествовавшая Канту просветительная педагогия ставила по­следней целью воспитания подготовку человека прежде всего к личному счастью, к личной счастливой жизни. <...> «Жить и вос­питываться для счастья, для большей личной удачи» — наиболее приемлемая для нас формула руководящей цели жизни и воспи­тания.

Кант, соответственно этическим своим взглядам на человечес­кую (волевую) личность и основу ее деятельности, ставит иную задачу и воспитанию. Человек, по силе присущего его внутренней воле нравственного закона, есть в своей жизни и деятельности, прежде всего и превыше всего, нравственное существо. В нравствен­ной деятельности, в исполнении его собственного внутреннего закона — его высшее назначение как волевого существа, назначе­ние внутреннее, предсказуемое природой его собственной деятельной воли. <...> (с.7) Развить в человеке его истинно человеческую природу, подготовить ее к нравственной деятельности составляет, по мысли Канта, основную задачу воспитания. По крайнем мере, это должно составить венец, завершение воспитания. Самое гармоничное («про­порциональное») развитие человеческих свойств и способностей, о котором Кант говорит как о деле воспитания, должно идти, собственно, в направлении к тому завершению, «чтобы человек достигал своего (нравственного) назначения». Словом, «самому себя совершенствовать, самому себя (подразумевается — к добру) образовывать — вот в чем обязанности человека».

Однако в этой задаче усовершенствования, по мысли Канта, воспитание метит и должно метить выше только индивидуально­го усовершенствования (о чем только думала просветительная педагогика), она должна иметь в виду усовершенствование вообще человечества. Кант полагает, что цели человеческого духа не до­стигаются и не могут быть достигнуты в индивидуальном суще­ствовании. Человеческий дух, по своим дарованиям, выходит за пределы отдельных существований. Поэтому и настоящее, иде­альное воспитание, имея дело с усовершенствованием отдельных людей и поколений, однако, должно связывать его с совершен­ствованием всего человеческого рода и поколений будущих. «Прин­цип искусства воспитания, — говорит Кант, — гласит: дети долж­ны воспитываться не для настоящего, но для будущего, возмож­но, лучшего состояния рода человеческого». <...> Кант так же со­циологически мыслит задачу воспитания, как социологически мыслит и всю человеческую жизнь, все человеческие поступки, каковыми они должны быть. Все равно как, по его этике, человек должен поступать так, чтобы правила его поведения могли быть правилами общего поведения, так, по его педагогике, человек и воспитываться должен так, чтобы его воспитание было или сов­падало с общечеловеческим воспитанием и подъемом. В таком со­циологически понимаемом процессе воспитания кроется, по Кан­ту, «великая тайна усовершенствования человеческой природы (вообще)». <...>

Педагогия социальных интересов. Фихте (старший)

(Фихте Иоганн Готлиб (1762-1814)- немецкий философ и педагог)

Задачи истинного воспитания по Фихте. <...> Новое, истинное воспитание должно быть в силах твердо и уверенно действительно направить жизнь питомцев по своим заветам. Оно должно создать в них твердую, устойчивую волю к добру, не знающую колебаний и сомнений. В этом его первая примета. (с.8)

Далее, так как «человек может хотеть только то, что любит», и любовь, отсюда, «есть естественное верное побуждение его воли и всего жизненного поведения», то ясно, что устойчивая воля и стремление к добру могут и должны основываться только на люб­ви к нему. Мы тогда создадим в питомце постоянную, устойчивую в добре волю, когда воспитаем в нем любовь к добру, внутреннее услаждение добром. Прежнее отношение к человеку («прежняя политика», по выражению Фихте) предполагало, что каждый любит свое собственное, чувственное благополучие, и на этом себялюбии думали основывать в людях волю к добру, интерес к общему бытию, благу.

Но на этом можно было воспитать лишь внешне годного по­лезного человека, который, однако, в душе мог оставаться дур­ным человеком. Поэтому новое воспитание, на место той любви или, точнее, себялюбия, на чем не может основываться ничего истинно хорошего, должно поставить новую любовь, любовь к доб­ру ради самого добра, любовь как внутреннее услаждение добром. Вот другая примета истинного воспитания.

Но любовь к добру и услаждение добром предполагает в чело­веке способность создавать образы добра, образы идеального по­рядка как выражение добра. Только тот может находить деятель­ное услаждение в добре, в ком есть самодеятельная, творческая способность идеалов, кто может сам себе набрасывать образы пре­красного, которые ждут осуществления. Поэтому новое воспита­ние должно иметь в виду развитие в человеке творческой способ­ности идеалов. «Эта именно способность создавать образы, кото­рые никак не являются простыми копиями действительности, но могут стать ее прообразами, прототипами, должна быть первым (пунктом), от чего должно исходить новое воспитание в образо­вании человека». <...>

Сущность нового воспитания должна состоять в развитии ума, чувства и воли в направлении к добру или, что то же, в целост­ном развитии человека как этической (нравственной) личности. В этом понимании сущности воспитания Фихте стоит столь же близко к Канту, как и к Песталоцци.

Новое воспитание в отношении к национальности. Возвышенный взгляд на нее Фихте. <...> Для Фихте вера в свой народ, любовь к своей национальности является источником всего великого, даже великого общечеловечески. <...> Общечеловеческая культура, усо­вершенствование всего человеческого рода достигается через по­средство самобытного развития, культуры наций.

Отсюда воспитание, имеющее в виду развитие высшей лич­ности, должно прививать ей любовь к неумирающему целому, в котором и которым личность внутренне живет. Воспитание высо­кой нравственной личности должно поэтому, по мысли Фихте, совпадать с воспитанием национальным. <...> (с.9)

Условия (нравственного) воспитания. Особые воспитательные учреждения. Фихте убежден, что ребенок по природе добр, любит добро, что ему не свойственно эгоистическое себялюбие. Иначе, «как могло бы воспитание привить ребенку нравственность, если бы она наперед, прежде всякого воспитания, не была в нем (ра­зумеется в зародыше)»? Из ничего нельзя создать что-нибудь. Ре­бенок от природы уважает тех, в ком он ищет выражение добра, правды, справедливости и самообладания, — именно взрослых, и прежде всего отца! Он хочет и к себе уважения со стороны тех, кого он уважает: «от отца ребенок хочет быть замеченным, от него он ищет одобрения». <...> Грех идет не от природы, а от людей. Этим и объясняется тот факт, что обычно человек чем стар­ше, «чем дальше удаляется от первых дней невинности, тем дела­ется хуже, своекорыстнее и нечувствительнее ко всяким добрым побуждениям».

Отсюда ясно открывается необходимость иметь для воспита­ния детей особые воспитательные учреждения, отдельные от че­ловеческого общества. «С нами дети должны неизбежно портить­ся, — говорит Фихте, — если мы имеем хоть искру любви к ним, то должны удалить их из нашего зачумленного круга и устроить для них более чистое пребывание». Мы должны поручить их лю­дям, которые, по крайней мере, хотя думают о том, что дети наблюдают, смотрят на них, и которые умеют, знают, как надо, хоть пока с детьми, являться перед ними.

Здесь, в этих учреждениях, должны воспитываться вместе и мальчики, и девочки. «Маленькое общество, в котором дети обра­зуются людьми, так же как большое, в которое они должны со временем вступить совершенными, должно состоять из соедине­ния обоих полов; они должны взаимно, один в другом, призна­вать общее человеческое достоинство и научиться дружелюбию, прежде чем внимание обратится на различие полов и они станут мужьями и женами».

Начало воспитания в учреждениях. В целях победы личного своекорыстия, — в чем заключается корень и нравственного, и национально-патриотического воспитания, — питомцы в уч­реждениях должны подчиняться интересам целого в двояком смысле.

Прежде всего, они должны строго соблюдать установленной порядок учреждения. Здесь, безусловно, никому и ни в каком пун­кте не должно быть никаких уступок. Фихте допускает даже обес­печение строгого соблюдения порядка страхом наказаний, при­чем «закон о наказаниях (за нарушение порядка) должен, безус­ловно, без снисхождения или исключения, исполняться». <...> Притом подчинение порядкам учреждения из страха наказаний есть только низшая ступень в поведении питомца. На высшей же — пи­томец должен понять смысл, разумность тех порядков и подчиняться им сознательно, разумно. К этому надо руководить и в этом наставлять питомца. (с.10)

Однако этого подчинения интересам целого для нравственно­сти недостаточно. Воспитательное учреждение должно быть так орга­низовано, «чтобы индивидуум не только уступал для целого, но мог бы для него и деятельно служить». «Пусть будет основным правилом учреждения, чтобы каждый, кто в какой-либо отрасли выдается, помогал в этом отношении другим и принимал на себя некоторые обязанности и присмотр за другими». Но последнее должно делаться добровольно, без какого-либо принуждения, причем воспитанник не должен ждать за это награды. Награда для него должна быть только в радостном сознании, что он работает, работает для других, и в том успех, которого он достигает. Можно бы даже ввести такой порядок вещей, чтобы добровольные услуги других дозволять только тем воспитанникам, на кого, в продол­жение некоторого времени, не было жалоб за нарушение правил учреждения. Так, чтобы добровольные услуги для других были бы наградой хорошего поведения.

В целях нравственного воспитания необходимо также, чтобы в воспитательном учреждении ученье было связано с работой. Само учреждение должно быть поставлено так, чтобы воспитанникам, по крайней мере, казалось, что оно держится само через себя, собственным хозяйством и собственной работой своих питомцев. Воспитанники должны поддерживаться в сознании содействовать этой цели (самосодержанию учреждения) по всей силе возмож­ности. <...> Участие собственной работой в содержании своего вос­питательного учреждения лучше всего прививает воспитаннику привычку работать для целого, развивает в нем тот социальный инстинкт, которым стоит государство. <...>

Словом, весь строй нового воспитания должен быть направлен к тому, чтобы создать из ребенка нравственно-деятельное суще­ство, для которого бы мотивы и интересы жизни лежали не в чувственном личном благополучии, а в возвышении и достоин­стве целого, своего народа, своей нации. <...> Новое воспитание ставит питомцев в настоящие (реальные) условия идеального порядка и жизнью этого порядка воспитывает в них деятельные идеальные настроения и волю.

Всеобщность нового воспитания; его осуществление государством. Такое воспитание, как образующее идеальных граждан (а не раз­вивающее человека только в его личных интересах) и, следова­тельно, ценное для государства, должно, во-первых, обнимать всех граждан, без различия сословий; во-вторых, проводиться средствами и властью государства. <...>

Проведение всеобщего государственного, национального вос­питания должно, естественно, взять на себя государство. <...> «Че­рез наше воспитание государство получает работающие сословия, которые приучены к размышлению о своем занятии с юности и умеют и готовы помочь сами себе. Если же, сверх этого, государ­ство оказывает им поддержку, они понимают его с полуслова и с благодарностью принимают его наставление». (с.11)