Педагогия социальных интересов. Генрих Песталоцци

Общие принципы воспитания

Высшая цель воспитания — образование совершенного челове­ка. Наблюдения над жизнью народа привели Песталоцци к его пониманию цели воспитания. Уже в самом начале своей работы на пользу народа в Нейгофском приюте Песталоцци заметил, что ужасное положение народа сводится, в сущности, к обнищанию в нем «человека». В народе заглохли от небрежения высшие челове­ческие способности и силы: заглохла любовь и способность к труду, здравый разум и добрые братские чувства. Народ стал тем, чем ста­новится человек, предоставленный самому себе, без воспитания: невдумчивым, неосторожным, ленивым и, вместе с тем, безгра­нично жадным, а в связи с помехами его жадности и лености в гражданской общественной жизни лукавым, замкнутым, склон­ным к насилию, дерзким и жестоким. Вместе с потерей челове­ческих высших сил и чувств народ как будто бы даже потерял и желание выбраться из болота, в каком живет. <…> Ясно отсюда, что истинное образование народа должно быть направлено на поднятие в нем «человека», на развитие в людях высших челове­ческих сил и чувств. <...>

Песталоцци точно определяет те силы и качества «человека» в совершеннейшем смысле этого слова, которые и должно разви­вать воспитание. <...>

Социальный момент в понимании цели воспитания. <...> У Песталоцци, как и у Канта, есть и тот социальный оттенок мысли, что хотя основа духовного совершенства лежит в суще­стве самого человека, но развивается оно в человеке не как ин­дивидуум, в обособленности от человечества, но как член соци­ального целого. <...> Идеальный «человек» Песталоцци — это не просто психологически развитая «индивидуальность», особь, но нравственная личность, которая живо чувствует и должна в себе чувствовать единение со всем человечеством.

В чем выделяется понимание совершенного человека у Песта­лоцци по сравнению с Кантом, так это в особом оттенении прак­тического умения и навыков как необходимейших человеку качеств, необходимейших не только в интересах материальных, но и в интересах духовно-нравственных, как личных, так и обществен­ных. Они, эти качества, служат, по Песталоцци, как бы элементарной основой и для самого высшего, духовно-нравственного воспитания, как тело, посредством своих впечатлений, служит посредствующей основой для развития в человеке духа. (с.12)

Социальная атмосфера воспитания «человечности»: атмосфера любви и семейности. Соответственно социальному пониманию «че­ловечности» как развития человека до чувств «сыновства» и «от­цовства» по отношению ко всему человечеству, и даже по отно­шению ко всему миру, Песталоцци и лучшей средой воспитания «человечности» в ребенке — и притом вполне «согласной с при­родой» — считает социальную атмосферу семейной любви, се­мейности. Недаром природа, говорит он, дала родителям непре­ходящее чувство любви к своим детям, предсказывая тем самым вернейшее основание воспитания. <...>

По Песталоцци, впечатления, производимые на ребенка лю­бовью семьи, и в частности матери, охватывают все его суще­ство, возбуждая в нем лучшие человеческие чувства: взаимную любовь, благодарность, доверие и другие. Полный любви, в ответ на любовь родителей, ребенок возбуждается стремлением оказы­вать им помощь и содействие во всем, «в чем они нуждаются и желают». Так создаются в ребенке благодатные основы к развитию деятельного духа: «любовь и работа, послушание и усилие, благо­дарность и старание». <...>

С совершенно иным настроением, иными чувствами и стрем­лениями растет ребенок вне атмосферы семейности и любви. За отсутствием впечатлений любви «он не находит руководящей нити, которая бы помогла ему привить к своей пустой душе высшие и благороднейшие чувства... Он становится бесчувственным и при этой бесчувственности, которая ежедневно в нем возрастает и крепнет, доходит до того, что начинает на весь человеческий род смотреть, как на злой род, которого он лишь боится и на кото­рый гневается. Он перестает быть благородным и кротким. С лета­ми темные (низкие) чувства вырастают в нем до полного душев­ного очерствения». «Для ребенка, любовь которого не пробуждена отцом и матерью, всякий взгляд на мир становится лишь взгля­дом животным». И как одушевленная природа не производит на подобного ребенка никакого влияния, обеспечивающего суще­ствование в нем любви и ее энергии, так и неодушевленная при­рода не способна производить на него это влияние.

Убеждение в благотворном влиянии силы любви и семейности заставляет Песталоцци считать атмосферу любви основным усло­вием не только домашнего, но и школьного воспитания и поряд­ка. Без нее «не будет самой главной внешней основы для развития человечности». <...>

Атмосфера любви не исключает дисциплины в воспитании. Но атмосфера любви, окружающая ребенка, не исключает, однако, дисциплины и строгости. Напротив, истинная любовь к ребенку требует «мудро руководить и твердой рукой сдерживать» в нем дурные порывы. (с.13) «Чем тверже сила твоей любви, — говорит Песталоцци, — противодействует его заблуждению и порче, тем боль­ше ты приобретаешь его святое доверие и еще больше привязыва­ешь к себе его сердце». <...>

Общая методологическая основа воспитания. Отношение воспи­тания к самодеятельности природы. Общим принципом, определя­ющим методы воспитания «человечности» в ее моментах, Песталоцци считает согласие с природой. Песталоцци отчетливо пред­ставляет смысл и значение этой методологической основы воспи­тания.

«Всем человеческим силам, — говорит Песталоцци, — по са­мой природе их, свойственно побуждение к самодеятельности и саморазвитию. <...> Если природа должна добиться развития в человеке человеческих свойств, то в этом случае она предпола­гает, с одной стороны, помощь просвещенной любви, зародыш которой, в виде инстинкта, находится в родительских и брат­ских чувствах человека, с другой — предполагает просвещенное пользование искусством, которое человеческий род приобрел ве­ками опыта». Итак, в помощь природе, при развитии высших человеческих сил, должно прийти воспитание. <...> Воспитание... должно, очевидно, согласоваться со стремлениями и ходом са­мой природы. «Человек становится человеком, — говорит Песта­лоцци, — только с помощью искусства (т.е. искусства воспита­ния)».